ЧАША

Однажды сотворил бог прекрасную чашу из золота и украсил ее драгоценными камнями и самоцветами. Прекрасная вышла чаша, и другие боги восхищались творением. И сотворил бог другую чашу, и вышла она прекраснее прежней. И сотворил бог еще множество чаш, поскольку был он искусный мастер.

- Зачем тебе столько чаш? – спросили другие боги.

- Есть у меня задумка, - улыбнувшись, ответил бог, и создал мир.

- Отличный мир получился, - оценили боги, - а чаши то зачем?

 - Я поставлю их в разных местах в этом мире и назову их людьми. И налью в чаши разное содержимое, чтобы посещая этот мир, было где утолить жажду или развеселить душу, и мне, и путникам, и гостям из далеких миров.

Закивали боги головами одобрительно:

- Хорошая придумка! И полезная весьма!

И поставил бог свои чаши в мир. И наполнил их.

Прошло время, и посетил бог мир, и стал искать чаши, и удивлению его не было предела. Многие чаши оказались разрушены, иные разграблены, другие осквернены, в других содержимое или прокисло, или затхло, или загрязнилось, так что пить стало невозможно. Другие же чаши оказались и чисты и красивы, но совершенно пусты.

- Спросил бог у друзей своих, - как же так случилось, что негде утолить жажду?

- Ты ведь сам поставил чаши в мир людей. Чему же тут удивляться? Люди коварны, злы, подлы и бесчестны. Никому не под силу удержать вино в чаше в игривости,  и иное содержимое в чистоте и пригодности.

И тогда спросил бог своих детей, хотят ли они испытать свою силу и попытаться удержать чашу. И с радостью дети его отправились в мир испытать себя и мир людей. И эти люди всегда помнили о своих чашах и следили за ними. И звались они иными. Иные не разделяли интересов людей мира, они хранили чаши. У одних это хорошо получалось, у других хуже. Мир людей обрушивал на Иных массу соблазнов, страстей, интриг и коварства, и содержимое чаш зачастую замутнялось, портилось  и становилось непригодным для употребления богом. Бог, в разное время в разных обликах, навещал своих детей и пробовал содержимое чаш, и если содержимое оказывалось хорошим, то он благословлял все дела и все имущество, и множество невидимых тружеников оставались исполнять благословения. Если же содержимое чаши было испорченным, то бог просто шел дальше. Такому Иному жить становилось  труднее без отцовской поддержки, и скорее раньше чем позже, чаша совершенно приходила в негодность и Иной становился обычным смертным и зачастую терял свою чашу или продавал за бесценок.

И вот однажды, один человек нашел старую чашу, потерянную кем-то из бывших иных. Очистил ее от грязи, отмыл в родниковой воде, поставил у ювелира самоцветы взамен варварски разграбленных, и восхитился творением. Чаша оказалась совершенной, что неудивительно для божественного творения. Наполнил человек чашу лучшим вином и поставил ее в красный угол и свечу зажег рядом и всей семьей любовались они игрой света в камнях самоцветных и на поверхности вина, ставшей подобной темному зеркалу.

И надо же было такому случиться, что в ту ночь проходил мимо бог в надежде, что сын его приготовил что, для редкого гостя в чаше своей. Но сын спал мертвецки пьяным на сеновале, и давным-давно забыл про свою чашу. Разбудил бог пьяного сына своего, сменив облик на бродягу, и спросил:

- Не найдется ли у него испить чего путнику с дальней дороги.

Открыл тот глаза красные и мутные, и, еле ворочая языком, прогнал «бродягу», рухнув спать вновь. Второй раз разбудил бог сына своего уже в облике купца проезжего и спросил:

- Слыхал я от людей, что есть у тебя чаша редкая, купить хочу. Цену дам хорошую…

Услышав о деньгах, засуетился бывший иной, пошарил там и сям, но совершенно запамятовал, где оставил чашу свою. Почесал затылок, поморщил лоб, но так и не вспомнил где она.

Покачал головой купец и спросил:

 - Может есть другая какая чаша? Налей мне вина, что сам пьешь...

Пошарил тот рукой, нашел грязный стакан и трясущейся рукой вылил остатки из бутыли рядом валяющейся, протянул купцу.

Поморщился брезгливо купец:

- Ни чаша, ни содержимое, непригодны для употребления человеком ни моего сословия, ни любого другого.

Пожал плечами иной, и вновь рухнул спать.

И в третий раз пришел бог к сыну своему, уже как есть, в своем настоящем виде.

И не узнал его сын. В дурмане винном почудилось ему, что сам дьявол тормошит его за грязную рубаху и требует какую-то чашу, давным-давно потерянную.

Огорчился бог, отпустил сына дальше спать, и пошел восвояси, и вдруг увидел мерцающий огонек в одном из домов, и заглянул в окно. И посветлели глаза его, и возрадовалось сердце, и душа запела.

- ЧАША!

Стараясь не скрипнуть половицей, не колыхнуть занавесь, не разбудить ненароком спящих хозяев, подошел бог к чаше. Только кошка одна с благоговением следила за посетителем. Каждая шерстинка ее наслаждалась присутствием высокого гостя, и она блаженно жмурилась, и мурчание непроизвольно звучало внутри. Подошел бог к чаше, присмотрелся, улыбнулся.

- А камни то не мои… Но хороши… Рукой мастера сделаны, не машинной бездушной. Помята чаша была, но выправлена бережно. Испачкана, но очищена с великим старанием. Пуста была, но наполнена… И наполнена вином ароматным.

Испил чашу бог и довольно покачал головой. Вино оказалось лучшим из всего, что он пробовал за последнее время.

Неслышным шагом подошел он к спящим, с любовью посмотрел на человека нашедшего чашу, и прошептал:

- Ты теперь сын мой возлюбленный! На тебе мое благословение и на всей семье твоей, и на всем хозяйстве твоем и на всех делах твоих! – и ушел с улыбкой довольной, пряча ее в усах и бороде.

И множество ангелов приступили к тому человеку в готовности сопровождать каждый шаг его и исполнять каждую волю его.

Проснулся утром человек и удивился что чаша пуста, и все домашние его тоже подивились. Но значения не придали этому явлению и снова вина налили. Наутро опять чаша пуста. И на следующее утро.

Жена человека заволновалась:

Может не стоит такое дорогое вино наливать каждую ночь. Его у нас осталось совсем чуть, а денег нет нового купить, ты ведь последние деньги потратил на камни для этой чаши.

- Не беспокойся милая, - поспешил ответить человек, - душа моя радовалась необычайно, когда я чашу украшал, да и сон мне приснился чудный с ангелами, которые сказали, что все теперь будет хорошо.

- Сон то в карман не положишь, и хлеба за него не купишь… - потупив глаза прошептала жена.

- Я вот и мельницу новую уже закончил, повезу на базар, глядишь, кто и купит.

- Хорошо бы, если так, но больно уж мельница твоя диковинная, не как у всех. Только чудик какой нибудь вроде тебя и купит, – проворковала жена и еще сильнее прижалась к мужниному плечу.

С рынка человек приехал среди бела дня озадаченно-радостным…

- Что случилось-то?

- Дак вот странно как все сложилось… Только приехал на рынок… светает еще. Покупателям рано еще появляться, а человек какой-то будто специально меня ждал. Как увидел мельницу, сразу приступил с вопросами. Глаз у него меткий, сразу понял каково устройство. И порадовался, что удалось мне такое сделать и денег не торгуясь отдал. Я ж поначалу цену под потолок сделала, чтоб поторговаться можно было покупателю. А он по этой цене сразу и купил.

- Чудной какой-то…

-Так это не все… Он и мыслит так же как я. Я туда хотел механизм перевертышный поставить, да детали больно дорогие тогда были. А он про этот механизм тоже понял и сказал, что хорошо бы его поставить было. Вот слово за слово мы с ним и разговорились. Знаешь ведь как приятно с понимающим человеком беседу вести… Придумали какой агрегат сделать надо в итоге. Так он мне на него еще денег вперед дал втрое, чтоб я только им занялся. И сказал, что этих агрегатов ему вскоре понадобится много и платить всегда вперед будет.

- Надо же как свезло… - жена с улыбкой головой покачала.

- Дак если б свезло… Мне ж в том сне ангел прямо сказал, что теперь все хорошо будет. И во сне мельница моя присутствовала. А я не совсем понял, что мельница к тому причастна. И чаша эта там во сне тоже была. Только светилась вся, будто в нее солнце налито было. Вот я по такому случаю вина тоже желтого на рынке прикупил, у купца нового. Говорит, что из-за моря привез он вино это из страны эфиоплянской где все черные ходят и жарко всегда. Я подумал, что для чаши оно в самый раз будет. Только странное оно вино это, как и купец тот. И пахнет диковинно, и не пьянит, и на масло похоже, хотя с руки куда-то делось. Купец тот диковинно сказал:

- Хорошее внутреннее внешнее хорошим делает, хорошее внешнее внутреннее исправляет, а когда и внешнее и внутреннее достойны, то чуду место быть.

А меня опять как волной накрыло в точности как тогда с камнями, только сильнее, аж ноги ватными стали, и я враз понял что надо это странное вино купить. Оно есть внутреннее, а чаша наша внешнее. Так что вот оно!

Человек достал из сумки пузатую бутыль, переплетенную деревянными полосками, и дал попробовать жене.

- И правда как масло, но не жирное, и пахнет необычно… Ну да тебе виднее, хозяин. Для чаши так для чаши…

Удивленный и одновременно радостный бог вернулся в свои чертоги. Приступили к нему другие боги:

- Как там в мире? Как чаши твои?

- По-разному, - уклончиво ответил бог. - Занятно весьма.

- Как тебе вино золотое?

- Ах-ха! Так это твоих рук дело? – рассмеялся бог внимательно всматриваясь в смуглолицего товарища с густой курчавой бородой в облачении купца заморского…

- Что ж ты вопросом на вопрос отвечаешь? Не добро так с ближними поступать…

- А в чужом мире хозяйничать добро?

- Никто не посягает на твой мир… - Уклонился «купец». - Разве что вдохновить живущих на творчество… Ты ведь сам сказал, что все могут твой мир посещать и испытывать его и плоды вкушать. Что ж нам теперь со всем нашим могуществом и вдохновить твои творения и благословить дела рук их нельзя? Вино разве плохо?

Рассмеялся бог…

- Отличное вино!

- И человек твой тоже великолепен! И разумен, и щедр, и сердце свое слушает.

- Это сын мой! – с гордостью произнес бог.

- Сын? Что-то раньше я его здесь не видел….

- А его здесь раньше и не было. Бывший сын, тот потерялся… Зато новый нашелся. У кого чаша, тот и сын мне. Кто хранит ее в целости и сохранности тот разумный сын или дочь. А кто уж отца напоит и накормит из нее, тот уж самый любимый.

- Воистину так! – воскликнули другие боги. – Добрый сын, отца чтящий!

Наутро человек обнаружил, что чаша только наполовину опустела. Удивился он, но не стал доливать вино, решив сделать это вечером. Весь день возился с новым механизмом, закаливая пружину, раскаляя ее в горне и охлаждая в воде, и неловко повернувшись чуть было не уронил всю полусобранную конструкцию на пол, но придержался рукой за печь. Горелым запахло и кожа волдырями вздулась на руке. Стиснув зубы, кинулся человек в дом, тряпицу искать, чтобы руку завязать, и в шкафчике под чашей увидел полоску ткани нужную. Только к ней бросился, да кота напугал. Тот скаканул вверх, да возьми чашу с остатками то ли вина, то ли масла и опрокинь. И надо же такому случиться, что масло пролилось аккурат на руку сожженную. И чудо… Кожа обратно из пузырей к руке приросла и разгладилась и боль унялась, и человек широко раскрытыми глазами  на это все смотрел и слова вымолвить не мог. А что тут  скажешь? ЧУДО!

Волшебное масло оказалось на редкость удивительным в деле заживления всяческих ран и ожогов, но… НО оно очень быстро закончилось, успев вылечить чуть ли не половину села. И выдавив последние несколько капель из бутыли для исцеления ожога на лице и возвращении зрения соседской девочке, человек сел в амбаре и вздохнул.

- Вот и кончилось чудо… И в чашу налить нечего… И купца того больше нет… А скольким людям оно помогло… И Степану обварившемуся, и Анне Михайловне, учительнице нашей, и Ленке-вертихвостке, и брату Михасеву обгоревшему на пожаре детишек из школы спасшему, и…. И человек стал перечислять загибая пальца своих соседей  и приезжих… Ух сколько людей благодарны… Чудо чудесное…

«Купец», между тем, будучи совершенно невидимым, стоял за его спиной  и собирал в особую чашу эти самые благодарности, произнесенные человеком и пережитые теми людьми. И благодарности образовали голубой искрящийся нектар. Он аккуратно закрыл ладонью верх чаши, как будто чтобы не расплескать, и сказал прямо в ухо человеку:

- Воды налей! Увидишь чудо иное!

Человек вздрогнул и закрутил головой, пытаясь сообразить, кто и откуда это ему сказал.

А «купец» в мгновение ока оказался в каменном храме, в пещере на севере Африки, в стране с диковинным названием Сомали. Чернокожий жрец храма, обладающий способностью видеть, с почтением поприветствовал «купца», собирая внимание присутствующих посвященных. «Купец» протянул ему чашу, и тот, зачарованно взглянув на голубую искрящуюся поверхность сделал небольшой глоток, передавая чашу следующему из семи присутствующих и немедленно закрыл глаза наслаждаясь тонкими ощущениями, сконцентрированными в напитке.

Когда чаша закончила круг в ней осталась лишь одна капля, которую «купец», взяв пальцем, нанес себе в центр лба.

Теперь ваша страна оправдала свое название, - сообщил «купец». Весь мир сомневался в качестве производимого вами эликсира, потому так и назвали сома ли? Теперь сомнений нет. СОМА! Напиток богов. Я его смешал с маслом итальянской оливы, чтобы добавить в смесь удачу – и-талию, и эфира апельсинов из Ма-рок-ко, чтобы платить искупление року, и вот в Сибири люди сделали этот голубой манну.

- Хороший манну, глубокий! А где это, Сибирь?

- Далеко на север и на восток, через много воды, и песок, и горы, и непроходимые леса…

- Как это… непроходимые леса?  Неужели может такое быть, чтобы было много деревьев? Вот бы увидеть… Покажи нам, о великий!

И «купец» открыл покров между землями, и увидели жрецы село человека и леса и горы и равнины. На короткое время открыл, но и этого хватило чтобы испепеляющий африканский зной коснулся места того и иссушил речку и колодцы и родники. И земля потрескалась и травы завяли. Беда пришла от того просмотра. И преклонили жрецы культа головы свои, и раскаялись в любопытстве ненужном, получив урок незабываемый.

Зной сокрушительной силы обрушился на землю и все зеленое скручиваться стало от обезвоживания и жажда напала на все живое. И воды не стало в источниках. В пустыню стал превращаться край в один день буквально на глазах, и снарядили люди повозки в места соседние за водой для питья и для скота, а у человека второе чудо случилось.

Стук раздался в ворота человека. Открывает он, а там бродяга стоит. Грязный, оборванный, волосы спутаны, руки все заскорузлые.

- Дай воды напиться…

Человек ему из сеней принес в черпаке воды, что со вчерашнего дня запасена была для хозяйства. Бродяга черпак взял и скривился:

- Что ж ты путнику такую гадость даешь… - перевернул он черпак на сухую землю, а там черви клубками в слизи извиваются.

У человека глаза округлились, потому что воду он зачерпывал чистую без всяких червей.

Бродяга совсем обнаглел, черпак в сторону отбросил:

- Ты мне, человек хороший, и воды хорошей дай!

И взглядом как будто внутрь глаз куда-то нырнул. Человек в дом пошел, и мысль появилась, что этому бродяге надо воды из чаши дать…. А следом другая, - А ну как украдет?  - И тут же отогнал ее:

- Не может с человеком случиться того, что он сам другим не делает, – и вынес путнику чашу.

Тот как чашу увидел, сразу заулыбался:

- Вот это хорошая вода для путников! - Он лишь чуть отпил, и сразу вернул чашу хозяину, и, хитро прищурившись, добавил, - А той только злодеев да преступников травить, беспутников, распутников и непутников уму разуму учить… - и дальше пошел по дороге.

И с этого момента стала чаша чудесной. Только человек выльет из чаши воду куда-либо, она вновь в чаше появляется, стоит только отвернуться на мгновение. Если смотришь на чашу, то вот, пустая, а стоит отвернуться, тут же полнехонькая. И другое чудо, куда вода из чаши попадет, в ведро или бутыль, тот и там тоже не кончается. Стоит только вылить, снова наполняется. К вечеру у каждого жителя ведро такое было нескончаемое, но вода восполнялась, только если для людей или животных дворовых использовалась. Растения и посевы погибали без влаги живительной. Деревья только еще держались зелеными, потому что запасы  кое-какие в себе хранили.

И ночью человек поднялся с кровати и засобирался в дорогу.

- Куда ж ты милый в ночь-то? – спросила жена.

- Привиделось мне, что если из чаши в источник, туда, где родник бил в горах, воды налить, то все исправится. И река наполнится, и подземные воды в колодцы поднимутся.

- Может, утром пойдешь… Ночью по горам лазать опасно ведь…

- Надо сейчас идти. Тянет меня сила к источнику, спасать землю надо, никак не уснуть. Трех солнц не выдержит земля наша. Если сейчас выйду, аккурат успею, если спешко идти.

- Ну что же, люба мой, раз земля зовет, значит и вправду надо.

Положила жена ему хлеба каравай, своими руками испеченный, и соли узелок. Обняла на дорогу и мыслью путь серебристый, как ковер раскатала и прошептала едва слышно:

- Ступай богатырь мой, в любовь мою облаченный кольчугой свято-светом-свитой, что брони любой прочнее, а вера моя в дело правое тобой творимое, сверкающими латами отразит и слово едкое, и глаз дурной, и людей мелко пакостных, и  нежить всякую. 

Долго ли, коротко ли, шел человек в горы к источнику, но пришел по следу бежавшей ранее воды, по руслу неглубокому. Не останавливаясь шел, соразмерив шаг свой с дыханием. Не замедляясь и не ускоряясь. И не было нужды на отдых останавливаться, поскольку в ритме шел как волна. Днем за камушек дальний взглядом зацеплялся, как бы тонкую прочную нить за него цепляя и за нее подтягиваясь, ночью за звезду держал путь свой. Ноги сами шли как заведенные, а раз другой за день рука в мешок заплечный как бы сама нырнет, кусочек хлеба малый, любимыми руками испеченный отщипнет, в рот положит и растаивает потихоньку. Там и есть то почти нечего, а сила всего наполняет как с сытного обеда. Даром что руками хлеб творимый. Да на любви заквашенный, да мыслью чистой приправленный. Что еще душе живой надобно? Вот тело и не знает ни устали ни износу. Идет себе в горы и идет.  Нашел человек пересохший источник,  над ним скала, как лицо человеческое с бородой, огромное. Как бы спит этот великан. Замялся человек. Не знает, как подойти-то с чашей своей, да и маловата она для такой величины…

- Не бойся, лей, - как будто толкнул кто в спину.

Наклонился человек к камням и вылил чашу в рот великану каменному. Вода тут же сквозь камни убежала и исчезла, как будто и не было ничего. Подождал человек, а ничего не происходит. Вдруг мысль пришла, что вдруг этот великан каменный голоден… Вынул человек хлеб из мешка, разломил пополам. Ту часть от которой отщипывал, обратно положил, а вторую собрался уже было в «рот» каменному великану положить, да вдруг ветерок легкий откуда ни возьмись волосы на голове взъерошил и мысль появилась что каменному великану каменная соль как раз сейчас и нужна. Развязал узелок солью и высыпал всю на полкаравая и в рот великану положил.

-Угощайся хозяин гор! От чистого сердца дар.

Вздрогнула гора и вороны и сойки вспорхнули во все стороны, подхватив последнее слово:

-ДАР! ДАР! ДАР! ….

И  эхом дальше понесли сами горы:

- Дар! Дар! Дар!

Раздался гул глубинный, земля затряслась и человек только успел в сторону отскочить, как изо рта каменного великана поток воды хлынул, втрое сильнее того, что раньше был, и вода, с грохотом переворачивая камни, понеслась вниз. Человек обеими руками за голову схватился от радости, и понимания что свершилось что-то важное, и вдруг вспомнил, что чашу он во рту каменного великана оставил и теперь она наверняка пропала. Смыло таким мощным потоком, унесло, и теперь не найти будет.  И радость переполняет от сделанного, и огорчение, что можно было чашу драгоценную и чудесную сохранить.  И случилось чудо третье.

Среди предрассветной серости, осиял человека столб света с небес исходящий, и голос громогласный произнес:

- Чаша твоя - теперь есмь в сердце твоем. Храни ее в чистоте, наполняй ежедневно и ежечасно нектаром мыслей и чувств наивысшего качества, чтобы не стыдно было мне предложить когда приду. А прийти я могу внезапно, и явно и тайно, и в облике любом, когда и не ждешь и не зовешь и не мыслишь даже. И делая так до конца дней своих земных, получишь ни много, ни мало, ни долю, ни часть, а все царствие мое. Ты сын мой!