Гвардии дедушка Петя

               
В «зале» просторной бабушкиной таганрогской квартиры стоял старый немецкий инструмент. В семье считалось, что женщины должны уметь играть на фортепьяно. Вечером, переделав многочисленные дела по хозяйству и переодевшись, бабушка открывала чёрную лаковую, кое-где в царапинах крышку, садилась на круглый вертящийся стульчик и играла…  По бокам нотного пюпитра тускло блестели бронзовые подсвечники, сквозь ещё тёмные тогда бабушкины волосы вспыхивали рубиновые серьги. О чём она думала, что вспоминала из нелёгкой своей жизни?..

Играла на фортепьяно мама, приезжая с отцом в отпуск с далёких застав. Собирались гости, было весело, потом шли гулять к морю.

        Настал и мой черёд учиться музыке. Приходила учительница Зинаида Мартыновна, меня звали со двора домой, и мы долбили гаммы и упражнения.  До пьес было ещё далеко…   Я знала, что у нашего пианино есть тайна. В левом его лаковом боку торчал осколок от немецкого снаряда. Он попал туда во время бомбёжки. Ведь когда-то давно была страшная война. В шесть лет трудно представить, что это такое… Как это, когда с неба падают бомбы, а на улицах русского города звучит чужая, лающая немецкая речь. Дедушка, главный инженер, занимался эвакуацией Таганрогского металлургического завода. Вывез всё и всех, в первую очередь, еврейские семьи, а свою семью – не успел.

Бабушкины братья – Пётр, Николай, Константин Селивановы ушли на фронт. Сёстры -  Лизонька и Шура – попали в оккупацию.  Был ещё один брат, Яков, да сгинул в мясорубке тридцатых. Поплакали… и при детях никогда  эта тема не поднималась. О войне тоже почти не рассказывали,- ну, воевали , как все, что тут особенного. Да и виделись они не часто, жили все в разных городах. Порой  собирались у бабушки в Таганроге, засиживались допоздна. Я помню большой круглый стол под крахмальной скатертью в гостиной, теплый апельсиновый абажур над ним, долгие чаепития, глухой стук деревянных бочонков лото в мешке: «Барабанные палочки!» - это значит, одиннадцать. Маленьким детям, как известно, во взрослых разговорах участвовать не полагается. Засыпая, я долго смотрю на оранжевую полоску света, пробивающегося из-под портьеры – а дверь, пожалуйста, не закрывайте, я боюсь…  Рано не стало моего родного деда, подкосила его тяжелая болезнь. Опорой бабушке  во многом стал брат, дед Петя.

У меня в руках пожелтевший исписанный от руки лист – «Боевая
характеристика на гвардии рядового 5 гвардейского Краснознамённого и ордена Кутузова Кавалерийского Таманского полка 1-й гвардейской Краснознамённой кавалерийской дивизии Селиванова Петра Васильевича 1900 года рождения». Кавалерист…  Память включает эпизод из детства. Отца , офицера-пограничника, наконец-то с Памира перевели «вниз». Мы все в Москве у деда Пети (наверное, в отпуске), в его доме в Ховрино. Помню холодное лето, дожди, чёрную вскопанную землю в саду и – оранжевые, очень яркие на чёрном – лилии.

               
- Вот, Юрка, - говорил отцу дед, рассматривая его зелёную фуражку, - и ты в Куляб попал. В двадцатых погоняли мы там  басмачей, помахали шашками…

        И не пойму, с каким чувством вспоминал он об этом, лихой кавалерист, бритый наголо. Чувства и эмоции в его время были не в чести. Больше того - никакой информации, никаких вам рассказов и подробностей, никаких деталей и фамилий. Суровое было время. С тех пор и носить ему эту «причёску»  -  видно, больше она ему по душе, нежели буйные юношеские кудри, оставшиеся только на молодой фотографии.

Дом деда Пети в Москве, а потом его квартира –это был                «перевалочный» пункт нашей семьи, мотавшейся по стране в силу служебной и личной необходимости.  Дом снесли, дали вместо него «однушку» - никто тогда с ветеранами войны не церемонился,хотя и оставалось их всё меньше и меньше… Сад, конечно, уничтожили, -  и яблони, и цветы, и память всякую о родном доме всегда хотели стереть начисто.

Детей у деда Пети, а соответственно и внуков -  не было, жена умерла. Его внучкой была я. Старалась заезжать, вернее, залетать к нему почаще. Убрать в квартире, постирать шторы, завезти продукты. Были в Москве и другие родственники, но он ждал нас с моим мужем Юрой, а концы были неблизкие – мы жили в Душанбе. Сколько же раз пытались мы разузнать о том, как, где воевал – и в гражданскую, и в Великую Отечественную…

- Да что рассказывать,-  махнёт рукой. – Когда это было…

И ни разу, никогда не обмолвился об ордене «Слава  3-ей степени», о медали «За отвагу». Лишь когда почувствовал, что не увидимся больше, отдал мне документы военной поры: «У тебя не пропадёт». О наградах мы узнали, когда его не стало.

«Товарищ Селиванов участвовал в боевых действиях полка от г.Харькова до реки Эльба (Центральная Германия), за что награждён правительственными наградами…»

  В ряды действующей Красной армии дед вступил в июле сорок второго. В свой пятый гвардейский Краснознамённый кавалерийский полк Пётр Селиванов прибыл из 147 запасного кавалерийского полка в октябре месяце и служил в пулемётном эскадроне на должности ездового пулемётной тачанки. После расформирования эскадрона и ранения был переведён на должность писаря ОВС полка, где и находился до демобилизации. Образование было по тем временам у него хорошее:  аккурат до революции  успел окончить гимназию. Участвовал во всех боевых действиях полка. То есть, прошёл всю войну.
 
Вы видели «Благодарственную Грамоту» тех героических лет? Профиль Ленина – Сталина на фоне алых знамён и оружейных стволов. Наше дело правое, мы победим! За нашу Советскую родину! Ура! А вот  другая:  Сталин в фуражке, за ним – помельче – профиль Ленина на развевающемся знамени. И – танки, пушки…разрывы снарядов…

Вот шесть благодарностей гвардии красноармейцу Селиванову, подписанные командиром части гвардии подполковником Каровиным. По этим документам я прослеживаю боевой путь полка и своего деда Пети. Никогда не помешает напомнить её, кровавую географию Великой Отечественной.
 
«Приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина от 5 февраля 1944 года за овладение городом Луцк – крупным областным центром Украины… От 18 июля 1944 года за прорыв сильной, глубоко эшелонированной обороны немцев на Львовском направлении… От 28 июля 1944 года за овладение городом и крепостью Перемышль и городом Ярославль –важными узлами коммуникаций и мощными опорными пунктами обороны немцев, прикрывающими пути на Краков… От 23 января 1945 года за овладение городами Милич, Бернштадт, Намслау, Карльсмаркт, Тост и Бишофсталь – важными узлами коммуникаций и опорными пунктами обороны немцев в Силезии и за выход на реку Одер в районе Бреслау… От 28 января 1945 года за полное очищение от противника Домбровского угольного района и южной части промышленного района немецкой Верхней Силезии, за овладение городами Катовице и Беутен… От 23 апреля 1945 года за овладение городами Эссен,  Кирххайн, Фалькенберг, Мюльберг, Пульснитц и выход на реку Эльба в районе северо-западнее Дрездена… объявлена благодарность.»

Так и слышится торжественный голос диктора Левитана,  так и видятся фигурки людей, замершие у громкоговорителей. Каждый хочет услышать о своём солдате. Каждый хочет, чтобы он вернулся. И вернулся с победой.

И вот, наконец, май сорок пятого.

«Дорогой товарищ! Великая Отечественная война победоносно завершена. Красная Армия в жестоких боях с немецко-фашистскими захватчиками отстояла честь, свободу и независимость нашей Родины, обеспечила миллионам людей возможность от фронтовой жизни снова вернуться к мирному созидательному труду. Вы возвращаетесь на Родину с ПОБЕДОЙ!» Эту Грамоту дед получает в июле сорок пятого года, а подписана она Командующим войсками Первого Украинского фронта Маршалом Советского Союза И.Коневым, а также членом Военного Совета фронта генерал-лейтенантом К.Крайнюковым и начальником штаба фронта генералом армии Ив. Петровым. Скупые строчки документов, а за ними – жизнь и смерть, разлуки и встречи, награды и забвение. Где был дед в это время? В Берлине, который брал и его полк в составе Первого  Украинского фронта? Или освобождал Прагу? Я никогда не узнаю об этом. Скромный мой дед, как и тысячи его однополчан, считал, что просто выполнил свой долг.
«Тов.Селиванов взысканий не имел. Тов.Селиванов морально устойчив, политически выдержан, предан делу Ленина-Сталина и Социалистической родине.26.08.45г.»

…Высокий, могучий человек был дед Петя. Бабушкина семья вообще была красивая. И лицом, и поступками. И отношением друг к другу. Мало я знаю о своей семье. Но это не вина моя, а беда – такое было время. В восьмидесятые их не стало. И такая пустота загудела вокруг, что я ощущала её физически. Заполнить её невозможно. Одна надежда, что я по жизни не уронила достоинства нашей семьи, старшее поколение которой так и ушло, не раскрыв детям и внукам своих тайн, оставив ордена и бриллиантовые браслеты, и старые туманные прекрасные фотографии, с которых смотрят родные глаза – сквозь жизнь и смерть, войну и мир.

.