Глава 2. 2. Древо

  Дед моего отца, иначе  мой прадед  Жаров Алексей Иванович был из крестьян, достаточно зажиточных – имел большой дом в деревне и крепкое хозяйство. Его сын – мой дед Жаров Василий Алексеевич – до 1-й мировой войны тоже крестьянствовал, успел жениться и имел к началу войны уже детей. Во время войны его призвали, он побывал в плену у немцев, а после войны и революции он каким-то образом сумел получить комнату в Петрограде и начал заниматься небольшим "бизнесом": починкой тары – рогожных кулей, и вроде бы вполне в этом преуспел, особенно в период НЭПа.
В деревне в это время у него тоже оставался дом, где вела хозяйство его жена – моя бабушка Груша (Агриппина Николаевна, в девичестве Кирьянова – см. главу 2.1.). А когда началась коллективизация, их раскулачили, "бизнес" прикрыли, и надо благодарить бога, что никто не загремел в "места не столь отдаленные". Но комнату в Петрограде каким-то образом удалось сохранить, и мой отец там жил, когда учился в Художественном институте имени Мухиной (ныне – Ленинградская Академия художеств).
Я еще не успела рассказать читателю – он был художником, и это его я прежде всего имела в виду, когда говорила в главе 1.3, что художник на страницах моего рассказа еще появится. Хотя в главе 1.7 вы уже и встретились с одним художником – вторым мужем Таллы Олегом Кузнецовым. А позже в семье появится и еще один представитель этого рода искусства – брат моего мужа Владимир Видерман. Но до него очередь еще дойдет в моем рассказе. А пока нам пора вернуться к родословной моего отца и перейти к ветви бабушки Груши (или Груни).
Ее отец, Кирьянов Николай Николаевич, был пекарем высокого класса, "поставщиком двора Его Императорского Величества". Получилось это так: они жили в Гатчине, где имеется летний царский дворец, и княжнам очень нравились булочки его производства. Соответственно, он выпекал их "под заказ" и поставлял во дворец. Соответственно, он тоже был зажиточным человеком, тоже имел собственный дом, состоящий из 4-х квартир, в котором жила вся большая семья. Был большим книголюбом – в этом доме у него была огромная библиотека, которую он купил, по утверждению моего отца, у потомков графа Шувалова.
Отец мне рассказывал, что с этой библиотекой связаны у него лучшие воспоминания детства: именно тогда он и приохотился к чтению, и всю жизнь потом был тоже большим книгочеем и книголюбом. У него прямо глаза загорались, когда он вспоминал «раритеты», которые он там отыскивал, – например, «Дневники Екатерины Великой».
Из сестер бабушки Груши я смутно помню (по Ленинграду) только тетю Тоню – Антонину Николаевну Кирьянову, в замужестве – Иванову: жену Георгия Модестовича Иванова – сына «наркома-по-морде», о котором речь шла в предыдущей главе. Тогда я еще не знала о своем знаменитом родственнике, но тетя Тоня мне запомнилась тихой интеллигентной женщиной – она была учительницей, хотя я не знаю, какой предмет она преподавала. Помню только, что отец из своей родни ее явно выделял – вероятно, еще и поэтому она больше других осталась в моей памяти.
И еще хочу сказать несколько слов о моем двоюродном брате Виталии Алексеевиче Жарове, о котором я уже упоминала в начале предыдущей главы.
Виталия я знаю лучше других своих родственников со стороны отца – он приезжал несколько раз в Одессу и сейчас тоже не теряет связи с нашей семьей. Он, кстати, очень помог мне в составлении «родословной» семьи Жаровых – за что я ему очень признательна.
Виталий старше меня на 16 лет.  «Технарь» по образованию, как и я – не знаю, правда, какой институт он окончил и когда. Живет в Харькове, где проработал всю жизнь на Харьковском тракторном заводе в должности, кажется, ведущего технолога СКБ или что-то вроде этого. Женат. Жена Шура – учительница («моя половинка», как он говорит – но я ее знаю только по фотографиям). У них есть дочь Людмила, внучка Лена и правнук Никита, который уже стал школьником – и в котором прадед и прабабка явно души не чают!
Впервые Виталий приехал в Одессу, когда мне было лет 18. Небольшого роста, внешне очень похож на моего отца – с годами это сходство становилось все заметнее.  Любит вспоминать, как я ему показывала Одессу, – я, честно говоря, помню это уже весьма смутно. Вообще Виталий – очень родственный и теплый человек. Очень любил моего отца – и в детстве, и уже будучи взрослым. Последний раз он приезжал в Одессу в 2006 году – на юбилей отца: ему тогда исполнилось 85 лет. Отец был тогда уже очень болен, но еще держался, и юбилей мы отметили даже в более широком семейном кругу, чем обычно: кроме Виталия, была и моя дочь Лена, которая тоже в это время была в Одессе (сейчас она живет в Англии). Отец сидел с нами за столом, что-то рассказывал (он очень любил застолья!), читал Пушкина, очень много стихов которого знал наизусть. Встал из-за стола, правда, рано – он уже был очень слаб тогда. А через месяц его не стало…
Перед отъездом Виталия отец заставил его позировать – и на прощанье подарил ему карандашный портрет (рисовал лежа). Портрет удался, и Виталий увез его с собой. Я рада, что у него осталась такая память об отце.
Вот, пожалуй, и все, что я могу рассказать о родственниках со стороны отца и о «генеалогическом древе» Жаровых.
И в следующей главе речь уже пойдет непосредственно о моем отце.
P.S.
Виталий скоропостижно умер в 2008 году, когда эта книга уже была написана (но еще не издана). С его уходом оборвалась последняя ниточка, связывающая меня с родней моего отца…

На фото в верхнем ряду 2-я слева - Наташа Гуляева, внучка Модеста Иванова и , стало быть, праправнучка Пестеля (см. гл. 2-1). Далее - братья отца. Внизу справа - бабушка Груша. Слева внизу - сестра отца Валя. Остальных не знаю. Отца на снимке нет.