Бедный маленький Кай

Это был хрустальный звон. Звон в голове, в запястьях, в голосе. Складывалось такое впечатление, что вот-вот, еще чуть-чуть и все лопнет, взорвется мириадами осколков, брызнет во все стороны, переливаясь на свету мелкой алмазной пылью. Слезились глаза. Так, словно бы в них уже попали осколки стекла, льда.

Бедный, бедный Кай.

Искажающиеся лучи света, падающие через обрисованное узорами стекло, в морозном воздухе искрились, переламливались через тонкие грани, и рисовали по холодному полу картины. Картины, больше похожие на галлюциногенные сны безумного художника. И воздух замерзал в груди. Клубы пара слетали с губ, украшали их морозной витеватой пленкой, переливающейся оттенками синего. Сами губы были темнее: черно-синий цвет с грязно-серой примесью.

Откуда-то доносились звуки флейты. Мелодия то текла, то затухала незаметно, то обрывалась. И звенела. Звенела, приумножая хрустальную дрожь, сливаясь со всеми звуками и вплетаясь в общий гул.

Кай читал вслух.

Пальцы медленно скользили по строчкам, оставляя алые следы, замазывая, раз за разом, прочитанные предложения. Половина книги уже была буро-коричневой. В засохшей крови нет ничего эстетичного или прекрасного. Так, смерзшаяся и выстывшая масса сукровицы и кровяных клеток. Не вдохновляюще. Совсем как окружающая обстановка: застывшие, вмерзшие в пол стулья, около потрескавшегося и облупившегося стола, когда-то бывшего лаковым, покрылись пылью; камин погас давным-давно, черт его знает в каком веке, и с тех пор ни разу не разжигался; шкуры животных, когда-то белые, давно вылиняли и половина шерсти выпала, образуя неопрятные проплешины. Все было покрыто пылью и изморозью.

Кай читал, прислонившись спиной к резной ножке дивана, стоящего перед камином. На длинных ресницах и волосах застыл иней, одежда замерзла и не сгибалась. Хотя, это было и не так важно, мальчик не шевелился. Дрожали лишь губы, пытаясь породить звук, да тонкий указательный палец скользил по одним и тем же строчкам туда-сюда...

Ему казалось, что он четко произносит слова, складывая их в предложения. Казалось, что страницы мелькают перед глазами глава за главой. В его воображении мир был наполнен теплом, везде горели свечи, ярко полыхал живительным огнем камин, с кухни доносился запах изумительных блюд, которые обязательно-обязательно подадут к ужину. В мечтах все еще была жива мама, правда ее не было видно - ее облик стерся из памяти очень давно. Но она была жива и этого хватало. В мечтах все было живо и обладало прекрасными сочными цветами.

А вне воображения были легкие струйки пара, выскальзывающие из приоткрытых губ и синие пальцы, скользящие по грязно-бурым страницам.

Кай умирал...