Надя Зюзько. гл. из а б пов. Кружение лет

             

     - Эдька! - это Мишка Малёванный, - Пошли-ка, сходим  в ,,военторг”, там говорят ребята, новые девчёнки появились, смена из Союза. Познакомимся, подклеим кого, пока другие не перехватили.
    Мы пошли с ним в магазин ,,военторга”, расположенный на территории  военного городка. В промтоварах за стойкой стояла дородная тётка лет под пятьдесят и миниатюрная, симпатичная девочка-дюймовочка, лет двадцати.
    Поздравили их с приездом, познакомились. Оказались обе из Ставрополя. Для приличия поболтались в отделе, поглазели и пошли знакомиться в продовольственный.
    Там были тоже двое девушек, но из Винницы.   Ирина, русская блондинистая дева, симпатичная, но очень высокая. Я полюбопытствовал, не из баскетболисток ли она, фактура позволяет. Ирина, работавшая в кондитерском отделе, посмеялась, а вместе с ней и мы. Приятная девушка. Другая  понравилась мне с первого взгляда. Надя Зюзько, как выяснилось приехала всего два дня назад. Плотная, упитанная, розовощёкая, кость широкая, по определению чуть пониже меня. О таких говорят ,,Девка  -  кровь с молоком”.
    Весьма приличную русскую речь ничуть не портил небольшой украинский акцет. Красивый низкий голос, как нельзя был подстать её облику. Очень она мне пришлась по душе, и я решил попробовать завоевать её сердце. Разговора толкового не получалось, в магазин постоянно приходили люди; солдаты и офицеры, их жёны, женщины из обслуживающего персонала. Шум и гам в общем.
     Частенько, после тренировки, я заходил в магазин, чтобы купить какую-нибудь булочку к чаю, пирожное или конфет. Покупая что-либо, угощал её. Скоро мы стали хорошими знакомыми, если не сказать друзьями. Но на все мои предложения  придти к ней в гости домой, она отвечала вежливым отказом, ограничивая встречи только пространством помещения магазина и магазинной стойкой.  Н-да.
    Однажды, возвращаяюсь с Мишкой после очередной тренировки.  Устал  изрядно, хромаю    - бедро потянул. Навстречу Надежда:
    - Привет, привет. Что это хромаешь, ногу попортил?
     Что на меня накатило, не знаю, но решил подшутить над девчёнкой. Сохраняя серьёзную мину говорю:
    - Да вот, натёр протезом ногу, прокладка сносилась и ремень один  оборвался.
Она вытаращила глаза:
     - Ты шо гутаришь? Какой-такой протез? Шутишь?
     -  Да какие шутки, не веришь? На, пощупай вот, постучи – подставляю ей свою натренированную, мускулистую ногу. Она опасливо дотронулась до передней части бедра над коленкой, пощупала. Я максимально напряг мышцы:
     -  Да не бойся ты, постучи. Протез из резино-пластика, хоть молотком бей.
Она постучала, ещё раз пощупала сквозь материю брюк, ничего не поняв, ахнула, закусила губу, и молитвенно сложив руки, подняла к небу наполнившиеся слезами глаза. Поверила! Мишка, стоящий чуть в стороне, от восторга разинул рот.
    - Да как же ты так,  Эдичек, милый, как же ты живёшь то так?
    Ого, вот это да! Я уже и Эдичком стал, да ещё и милым! Сохраняя кислую мину на физиономии,  печально опускаю голову. Она в порыве жалости неожиданно делает шаг вперёд и, обнимая меня, нежно поглаживает по спине.
    - Да вот так и живу, что же делать, жить то надо.
Мишка, за спиной Нади, сквозь зубы: - А жить-то не с кем…..
    Делая страшные глаза, показываю ему кулак.      Растроенная Надя, тихо плачет у меня на плече. Пора, пожалуй, заканчивать комедию. Тихо говорю её на ухо:
    - Надюшка, милая, прости меня. Пошутил я. Нет у меня никакого протеза. Просто это мышцы такие крепкие, натренированные. Ведь постоянно со штангой.  Я их напряг, вот они и стали каменные.
Она отпрянула от меня, вытерла кулачком слёзы и зашевелила губами подбирая слова ,,поинтереснее”, но ограничившись двумя  ,,артист и дурак”,- ушла от нас с Михой.
    - Ха-ха! – хохотнул  тот, - Неплохо пошутил, прямо чуть я не поверил.
    - Да пошёл ты…! – огрызнулся я, расстроенный таким финалом.
     Несколько дней я ходил за Надей, вымаливая её прощение. Сменила, наконец, гнев на милость. Простила и пригласила к себе на чашку чая, где мы окончательно помирились и я, скрепляя мир, впервые, поцеловал её. Через месяц я перебрался к ней, и мы стали жить как муж и жена.
      Строили планы своей будущей жизни. Ей надо было отработать по договору два года, я же давно решил, что этот эксперимент со сверхсрочной службой должен продолжаться не более двух лет. Итак я застрял в  Германии уже на шесть с половиной лет. Срок договора заканчивается через полгода и я ,,Au vider seen”, прощай Германия. Договорились, что будем держать связь.     Как только закончится действие договора у Нади, она приезжает ко мне, и мы регистрируем брак.
    Жили с ней очень дружно, правда, интересы её были несколько ограничены. Покушать, сходить в кино, помотаться по Лейпцигу, благо он в получасе езды.  Делились мнениями о прочитанных книгах. Она любила  Драйзера, Мопассана, Золя, любила  драмматические истории, любовные переживания. Мне тоже нравились эти корифеи классики, но я больше увлекался фантастикой, и при каждом удобном случае норовил приобрести в книжном магазине для русских что-нибудь новенькое. Собралась вполне приличная библиотека в полсотни книжек. Она фантастику не любила, называя её сказками для взрослых. Частенько возникали споры на  этой почве.
    Как женщина,  Надежда,  с её широкими бёдрами, высокой, пышной грудью, меня очень устраивала. Она весила 78 килограммов, на десять кило больше меня, и  мне очень нравилось её большое, сильное тело, её нежность, хотя и не вполне умелая.  Иногда во время любовных ласк я говаривал:
    - Люблю украинску природу, и полну пазуху цицёк, - чем неизменно вызывал её смех. Вообще она была очень проста в общении и смешлива, чем я и пользовался постоянно, поддерживая атмосферу простоты и непринуждённости. Мы никогда не ругались, ни по пустякам, ни по серьёзности.  Благодаря её покладистости всегда находили общий язык.
    Однажды мой старлей, командир роты, предложил мне купить у него старое пианино, которому было уже больше ста лет. Ну, думаю, на тебе  Боже, что нам не гоже. Цена сравнительно невелика. Дай, думаю, посмотрю. Сходил, посмотрел и был приятно поражён, увидев красивый, лакированный, чёрный инструмент ХVIII века, Лейпцигских мастеров Wanckel- Temmler. Я не стал даже торговаться, услышав назначенную цену в 250 марок. Офицер с семьёй уезжал в СССР, и ему не хотелось лишних заморочек по перевозке вещей, ещё и инструмента. Они рассчитывали дома купить новое пианино.
    Пианино я перетащил к Надежде, куда же ещё? Хоть и небольшая комнатушка у неё была, но пианино хорошо вписалось.  Купил я в книжном  ,,Школу игры на фортепиано”, под общей редакцией А.Николаева, и мы начали с Надей разбираться в нотной грамоте и ,,давить на клавишах клопов”.
    Скоро я сносно стал играть простенькую песенку ,,Старый клён”, ещё что-то. Надя довольно быстро охладела к этим занятиям:
    - Я лучше почитаю что-нибудь, а ты играй.
    И я долбал по клавишам, частенько вызывая недовольство соседей. Стеночки -то тоненькие, общага. Нет-нет да и слышалось из-за стенок:
    - Эдуард, хватит тебе пианино терзать, займись чем-нибуди другим.
    - Ладно, - соглашался я.- Делаю перерыв.
   И если позволяло освещение, садился за мольберт и продолжал набивать руку на копированьи очередной  репродукции. Надо сказать, что три моих картины написанные с репродукций открыток, были куплены в художественном магазине немцами, настолько они были удачны. Старался изо всех сил. Цену я запросил небольшую, по 80 марок, и они были   проданы быстро, три  копии картин Васильева: ,,Свежий ветер”,   ,,Заброшенная мельница”,  ,,Пароход на реке” .
    Но у всего бывает конец. Пришёл конец и моей службе. Оставаться на следующий срок, а это два года, я не захотел. С Надей договорились, что будем переписываться, а закончится её срок договора, она приедет ко мне в Ленинград и мы распишемся. Но ,,человек предполагает, а Бог располагает”. Всё вышло не так как мы планировали.
    В общем собрал я свои вещички, арендовал часть грузового контейнера в поезде, погрузили туда моё пианино в сделанном большом, деревянном футляре и я распрощался со всем и всеми. Я привык к этой прекрасной стране, к её людям, этой моей военной-полувоенной жизни, свободной, вольготной.  Привык  к Наде и мне было очень жалко и больно расставаться со всем этим.   Но, пора и честь знать, ведь мне уже 26 лет. Родина зовёт. Дома старики заждались своего ,,блудного сына”.