Ножички. Рассказ. Новая редакция

 
 
 
                БОРИС БЕМ      

               

          Вместо предисловия:

    На тыльной стороне дома, где я  теперь живу, в хороводе  стройных елочек присоседилась детская площадка. Чего здесь только нет! И карусель с лошадками, и качели, и расписная горка, и даже крепость с бойницами, окруженная укрепительными валами. И когда из приоткрытых окон я слышу ребячью беззаботную  возню с визгом и воплями, у меня теплеет на душе. Невольно вспоминается мое Ленинградское детство.
     ...Очень глубоко в мою память врезался один эпизод. Однажды мы с мамой решили пойти погулять в садик, и уже во дворе она спохватилась, что забыла взять с собой кошелек. Мама оставила меня на минуту во дворе и стремглав побежала в подъезд.
    И вдруг, мне четырехлетнему мальчугану впервые в жизни захотелось посмтреть на мир своими глазами без сопровождения взрослых. Я вышел из ворот и  посеменил по Большому проспекту. Это была центральная магистраль Петроградской стороны. Почти все дома имели строгую серую или светло-желтую окраску. На улице было довольно многолюдно. Никто не обращал на меня никакого внимания. Шел я  незамеченным  минут десять. Дойдя до пешеходного перехода на углу  улицы Ленина я остановился,не решаясь перейти улицу И тут на меня обратила внимание одна ленинградская бабушка,одетая в габардиновом пальто с очень добродушным интеллигентным лицом.
      Куда ты собрался, пострел? А где же твоя мама?
     Такого поворота я не ожидал и расплакался. Нужно отметить, что в свои четыре  года я обладал великолепной памятью,знал наизусть многие стихи Агнии Барто и Корнея Чуковского. Адрес свой я тоже знал. Детский сад, который я посещал,находился в двадцати шагах от дома и я  изучил не только свой ежедневный маршрут, но знал и ближайшие улицы. Мама мне много рассказывала об этом славном городе.который построил Великий Петр Первый.
    Шмыгнув носом, я признался тете, что пошел познавать мир.
     И где же твой дом, малыш?
     Я показал  ладошкой в сторону Площади Льва Толстого. Бабушка взяла меня за руку и повела по брусчатке в сторону дома.
   То –то сейчас будет,-подумал я. Мама обязательно отстегает меня ремнем. Я шел, а сердечко мое так билось, что чуть не вырывалось наружу. Поравнявшись с аркой моего дома, ко мне бросилась обезумевшая мама. Она схватила меня в объятья. По ее щекам катились крупные слезы. Она не верила своим глазам: пропажа нашлась. Когда мама пришла в себя и захотела отблагодарить  сердобольную бабушку,ее след простыл. Мама на радостях отвела меня в игрушечный магазин и сделала щедрый подарок- купила большой металлический самосвал. Так,едва не начавшаяся неприятность, превратилось для меня  в праздник.
     ... Тогда не было такого изобилия игрушек, как сегодня, а о компьютерных мониторах со джойстиками даже не помышляли. Мы росли, играли в разные незатейливые игры и много читали. Так уж вышло: я пристрастился к чтению рано. В шесть лет мама приучила меня к сказкам, а уже во втором классе я, буквально, «проглатывал» книги Жюля Верна и Фенимора Купера. У меня была постоянная тяга к морским путешествиям, а неуемная фантазия била фонтаном , я даже во сне открывал все новые и новые придуманные страны. Примерно в третьем классе отец принес мне книжку Льва Кассиля «Кондуит и Швамбрания» Я прочитал ее в лет и она, эта солнечная книжка, оставила в моем сердце светлый и добрый след.
     В нашей семье телевизор появился лишь, когда я оканчивал шестой класс . Всю информацию извне я черпал из тарелки радио. Странно,но походы в кино я частенько отодвигал на второй план, отдавая предпочтение книгам. Наша школьная библиотекарша постоянно удивлялась. Каждую неделю я уносил из школы домой стопку книг,которую успевал в прямом смысле «проглатывать»
         Да и в жизни моей  было много романтических приключений, подобных героям повести Лелику и Оське. После смерти мамы отец часто возил меня на отдых по необъятным просторам СССР И все они были пронизаны добротой, человечностью , справедливостью и верой в завтрашний день.... Во всяком случае мне это так восторженно казалось...
        Кто не знает, что такое Петербургские трущобы?    . Эти замкнутые с  трех-четырех сторон обшарпанные мрачные стены, и дворы с лужами, где солнечные лучи купались-то крайне редко. Квартиры были без удобств. Вместо парового отопления– печь с дровами,  вместо газа–коптящая керосинка и туалет на двадцать человек, вокруг которого постоянно собиралась очередь. Я уже не говорю о горячей воде и ванной кабине. Эта роскошь была только в мечтах, и нам, обитателям дореволюционных кварталов приходилось смывать с себя грязь в муниципальных банях.
Окна нашей комуналки выходили, как раз, на такой трехсторонний двор. Четвертая его сторона была отгорожена от соседнего дома невысоким дощатым забором. Единственным украшением этого почти замкнутого пространства была большая раскидистая липа. Помню, как под ее кроной стоял колченогий стол, где взрослые мужики по вечерам убивали время, игрой в  козла. Сильный звук от костяшек домино доносился до ближних окон.
          А потом, когда я уже подрос и пошел в первый класс, в городе случился большой ураган.  Бедную липу вывернуло с корнями. Слава Богу, случилось это в ночное время и никто не пострадал. Приехали работяги с бензопилами и разделали чудо-дерево на дрова, а округлую площадку, что образовалась вокруг асфальта, заровняли грунтом. Девочки нашли себе занятия писать по земле прутиками разные буквы а мы облюбовали это место под мальчишеские игры. Удивительно, двор наш был не таким большим, три парадных, и квартир- то  всего двадцать пять. Правда, за домом через арку было еще одно приземистое двухэтажное здание, а за ним прилепились сараи. Когда-то до войны там был склад, а после его приспособили под общежитие, где нашли себе временное пристанище рабочие одного из завода с семьями. Нет ничего более постоянного, чем временное. Годы шли, а общежитие не расселялось, наоборот, наполнялось все больше и больше детскими голосами.
Что удивительно, двор не был пригоден для игр: вокруг жилые окна, и лишь одна стенка была глухой. Ее и приспособили для игры в мяч и другие забавы.Все мы были детьми конца Сталинской эпохи. И , конечно,  жили одинаково скромно. Делить было нечего. Одевали нас по простому. Зимой-шубейка, валенки и теплые шаровары, а летом–льняная рубашечка, короткие штанишки и сандальки на босу ногу. За столом  тоже не было гастрономических изысков. Жили по средствам и никто не выпячивался.
    Нельзя сказать, что в магазинах были пустые полки. Наоборот. Прилавки ломились от разного вида колбас,от которых шел приятный копченый дух. Специализированные рыбные магазины были полны не тоько селедкой, но и семгой, и осетриной. Здесь же стояли бочонки с красной и черной икрой. И,конечно, же цены были заоблачные. Покупать такие деликатесы могли только очень обеспеченные люди,поэтому я и другие ребята из дома обходили эти торговые точки стороной. Мы и вареную колбасу принимали за лучшее лакомство,а сладкую булочку, посыпанную сахарной пудрой, считали  вообще «богемным» шиком.
      Был в нашей дворовой команде мальчик. Звали его Павликом. Фамилия-Левитин. Был он на год с небольшим меня старше и на полголовы выше. Рос этот ребенок в многодетной семье. Отец его был потомственным рабочим и трудился на заводе полиграфических машин. Мама была приставлена к дому, воспитывая четверых детишек, двое из которых были уже старшеклассниками.
      Этот Павлик рос любознательным мальчиком. И хотя интереса к школьным занятиям большого он не проявлял, учился он явно ниже возможностей и тройку он считал нормальной отметкой. Если мальчик приносил в дневнике случайно  четверку, глаза его блестели от радости. Так вот, сошлись мы с Павликом на любви к путешествиям. И на этой самой округлой площадке, где некогда шелестела зеленью кудрявая липа, мой дворовый друг приобщил меня к игре в ножички. О, это весьма забавная игра. Вся территория  земли представляется поделенной на две части. Два сопредельных государства. Бросая правильно нож, нужно угадать направление удара и прочертить линию границы. Выигрывает тот, кто сумел сохранить свою территорию и овладеть землей противника
 Павлик был не белоручкой.. Все в его руках горело.  На заднем дворе, где прилепилось общежитие, отец этого мальчика поставил несколько клеток с кроликами. Какое-никакое, а для семьи подспорье. И мальчик помогал отцу добывать корм для ушастых зверушек. Каждый день в зеленый период он бегал на берег реки Карповки и рвал там клевер и другую травку. И ножиком перочинным Павлик тоже владел лучше меня.  Когда я промахивался, сосед по двору визжал от восторга. Были у нас с ним такие случаи, когда активно захватывая мои владения, я оставался на жалком клочке земельки, где не было возможности и повернуться. В голове у меня роились компромиссные предложения, например выкупить кусочек земли за щелбаны или слоеную булочку,например. Щелбаны Павлик сразу отмел в сторону.
–Я тебе их и бесплатно надаю по другому поводу, а вот булочка! Это, вроде, не деньги, на взятку не тянет. Ладно, черт с тобой. Тарань слойку. Выделю тебе полметра своего государства....
     Эх,Павлик, Павлик! Знал бы он в детстве, какая ему будет уготована судьба во взрослой жизни? Буквально, один шаг в сторону, и ты уже стоишь на обочине.Ой,как трудно бывает порой отказаться от туманных соблазнов. Да и отличить зерна от плевел не всегда удается сходу, и здесь нужен опыт. Павлик, к сожалению, не вытащил из  барабана своего счастливого лотерейного билета. К судьбе этого мальчика мы еще вернемся позже.
      Ватага наша дворовая была шумной, веселой и необидчивой. Мы дрались, плевались, нападали дру на друга с кулаками, перекидывались обидными словами,  устраивали «темную» в сарайной зоне,однако, никогда не жаловались родителям, решая все проблемы в своем круге. Прослыть стукачком  здесь считалось делом не мужским...
      ...Когда мне исполнилось восемнадцать лет, в доме пустили паровое отопление, а это значило, что окончилась сарайная эпоха. И вместе с ней окончилось детство. Опустел двор. Жильцы в доме стали меняться. Некоторые друзья уходили в Армию. Кто-то вообще исчез из поля зрения. Да и я сам, непоседа, уехал странствовать по стране в поисках романтики героических будней...
             Так уж вышло, по жизни, что и сегодня я частенько заглядываю в детство. Иногда–в свое, иногда.... В это трудно поверить, однако, старая, потрепанная книжка любимого писателя Льва Кассиля до сих пор лежит у меня на книжной полке. И в свободные минуты я ее перечитываю. Сколько раз  я мечтал о  том, что приеду во двор  детства, постою, поразмышляю о прошлом, встречусь с бывшими дворовыми друзьями, поговорю с ними о том, о сем, вместе вспомним наше «сарайное» братство и дружно помолчим...
       В прошлом году я по служебным делам был в Санкт-Петербурге и встретился с другом детства, мы раньше жили в одном подъезде, Михаилом Радецким. Удивительно, сколько лет прошло, но мы не прерывали  отношений. Старый друг наблюдал все вехи моей жизни. И на полувековом моем юбилее, что случился перед самым отъездом в эмиграцию, он тоже присутствовал. И вот мы с  Мишкой, а ныне с пенсионером  седовласым Михаилом Николаевичем Радецким, ветераном труда, заслуженным Светлановцем,  пришли на Петроградскую сторону, вошли в старый двор-колодец и оглянулись вокруг. Та же глухая стена,   сильно обветшавшая, те же парадные, только на первом этаже во всю длину теперь расположился хозяйственный магазин. Почти все коммунальные квартиры выкуплены новыми хозяевами жизни. В каждом подъезде–добротная металлическая дверь с громкой связью и кодовым замком. Мы завернули в подворотню и вышли к зданию бывшего общежития. Теперь там  появился офис  производственной фирмы. Рядом стояла скамейка. Мы с Мишкой присели и я , вспомнив, концовку знаметитой Швамбрании, когда Лелик и Оська, вели перекличку своих друзей, да простит меня покойный Лев Абрамович Кассиль, обратился к Мишке:
Давай и мы, друг, сделаем с тобой дворовую перекличку:
      Апполинский Петр,–назвал я первое имя.
  Умер от цирроза печени, едва разменяв полвека.
Варягов Виктор,–продолжил я список.
Умер от  алкогольной зависимости,–отчеканил Михаил
Волнухин Валентин. –Пошел по криминалу. Сделал в зону несколько ходок, По слухам, убит в криминальной разборке.
Я  продолжал  выкрикивать фамилии, а Михаил делать комментарии
О многих друзьях ему  было ничего известно, а  о тех, кто окончил свой земной путь, коротко, по военному отвечал: Умер, убит, судьба не известна.
На букве «Л»  у меня  невольно задрожали колени. Я произнес: «Павел Левитин»
  Ответ был короток: Пашки больше нет. По слухам, убит на зоне. Хочешь, я расскажу тебе коротенько его историю?.
Я протер очки, дрожь продолжала гулять по телу, а я весь превратился в слух.
И Мишка стал рассказывать. Пашка окончил ремеслуху и пошел работать на завод слесарем. Года два-три все было путем, ему повысили разряд и надумал парень продолжить образование в техникуме, но судьбе-злодейке угоден был другой поворот. В один из летних дней середины шестидесятых годов Павлик шел из гостей  хорошо под «шафе». Кто –то его окликнул, попросил закурить.  Тон просителя показался ему невежливым и он ударил случайного прохожего в лицо, заодно выхватив из рук парня плащ из модной ткани «болонья» Эта хулиганская  пьяная выходка не осталась незамеченной. Впаяли Левитину за это «художество» два года зоны усиленного режима. Усвоил юный сиделец уголовные науки довольно прилично, иначе не сел бы на «кичу» еще дважды. С семидесятых годов его дальнейшая судьба не прослеживается. По слухам, его ножичком прибрали к праотцам в криминальной разборке...
      Я с грустью вспомнил ту земельную площадку с очерченными границами заморских владений, лицо маленького Павлика с восторженными глазами, жадно жующего слойку и стал дальше выкрикивать имена  по алфавиту.
Валентин Петренко, по кличке «Косой»
Этот жив-здоровехонек. По возрасту–на пенсии. Раньше был преподом в инженерной академии .  Однако, хитрожопым вышел этот мужичок. Вместо прямого стального стержня внутри– гибкая проволока оказалась.. Скользский, он по жизни.... Кстати,  до сих пор живет в этом доме. Хочешь с ним встретиться? Это дело минутное...Только без меня!.
Обычно, когда  в уме листаешь страницы из дворового детства, то стараешься о плохом не вспоминать, только добрые эпизоды. С мальчиком Валентином Петренко я никогда не был дружен. Он был завистлив, хитер,подл и очень жаден, напоминая своим характером коммунара «Ромашку» из романа Каверина «Два капитана». В душе я был согласен с оценкой друга и потому произнес:
    -Нет, Миша, встречаться с этим ученым мужем мне совсем не хочется.
     Невольно в памяти возник эпизод из того босоного дворового детства.
    ...Этот Валька был довольно смышленным малым. Учился он неплохо,посещал кружок «Умелые руки» и виртуозно владел лобзиком,выпиливая из фанеры разные фигурки людей и зверей. И наряду с этими качествами он был патологически жаден. С ним ребята общались во дворе холодно.а дружбу водить не хотели. Однажды, это было летом, Валька подбил меня на поездку за город побродить на природе. Сестра дала мне сверток с едой и десять рублей. В то время это были большие деньги, на которые можно было купить аж десять эскимо. На Финляндском вокзале мы подошли к кассе и я хотел было протянуть кассирше деньги, чтобы купить билеты, Валька схватил меня за рукав куртки:
      -Давай грОши сюда. Экий ты безхозяйственный! Поедем  «зайцем» Не забывай, что нужно еще обратно ехать, а вдруг автобусом воспользуемся?
     Не буду долго заострять внимание на этом эпизоде. Весь день мы шатались с Валькой по Карельскому перешейку. Измотались прилично за день и вернулись в город голодными и уставшими.  Нам повезло. Ни в поезде, ни в пригородном автобусе нам не пришлось платить ни копейки. Видно, нагловатый мой приятель  к такой  транспортной «халяве» привык.
    -Мы с тобой сэкономили шестнадцать рублей,по восемь на брата,- с умным видом выдохнул Валька.
   -. Твоих-была десятка. Значит тебе причитается два рубля сдачи. Но ты же не будешь мелочиться. 
     -Идея ехать «на шару» принадлежит мне. Значит,если моя инициатива принесла успех,то я и банкир. Эти денежки я забираю себе. Все по честному...
    Я брезгливо поджал губы и промолчал. Бить его уже не было сил. Я поплелся домой. Больше  в обществе этого типа я никогда не находился, а случайно встретившись,  иногда только мы махали друг другу рукой...
    ... С  другом мы дошли до конца алфавита. Со щеки невольно соскользнула слеза.
      В этот момент, выехав из подворотни, мимо нас вихрем пронесся пацаненок на велосипеде,обдав нас с Мишкой грязными осенними брызгами из лужи. Мне досталось больше. Приятель стоял чуть поодаль.
    Вот стервец,-подумал я. Хоть бы извинился для приличия, шалопай.
     Я обтер носовым платком лицо и засмеялся.
     - А ведь и мы тоже с тобой,братан, были такими же безбашенными.
 Стал накрапывать дождик. Мишка поежился и поднял воротник куртки.
–Ты знаешь, Миха, хочу тебе сказать! Я обтер намокшие глаза носовым платком и, глядя приятелю в глаза, продолжил:
– Я хотел начать писать книгу под названием :»Контора с Петроградской стороны». Получается, что писать не о ком. А жаль.
-   Да, ты не горюнься, старик Все  впереди!
Мишка взглянул на осеннее небо, его  заволокли черные тучи.
-   Не нужно писать о нашем поколении. У тебя растет внук, у меня растет внук. У них тоже будут дети. Вот им и карты в руки. Пусть они подхватят  эстафету. Я верю в нынешнюю молодежь. Она ничем не хуже нас, разве что малость прагматичнее?
Я уверен, им будет,  о чем  рассказать.....

Санкт-Петербург-Кельн 2009 год.