Гестапо? Нет. Москва. Больница

Лет шесть назад по телевизору в какой-то очередной сводке происшествий я увидела репортаж о Приемном Отделении какой-то московской больницы. Дежурная бригада ночью завернула  в труп-пакет, очевидно, надоевшего и «доставшего» всех мужчину-бомжа, и санитары оттащили его на берег Реки-Москвы умирать своей смертью. Показывали корпуса больницы, само Приемное Отделение. Сотрудники отворачивали лица от камер или весело улыбались. Кажется, этот несчастный скончался. Я не досмотрела до конца.
 
Спустя какое-то время, опять репортаж, опять из этой больницы. Та же ситуация. Тоже Приемное, но уже другое, какая-то Спец. Травма… Бомжа даже не потрудились подальше от больницы забросить, а так, прямо за ворота. Обнаружили, конечно, труп…
Но через несколько лет, тогда я и предположить не могла, я оказалась в этой самой больнице, более того, я устроилась на работу в Приемное Отделение для травматологических больных, и каждое утро, перед очередным дежурством, я проходила мимо этой самой «Спец. Травмы», о которой у меня сохранились не лучшие воспоминания.
Сначала, как в сказочном сне, все было не заметно и не доступно для понимания новому сотруднику. Тяжелые больные, несколько раз за сутки «минуя приемное», ломаные кости, разбитые головы, резаные вены, бесконечные «состояния после авто» и серьезные производственные травмы… ПХО, перевязочная, гипсовые… Кружилась голова. Такие замечательные коллеги, дежурные бригады, такой хороший дружный коллектив…
Розовые очки слетели очень быстро. Мало того, что отношение к больным со стороны медицинского персонала в нашем отделении оставляло желать лучшего, так меня еще отвели на экскурсию в знаменитую Специальную Травму – отделение оказания неотложной травматологической помощи больным, поступившим в алкогольном опьянении. Они, если их состояние не требовало реанимационной помощи или экстренного хирургического лечения (а зачастую и требовало), находились там до вытрезвления и далее выписывались оттуда для долечивания в травм. пункт по месту жительства, если таковое имелось, или переводились в отделение на этаж для дальнейшего лечения.
Это место сотрудники «Скорой» называли «спецухой», «обезьянником», порой романтично «островом смерти» или просто «ГЕСТАПО»…Особой жестокостью славились и некоторые сотрудники этого отделения, ныне уже не существующего.
Два бокса, двери с маленьким окошечком с решеткой, как в тюрьме, мощные засовы, на койках грубо фиксированные «вытрезвляющиеся» больные. Самое страшное, что иногда  «по скорой» принимали лиц моложе пятнадцати лет, даже тринадцатилетних пьяных детей. Без документов, значит, в истории болезни можно указать любой возраст. Бедные дети, которые сюда попадали, получавшие кроме дополнительной физической травмы, помимо имеющейся, еще и тяжелую моральную. Некоторых больных, которые «вели себя хорошо», не трогали. Могли заставить помыть утром при сдаче дежурства полы. Это происходило редко. Но если кто-то «бушевал», ему доставалось по полной.
Некоторых из этого отделения переводили в морг, редко кому счастливилось попасть в реанимацию. После смерти на вскрытии обнаруживались разрывы внутренних органов, сплошь переломанные ребра, ключицы, «каша» вместо головного мозга, кости носа, погруженные настолько глубоко, что едва напоминали некогда существовавший на этом месте нос. Больные погибали от травм не совместимых с жизнью, травм, которые они получали в больнице, в знаменитой на всю Москву «спецухе». 
Кто допускал все это? Почему на это закрывали глаза? И кто все это покрывал?
Закрытое отделение, в котором «непослушным» больным ломались носы, головы и дробились кости, из которого выходили инвалидами, если не попадали в морг.
Совсем другой оборот принимала ситуация, когда у подвыпившего больного обнаруживались родственники. Тогда его предлагали выкупать из отделения всеми возможными способами. И деньги зарабатывались на этом не малые. Без малейшего стыда и совести актеры-фельдшера разыгрывали такие сцены из спектаклей перед родственниками, что те выкладывали любые деньги, лишь бы забрать своего бедолагу домой, который уже понатворил бог весть что, пока сюда попал,  которым, якобы, интересуются «органы» и ФСБ… Да и алкоголь в его анализе крови никуда не денешь, можно, конечно, но за, понятное дело, деньги…
Один знакомый фельдшер рассказывал мне, как они зарабатывали себе на выпивку и еду на «колясочниках», бомжах, у которых  было свое личное кресло-каталка. Они его подлечивали пару дней, и на ближайший проспект к магазину выкатывали попрошайничать. Он им к вечеру денег насобирает – всю ночь гулять можно. Такие в «спецухе» долго жили, уже без истории болезни. Своими на некоторое время становились. Им даже спирта и еды давали.
Двадцать первый век. Не верится? Да ладно!
Отделение закрылось на ремонт. Некоторые сотрудники перешли в Приемное Травмы, в которое теперь стали по старой памяти, как будто больниц в Москве больше нет, которые с пьяными управляться могут, везти всех подряд, и в алкогольном опьянении тоже. Место работы у бывших сотрудников «спецухи» поменялось, а привычки нет. Они избивали со зверским удовольствием «бузивших» алкашей, бомжей мыли ледяной водой из шланга, раздевая догола…
Всех невменяемых алкоголиков даже с царапиной на носу везли к нам. Их сбрасывали друг на друга в санитарной комнате, размеры которой напоминали кухню в «хрущевке», на два «ручной работы» топчана или прямо на пол. Иногда эта комната заполнялась пятнадцатью-двадцатью телами сразу. Они возились в ней, как зверьки в клетке, заражая друг друга педикулезом, чесоткой, сифилисом и прочими заболеваниями… К ним иногда заглядывал персонал для наведения порядка, для констатации смерти, для экстренной транспортировки в реанимацию.   
Помню воскресный день. Тишина. В  «приемнике» никого. Привозят мужчину. Диагноз «скорой»: «Ушибленная рана лобной области. Запах алкоголя изо рта». Одет хорошо, только грязный весь, валялся в тени под забором, как положено. Шестьдесят лет. Исключить алкогольное опьянение и разбитую голову, самый обычный мужчина. Что же у нас в стране простой смертный «набраться»  не может, упасть и разбить голову? Положили его отсыпаться. Прошло время. «Приемник» забросали больными, про него забыли, а когда вспомнили, пошли нейрохирург с фельдшером его навестить. Голову-то все равно шить нужно. Открыли дверь, а мужчина  сидит на топчане, весь в крови, повязку сорвал, и на окно с решеткой безнадежным потерянным взглядом смотрит. Белые халаты увидел, подскочил, перепуганный, бежать хотел, да выход из смотровой толстопузый фельдшер перегородил. Бедняга, очухавшись, подумал, что в тюрьме, а дверь открыли, он и бежать. Что с перепоя не покажется? На доктора налетел, халат ему кровью испачкал, извиняется. А бравому фельдшеру нипочем: «Ты зачем, …, врачу халат испачкал?» И рукава засучивает. Не унять. К диагнозу «скорой» добавился диагноз «приемного»: «ЗЧМТ. УГМ. Множественные переломы ребер справа и слева (не стану уточнять), перелом ключицы». За ним приехали родственники, очень презентабельные люди. Сами перевели его в ЦКБ. 
Почему никто из них не возмутился? Почему не пожаловался хотя бы администрации больницы? Так откуда они могли узнать, что их отца жестоко избили в Приемном Отделении Травмы, а не «враги» на улице? У него же ушиб головного мозга, он не помнит, где и как травмы получил.
 
 
Кто несет ответственность за такое грубое нарушение всех законов человеческих и государственных? Я не стану упоминать Клятву Гиппократа. Как-то нелепо, и не вписывается она в текст. Никто, уверяю вас, никто не несет ответственности за ЭТО. Ведь никто не видит и не знает, что твориться за стенами Приемного Отделения Травмы Городской Клинической Больницы №67…  А жалобы, если и бывают, то «заминаются» на уровне администрации, зам.глав врачей и т.п. 
Ну покричит начальство на своих родных бестолковых хулиганов, даже об официальном объявлении выговора речи не пойдет. И больница-то не маленькая. И работали, и работают, и будут работать в ней такие вот «добряки» в белых халатах.
 
Я повторяю, что несу ответственность за каждое написанное мной слово, что не упоминаю имен, что не накладываю клейма на всех порядочных людей, которые трудятся в наших ЛПУ. Я не обобщаю, не говорю за всех… Я сама в белом халате. Уверяю, среди нас есть честные профессиональные люди, с трезвой головой, здоровым сердцем, крепкими нервами, и, главное, с чистой душой и совестью…