Возвращение к себе

                Возвращение к себе

Покойничек.
Разве темнота может быть такой холодной и просторной? Разве она бывает такой огромной и густой? А я, ну разве могу я в этой темноте жить? Не могу, да и не хочу я быть здесь, мне не нужно это, я хочу уйти. Люди, где вы все, куда пропали? Откройте же окна!
Эти вопросы, как пузыри воздуха из горячей, липкой смолы, всплывали в его сознании и лопались, оставаясь без ответа. Он не чувствовал своего тела. Его просто не было. Было только сознание, да и его тоже трудно было бы определить как существующее. Существовали пока одни лишь эти вопросы…
- Тань, глянь-ка, - раздался в темноте далекий женский голос, - никак, проснуться решил.
- Да нет, - ответил ей другой голос, - куда ему, такие не просыпаются. Может, отходит? Позови-ка лучше Сергея Иваныча, пусть посмотрит.
- Парень, ты чего? Как ты, а? – прозвучал мужской бас.
- Никак, снова отходить собрался, а? – спросила опять женщина.
- Да нет, вроде пульс хороший, да и кардиограмму недавно делали, тоже ничего.
Он напрягал все свои силы, чтобы открыть глаза и посмотреть, кто там, но темнота не отпускала, сил не хватало.
- Ну! ну! Давай, давай, парень! Карабкайся, карабкайся! Ты же вон какой, ты сможешь!
Глаза не открывались. Попить бы… Хотелось сказать об этом, но губы не слушались.
- Да пусть полежит. Может, укольчик сделать? Поспит и сил наберется, - сказала женщина.
Терпеть это было сверх его сил. Он сделал усилие и почувствовал, как губы чуть приоткрылись.
- Говори, говори, милый, я слушаю тебя, - сказал мужской голос и он, ощутив губами что-то, попытался прошептать.
- Ах, ты ж умничка, ах, ты ж молодец! Танюха, знаешь, что он сказал?
- Нет…
- «Дура» он сказал! – рассмеялся мужчина, - Ну, не молодец ли, а?!
Обе женщины звонко расхохотались.
- Ну, красавец, ты мне за это шампанское поставишь, не прощу! – сквозь смех проговорила одна.
- И мне, - добавила вторая.
- А теперь, - серьезно сказал мужчина, - снотворное и внимательно за ним наблюдайте, чтобы не вскочил сгоряча, когда проснется.
- Не упустим! - это было последнее, что он услыхал.
Проснувшись, сразу открыл глаза. Свет больно резанул и они сами тут же закрылись. Сердце сильно колотилось. Той враждебной темноты уже не было. После первой вспышки он видел какую-то темно-розовую пелену… И опять эта жажда. Когда же можно будет напиться?
- Пить, воды, - он попытался крикнуть, но услыхал совсем не похожий на крик хрип.
- Так. Проснулся?  Чего буяним? – раздалось рядом.
- Пить.
- Ага, теперь понятно. Сейчас попьем, - сказал женский голос, и в губы ткнулось что-то гладкое. Из него капнула теплая, явно кипяченая, но сейчас - самая вкусная на свете вода. Он припал к источнику долгожданной влаги, как малое дите к груди матери, но счастье это длилось всего несколько мгновений.
- Нельзя тебе много, милок, - сказала она, - порезали тебя всего внутри-то, перекроили всего. Ты уж потерпи. Если что – говори, я буду подходить и по капельке давать.
Так он узнал хоть что-то о себе. Попытки вспомнить, как и откуда попал сюда, ни к чему не приводили. Он не мог найти в своей памяти ни грамма информации о своей жизни. Даже имя свое  не помнил. 
На третий день его перевели из реанимационного отделения в палату. К тому времени, он уже сносно разговаривал, но глаза открывал с трудом и ненадолго. Врач сказал, что так бывает при черепно-мозговых травмах.
-«Ну вот, теперь и травма черепно-мозговая у меня есть, - подумал он, -  что еще появится?»
Мужики в палате постоянно о чем-то болтали. Это немного  раздражало, но, благодаря именно этим разговорам, он по крупицам узнавал хоть что-то о жизни и о себе. Как выяснилось, он был довольно известной личностью в больнице. Оказалось, что в реанимацию его привезли с биркой на пальце ноги из морга, где он и пролежал целую ночь после того, как был подобран на пустыре. По рассказам мужиков, он чуть не свел с ума патолога-анатома, который начал уже делать вскрытие и, сделав первый надрез, увидел пульсирующую кровь, заорал во всю мощь своих легких, перепугав студентов-практикантов. Все остальное стало легендой. Вся больница переживала – спасут или не спасут.
Мало-помалу, глаза привыкли к свету, и он вполне уже сносно терпел свет, если не было прямых солнечных лучей. Все было однообразно и тоскливо – треп мужиков, уколы, капельницы, перевязки…
- Через полчаса к вам придет следователь, -  меряя давление, сказала врач на утреннем обходе.
- А зачем?
- Это она вам и объяснит. А разве вам самому не интересно узнать, что с вами случилось?
- Интересно.
- Ну и вот, лежите и ждите.
- Жду, - ответил он. Как будто, он куда-то мог убежать. Даже в туалет – и то утку просить приходилось…
Следователем оказалась довольно крупная, но еще очень молодая девушка в новенькой милицейской форме. Явно немножко смущаясь, она вошла в палату, поздоровалась со всеми и, взяв табурет, села напротив него. 
- Здравствуйте, меня зовут Татьяна Ивановна. Если вам трудно запоминать, можете звать меня Татьяной. Я веду расследование по вашему делу.
- А я не знаю ни как меня зовут, ни о чем мое дело, - ответил он, стараясь отвести глаза от ее больших, круглых коленок, обтянутых тонким прозрачным капроном. Он ни на секунду не сомневался, что уже видел когда-то такие. Они  нравились… 
- Так что, вы совсем ничего не помните? – спросила следователь, - И как оказались там, на пустыре, и почему без одежды? Кто бил, за что?
- Абсолютно, - ответил он, уже не в силах оторвать взгляд. Да и, в конце - то концов, что ему было терять? Не отрываясь уже и почти не слыша ее вопросы, он смотрел туда, где в темном треугольнике пространства  между плотной юбкой и сжатыми ногами скрывалось то, что разум не помнил, а тело помнило. Он чувствовал, как медленно, но верно, тело оживает! В висках застучал пульс…
- Ну ладно, я пойду, выздоравливайте, - явно почувствовав это его пробуждение и совсем смутившись, сказала следователь и, положив на его тумбочку карточку, добавила, чтобы  позвонил, если что вспомнится.
По словам медсестер, выздоровление шло нормально. Все швы заживали в точном соответствии с какими - то, ведомыми только врачам, графикам. Голова болела и кружилась все меньше и меньше. Вскоре он мог уже совсем свободно ходить по больнице. Все было бы хорошо, если бы не одно но - он никого не знал и его никто не знал. К нему никто не приходил, если не считать следователя, Татьяну. Она стала для него совсем, как родная, и приходила уже не как следователь, а как простой посетитель, навестить больного.
В очередной свой визит она положила на тумбочку справку об утерянном паспорте. Какой-никакой, а документ. В нем он значился Владимиром Владимировичем Владимировым. Почему он взял такое имя? Так он его и не брал. Это имя предложила Татьяна, а он согласился. Какая разница, если своего, настоящего не знаешь?
С тяжкими думами подходил Владимир к выписке. Как  ни оттягивал, жалуясь на головокружение или тошноту по утрам, этот день все же наступил. Мужики скинулись и купили ему кое-какую одежду. Первый путь после больницы  был в отделение милиции, что находилось неподалеку. Там его ждала Татьяна со справкой.
- Заходите, Володя, - пригласила Татьяна в кабинет, в котором сидели за столами еще двое, видимо тоже следователи.
- Ну вот, - весело сказал один из них, -  и мы сподобились живого покойничка увидеть.
- Ладно тебе, Николай, прекрати! - сказала ему Татьяна.
- Да я же шучу, я ничего…
- Все хорошо, ребята, - сказал Владимир, стараясь казаться бодрым и независимым.
- Володь, мы тут поговорили с ребятами и порекомендовали тебя на работу в домоуправление. Там обещали тебе работу подыскать на первое время. Жить – то тебе нужно на что-то. Вполне нормальный вариант, учитывая, что они тебе и место в общежитии дадут. Поработаешь пока там, а дальше видно будет!
- Спасибо, ребята, я перед вами в долгу.
- Да ладно тебе, - сказала за всех Татьяна, - еще не хватало нам считаться! 
- Ну, здравствуй, покойничек! – были первые слова, которые Владимир услыхал  от своей новой начальницы в домоуправлении, - меня зовут Изида Петровна.
Дородная дама с рыжими, торчащими как попало тусклыми патлами и бесцветными, навыкате глазами, не мигая смотрела на него.
- Здравствуйте. Меня зовут Владимир, - не зная, то ли разозлиться, то ли смолчать, тихо, но четко сказал он.
- Ладно, ты не обижайся. Я, парень, женщина простая, на меня грех обижаться. Заслужишь ежели – обматерю на чем свет стоит. Ну, а коли угодишь – я и расцеловать могу, да и вообще, много чего могу. Одним словом, я тебе не тетка и не мамка родная. Меня нужно слушать, и тогда все будет хорошо. Водку-то пьешь?
- Да нет вроде…
- Ага, это мы посмотрим. В больничке-то конечно же, не пил. Поглядим, как в общаге будешь. Только помни, я неприятности не люблю. Они мне ни к чему. Пить после работы не запрещаю, но за неприятности мигом рассчитаюсь сполна, мало не покажется! Понял, нет?
- Понял.
- Ага, понятливый… Работать будешь при мне пока. Тебе нельзя тяжелое, так что посмотрим, к чему тебя пристроить. Жить в общаге, в комнате на двоих будешь, а там – видно будет. Договорились?
- Да.
- Вот и ладно. Серега, - крикнула она кому-то в коридор, - ну-ка, своди поко... Владимира в общежитие. Покажи ему, где  четырнадцатая.
- Ты чё, Петровна…там же Васька… - красная, явно основательно похмеленная с утра, физиономия  лет сорока пяти показалась из –за косяка.
- А ты молчи, не твоего ума дело, не то займусь вот сейчас тобой! Чё лыбишься? Делай, что говорят!
- Во, дает! - хмыкнул Серега и тут же скрылся.
- Все, иди, Серега покажет тебе, где постельное белье получить. Через час быть здесь. Расскажу, что делать будешь.
Общежитие было не очень далеко. Серега с трудом нес свое худое тело по улице и чему-то постоянно улыбался.
- Ты это, Вован, ты не дергайся, когда Васька придет, понял?
- Понял. А что, он такой страшный?
- Не-а, совсем не страшный.
- А чего тогда пугаешь?
- А от него, Вовчик, все почему-то с переломанными ногами и руками съезжают, да все не своим ходом, на носилках. А так он не страшный, даже веселый, анекдоты уважает. 
- Успокоил.
- Ну, и ладно. Мое дело маленькое. Я предупредил, а ты уж сам смотри, что к чему. Серега такой, сказал раз и все, а там… и ваще, блин, мне все по барабану… дела ваши… мать вашу… - продолжал на ходу бубнить Серега, явно утеряв нить разговора и не помня уже, с чего начал.
Понимая, что в своем стремительном пике в никуда, Серега может и не довести его до общежития, Владимир поддерживал его за локоть. Серега уже не мог идти медленно. Резко наклонившись вперед, он мелко семенил и почти бежал, а вернее – его несло. Главное же – курс Серега держал точно. В этом Владимир, вынужденный семенить рядом, убедился, когда Серега вывел его к обшарпанной двери с такой же облезлой табличкой «Общежитие домоуправления № 5».
Подвиг был налицо – боец выполнил приказ и ушел в небытие. Угнездив окончательно отключившегося Серегу на крыльце, Владимир оставил его отдыхать после тяжелого перехода и вошел в общежитие.
Найти коменданта не составило труда. Владимир долго пытался ему что-то объяснить, но тот требовал бумагу и ничего не хотел слушать. Спасла какая-то женщина, вошедшая в кабинет.
- Да это же покойничек, Кириллыч! Петровна тебе вчера говорила! Забыл, что ли?
- Ой, ё… А что ж ты мне, голубь ты сизокрылый, мозги тут… Так бы и сказал!
Комната № 14 оказалась еще хуже, чем он предполагал. Двери не было. Ее заменяло старое одеяло, прибитое к косяку. Отодвинув его, комендант вошел.
- Заходи, голубь! Не «Метрополь», не спорю. Однако же, - добавил он, пряча глаза, - другого нет. Все занято. Народу много нынче наехало.
Две узкие кровати времен Павки Корчагина, ободранный и прожженный чайниками да кипятильниками стол, одна видавшая виды тумбочка и одна табуретка. Из мебели это было все. На мутном, никогда не мытом окне стоял такой же мутный графин с ржавой водой, в котором утопился кусок огурца. Рядом – пара мутных, то ли от частого использования, то ли от того, какая жидкость в них наливалась, стаканов.   На одной из кроватей лежал матрац без постельного белья и подушки. На второй не было и этого.
- Вот эта, - Кириллыч указал пальцем именно на нее, - твоя. Завтра, глядишь, матрасик какой, да подушку подыщем.
Такого Владимир не ожидал. Однако же, делать нечего. Он кивнул коменданту, бросил темные, застиранные простыни на ржавую сетку кровати и пошел на выход. Что дальше? Владимир прекрасно понимал, что если его что и ждало, то наверняка оно должно соответствовать этому месту в общежитии…    
- Ну, и как?  Устроился?
- Устроился.
- Что же мне с тобой делать-то? А впрочем, ты как, считать-писать умеешь. Покажи мне свои руки. Ладонями-то вверх поверни.
- А что с руками?
- А то с руками, что чистенькие они у тебя, без мозолей. Не работяга ты.
- Не знаю я, кто я.
- Ну и ладно. Значит, так. Вот за этим столом я и выделяю тебе место твое рабочее. Садись. Сейчас нагружу работой.
Работа была не очень сложная, но требующая внимания. Заваленный толстыми конторскими книгами, он погрузился в дело и забыл обо всем на свете. Даже ругань Петровны со слесарями и электриками вскоре перестали отвлекать. Когда Петровна крикнула ему, что пора заканчивать рабочий день, он с сожалением отложил ручку – ему предстояло возвращение в общежитие…   
На его кровати лежал полураздавленный матрац, протертое до полупрозрачности в некоторых местах тонкое одеяло, да странный,  комковатый блин, призванный изображать подушку. Вздохнув, Владимир застелил постель, съел купленный по пути пирожок, запил его водой, лег поверх одеяла и сразу заснул.
Разбудил его грохот табуретки, отлетевшей в дальний угол комнаты от удара сапогом.
- Привет, сосед! Ну-ка, покажись! Дай посмотреть, как нынче покойнички выглядят! 
- Привет, - ответил Владимир, разглядывая огромного мужика лет тридцати пяти.
Круглое, по-юношески румяное лицо, маленькие острые глаза и обезоруживающая, почти детская  улыбка. Если бы не предостережение Сереги, Владимир бы обрадовался – повезло с соседом, но сейчас он сел на кровати и сжался в комок, стараясь быть готовым ко всему.
- Василий, - представился сосед, протянув свою лапу, покрытую синими узорами и письменами.
- Вроде бы, как Владимир, - ответил Владимир на очень крепкое рукопожатие.
- Ага, вроде бы… Слышь, а ты чё, в натуре ничё не помнишь или косишь? 
- Ничего не помню.
- Интересно! А чё делать собираешься? Думаешь, Петровна тебя долго продержит? Ей менты тебя впарили, и она боится тебя как огня, потому как думает, что ты – подсадка. Они давно ее пасут. Эй, корешок, а может, ты и точно мент, а? Ты мне правду скажи, мне можно!
- Да нет. Не мент я.
- Только не ври, Вовчик, мне нельзя врать. Когда мне врут, я зверею.
- Не буду.
- То-то. Смотри же, не ври. По стопе?- спросил он, доставая из тумбочки начатую бутылку водки.
- Не знаю. Доктор сказал, что нельзя мне пить с полгода совсем.
- А чё будет?
- Не знаю. Мозги наверное свернутся в сторону.
- Врут они все. Мне вон, лепила на малолетке тоже все говорил, что не выживу, когда чурбаном по башке дали. Выжил, как видишь! Ну, да ладно. Тогда я сам. А ты посиди со мной, не люблю сам с собой пить, -  сказал Васька, встал и вывалил на стол содержимое большого бумажного пакета.   
Крупно, от души, Васька  «порубил» большим складным ножом с деревянной ручкой толстый батон вареной колбасы, и, мгновенно выпотрошив тут же, на кусок бумаги, так же крупно нарезал пару жирных селедок. Владимир, не отрываясь, смотрел на большие куски селедки. Ему так захотелось этой незатейливой еды, что пришлось часто сглатывать слюну.
- Да ты давай, Вован, не стесняйся! Небось, на больничке-то дрянью всякой кормили!
- Да нет, вроде бы и ничего. Такого, правда, не давали.
- Вот и шуруй!
Васька налил себе больше половины стакана, предварительно обтерев его краем простыни.
- Ну, будем! – Васька громко выдохнул и, не глотая, вылил водку в себя. Занюхав кулаком, отломил от буханки большой кусок хлеба и стал смачно, причмокивая, с удовольствием закусывать.
Володя в очередной раз сглотнул слюну, отломил кусок еще теплого, свежайшего хлеба и поднес его к лицу, чтобы вдохнуть этот ни с чем не сравнимый, будоражущий какие-то древние струнки в сознании, дух свежеиспеченного хлеба.
Селедочка оказалась просто потрясающе вкусной! Малосольная, жирная, на просто таяла во рту и, наслаждаясь первым большим куском, Володя понял, насколько он был голоден.
Васька внимательно смотрел на него, медленно пережевывая колбасу. Затем, встав, он высунулся в коридор и заорал:
- Тонька!Тонька, твою мать, ты где?!
- Да здесь я, - раздалось в ответ, - чего орешь?
- Ты картохи нам сообрази быстренько, да сама заходи. Только мухой, нам ждать некогда – водка греется! Поняла?
- Да поняла, поняла. Уже варится, скоро будет готова. Будто я не знаю тебя!
- Во, баба какая! Цены ей нет, хоть и дура полная! – восхищенно заявил Васька, взяв бутылку, чтобы налить, - А ты ешь, ешь! Слушай и ешь, а то я люблю под водочку-то побазарить, да не с кем! Подселяли тут умных, да хитрых… 
Минут через пять «входное» одеяло сдвинулось, и в комнату вплыла Тонька. Женщина лет сорока, она была под стать Ваське – крупная, с румянцем во все круглое лицо.
- Картошечку заказывали?
- Заказывали, заказывали, - откликнулся Васька и налил ей в стакан чуть меньше, чем себе.
Тонька открыла крышку видавшей виды кастрюли, оттуда поднялось облако пара. Тут же Васька стал своими толстыми пальцами хватать большие, сваренные в мундире, картохи и выкладывать их на стол. В ящике стола оказалась тарелка с крупной, серой солью.
Обжигаясь и дуя на пальцы, они чистили картошку и откусывали горячую, дыша при этом, словно разгоряченные псы, стараясь остудить откушенное. За первой бутылкой на столе последовала вторая. Тонька, шепнув что-то Ваське на ухо, ушла. Он же говорил и говорил, словно стараясь наверстать когда-то упущенную возможность сделать это. Говорил обо всем. Долго рассказывал о себе, о раннем сиротстве и суровой жизни в детском доме. Почти ничего не говорил о зоне, в которой провел большую часть своей жизни, начав с колонии для малолеток, куда залетел, попавшись на киоске, «подломанном»  с корешами в новогоднюю ночь, чтобы взять жвачки да конфет. Может быть, простили бы пацанов в честь праздника, да один из них дал камнем сторожу, пытавшемуся защитить киоск, по голове. 
  Васька пил, не снижая ни темпа, ни количества наливаемого в стакан. При этом, он почти не хмелел. Речь по-прежнему была четкая и ясная, только улыбка сошла с лица, и Владимир, глядя в это серьезное и даже злое уже лицо с остановившимся взглядом, прекрасно понимал теперь, почему предыдущие Васькины сожители ломали руки-ноги, вылетая из комнаты №14.
- Ладно, покойничек. Пойду я. Тонька заждалась уже. А ты спи. Завтра договорим.
Васька тяжело поднялся и, грузно ступая, пошел на выход. Отодвинув одеяло, он остановился и обернулся.
- Тс-с! Ежели кто спросит – меня нет, скажешь - ушел Васька. Понял?
- Понял, - ответил Владимир.
-«Что уж тут не понять, только кому ты сейчас можешь понадобиться?» - подумал он про себя и, как оказалось, напрасно.
Среди ночи он проснулся от резкого толчка в спину. Вскочив, увидел, что в комнате находятся трое. Один – высокий брюнет с кавказскими чертами, двое других -  типичные «быки», накачанные ребята с мутными пустыми глазами, низкими лбами и толстыми затылками.
- Где твой сосед? – спросил высокий.
- Не знаю.
- Не обманывай меня, - сказал высокий, останавливая рукой одного из «быков», шагнувшего было к Владимиру.
- Точно, не знаю. Он выпивал здесь, а потом ушел. Я убрал и лег спать, - сказал Владимир.
- С кем он пил?
- Со мной.
- А ты почему трезвый, если с тобой? С Васькой пил и трезвым остался?!
- А я не пил. Мне нельзя.
- Больной, что ли?
- Да, больной, -  сказал Володя и задрал майку, обнажив длинные, уродливые швы, выделяющиеся на бледном теле красно-синими, только что зажившими  шрамами.
- Ладно, поверю. Только ты смотри мне! Если узнаю, что обманул – на дне моря найду и все твои шовчики самолично, по очереди пооткрываю! – сказал высокий и, сделав знак «быкам», вышел вслед за ними. 
Утром Володя ушел на работу, так и не увидав Ваську. Васька не появился ни в тот день, ни в следующий. Он просто исчез, и никто не знал, куда. Вещей у Васьки не было. Комендант велел техничке убрать из Васькиного шкафа пустые бутылки и сказал, что еще неделю подождет, а потом кого-нибудь поселит на это место. Прошла неделя, однако заселять кого-нибудь на Васькино место не спешили. В общежитии поговаривали, что не обошлось здесь  без Тоньки, которая мягко кому-то намекнула на то, что если Васька вернется, а место его будет занято, мало никому не покажется! Намек дошел до ушей коменданта, и всяческая деятельность вокруг Васькиного места прекратилась. Владимир жил в комнате один. Постепенно, понемногу, он привел ее в порядок, отмыл, покрасил. Вместо одеяла на входе появилась дверь.       
   Объявился Васька через два месяца. К тому времени Володя стал в домоуправлении незаменимым человеком. Помимо бумажных дел, ему поручались и более серьезные. Постепенно, он стал присматривать за слесарями, контролировать их работу, общаться с жильцами. Изида Петровна быстро оценила выгоды от такого помощника и всячески поощряла его инициативы, постепенно сбрасывая на него одну за другой, свои многочисленные заботы. Единственное, чего она не позволяла себе и немедленно пресекала попытки других повлиять на нее - это разговоры о повышении Владимиру зарплаты. По-прежнему он числился в разнорабочих и получал наравне с уборщицей, чем вызывал насмешки и довольно острые шуточки с намеками на особую любовь Изиды Петровны. А еще, поговаривали о каких-то  мифических конвертиках, которые она якобы ему вручает. Пару раз Владимиру даже приходила мысль о том, что она же сама и распускает эти слухи.

Раскинулось море…
Васька сидел за столом, когда Володя открыл дверь в комнату №14, придя с работы.
- Привет, покойничек! – улыбнулся он своей ослепительной улыбкой
- Здравствуй. Ты надолго? Вернулся или как?
- Никак соскучился? Аль, жизнь трудна без меня?
- Да как сказать… Живу помаленьку! 
- Ага, наслышан. Точно, что помаленьку. Изида, она сука еще та! И не надоело тебе с ней вошкаться?
- Да есть немного, но что я могу сделать? Куда пойду без документов?
- Ладно, Вован, я к тебе по делу. Не буду тянуть. Ты меня не сдал, когда люди Анвара приходили, а я добро помню. У нас друган надолго загремел по случаю, место его свободно.  Работа не пыльная, бабки хорошие. Как смотришь на это?
- Интересно. А что за работа?
- Работа простая. На промысел с нами пойдешь. На краба.
- Думаешь, смогу? Ни тяжелое поднять, ни еще чего…
- Я смог, почему ты не сможешь? На руле стоять будешь, другие дела есть, где на пузо тяжести тянуть не нужно. Так как, идем?
- А документы?  Кроме справки, у меня ничего нет.
- И не надо. Там, в море, никому твои документы не нужны.
- Я могу подумать?
- Можешь. Я сейчас к Тоньке нырну и через пару часиков загляну. Будь готов – сразу и рванем. Утром в море выходим.
- Понял. Буду думать.
Собственно, думать-то было нечего. Ни единой душе он не был нужен, имущества никакого, денег – только на пирожки. Никому он не должен, да и ему, тем более, никто не должен. Что он терял? Ничего. С этой мыслью Владимир незаметно задремал.
- Подъем!- разбудил его рёв Васьки, -  Не спи, замерзнешь! Все, все, кончай ночевать! Вставай, Вовчик! Погнали, быстро! Тонька, шалава такая, совсем меня загнала - чуть не проспал! Ходу, ходу, Вован!
Оглушенный натиском, шатаясь спросонья в разные стороны, Владимир шел,  еле успевая за Васькой. Шли долго. Какие-то черные бараки, захламленные дворы с полуразвалившимися сараями, лохматые псы, рычащие и лениво лающие на них из-за заборов...  Все это было убогим, чужим и не дававшим ни малейшей пищи для возникновения хоть каких-нибудь воспоминаний.
Длинный деревянный пирс скрипел досками под ногами. С одной стороны, у самого основания, стоял старый плашкоут. Это название ржавой несамоходной баржи с мятыми-перемятыми бортами само собой всплыло в голове. Откуда он его знал? С другой стороны, в самом конце пирса стоял сейнер. Это был довольно большой сейнер-траулер со спуском-слипом для трала на корме и мощными траловыми лебедками на палубе. Цвета у траулера почти не было – весь он был покрыт ржавчиной, лопухами свисающей с бортов. Множество ржавых царапин на борту говорили о швартовках к другим судам в море. Названия не было. Номер под крылом, на надстройке  был, но среди ржавых пятен его трудно было прочесть даже вблизи. Васька перешел на борт судна по шаткой сходне, переброшенной с пирса на пустынную деревянную палубу.
- Жди меня здесь, - сказал Васька и исчез в надстройке. 
Минут через десять он вышел в сопровождении небритого мужчины лет сорока, в тельняшке и видавшей виды, наброшенной на плечи ватной телогрейке. Взгляд его острых глаз как будто прощупывал Владимира.
- Здорово! Алексей Иванович, - представился мужчина, подавая руку, - можешь звать Алексеем. Я – владелец и капитан этого судна. Все, кто находится на его борту, подчиняются мне беспрекословно и работают как каторжники, а я неплохо плачу за это. Если согласен – проходи. Если нет – у тебя есть возможность повернуться и мирно уйти. Потом, в море, такой возможности у тебя не будет, и жить по моим условиям тебя заставят, хочешь ты этого или нет.
- Я согласен, - сказал Владимир.       
- Это правда, что ты ничего о себе не помнишь?
- Да, правда.
- Ладно, это твои проблемы. Главное – помни то, что я тебе сказал. А сейчас – иди, Василий покажет тебе, где ты будешь жить. Через час отходим. На отходе твое место будет на мостике, а там – разберемся.
Сказав все это, капитан ушел, а Васька, радостно хлопнув Владимира по спине, повел его в надстройку. Каюта, куда его поселили, была на четыре человека.
- Падай на эту, - Васька указал на нижнюю койку и сел на такую же напротив, - опять соседями будем.
Верхние не были застелены. Поймав взгляд, Васька улыбнулся.
- Там никого нет. У нас не полная команда. Это когда тралением занимаются, тогда полная, а мы другими делами занимаемся.
- Какими?
- А ты привыкай поменьше спрашивать!  Все, что будет нужно – скажут или сам увидишь!
- Понял.
- Вот и ладно. Пойдем в сушилку, робу тебе подберем.
Сушилкой оказалось помещение с массивными деревянными решетками вместо палубы и множеством крючьев на переборках. Под решетками виднелись змеевики. Воздух в сушилке был горячий и сухой. Всюду весела рабочая одежда -  куртки, брюки, плащи, шапки. На палубе стояли резиновые и кирзовые, видавшие виды сапоги.
- Посмотри вон там, - Васька указал на кормовую переборку, - там себе подбери все, что тебе подойдет и понравится. Потом с боцманом поговорим, что-нибудь нового тебе подбросит, а пока – это.
Через полчаса Владимир был одет. В сушилку стал входить народ. Мужики здоровались и молча переодевались. По концентрации перегара чувствовалось, что короткая стоянка не прошла впустую!
- Так, мужики, готовы? – раздался тяжелый бас, владельцем которого оказался довольно крупный мужчина лет тридцати пяти, - Пошли все наверх. Снимаемся. Санек, сразу сходню долой.
- Понял, - отозвался долговязый.
- Романыч, это Вовчик, -  указал на Владимира Васька.
- Ага, понял. Одет? Тогда, дуй на мостик. Будешь вахту нести, а там – посмотрим.
- Это наш «дракон», - сказал Васька, когда тот ушел, - боцман. С ним шутить не советую. Ежели он чего не поймет – сразу в лоб. А кулаки – сам видел.
- «Ага, - подумал про себя Владимир, - будто ты сам не такой же…»
На мостик вел узкий, почти вертикальный трап. Там уже был сам капитан и еще двое. Один из них, штурман по имени Николай, подмигнул Владимиру и, взяв его за плечи, поставил рядом с рулевым - сухощавым мужичком лет пятидесяти.
- Вот, - сказал он, - стой рядом и смотри внимательно, что и как он делает. Ты у нас будешь вечным рулевым, коли тяжести тебе нельзя. Учить тебя некогда, да и некому. Сейчас выйдем, и с часик Матвей с тобой постоит, подскажет чего, а потом – сам, своими ручками. Уловил?
- Уловил, - ответил Владимир.
- Все, запускай двигатель, - сказал Николаю капитан.
Штурман поднял на пульте у лобовой переборки прозрачную крышку и нажал большую красную кнопку. Слышно было, как пыхнул и завелся двигатель.
- Матвеич, как руль?
- Нормально, - ответил рулевой, переложив пару раз руль с борта на борт.
- Отдать все концы, - скомандовал в микрофон капитан, и через минуту в динамике прозвучало, что все концы отданы, выбраны и под кормой чисто.
- Поехали! – сказал капитан и плавно перевел ручку телеграфа вперед. Сейнер задрожал и двинулся, набирая ход.
- Руль право пять, - скомандовал капитан.
- Есть, право пять, - ответил рулевой.
Миновав оголовок пирса, сейнер развернулся носом на выход из бухты, представляющий собой довольно узкий пролив между двумя мысами, обрывающимися в воду серыми вертикальными скалами высотой метров по двести. Минут через десять скалы пронеслись мимо сейнера, и судно стало довольно значительно покачивать.
- Давай полный, - сказал капитан штурману, - да и чайку было бы неплохо сейчас. 
- Матвеич, держи тридцать пять, - обратился штурман рулевому, - и расскажи молодому, как курс держать.
- Да я вроде бы, как понял уже, - сказал Владимир.
- Да-а? Уже? Ну-ка, Матвеич, сдай руль понятливому.
- Тридцать пять на румбе сдал, - сказал Матвеич и отступил от штурвала.
- Держи пятерку на картушке репитера, - шепнул он Владимиру.   
- Тридцать пять принял, - сказал Владимир и встал к штурвалу.
- «Так… круг с цифрой пошел вправо, я должен его догнать, - пронеслось в голове, - руль градусов пять вправо положу.»
Круг внутри репитера гирокомпаса  как бы нехотя, остановился, и цифра пять замерла на черной черте. Через какое-то время Владимир почувствовал, что сейчас круг начнет поворачиваться влево и дал несколько градусов руля влево. Круг шевельнулся, но не пошел влево.
- «Ага, все правильно», - подумал Владимир.
- Да ничего, держит ! – минут через пять сказал Матвеич, наблюдающий за репитером..   
- Держит, так держит, - сказал штурман, - иди, чайку завари.
Тем временем, сейнер стал выходить из-за мыса, прикрывающего его от волны, и судно стало рыскать на курсе более интенсивно. Владимир быстро приноровился и к этому.
- И как? – спросил капитан
- Нормально, - ответил штурман, - стоит, как будто сто лет стоял.
- Так говоришь, ничего не помнишь? – обратился капитан к Владимиру.
- Нет. Ничего, - ответил он.
 Минут через пятнадцать вернулся матрос с большим чайником.
- Матвеич, глянь на самописец, - сказал штурман.
- Да-а, вот тебе и лютики-цветочки! - протянул Матвеич, с уважением посмотрев на Владимира.
- Вот так вот! Учись, как рулить нужно! Как по ниточке идет новичок наш! 
- Хорош новичок… Так я пошел, а? Пойду на палубу, к народу поближе?
- Иди, - сказал капитан, с удовольствием, шумно втягивая горячий чай.
- Интересно, - задумчиво сказал он, подойдя к Владимиру и внимательно глядя на него, - а что ты еще умеешь?
- Не знаю, - не поднимая глаз от репитера, ответил Владимир.
- Ладно, поглядим.
В восемь часов его сменили. Он спустился вниз и, идя по запаху, нашел столовую. Там, на столе,  была гора хлеба, блестящий чайник и огромная тарелка жареной рыбы. Наевшись,  пошел в каюту. Только собрался переодеться, как в коридоре раздался длинный громкий звонок, а динамик щелкнул, зашипел и голосом капитана сказал: «Приготовиться к постановке трала. Молодому на руль».
 Поднявшись, он сразу сменил у штурвала вахтенного матроса. Капитан стоял у экрана прибора, от которого доносились ритмичные, с интервалом в несколько секунд, звуки.    
  - Та-ак, чуток еще… Есть, пошел трал! – сказал он и плавно уменьшил ход рукояткой машинного телеграфа. 
  - Пошел трал! – громко сказал в микрофон штурман.
Через несколько минут Владимир почувствовал, как изменилось поведение судна. Оно перестало легко рыскать на курсе, двигатель натужно застучал. По мере поступления докладов с палубы, капитан добавлял обороты рукояткой. Натужно стуча двигателем и почти не качаясь на волне, судно ровно тянуло за собой тяжелый мешок трала, процеживая воду. 
- Так и идем. Держись этой изобаты, - сказал капитан помощнику, склонившись над картой.   
Сдав вахту, Владимир спустился в каюту, лег и сразу же задремал. Разбудил его Васькин бодрый голос.
- Подъем, Вовчик!  Обед проспишь! Скоро выбирать трал начнем. Похоже, хорошо взяли наживочки, ваеры аж звенят! 
- Почему наживочки?  Мы что, разве не рыбу ловим?
- Да рыбу, рыбу! Только эта рыба пойдет как наживка в краболовки. Крабов мы будем ловить, Вован.
- А как их…
- А на корме у нас есть ловушки, потом посмотришь. Вот, в них и закладывается рыба, а краб заползает за ней в ловушку.
Куток трала, вытянутый по слипу на палубу,  был полон минтая. Несколько часов работала команда, пока вся рыба не оказалась в трюме. После этого палубу скатили из шлангов водой, а трал убрали. Сейнер шел к месту работы.
Дважды Владимир поднимался на мостик и нес вахту. Сейнер шел на авторулевом, и поэтому ему нужно было просто стоять и непрерывно смотреть в иллюминатор вперед, чтобы не прозевать встречное судно или еще какую-нибудь опасность. Небо низко нависало серой, темной массой. Вода – точно такая же, свинцового цвета. Ветра почти не было, и сейнер легко бежал, оставляя за собой ровный пенистый след кильватерной струи. За кормой постоянно вилось несколько чаек, не потерявших еще надежды получить то, что привыкли получать от рыболовных сейнеров – множество еды в виде выпадающей из тралов или смываемой матросами с палубы рыбы, да рыбьих потрохов.    
Днем все свободные от вахт укладывали и цепляли наживку в краболовки – похожие на чернильницы, сделанные из обтянутых сетью стальных колец метра по полтора диаметром. В верхней части краболовки было кольцо из широкой пластмассовой полосы. Краб пролезал сквозь это кольцо в краболовку, чтобы добраться до приманки, а выбраться уже не мог. Наживка в виде нарезанной рыбы, закладывалась в пластиковый решетчатый контейнер и одна, целая, на специальном крючке. Матросы привязывали краболовки специальными поводками по двадцать штук на расстоянии метров по 10 – 15, к длинному толстому канату – хребтине. Как объяснил Васька, эта хребтина с двумя грузами по концам устанавливалась на дне и от обоих грузов наверх поднимаются веревки  с вешкой и буйком, чтобы их можно было найти. Все это сооружение называется ярусом. И вот, таких ярусов сейнером выставляется  по 15-20 штук.  Суток двое длится «застой», а потом ярус выбирается специальной лебедкой, и все свободные от вахт на промысловой палубе выбирают и сортируют краба.
Вот, эта работа и началась ранним утром. Владимир стоял на руле все время, пока они ставили яруса. Уставший, он свалился и тут же заснул. Среди ночи его разбудил все тот же громкий звон и «Команде на выборку ярусов!»
- Вась, мы же только что поставили, а ты говорил, что двое суток!
- Я тебе, Вовчик, не только это говорил. Я тебе, если ты помнишь, говорил еще и о том, чтобы вопросов лишних не задавал – безопасней для тебя будет, а то можно и языка лишиться! Да и головы тоже, - добавил он.
- Понял, - сказал Владимир.
- Ага. Хорошо, что понятливый. Глядишь, может и поживешь подольше.
На мосту было тихо. Только жужжание приборов. Ходовые огни и освещение палубы выключено, только тусклые оранжевые лампочки освещали людей в оранжевых же, но в свете этих ламп казавшихся серыми, прорезиненных костюмах.
Машиной и подруливающими устройствами – поперечными трубами с гребными винтами в носовой и кормовой части корпуса, командовал капитан. Сейнер медленно подходил бортом к вешке. Это была не наша вешка. На нашей, Владимир хорошо это запомнил, было три флага – синий, белый и зеленый. На этой же – красный, желтый и синий.
-«Вот так вот мы, оказывается, живем. Воруем из чужих ловушек, - подумал Владимир, - теперь все понятно».
Подцепленный багром буек подняли на палубу, и тут же зашумела лебедка, вытягивая ярус. В каждой ловушке было по пять-десять больших крабов. Их доставали и выбрасывали на большой стол, где сортировали и отбрасывали больших в одни пластмассовые лотки, маленьких – в другие. Работа шла в тишине, все действовали быстро и ловко. Минут через тридцать – сорок все было закончено и, вновь поставив ярус, сейнер пошел дальше. За ночь проверили десяток ярусов. Одновременно шла обработка краба. Лапы отрезались, укладывались на алюминиевые лотки и шли в камеру, на глубокую заморозку температурой минус сорок градусов. Панцири и внутренности – в туковарку, где все это варилось паром, сушилось с его же помощью и перемалывалось в тук – муку. Такая мука, как Владимир узнал потом, идет как ценнейшее удобрение.
К рассвету никаких следов ночной деятельности не осталось. Палуба чистая, народ спит. Сейнер лежал в дрейфе возле своих порядков. На следующую ночь все повторилось.
Кормили как на убой – кроме обычной еды, на столах всегда был свежий хлеб, а в холодильнике – вареные лапы краба. Сначала Владимир накинулся на этот деликатес, уплетая его в вареном и в жареном виде, но вскоре приостыл. Сладковатый вкус белковых волокон стал даже немного неприятным.
Свои ловушки проверяли днем. Время от времени, мимо проходили другие сейнера, и Владимир видел, что их разглядывают в бинокли оттуда. На выборку своих ловушек ходил и он. Его задачей была нарезка рыбы и укладка ее в пеналы. Ему дали большой, острейший нож, резавший рыбу словно масло, не задерживаясь. Задача совершенно простая, но когда этим занимаешься несколько часов подряд… Руки ломило, внимание уплывало в сторону, и Владимир понимал, что в очередной раз он может отрезать себе палец. Помог боцман.
- Ну что, намаялся?
- Да как сказать…
- А так и говори. Думаю, ты уже понял, как не нужно резать рыбу. Теперь я покажу тебе, как это делается.
Ничего сложного, но то, что показал боцман, странным образом изменило процесс. Он стал и проще, и результативнее, а главное – пальцы уже не лезли под нож! 
Жизнь шла как по рельсам. Две ночи – чужие яруса, днем сон, потом – день свои и ночь сон. Владимир участвовал только в обработке своих ловушек. Остальное время он нес вахту на мостике, стоя у штурвала или глядя за горизонтом. О любом огоньке, замеченном  на горизонте,  он должен был немедленно сообщать капитану или штурману.
Именно это он и сделал, когда в очередную ночь на горизонте появился белый огонек. В этот момент выбирался чужой ярус.
- Стоп работы, ярус за борт, на палубе навести  порядок, - объявил капитан, посмотрев с минуту на экран радара.
- Сюда идет, - сказал штурман, глядя на экран, - огни надо бы включить какие…
- Дрейфовые включи, а палубные пусть рыжие останутся.
- Ага, сказал штурман и щелкнул переключателями на щитке.
Владимир уже знал, что дрейфовые огни – это два красных огня друг над другом. Все суда, увидев их, понимают, что судно лежит в дрейфе, не имеет хода и его несет ветром и течениями. Вскоре показались ходовые огни приближающегося судна – красный и зеленый, а между ними белый. Это означало, что оно идет прямо на нас. С судна ударил мощный прожектор, ослепив всех бывших на мосту.
- Собака! - сквозь зубы проговорил капитан, - Специально по мосту бьет. 
- На сейнере, -  раздался усиленный мощным громкоговорителем голос с подходящего судна, - примите инспектора.
- Пошел я, - сказал боцман, стоявший на крыле.
- Давай. Приведешь его ко мне.
- Знаю.
- Свет на палубу включи, - сказал капитан штурману и вышел с мостика.
Прожектор погас. В свете включенных палубных ламп было видно, что рядом с нами стояло небольшое судно с написанным вдоль всего борта словом «Флотинспекция».
- И что будет? – спросил Владимир, наблюдая, как с судна спустили краном надувную лодку с мотором. 
- А ничего, - ответил штурман, - посмотрят документы, возьмут то, что им приготовили и уйдут.
- А… - начал было Владимир, но осекся, вспомнив слова Васька.
С борта сбросили штормтрап, и инспектор ловко вскарабкался по нему на борт. Минут через двадцать он вышел с большой сумкой в руках. За ним шли два матроса с большими мешками, в которых явно были мороженые лапы.    
Инспектор махнул рукой капитану, поднявшемуся на мостик, и лодка унеслась. Ее сразу же подняли на борт, и судно дало ход, но вскоре легло в дрейф в нескольких милях. В ту ночь больше не работали.
Три ночи сейнеру не давали работать по чужим ярусам. Рядом постоянно кто-то был. «Флотинспекция» или кто-то другой приходил поздним вечером и ложился в дрейф неподалеку. Капитан нервничал. Команда тоже. У Васьки под правым глазом появился внушительного размера, лиловый  фингал. Естественно, спрашивать о его происхождении Владимир не стал. Выяснилось само собой.
- Дракон, сука, совсем оборзел , - угрюмо бурчал Васька, укладываясь спать после пустого дня, - всех молотит без разбора. Слова ему не скажи. Братва что, виновата в том, что работать не дают? Дождется, гад. Перо в бок может на раз получить с такими делами. Ладно, нам на берег только сойти, а вот там и посмотрим, у кого козыри главнее. Не с такими одной левой разбирался на зоне!
Днем была работа со своими ярусами. Рыба уже подтухла, ее выгрузили из трюма в большую разборную загородку, и запах на палубе при полном безветрии был просто невыносимым. Резать рыбу стало совсем невмоготу - постоянно мутило, но это никого не волновало - для краба такая  наживка  была еще лучше, чем свежая, и он охотнее шел в ловушки.
Ночью капитан долго стоял у экрана радара. Время от времени, он закуривал, и по дрожащему огоньку сигареты видно было, что он волнуется.
- Все, поднимай народ. Идем работать! -  обращаясь к штурману, капитан дал ход.   
Сейнер, как застоявшийся конь, весело и быстро набирал ход. Штурман смотрел на экран.
- Есть порядки, - сказал он капитану.
- Ага, вижу, - глядя на экран, сказал капитан, - вот, с краю и начнем. Внимательно смотри. Ежели появится какой сигнал на экране – кричи сразу!
- Не первый раз, - сказал штурман.
- И ты, молодой, - капитан взглянул на Владимира, - смотри мне, не прозевай. Иди на верхний мостик и там смотри по всему горизонту. Прозеваешь чего – пеняй на себя, мало не покажется. Усек?
- Усек.
- Давай, иди. И даже моргать не вздумай! Смотри так, как никогда и никуда не смотрел.
 Началась привычная уже ночная работа, но все было не так, как обычно. Все нервничали. Слышно было, как на палубе вполголоса, но всерьез ругались матросы. Капитан нервно ходил с крыла на крыло, а штурман, не отрываясь от экрана радара, курил одну за другой вонючие дешевые сигареты.  В воздухе висело что-то тяжелое, неотвратимое как гроза. И она началась. Первым громом было тихое сообщение штурмана, вышедшего к капитану на крыло.
- Есть цель.
Капитан метнулся к радару.
- Смотри внимательно справа восемьдесят, - громко крикнул штурман наверх, Владимиру..
- Смотрю. Ничего нет.
Капитан выскочил из рубки на крыло, чуть не сбив штурмана с ног.
- Боцман, руби всю снасть, все с палубы долой, за борт! Да живо, если жить еще хотите!- громко, уже не таясь, кричал он работающим на палубе. 
Краб из наполовину уже заполненных корзин и лотков полетел за борт, а пара чужих ловушек была скинута в воду, когда хребтину закусило в лебедке вместе с поводком от очередной корзины. Палуба огласилась матами боцмана и ответными криками матросов, пытающихся освободить трос и сбросить его.
- Режьте, мать вашу! Сволочи! – исступленно кричал капитан, но и без этой команды, Владимир видел это, на лебедку залез Васька и, достав из ножен нож, начал резать толстую хребтину. В этот момент, словно из воды, в сейнер ударил молочно-белый, до боли в глазах яркий прожектор. Острый луч остановился на Ваське, и громкий голос в громкоговорителе со стороны прожектора спокойно сказал:
- Еще одно движение и стреляю.   
Одновременно включилось освещение на небольшом пластиковом боте, который, неведомо каким путем, оказался рядом с сейнером.
- Я здесь уже больше часа наблюдаю за вами, и прятать уже нечего, - продолжал голос с бота, - а сейчас вы медленно, не дергаясь, освобождаете ярус. Любая попытка обрубить его или сбежать с палубы, и я открываю огонь. Романыч, тебя это особо касается. Ты ведь знаешь – я шутить не люблю.
- Знаю, Гриша, знаю, - громко и спокойно ответил боцман.
- Вот и делай, что сказано.
В это время с другого борта вспыхнули зажженные огни палубного освещения. К месту событий стремительно приближался японский скоростной сейнер типа «кавасаки», с хищным острым носом и узким длинным пластиковым корпусом. Видимо, его и обнаружил штурман. Отработав мощными двигателями, «кавасаки» остановился метрах в тридцати от  сейнера.
Владимир, спрятавшись за тумбу-нактоуз магнитного компаса, рассматривал «кавасаки». Первое, что он увидел на нем– здорового парня в камуфляже с ручным пулеметом в руках, направленным на сейнер. На палубе также стояли люди с оружием, направленным на сейнер.
- Всем, кто есть на мосту, выйти на крыло! - раздалось с «кавасаки». 
- Эх, Алексей, Алексей… - прозвучал в тишине усиленный динамиком спокойный голос с «кавасаки», - Мы же с тобой говорили об этом недавно. Забыл, что ты мне обещал?
- Помню, Анвар.
- А если помнишь, как тогда все это понимать?
- Да как хочешь, мне уже все равно. Что бы я ни сказал, ты все равно…
- Но ведь ты же не можешь сказать, что я тебе не давал шанса дружно жить?
- Нет, не могу.
- Тогда прости, друг, я чист перед тобой.
В это же мгновение с «кавасаки» ударила короткая пулеметная очередь. Слышно было, как стукнули два упавших тела.
- Романыч, - так же спокойно сказал в динамике Анвар, - поднимись, дорогой, на крыло. Сделай одолжение своему другу, прибери там чуток. Только поднимайся так, чтобы я тебя видел. Сделаешь?
- Сделаю, - откликнулся боцман.
- Вот и молодец.
Раздался всплеск упавшего в воду тела, через минуту – другого.
- Вот и хорошо. Уютненько стало. Вот стою я здесь и думаю себе, Романыч, кто ты мне, друг или нет?
- Друг, Анвар.
- Правда? А что же ты тогда крысятничать-то стал против друга, а? 
- Да вот, попутал нечистый. Прости, Анвар.
- Прощаю, Романыч! С радостью прощаю, дорогой! А как же иначе? Чай, на соседних шконках парились. Разве такое забудешь? А ты меня прощаешь ли?
- За что?
- А за все. Мало ли, что было между нами.
- Прощаю, Анвар.
- Вот и славненько. Прощай, Романыч! Прощай, друг мой дорогой!   
С «кавасаки» вновь ударила очередь.
- И чего, голуби, приуныли? – не унимался Анвар, – Странные вы какие-то. Я тут у вас порядок навожу, а вы не рады. Ну, да ладно. Я понимаю – вы рады, только, только вида не подаете. Там сейчас к вам ребятки придут, так вы уж не обижайте их. Они у меня хорошие, только вот вспыльчивые очень, если их обидеть!
  С подошедшего к борту мотобота на фальшборт сейнера полетели две кошки на тонких капроновых концах. По ним ловко поднялись четверо крепких парней в камуфляже, в вязаных масках и с короткими автоматами за спиной. Встав по углам промысловой палубы, они наставили автоматы на испуганно жавшихся друг к другу людей.
Тем временем, с «кавасаки» спустили еще один мотобот, и через пару минут он подошел к сейнеру. На борт поднялись еще двое в камуфляже и, Владимир сразу понял, что один из них - сам Анвар. Высокий, стройный, чуть сутулый человек в кожаной куртке, по его осанке и нарочито медленным движениям можно было сразу понять, что он не привык к ролям в массовке. Все в нем говорило, что его предназначение в этом мире – власть! Он дал какое-то  указание, и двое в камуфляже быстро пошли в надстройку. Вскоре они вывели оттуда еще троих. Это были стармех, электромеханик и моторист.
- Ну вот, теперь мы все в сборе, - сказал Анвар, - или кого-нибудь не хватает? Все? Тогда мы можем продолжить наше общение. Сейчас вы освободите ярус и поднимете на палубу всю продукцию, что у вас в трюме. Мотоботом мы ее перевезем к себе. Ведь, согласитесь, это справедливо - взять свое! А? Не слышу?
- Справедливо, - сказал кто-то
- Вот и славно. Приступаем! 
- Ой, Василе-ечек! И ты здесь? Как же это я тебя не приметил сразу? А ты-то как здесь очутился, какими судьбами, дорогой? Я же тебя искал, искал, а ты вот где оказался!
- Анвар, я…
- Нет, нет! Ни в коем случае не оправдывайся! Это некрасиво, да и не похоже на тебя! Кстати, ты знаешь, зачем я искал тебя?
- Знаю, Анвар…
- Да нет, что ты, Василек! За то я уже давно тебя простил. Кстати, а ты меня простил за ту безобразную сцену, что мои мальчики устроили во время нашей последней встречи?
- Простил, Анвар.
- Ой, как славно! Пойдем, дорогой, потарахтим по-дружески, пока народ поработает, да?
Владимиру было видно, как Васька с Анваром пошли на корму. Через минуту оттуда донесся звук выстрела.
 Работа шла в тишине. Коробки с морожеными лапами складывались на поддон, и лебедкой строп передавался на мотобот. Два стропа и мотобот убежал к «кавасаки». Следом за коробками пошли мешки с мукой. Часа через два все было закончено.
Анвар все это время сидел на раскладном стуле на крыле и сверху наблюдал за работой.
- Ну, вот и молодцы! Сейчас можете идти отдыхать. Мои мальчики проводят вас.
Минут через пять парни в камуфляже вышли.
- Все, Анвар, все закрыты.
- Не выберутся?
- Нет. Дверь на задрайках, мы их заклинили. Открыть изнутри не смогут.
- Все, заводимся.
Вскоре пыхнул, запустившись,  двигатель, и сейнер задрожал, набирая ход. Анвар был на крыле. «Кавасаки» шел неподалеку.
- Глубина около трехсот, - донеслось до Владимира через полчаса, - а может и побольше, потому как склон крутой.
- Вот и ладушки. Стоп. Приехали,- сказал Анвар, - у вас все готово?
- Да, все готово.
- Тогда пусть подходят. Пора – скоро светло будет.
 «Кавасаки» медленно, словно подкрадываясь, подошел к сейнеру. Он был чуть ниже, и поэтому Анвар и его бойцы, сбросив на палубу какой-то мешок, поспрыгивали на палубу, где их ловили такие же дюжие молодцы. На крыло «кавасаки» вышли двое и Владимир вжался в палубу, холодея от мысли, что его заметят.
«Кавасаки» дал ход, погасил  огни и быстро понесся в темноту, растворившись в ночи. Владимир, обрадовавшись полученной, наконец, возможности свободно встать, решил прежде всего освободить команду. Он был уже на промысловой палубе, когда один за другим прозвучали три взрыва. Сейнер вздрагивал, словно раненый зверь. В открытом трюме послышался шум. Владимир заглянул в него. Там бил высокий, шумный фонтан. Трюм быстро заполнялся. Поняв, что произойдет через пару минут, Владимир обвел палубу взглядом.
Обострившийся от серьезности ситуации взгляд выхватывал нужное. Нож на палубе, связка из двух красных кухтылей – пластмассовых поплавков в виде шаров с ручками, кусок веревки…
Сейнер уходил в воду гораздо быстрее, чем он предполагал. Успев только привязать к кухтылям кусок веревки и обвязать ее конец вокруг пояса, Владимир оказался в не по-летнему холодной воде. Палуба ушла из-под ног, и Владимир почувствовал, как его тянет туда, в глубину. Сейнер не хотел отпус-
кать его от себя, увлекая за собой, все глубже и глубже.
          Владимир вдруг совершенно ясно осознал, что вот сейчас, именно в эту самую минуту утонет. Все так просто…  Жил себе, делал что-то, чувствовал что-то и сейчас все это прекратится. Внезапно, Владимир почувствовал, как что-то произошло, и кто-то сильно и властно потянул его наверх.
Кухтыли сделали свое дело – выбросили его наверх из воронки, образовавшейся над уходящим в пучину сейнером. Владимир жадно, с подвывом вдыхал воздух, не в силах надышаться, и пытаясь восстановить дыхание. Даже сильнейшее зловоние от плавающей вокруг него тухлой рыбы, которую они накануне выбрали из трюма и сложили в лотках на палубе, не мешала ему насладиться тем, что он дышит! Какое, оказывается, это счастье - дышать! Эйфория, однако, вскоре прошла. Взамен пришло четкое  понимание того, что долго в холодной воде ему не продержаться. Спасение обернулось перспективой погибнуть долгой, мучительной смертью от переохлаждения вместо той быстрой и довольно легкой, которой удалось избежать только что…

Спасение.
Неожиданно, метрах в двадцати от него, вода вспучилась и взорвалась, с шумом выбросив один из спасательных плотов, что находились на верхнем мостике. Большой темный ком с громким шипением разворачивался на глазах в крытый плот, лежащий на боку, днищем вверх. Это было спасение.
Владимир прекрасно понимал, что если плот понесет ветром, вряд ли удастся в темноте отыскать и, тем более, догнать его. Напрягая все силы, он поплыл к плоту, и только ухватившись за веревки маленького штормтрапа, поверил в свое спасение. Плот довольно легко удалось перевернуть в нормальное положение. С трудом, преодолевая тяжесть  насквозь промокшей одежды, Владимир забрался в плот. Там было сухо.
Обследовав на ощупь пространство вокруг себя, он обнаружил коробку и большой полиэтиленовый пакет с чем-то мягким. Разорвал его. Там оказалась пара плотно спрессованных одеял. Быстро раздевшись, Владимир стал выжимать одежду, высунувшись из плота, и при этом заметил, что в верхней части его укрытия горит маленькая лампочка. Оглядевшись, он не увидел ни одного огонька на горизонте. Решив, что утро вечера мудренее, Владимир нащупал еще какой-то мешок и лег, положив на него голову. Сон был тяжелым и тревожным. Даже завернувшись в два одеяла, он никак не мог согреться и то просыпался, то вновь проваливался в полузабытье.            
Рассвет пришел с резким усилением ветра. Плот стало сильно качать. Выглянув, Владимир увидел, что вместо зеркальной глади, перед ним была серо-стальная, враждебная вода. Пологая, тяжелая волна поднимала плот высоко и затем опускала его так, что горизонт оказывался где-то высоко. Ветер уже свистел, а по небу неслись тяжелые, рваные тучи.
Владимир прекрасно понимал, что искать его никто не будет. Судьба его теперь находилась в руках случая, поскольку сам он ничем не может повлиять на развитие событий. Единственное, что ему оставалось - это поддерживать свою жизнь и стараться думать о чем-то хорошем. Эта мысль пришла к нему сама собой, совершенно неожиданно. Все встало на свои места, наступила ясность. Если все вокруг было плохо, то почему бы не попытаться сделать так, чтобы внутри было хорошо? Так он и решил, а приняв решение, внутренне успокоился и занялся изучением содержимого ящика.
Собственно, изучать было мало чего. В коробке оказалось 24 банки с водой. Банки были старые и ржавые, но главное – в них плескалась вода. Оставалось надеяться, что она не протухла от времени.
Брикеты с надписью «аварийное питание»  оказались примерно в таком же состоянии, упаковка даже покрылась кое-где плесенью. К счастью, открыв один из пакетов, Владимир обнаружил, что брикет сухой и съедобный с виду. Выбора, однако, не было, и Владимир отломил уголок от брикета. Вкус был несколько странный, но вполне приемлемый. Пить Владимир не стал, сразу разделив запас воды так, чтобы в день получалось не больше двух банок, то есть около полулитра.   
Довольно неплохо сохранился пакет с сигнальными ракетами и фальшвейером - термитным факелом для привлечения внимания. А еще, в мешке были консервный нож, фонарик «жучок», удочка и тюбик с синтетической наживкой. Пытаться ловить рыбу не было ни сил, ни желания. Владимир лег, закрыл глаза и стал прислушиваться к шумам снаружи.
  Ветер явно крепчал. Плот все стремительнее взлетал и проваливался на волнах. Время от времени, по тонкой прорезиненной ткани стучали брызги воды, срываемой ветром с гребней волн. Выглядывать не было желания. И вообще, Владимир поймал себя на том, что у него нет ни одного желания. Даже само спасение не казалось ему таким желанным и спасительным. А зачем? Что оно ему принесет? Опять объяснять людям, что он ничего не помнит? И как в плоту оказался, тоже объяснять, рассказывая при этом о том, как обчищали чужие ловушки? И как их расстреливали, а потом утопили  за это? А кто поверит в такую мешанину?   
Шторм бушевал два дня и две ночи. Владимир через силу заставлял себя есть по кусочку брикеты и запивать отвратительной водой с привкусом жести. Проснувшись утром, он с удивлением понял, что ветер больше не свистит, а плот почти неподвижен. Выглянув из плота, Владимир зажмурился от яркого солнечного света. Море было точно такого же цвета, как и небо – синее, словно в него бросили синьку.  Судя по высоте солнца, было  часов десять утра. Поднявшись выше, Владимир осмотрел горизонт. Он был совершенно чист. Ровная, бесконечная линия. Ни единой точки. Ничего такого, за что мог бы зацепиться взгляд…
На четвертые сутки Владимиру стало плохо. Сказались протухшая вода и несвежие брикеты. Началась резь в животе, сильно мутило. Сил на то, чтобы подниматься и высовываться наружу, уже не было. Владимир то проваливался в тяжелое, липкое забытье, то из-за сильной боли выплывал ненадолго, чтобы осознать свое положение и снова погрузиться в никуда.
- Слышь, Савелий, да тут есть кто-то…
- Живой, аль нет?
- Не знаю. Погоди, гляну.
Владимир с трудом открыл глаза. На него смотрело бородатое лицо с острыми, почти бесцветными глазами.
- Живой! Глазами-то лупает. Дух тут у него… Больной, поди.
- Ладно, давай его сюда. Да меньше там лапай! Бесовское все.
- А может,  в воду его, да и дело с концом, все одно помрет?
- Можно. Так-то бы сподручнее, да грех ведь. Все - тварь Божья. Пущай живет. Марья выходит.
- И что, в избу его?!
- В хлеву положим. Как на ноги чуток поднимется, на завод и отправим, а там как Господь рассудит.
- Спаси Господи! Так и сделаем.
- Голову-то поддерживай. Ишь, глаза-то как закатывает. Намаялся, поди.
- Ох, не нравится мне что-то все это. Чую, морока с ним будет, Савелий.
- Не гневи Бога, Степан. Раз прислал Господь его нам, знать нужно было. И точка. Заводи.
- Завожу, завожу, - пробурчал Степан. Взревел лодочный мотор, и лодка, ныряя и взлетая на волнах, понеслась куда-то, но Владимир уже не ощущал ничего, погрузившись в глубокое забытье.
 Очнулся он от незнакомого звука. Было в этом звуке что-то бесконечно родное и теплое. Не открывая глаз, силился вспомнить, где он его слыхал. А еще – запах чего-то такого домашнего…
« Му-у» - раздалось поблизости и все встало на свои места.
- «Господи, - подумал Владимир, ощущая теплый ком в горле, - как все просто!»
Ну, конечно же, это был звук молока, бьющего в подойник! И этот знакомый с детства запах коровы у бабушки в деревне.
-«Бабушка, милая моя бабушка! Я вспомнил тебя!» – подумал Владимир, внезапно охваченный сильным волнением, и хотел было встать, но сил на это не было. Он только пошевелился, вызвав громкий шорох соломы, на которой, как оказалось, он лежал. Владимир почувствовал, как по щеке покатилась слеза.
- Никак, очнулся? – раздался женский голос.
- Ага. Нужно Марье сказать.
- Так беги, скажи.
Открыв глаза, Владимир увидел в полумраке молодое женское лицо, обрамленное белым платком.
- Что, касатик, ожил?
- Ожил, - прошептал Владимир.
Женщина поднесла керосиновую лампу к его лицу.
- А чего плачешь? Болит чего?
- Нет, - прошептал Владимир.
- Ну, тогда поплачь – это хорошие слезы, промоют душу-то. Сейчас Марья придет  и травкой тебя попоит. Это она тебя отпоила. Не оклемался бы сам, без нее.
- Сколько я здесь уже?
- А пятый день, касатик.
- Пятый?! – изумился Владимир.
- Ну да, как Савелий со Степаном привезли тебя, совсем плох был. Мало кто верил, что жив будешь. Марья сказала, что выходит и выходила. Она такая. Давеча Андрея медведь ох, как подрал, так она долго выхаживала. Думали, ходить не будет, ан нет, как прежний стал, даром что рваный весь.
- Ну, и чего вы тут всполошились-то, а? -  раздалось в полумраке, и в свет лампы попала старая женщина в черном платке.
- Так проснулся ведь, баба Марья! – сказала молоденькая девчушка, выглядывая из-за плеча Марьи.
- Ну, проснулся. Вижу. Хорошо это. Должен был к полудню, ан утром проснулся. Шумели, небось? Знаю я вас, сороки!
- Да нет, - сказала та, что постарше, - мы не шумели. Он сам проснулся.
- Ладно, чего уж там. Проснулся и ладно. Займитесь своими делами. Нечего тут…   
- Пить хочу, - прошептал Владимир.
- Сейчас дам, - сказала она и налила в жестяную кружку из бутыли, стоящей рядом, на полу.
- Что это? – спросил Владимир, ощущая незнакомый вкус.
- Пей, не бойся. Это отвар. Он тебе силы вернет. Через пару дней на ноги встанешь. Только сразу упредить хочу – не вздумай в дом идти или взять чего. Ежели что – я не спасу.
- Не понял…
- А нечего понимать. Делай, как сказала и все тут. Кружка, миска и ложка твои вот они, а больше ничего и думать не смей тронуть. Пить до поры будешь только этот отвар. Молоко тоже нельзя тебе. Попозже картошек принесу. Потом все сама тебе расскажу, а сейчас знай себе, лежи. Все понял?
- Нет, не понял ничего, но буду делать, как сказано.
- Вот и ладно. По малой нужде – вон, в углу ведро, а остальное - терпи и  только ночью, когда все заснут. За амбаром нужник-то. Собак во дворе нет. Все, пошла я.
 Марьин отвар делал свое дело. Владимир снова заснул, а проснувшись, увидел, что из маленького окошка над дверью бьет толстый солнечный луч. Пылинки медленно кружились в его свете. Владимир заворожено смотрел на эти пылинки, радуясь тому, что снова жив и вот, смотрит на эту красоту.
За дверью слышались мужские и женские голоса. Люди что-то делали, о чем-то беседовали, но Владимир не старался вникать в суть того, о чем они говорили. Его привлекло то, как звучал их разговор. Это был какой-то странный, необычный говор. Так бывает с иностранными языками. Слушая, как говорят люди на разных языках, обязательно обратишь внимание на то, насколько отличаются мелодии, интонации  звучания каждого из них. Так было и с тем языком, на котором говорили эти люди. Без сомнений, это был  русский язык, но в нем было много непонятных слов, а главное – по звучанию он совсем не был похож на тот русский, к которому привык Владимир. Что-то певучее, протяжное было в гласных, да и согласные звучали как-то мягче.
Он хотел было встать и выйти к этим людям, но вспомнил Марьин наказ и просто сел. Хотелось пить, но не воды, не отваров, а молока или чаю. Да и поесть не помешало бы. Колбаски, например… Чувствуя, как рот наполняется слюной, Владимир взял приготовленный Марьей, аккуратно завернутый в белую тряпицу кусок хлеба, и стал жевать, запивая водой из старой, видавшей виды крынки. Коров в хлеву не было. Видать, паслись где-то.
Дверь заскрипела и вошла Марья.
- Здравствуйте, - с улыбкой встретил ее Владимир.
- И ты здравствуй, Иван, сказала она, кладя новый узелок с едой.
- Почему Иван?! Меня…
- Знаю я, как тебя зовут. Иваном тебя мать нарекла.
- Вот это да-а… - ошеломленно протянул Владимир, только что ставший Иваном. А откуда вы об этом знаете?
- Я все, мил человек, о тебе знаю, - сказала старуха, глядя ему в глаза.
- А я ничего не знаю о себе.
- И это я тоже знаю. Это наказание тебе такое дадено. За грех твой.
- Какой грех, бабушка? Расскажите мне все, что знаете обо мне!
- Нет, милок, не расскажу. Не моя это повинность – рассказывать тебе твою жизнь. Сам ты все должен вспомнить и исправить. Не зря тебе испытание такое. Все сам пройдешь и вспомнишь, ежели захочешь.
- А не захочу?
- Тогда и говорить нам не о чем, - сказала Марья, вставая.
- Не сердитесь.
- Идти мне надо. Дел много. К вечеру приду.
- Можно спросить?
- Спрашивай.
- Вы колдунья?
- Нет, - серьезно ответила Марья, - я не колдунья. Ведунья я. И мать моя была, и бабка тоже. Все бабы в нашем роду ведуньи и знахарки. Людей лечим.
- А вот…
- Все. Пошла я. В другой раз поговорим.
День тянулся долго. Несколько раз Иван подходил к двери, но каждый раз возвращался.
Вернулась Марья ближе к вечеру.
- Сейчас, - начала она без вступлений, - придет Никон. Слушай его. Лишнего не говори. Молчи поболе. Страшись его.
- А кто он? – спросил Иван, но она только махнула рукой и исчезла.
Никон оказался довольно пожилым человеком. Высокий,  в просторных белых одеждах из домотканого полотна, с широченной седой бородой и густой шевелюрой совершенно седых волос, с палкой-посохом в руках, он весь был какой-то нереальный, сказочный. Иван при его входе невольно встал.
- Ну, здравствуй, милок, - тихим, но твердым голосом сказал старик, жестом указывая Ивану садиться.
- Здравствуйте.
- Марья говорит, что не помнишь ничего?
- Не помню.
- И давно?
- Уже с полгода.
- Приключилось чего?
Иван молча задрал рубаху, и старец внимательно осмотрел рубцы от швов.
- Опусти рубаху-то. К нам помнишь, как попал?
- Нет, не помню.
- Хорошо.
- Ты, милок, лечись, а потом поглядим, - сказал Никон, поднимаясь.
- Я могу во двор выходить? – решил все же спросить Иван.
- Зачем?
- Тоскливо здесь все время лежать. А так - помог бы чего.
Никон остановился и, повернувшись, подал палку- посох Ивану.
- Сломаешь?
Палка только гнулась, но не ломалась. Никон взял у Ивана палку и резко согнул ее так, что она с громким треском переломилась. 
- Сам видишь, какой из тебя помощник, - сказал он Ивану и вышел, бросив сломанную палку на пол.
Еще долгих двое суток Иван томился в хлеву, выходя во двор только глубокой ночью, когда все уже спали. Ночи были безлунные, и увидеть ничего не получалось.
Марья приходила  утром и вечером, приносила еду и отвары. Теперь, кроме хлеба, Ивану доставались творог и пара вареных картофелин.  Придя в очередной раз, она сказала, что ему разрешили выходить во двор.
- Не вздумай, однако, ни с кем заговаривать и входить в дом. Спросят чего – ответь, а сам ни-ни!
- Строго как. И чего это у вас так?
- Порядок такой. В строгости живем. И всегда так жили. Без строгости не было бы уже нас.
- И что мне можно делать?
- Пока ничего. Сядь и сиди на солнышке. Идем, покажу где.
Впервые за столько дней Иван вышел на открытый воздух. Это было так здорово, вновь ощутить запахи леса, услыхать пение птиц. Солнце на безоблачном светло-голубом небе было пронзительно ярким, но грело не очень сильно. Сев на указанную Марьей небольшую лавку у хлева, Иван наслаждался.
На хуторе, а что это хутор, Иван понял сразу, жило человек тридцать взрослых и примерно столько же детей разного возраста.  За пару дней он увидел всех. Мужики все были бородатые и крепкие, в серых просторных одеждах, высоких сапогах и серых войлочных шляпах-колпаках. Женщины -тоже в серых балахонах до пят и платках, полностью скрывающих волосы. У молодых платки были белые, а у более старших - черные. Все они ходили по двору, как будто не замечая Ивана. Только изредка женщины, проходя мимо, бросали на него мгновенные изучающие взгляды. Дети более открыто смотрели на Ивана и, когда он улыбался им, тоже отвечали улыбкой, но тут же уходили.
На третий день к Ивану вновь подошел Никон.
- Что, милок, оклемался? Марья говорит, будто ты уже получше стал.
- Да, уже гораздо лучше. Сейчас бы сломал палку, - улыбнулся Иван.
- Вот и ладно, вот и хорошо. Значит, будем собирать тебя.
- Куда собирать?
- Негоже тебе жить с нами, - не слушая Ивана, заговорил старик, глядя прямо перед собой, - другие мы, чужие друг другу. Никто у нас чужой не жил никогда. И ты не будешь. Сам будешь жить. Соберем тебе еды на неделю. Дадим кое-какой инструмент. Одежда у тебя есть. Все остальное сам себе добудешь и сделаешь. Мы будем присматривать за тобой, но помощи не жди. Нас тоже не ищи. Начнешь искать – беду себе накличешь. 
- Да кто же вы такие, что так вот живете?
- А ты не понял? Ну, тогда скажу. Затворники мы, седьмое поколение уже родилось в скитаниях и затворе. Не приемлем мы мир ваш бесовский, вот и бежим от него. Через Сибирь-матушку прошли наши предки, да и здесь стоим вот уж век скоро. Никто нам здесь не мешает. Был неподалеку рыбокомбинат, докучал он иногда. Блуд да грех от него шел один! Вот его и нет теперь,  Господь все обустроил как надо. Так вот, будешь ты жить там. Все, что тебе понадобится для жилья – все найдешь. Пищу себе добывай сам. Нас не зови. Мы тоже не позовем тебя. Помни о зиме. Она скоро придет. Будь готов к ней, иначе погибнешь. Запасай все, что сможешь запасти. Спасать не будем - на все воля Божья. И на жизнь, и на смерть нашу есть его воля.
Отъезд был назначен на следующий же день. О том, что Никон принял такое решение, Марья сказала утром. Тщетно Иван старался понять по ее глазам, жалеет ли она о том, что он уходит.
- Проведать-то придешь? – спросил он ее.
- Нет, проведать не приду, а коли сильно захвораешь  – приду.
- Как узнаешь об этом?
- Узнаю. Вот, возьми, - она протянула Ивану довольно увесистый полотняный мешочек.
- Что это?
- Корни. Дней десять пей подряд, а потом – только как почуешь простуду или недомогание. Заваривать просто - залей щепотку кипятком в кружке. Остынет - выпей на ночь. Утром будешь здоров. Зимой каждый день пей отвар из хвои. Он спасет.
- Спасибо.
- Все, Иван. Я ухожу. Мужики скоро будут готовы, лошадь уже запрягают. Господь пусть хранит тебя и сил даст. Их много тебе понадобится. И не вздумай обидеть!
- Кого?!
- Знаю кого. Просто предупреждаю и заклинаю тебя – не вздумай! Не прощу тебе обиды. Придет время – сам поймешь, кого. Прощай.
- Я вас никогда не забуду! Век помнить буду, - сказал Иван и почувствовал, как перехватило горло.
Старуха кивнула, резко повернулась и вышла. Ивану на мгновение показалось, что на глазах ее блеснула слеза.
Утром, выпив молока и съев кусок хлеба, Иван вышел во двор. Прощаться было не с кем. Здоровенный бородатый детина, одетый, как и все мужики на хуторе, в домотканые одежды, сел на край длинной узкой телеги без бортов и молча указал Ивану на место рядом. Второй мужик, постарше, открывавший ворота перед ними, закрыл их и пошел рядом с телегой. Провожал их только Никон, неподвижно и молча стоявший на крыльце. Перекрестив уезжающих, он повернулся и зашел в избу.
То слезая с телеги, то вновь садясь на край ее, они молча ехали густым, дремучим лесом. Видно было, что по этой дороге почти не ездят. Местами даже кустарник вырос посреди колеи. Мужики за время пути не проронили ни одного слова, а сам Иван не решился заговорить, помня наказы Марьи. Приехали уже около полудня. Солнце было высоко.
Несколько покосившихся деревянных бараков, двухэтажный шлакоблочный дом с облупленной штукатуркой и, в полукилометре, на спуске, почти у самой воды – два низких, с выбитыми стеклами окон, корпуса бывшего рыбозавода. Отсюда, от дома, возле которого они остановились, был виден оголовок пирса.
Так же безмолвно, мужики сняли с телеги и поставили на землю три мешка. Старший подал Ивану большой, тяжелый сверток, сел на телегу и кивнул молодому.
- Спасибо за все, мужики, - не выдержал Иван.
- И тебя спаси Господь, - сказал старший и перекрестил Ивана. Вскоре телега скрылась в лесу.
Иван сел на массивную деревянную лавку у полуразрушившегося крыльца и задумался. Опять, в который уже раз, все с нуля… Да что же это такое?! Это что, всю жизнь он будет рассчитываться за грех, о котором даже и не помнит ничего? 
-«Однако же, - рассудил про себя Иван, -думай не думай, а жить нужно. Помощи ждать неоткуда. Нужно обживаться, а то жизни той и будет-то,до зимы только.

Новоселье
Вздохнув, Иван на всякий случай перенес мешки в подъезд и пошел осматривать помещения.
Судя по тому, в каком состоянии были скрипучие деревянные лестницы в подъезде, дом покинули не более пяти лет назад. Дух нежилого помещения уже поселился в доме, но саморазрушение еще не  вступило в ту стадию, когда все рушится валом.
Странно все это происходит. Живут люди в доме, и дом стоит десятилетиями, а то и столетиями, но стоит только людям уйти, как жизнь дома останавливается. Какое-то время он еще стоит в надежде, что люди вернутся, а потом разом, стремительно и неотвратимо, начинает разваливаться. Полы быстро сгнивают, сквозь них прорастает полынь. Кладка  напитывается влагой и зимние морозы рвут ее. Ветра и дожди делают свою работу методично и неотвратимо. Постепенно, дом разваливается, и вскоре на его месте остаются жалкие развалины. Потом исчезнут и они...
Так думал Иван, обходя комнаты первого, а затем и второго этажа. Ему сразу понравилась небольшая однокомнатная квартира на втором этаже. Там жили хорошие хозяева. В ней чувствовался уют. Большая печь, пыльная старая кушетка, два стула и стол. Что еще нужно было?
- На первое время, - громко сказал сам себе Иван, - вполне неплохо! С чего начнем обживаться?
Подумав немного, он решил, что, прежде всего, нужно приготовить место, на котором ему придется спать. Матрац на кушетке был дырявый, старая вата вылезла. Иван взял его,   вынес на улицу и там, хорошенько выбив палкой пыль, оставил сушиться на солнце.
Во дворе дома было ветхое, покосившееся сооружение с несколькими дверями. Открыв одну, Иван увидел, что там полно дров. Вскрыв вторую дверь, он обнаружил то же самое. Одной задачей стало меньше. Теперь нужно было разобрать с тем, что ему дали с собой.
В первом мешке была картошка. Немного, с пару ведер. Поверх картошки лежал небольшой полотняный мешок с фасолью, килограмма на три. Отдельно, в чистую тряпку был завернут большой каравай хлеба.
Второй мешок был со старым лоскутным одеялом и серой полотняной наволочкой, которую можно будет набить чем-нибудь.  Там же оказалась и старая, почерневшая от времени и долгого использования посуда – деревянная ложка, глиняный горшок и глиняная кружка.
В третьем мешке оказался очень старый, местами совсем лысый овчинный полушубок, такая же шапка с одним ухом и кривые, полуистертые, с несколькими заплатами, валенки.          
- Ну, спасибо, мужики, - засмеялся вслух Иван, - с обновой я!
-«А с другой стороны, - подумал он, - кто знает, что будет дальше? Может быть, они жизнь мне спасут?»   
Главный подарок, настоящее богатство оказалось в том, тяжелом свертке. Там лежали топор без топорища, молоток без ручки, моток суровых, явно самодельных ниток, большая игла и главное – нож!  Это был тот самый, острейший нож, что он успел поднять с палубы тонущего сейнера. Мужики  вернули ему его. Это был просто царский подарок!
-«Как же я по картошечке соскучился вареной, а может быть и печеной! – подумал Иван, занося мешок в выбранную комнату, - сегодня обязательно сделаю себе подарок!» 
Подумав, он тут же понял, что мечте этой не скоро суждено стать реальностью, потому что огня-то у него и не было! Дров – тьма вокруг, а разжечь нечем. 
-«Вот так задача…» - подумал Иван, растерянно глядя на печь. Чтобы ее разжечь, нужны спички, зажигалка, огниво, палочки какие-то специальные, дощечки или еще что-то такое, чего он и не знает. Но ничего из этого у него нет.
«А еще, - рассуждал он про себя, - увеличительное стекло неплохо бы…. Стоп! Поселок, да еще и рыбозавод. Наверняка, можно найти или очки разбитые, или стекло какое-нибудь  от прибора. Нужно немедленно идти и искать!
Так он и сделал. Внимательно, метр за метром, Иван осматривал квартиры в доме. Не найдя ничего, пошел к баракам. Там также ничего похожего не было. Оставался рыбозавод. Иван уже стал беспокоиться – еще немного и солнце сядет…
Обследовать до наступления сумерек удалось только часть первого здания, но результата не было...
Ночь была беспокойная. Иван часто просыпался от каких-то шорохов, непонятных звуков. В комнате были мыши. Иван чувствовал их, слышал их, но кроме того, что стучал по полу башмаком, ничего предпринять не мог.
Утром, когда  он проснулся, солнце уже ярко светило в пыльное окно. Иван встал и осмотрелся. Лежащий на столе хлеб был объеден с одного бока. Выругавшись, он отрезал ножом объеденную часть. Потом, отрезав ломоть, с удовольствием съел его. Запивать было нечем.
-«Еще одна задача, - подумал Иван, - найти воду».
Продолжить обследование и поиск он решил с того места, которым закончил вчера. Метр за метром он осматривал то, что когда-то было рыбоконсервным заводом.
Ленты транспортеров провисли, через трещины в бетонном полу кое-где успела пробиться трава. Под низкими сводами летали птицы, залетевшие в цех через то ли разбитые, то ли лопнувшие самостоятельно стекла узких длинных окон в верхней части цеха. Когда-то совершеннейшее, хитроумное рыборазделочное оборудование местами было безжалостно раскурочено ради чего-то ценного, по мнению сделавшего это.
Иван медленно брел вдоль конвейера, мысленно представляя себе, как женщины в белых халатах и резиновых сапогах быстро и ловко укладывают кусочки рыбы, медленно плывущие на конвейерной ленте, в баночки.   Где он слышал его? Звук подаваемой по длинному желобу к укладчицам, а от них – к закаточной машине жестяной банки, стоял в его ушах.
И тут, взгляд его упал на большой серый шкаф возле закатывающего автомата, у жерла которого сгрудилась цепочка ржавых уже баночек.
-Привет, стеклышко! – громко и радостно сказал Иван. – Вот я тебя и нашел!
В верхней части шкафа был круглый глазок диаметром сантиметров десять, с выпуклым стеклом, за которым виднелись цифры счетчика. Вынуть его было делом пяти минут.
-«Ломать- не строить», - подумал Иван. 
Итак, первая задача решена, теперь – вода. Да и вообще, он решил этот день посвятить обследованию завода и всего, что есть вокруг.
Второй цех оказался засолочным. Два огромных бетонные чана - бассейна посреди цеха и штабеля почерневших уже от времени деревянных бочек. Длинные столы из толстенных широких плах, на которых разделывали рыбу, стояли будто новые.
-«Лиственница, - подумал Иван, - что ей сделается? Нужно будет запомнить, на случай, если вдруг доски понадобятся.» 
Пройдя по цеху, Иван вышел и направился к небольшому, отдельно стоящему зданию. В нем оказались два больших, наполовину разобранных дизеля. Когда-то это было электростанцией. Прихватив добычу – большую кувалду, Иван пошел вдоль берега, по сильно заросшей грунтовой дороге.
Дорога была прямая, словно кто-то провел ее по линейке, и вела в лес. Иван подумал, что не зря она была проложена. Что-то там должно быть.  Минут десять шел он по дорожке, и собирался было повернуть назад, когда впереди показалось открытое пространство.
 Ускорив шаг, через несколько минут Иван оказался на большой поляне. Посреди поляны стояло совсем небольшое  кирпичное здание, похожее на трансформаторную будку, но с окнами. Главное же было не это! За будкой шумела перекатом довольно солидная речка! Иван бегом кинулся туда, к воде. Упав плашмя на каменистый берег, он жадно пил вкуснейшую, холодную, кристально чистую воду и никак не мог напиться. Глубина речки, судя по перекатам, была не больше метра, а ширина метров десять, не более. Бурный на перекате, поток становился степенным и спокойным ниже, на небольшой заводи.
- Ну и вот, - вытираясь рукавом, громко сказал Иван, - поживем еще, ребята! Вода есть, с дровами все ясно, огонь добуду.
В этот момент Ивану показалось, что в воде что-то мелькнуло. Он замер и стал вглядываться в воду. Присмотревшись, Иван увидел, что в воде стоит рыба! Это была крупная рыба и ее было много! Рыбины стояли в воде, почти у самого дна и шевелили плавниками. Потом, словно по команде, они разом двинулись вперед, против течения.
Первое желание было – войти в воду и немедленно поймать хоть одну рыбу, но он сдержался, решив сначала разобраться с огнем и закончить обход. Рыба, как он рассудил, никуда не денется от него.
Кирпичное сооружение оказалось ничем иным, как водозабором. Там были установлены  два больших электрических насоса и, что удивило Ивана, один из них использовался не очень давно. Это было видно по тому, что на нем не было пыли, все кабели подсоединены и приборы протерты. Второй насос был наполовину разобран и покрыт густым слоем пыли. 
- «Загадка… - подумал Иван, - электричества нет, а кому-то понадобилось протирать такой мощный электрический насос. Зачем?» 
Выйдя из насосной, он пошел к цехам, но заходить не стал. Его интересовал пирс. Сооружение было добротное, сделанное не наспех. Разрушения совершенно не коснулись его. Только мощные швартовные тумбы, к которым привязывались суда, поржавели.  Широкий бетонный пирс уходил в море метров на двести. Глубина вдоль пирса была не более полутора – двух метров до середины его, а затем увеличивалась метров до шести-восьми. В совершенно спокойной, прозрачной воде хорошо были видны большие кусты морской капусты, темными языками тянущейся к поверхности, да валуны с темными пятнами морских ежей на них. Если приглядеться, можно было увидеть на дне даже небольшие морские звезды.
Иван шел вдоль пирса, вглядываясь в воду и думая о том, как сейнеры и суда - перегрузчики, привозящие тару, соль, оливковое масло и прочие необходимые составляющие продукции рыбозавода, подходили сюда. Они швартовались, разгружались, грузились продукцией завода и снова уходили, давая прощальные гудки. Потом, внезапно, все затихло, и жизнь завода оборвалась… А может быть, это случилось и не внезапно, а постепенно, словно тяжко болело и в конце концов умерло. Люди просто стали покидать это место, и оно осталось пустым, никому не нужным.    
Постояв на оголовке, Иван пошел назад и вдруг остановился как вкопанный. На причале лежал окурок. Обычный, измусоленный окурок «Беломора». Что в нем особенного? Да ничего, если не принимать во внимание то, что он был брошен совсем недавно. Иван, словно ищейка, пущенная по следу, стал осматривать все вокруг, метр за метром. И не напрасно.
Свежие царапины на привальном брусе, еще пара свежих окурков, но уже от сигарет… Все стало ясно. Совсем недавно, может быть с неделю, здесь были люди.
-«Судя по всему, стояли не очень долго, иначе окурков было бы больше», - рассуждал Иван, продолжая осматривать пирс. Главная же мысль оставалась без ответа – кто и зачем сюда приходил, и придут ли они еще раз?
- «А может быть, стоит написать или выложить чем-нибудь надпись на пирсе о том,  что я здесь? Придут снова и увидят. – подумал Иван, но сразу же отмел эту мысль, вспомнив головорезов с «кавасаки», - Нет, сначала я должен увидеть их».   
Взволнованный, он сел на большой металлический ящик и задумался, глядя перед собой. Посидев минут пять, ощутил противное урчание в животе и вспомнил, зачем ходил. В кармане лежало увеличительное стекло. Нужно было идти домой, разжечь огонь и приготовить что-нибудь горячее. При мысли о вареной картошке Иван ощутил легкую тошноту и встал.
Положив кувалду на плечо, он зашагал к дому. Неожиданно, его внимание привлекло небольшое, приземистое здание с высокой металлической трубой. Похоже, это была кочегарка. Иван решил заглянуть в нее.
То, что он там увидел, поразило его – в кочегарке стояли два небольших котла, но главное, что привело его в состояние эйфории – очень большой, тонн на десять, доверху набитый углем бункер! Кое-где, в нанесенной пыли, уже выросла трава, но уголь был в прекрасном состоянии! 
 В кочегарке была небольшая комната для кочегаров. Там был топчан, стол, пара табуретов, полка. Иван радостно присвистнул и понял, что нашел главное – место, в котором прекрасно сможет зимовать! Мысль работала быстро и четко. Прежде всего, нужно было перенести все свое нехитрое имущество сюда и начать обживаться. Вот этим он и займется в ближайшие дни!
- Итак, цели определены, задачи поставлены. За дело, товарищи! – громко сказал он себе где-то, когда-то услышанные слова, - Время не ждет!
За котлом оказалась старая, ржавая тачка с раздолбанным стальным колесом, пара ломиков да лопата с кривым черенком. Взявшись за рукоятки, Иван покатил тачку, громыхая по каменистой тропе, к дому.
Ему пришлось делать пару рейсов. Сначала он вывез то, что ему дали, а потом – матрац. Отдышавшись, Иван остановил взгляд на штабеле огнеупорного кирпича в углу. Почти мгновенно родилась мысль и, вскочив, он вновь погнал тачку, предварительно положив в нее кривой ломик, к дому. Войдя в первую же квартиру на первом этаже ближайшего дома, он выломал из печи дверцы, чугунную плиту и выбил заслонку.
-«Кирпич есть, глину найду, - рассуждал он про себя, - кто мне помешает сложить печь? Никто. Дымоход  выведу прямо в топку котла, и дым в трубе будет успевать остывать, снаружи его не будет видно». 
Огонь получилось добыть не сразу. Солнце то появлялось ненадолго, то исчезало в облаках. Наконец, вата начала тлеть, и Иван стал осторожно раздувать ее до тех пор, пока комок не вспыхнул.  Сложенный из щепок и сухих веток костер весело запылал.
-Ур-ра! – что есть мочи закричал Иван, - живем!
Положив в весело потрескивающий костер веток покрупнее, он вернулся с тачкой в дом и привез  оттуда дрова. Костер теперь горел ровно и жарко.  Иван пошел в кочегарку и, взяв примеченный ранее старый, угловатый чайник, стоявший на ящике в углу, быстрым шагом пошел к речке. При этом он не забыл прихватить три картофелины. Отдраив там чайник добела песком, Иван вымыл картофелины и почти бегом вернулся к кочегарке.  Какое же это наслаждение – есть горячую вареную картошку, запивая ее «бульоном», в котором она варилась! Просто неземная еда!  Обжигая кончики пальцев, Иван чистил кожуру и дул на картофелину. Откусывал понемножку, растягивая удовольствие. Насытившись, он решил не тянуть время и сразу же начать работу.
Прежде всего, предстояло найти глину. Поиски были довольно долгими, но, как он и предполагал, недалеко от речки, под тонким слоем дерна оказалась прекрасная глина. Иван ломиком отковыривал большие комки и бросал в тачку. Солнце шло уже на закат, когда на полу кочегарки была большая куча глины и такая же – песка. Осталось только привезти воды. Это была задача…
Иван вновь сходил за водой и, вскипятив чайник, сел возле костра. Глядя на огонь, с удовольствием запивая кипятком хлеб, он старался понять, что из виденного в цехах может помочь ему в поисках емкости… Сознание само немедленно предоставило ему ответ – бочки! Да, множество бочек лежало во втором цехе. Есть! Иван встал и, подбросив дров, направился к цеху.
Бочки были тяжелые, Иван с трудом ворочал их, выбирая те, что выглядели получше. Отобрав три, взял одну из них и покатил к речке. Еще не доехав, он понял, что вряд ли сможет что-нибудь сделать. Во-первых, нечем наливать воду в бочку, но главное – не везти же бочку на тачке стоя. Это было нереально, сил на такое не хватит. Только катить, но для этого нужна была верхняя крышка. Где ее взять?
-«Стоп! Если в цеху есть бочки, значит должны быть и крышки к ним!» – подумал Иван и быстрым шагом пошел в цех.
И действительно, крышки - донья  с пробками лежали большим штабелем рядом с бочками. Взяв одну, Иван пошел в консервный цех и там подобрал кожух от какого-то устройства, вполне пригодный для использования в качестве ковша, литра на три-четыре объемом.
Довольно насвистывая, он вернулся к реке, зачерпнул воды, вылил ее в бочку и открыл рот от удивления - вода совершенно свободно выливалась из щелей. Клепка бочки рассохлась. Иван озадаченно почесал затылок, но решение пришло быстро. Раздевшись, он скатил бочку в воду. Вода была очень холодная, и Иван, наклонив бочку, наполнил ее водой и тут же быстро поставил. Теперь нужно было ждать до утра. Бегом Иван вернулся к костру и согрел воды. 
В эту ночь, набегавшись и натаскавшись тяжестей за день, Иван спал как убитый. Утром проснулся с болью в мышцах. Костер, с вечера  разложенный с добавлением угля возле открытой дверцы одного из котлов, еще тлел, и Иван быстро оживил его. Тяга была хорошей, и почти весь дым уходил в топку котла. Иван вышел на улицу и взглянул вверх. В трубе дыма не было видно.
 Бочка была заполнена водой на две трети. Осторожно, наклонив и перекатывая ее по мелким камням, Иван выкатил бочку на берег. Взяв черпак,  наполнил бочку. Течи не было – бочка разбухла.
Теперь нужно было вставить крышку. Иван положил ее сверху, но она не проходила. Подумав немного, Иван пошел в кочегарку за инструментом.   
Стуча молотком по топору, Иван сдвинул обруч к торцу, ослабив тем самым клепку, и вода потекла из щелей, зато донце, из которого Иван предварительно выбил пробку, легло в скошенный край торца бочки. Постучав по нему, Иван добился того, что дно вошло в специальный паз. Теперь осталось только вернуть на место обруч и все! Бочка была готова! Долив с помощью черпака бочку доверху, Иван забил пробку.
- Так, милая, - с удовольствием куражился Иван вслух, - а не прилечь ли нам на бочок? Вот так! А теперь покатимся?
Это было гораздо труднее, чем представлялось вначале – катить полную столитровую бочку. Пришлось раза три отдыхать, но когда бочка была уже  в кочегарке, радости не было предела. Отдохнув немного, Иван вернулся в цех и вывез к ручью еще две бочки.  Донья вставил перед тем, как уйти, уже в воде. Впереди был целый день!
Обжигаясь, Иван с наслаждением потягивал кипяток и размышлял о том, где и как сделать печку. Комната для кочегаров находилась как раз напротив одной из печей и, если выложить ее там, то до печи нужно будет протянуть трубу метра четыре. Иван не сомневался в том, что найдет такую в цеху. Именно с этого он и решил начать. Поиски был недолгими. Почти сразу, в консервном цеху,  он увидел идущий по всему периметру вентиляционный короб. Разобрать часть и взять отрезок нужной длины не составило труда. Довольный собой, Иван нес его на плече.
 Вскоре работа закипела. Выбив ломиком часть тонкой кирпичной стенки в комнатке, он размешал глиняный раствор с речным песком и стал укладывать фундамент печи. Работа шла споро, и понемножку печь стала приобретать задуманные очертания. Иван сделал ее так, чтобы загружалась она снаружи, из кочегарки, а основное тело печи с чугунной плитой было внутри. Так, рассуждал Иван, он обезопасит себя от угара и от необходимости нести в комнату дрова и уголь. Все это будет снаружи.
К вечеру печь была готова. Получилась она на славу – аккуратная и массивная одновременно. Азарт- большое дело и тут Ивану пришла в голову озорная мысль:
-«А почему бы не сделать небольшой каминчик? Зачем печь топить все время, ведь иногда просто камина хватит?»
Так и решил – завтра же все и сделать, благо кирпичей из штабеля убавилось совсем немного. С этой мыслью, перекусив хлебом с кипяточком, он и лег спать.
Весь следующий день Иван продолжал работу, испытывая удовольствие от того, что делает. К концу дня, совершенно разбитый, но счастливый и гордый, он осматривал свое детище. Действительно, получилось очень уютно и красиво. В комнате был небольшой камин с красиво выложенным сводом и плита с двумя конфорками. Плита была аккуратно обмазана глиняным раствором, а камин украсил бы любой дом. В верхнем своде камина он вделал большой крюк, на который можно было повесить чайник. Снаружи, в кочегарке, дымоходы печи и камина соединялись и коробом шли к  дымоходу котла.   
-«Жаль, - подумал Иван, набрав охапку дров для камина, - что никто не оценит мою работу».   
Огонь в камине разгорелся сразу и весело забился, уютно потрескивая. Впитывая излучаемое огнем живое тепло, Иван внезапно ощутил сильный голод. Вот тут-то он и вспомнил о рыбе. Мысль о горячей ухе свела судорогой челюсти, под ложечкой отчаянно засосало. Нужно было что-то делать. Но что? Как ее поймать, эту рыбу? Перебирая варианты, Иван решил заняться этим утром. Взяв заранее припасенный кусок проволоки, он сделал из нее крюк и повесил чайник с двумя картофелинами над огнем. Через полчаса слил воду и, обжигаясь, достал картофелины. 
Утром Иван снова отправился в цех. Он слабо представлял себе, что будет искать. Задача была - внимательно смотреть и увидеть что-нибудь, что может помочь ему поймать рыбу. Ничего похожего на сеть в цеху не было, зато Иван нашел небольшой кожух из нержавейки, который прекрасно мог заменить котелок, если сделать ручку из проволоки. Открутив кожух, он открутил пару узких полос нержавейки около полуметра длиной.
-«Все есть теперь для приготовления рыбы, только самой рыбы нет!» – грустно подумал Иван и пошел к речке.
Рыбы было гораздо больше, чем в первый раз. Иван долго смотрел, как она медленно движется, а потом вдруг шальная мысль пришла в голову. Он осторожно, чтобы не спугнуть рыбу, вошел в воду. Постояв немножко, наклонился и одним резким движением, точно нацелившись, схватил обеими руками под жабры рыбу, неосторожно проплывающую прямо у его ног. Она сильно забилась, расплескивая серебристую чешую, но шансов вырваться у нее не было! Иван выскочил на берег, держа в руках розово-пеструю, весом под шесть – семь кило, рыбу. Гортанный, первобытный крик вспугнул двух чаек, ходивших по песку невдалеке.   
 Быстро выпотрошив рыбу, оказавшуюся самцом, Иван вприпрыжку понесся туда, где все было готово для пиршества.
Это была настоящая пытка – непрерывно глядя в висящий над огнем новый котелок с водой, ждать. Языки пламени лизали бока котелка, но он никак не хотел закипать! Упорно, словно назло, словно в отместку за то, что на него смотрят, котелок сопротивлялся. Иван знал этот эффект. Он понимал, что нужно всего лишь оторвать взгляд, отвлечься, и вода тут же закипит, но сил оторвать взгляд не было. Когда это все же случилось, вода закипела, Иван аккуратно выложил в кипящую воду рыбью голову и большие куски рыбы. Из последних сил отвернувшись от этой красоты, захлебываясь слюной от исходящего от котелка аромата, Иван дождался результата, наконец.
Что может быть вкуснее горячей похлебки из только что пойманной рыбы, в которой рыбы больше, чем воды? А если перед этим ты жил какое-то время всухомятку, да еще и вынужден был приложить много сил для того, чтобы эта похлебка состоялась? Вот именно это и испытывал Иван, черпая деревянной ложкой дымящийся нектар, и с наслаждением ощущая, как он, обжигая и согревая, движется в нем. Вскоре, обессиленный и мокрый как мышь, Иван откинулся на топчан и почти сразу заснул крепким, здоровым  сном.
 Спал он так глубоко, что приснился ему сон. Это был странный и прекрасный сон. Молодая женщина с белым, румяным лицом и синими-пресиними глазами, улыбаясь  смотрела на него. Иван силился проснуться, но ничего из этого не получалось. Бежать за ней, уходящей, тоже не вышло – ноги не слушались его.
- Стой, не уходи! – крикнул Иван изо всех сил и проснулся. В комнате был полумрак. Удивившись тому, как долго он проспал, Иван вышел на свежий воздух. Сумерки превращались уже в ночь, и первые звезды в промежутках между рваными тучами, несущимися куда-то, посверкивали на небе. Дул довольно прохладный ветер. Верхушки деревьев в невидимом уже лесу шумели. Посидев несколько минут на большом камне, Иван продрог и вернулся к себе в коморку. Подкинув пару лопат угля в камин, лег, угрелся и незаметно уснул.
Усталость последних дней дала о себе знать, да и ненастная погода, наверное, повлияла -  Иван проснулся довольно поздно, вышел во двор и, поежившись на сильном холодном ветру, пошел обратно в каморку. Подбросив угля в камин, снова лег.
Пробуждение было легким и веселым. Давно уже Иван не чувствовал себя таким бодрым, отдохнувшим и полным сил. Весело насвистывая, высунул нос на улицу. Там шел дождь и ревел штормовой ветер. Порадовавшись в очередной раз тому, что он в тепле и уюте, Иван набрал в котелок воды из бочки и сложил туда оставшуюся рыбу. Насвистывая в предвкушении царского завтрака, Иван повесил котелок, пошевелил угли и…
Взгляд его упал на табурет. Там лежал незнакомый сверток. Иван взял сверток, положил его на стол и развернул. На серой домотканой тряпице лежал большой каравай хлеба и пять луковиц.
 
 Арина
-«Вот тебе и сон! - подумал Иван, и, поднеся каравай к лицу, с удовольствием втянул аромат свежего хлеба, - Если Марья приходила, то отчего не разбудила? Не похоже… Марья  разбудила бы!»
Подбросив угля в камин, Иван вышел на двор. Небо затянуто сплошной серой пеленой. Предстояла большая работа – прикатить бочки, которые до сих пор мокли в речке.
Тяжелая это работа, катить полную бочку и, докатив последнюю, он остался почти без сил. Поев, Иван решил больше сегодня ничего не делать, а отдохнуть чуток и сходить в лес. Без цели, просто прогуляться, побродить немножко. 
Лес оказался густо заросшим кустарником. Иван продирался через него, прилагая немало усилий. Однако, вскоре кустарник закончился, и лес стал чистым, свободным. Иван вырезал себе толстую прямую палку и заострил ее на всякий случай. Наверняка, в этом лесу водились звери.
Поднимаясь все выше, Иван наткнулся на кусты малины. Это было какое-то чудо!  Темно-красная, спелая и сочная, ягода сама просилась в рот. Размером гораздо меньше обычной, садовой, на вкус, как ему показалось, она была намного лучше. Поглощенный этим занятием, Иван не заметил, что он не один в этих кустах.
Понял он это только тогда, когда метрах в пяти от него громко взревел и как-то  странно подпрыгнул небольшой медведь со свисающей клоками шерстью. Иван закричал от неожиданности. Медведь, продолжая реветь, стал пятиться, а затем вприпрыжку, подкидывая свой зад, побежал, ломая на своем пути кусты. Видимо, он тоже, увлекшись малиной, испугался от неожиданности.
Не помня себя, Иван несся по лесу. Ветки больно хлестали по рукам и лицу. Ему казалось, что сзади хрустят ветки под лапами догоняющего его медведя. Вскоре, однако, стало ясно, что никто за ним не бежит. Иван остановился. Дыхание никак не хотело восстанавливаться.      
Успокоившись наконец, Иван понял, что не знает, где находится. Нож при нем. Палку оставил там, в малине… Огня нет…
 -Спокойно, - громко сказал Иван самому себе, - главное – не паниковать!
Осмотревшись, он решил, что нужно забраться на вершину и оттуда посмотреть, где море. Все, казалось бы, довольно просто, если бы не два обстоятельства. Первое – начинался дождь. Второе – надвигались сумерки… Укрытие. Скорее найти какое-нибудь укрытие! Иван шел и шел, не зная куда. Ничего подходящего не попадалось. Когда впереди показались какие-то большие валуны, он ускорил шаг. Довольно странная осыпь, похожая на реку из валунов, показалось тем, что нужно. Почти сразу он нашел щель меж двух валунов, в которой можно было сидеть, укрывшись от дождя.
Быстро наломав мокрого лапника, Иван постелил его на землю в щели и забрался туда. Получилось вполне сносно, и даже умудрился устроиться полулежа, поджав под себя ноги. Если их вытянуть, они сразу попадали под дождь, который все больше и больше усиливался.
Дождь лил всю ночь, то усиливаясь и с грозным шумом переходя в ливень, то становясь мелким, нудным. Время от времени, щель озарялась мертвенным светом молний, и где-то не очень далеко грохотал гром. Пару раз, когда молния с сухим треском ослепительно сверкнула, ударив где-то совсем рядом, а гром прогремел сухо, неправдоподобно громко и ясно, Иван сжимался от первобытного ужаса. Он прекрасно понимал, что здесь, в мокрых камнях, он не защищен.
Уснуть за всю ночь почти не удалось. Забывшись на несколько минут, он снова просыпался. Промокшая одежда и холодные камни давали себя знать. Иван продрог настолько, что зуб на зуб не попадал. К утру, когда дождь прекратился и среди сплошных туч стали появляться ярко-синие просветы, Иван замерз окончательно. Непрерывно дрожа, он  выбрался из своего убежища и сделал несколько гимнастических упражнений, чтобы размять затекшие ноги. Ждать больше нечего. Нужно идти наверх, к вершине сопки.
На вершине его ждало разочарование. Вокруг - только сопки. Моря не было видно. Ситуация становилась критической. Иван понимал, что если в ближайшее время не доберется до огня, до тепла, то неминуемо заболеет. 
-«К морю идти нужно строго на запад, - рассуждал Иван, - солнце восходит на востоке».
Посмотрев с вершины вокруг, он решил идти, по ложбине между двумя небольшими сопками на западе.
Чем ниже спускался Иван, тем больше понимал, что если выберется, то это будет большим чудом. Густые кустарники, завалы из трухлявых валежин, покрытые мхом валуны… Преодолевая все эти препятствия, Иван уже не дрожал. Наоборот, пот градом лился с него. Выйдя на очередную поляну, к радости своей он увидал большие заросли ивняка, и оттуда доносился шум. Это шумела речка!
Бегом, он кинулся к ней. По размеру это была примерно такая же речка, как и на рыбозаводе, но она ли это?
- «Указателей не повесили, разгильдяи », – подумал Иван и улыбнулся сухими, растрескавшимися уже губами.
Теперь была ясность. Нужно  идти вдоль речки, и она обязательно приведет к морю. Солнце, поднимаясь все выше, грело сильнее и сильнее. Вскоре Ивану стало так жарко, что он снял рубашку.  Пот катился градом, заливая и разъедая глаза. Иван вытирал лицо рубашкой. Что беспокоило – появилась ломота в теле. Постепенно появилась уверенность – он все же заболел. Жар и ломота в теле усиливались. Время от времени, обессиленный, Иван прислонялся к дереву и стоял так, пока не пройдет головокружение.
Когда он увидел домик насосной, сил радоваться уже не осталось.
Огонь в камине погас. При затуманивающемся время от времени сознании, Иван все же сумел разжечь огонь с помощью увеличительного стекла. Сухие дрова разгорелись быстро. Накидав на дрова угля, он повесил чайник с водой на крюк и прилег. Его морозило. Время от времени, сознание отключалось. Очнувшись в очередной раз, Иван увидел с шумом кипящий чайник. Преодолевая слабость и пелену перед глазами, он поднялся и налил себе кипятка. Есть не хотелось, но он заставил себя пару раз откусить от каравая и, обжигаясь, запил кипятком. Огонь горел ярко, и в каморке было жарко. Иван поднялся, принес еще несколько лопат угля и насыпал его в камин так, чтобы только не погасить огонь.
-«Теперь должно хватить надолго», - подумал он, укрываясь шубой и продолжая дрожать.
Сон не шел, как ему казалось. На самом же деле, уснул он быстро, но это был не сон, а тяжелое забытье. Выплывая на краткие минуты из его тягучих пут, Иван долго кашлял и снова погружался в небытие. Время от времени ему казалось, что кто-то гладит его, что-то говорит, но призрачные, нереальные и странные видения быстро исчезали. Просыпаясь и не видя никого рядом, он понимал, что все это – всего лишь сон или бред. Никого не было, да и быть не могло. 
Очнувшись в очередной раз, он почувствовал, что ему очень холодно, как только может быть холодно голому человеку в огромном холодном зале - ни капли тепла… ниоткуда… Но вот, отдельные мысли и ощущения вдруг начинают собираться во что-то стройное. Что это?
Иван внезапно осознал, что с ним что-то делают. Он чувствовал, как его груди касаются чем-то теплым и в этом месте сразу становится легче… Постепенно сознание проясняется, и Иван начинает понимать, что его чем-то обтирают…
- Мама? – пытается произнести Иван, но у него получается только тихий шопот.
- Проснулся? Нет, не мама я. Лежи, касатик, лежи. Нельзя тебе сейчас напрягаться. – незнакомым, очень приятным женским голосом ответили ему.
- Кто ты? - спросил Иван, силясь открыть глаза.
- Аль не запомнил? А кто руку мне гладил? – засмеялась женщина.
Иван все же открыл глаза и увидел то, что и ожидал уже увидеть. Это была Она! Та самая, которую видел во сне. Так это был не сон!
- Это ты! – прошептал Иван и, схватив обеими руками, прижал ее мокрую руку к лицу, к губам, жадно вдыхая что-то такое… давно забытое и очень близкое.
- Ну что ты, что ты, дурашка! Нешто можно так-то? – тихо засмеялась Она, пытаясь отнять руку, но Иван не отпускал. Не мог он отпустить, никак не мог!
- Вишь, ты какой… Знать, сильна в тебе жизнь, коли при хворости такой бабу учуял и кровь встрепенулась сразу... Правду Марья сказывала – сила в тебе. Будешь долго жить! А сейчас спи, а я тебе песни сказывать буду…
Не отнимая своей руки, она стала тихим голосом, нараспев говорить какие-то странные фразы, похожие на стихи, но какие-то другие, совсем другие, непонятные слова звучали в них. Иван не понимал смысла этих слов и фраз. Они обволакивали его, не давая сознанию облекаться во что-то понятное. Веки наливались тяжестью, руки и ноги становились неподъемными, и Иван постепенно погрузился в глубокий, тревожный сон. 
Время от времени просыпаясь от душившего его кашля, он чувствовал со спины, всем телом, живое тепло, силился повернуться к ней, но она тут же вновь начинала шептать эти слова ему на ухо, и он снова уходил туда, в забытье. День, ночь… Иван потерял ощущение времени. Оно слилось в один странный полусон - полукошмар, наполненный странными образами и ощущениями, да постоянным привкусом трав и еще чего-то непонятного на губах.
 В одно прекрасное утро Иван проснулся от давно забытого ощущения. Ему было весело! Вот именно, весело и все тут! Он открыл глаза и тут же зажмурил их, инстинктивно прикрыв от проникающих в комнатку ярких солнечных лучей ладонью.
- Никак проснулся, касатик? Вот и славно. Сейчас дам травки, а потом накормлю тебя.
- А ты кто? Зовут-то тебя как, красавица? И вообще, зачем пришла ко мне, почему лечишь? – немного слабым еще голосом спросил Иван.
- Ишь, какой говорливый! - засмеялась женщина, -  Зовут меня Ариной. Лечу, потому как умею. Марья сама прихворнула, так меня и послала. Учит она меня травам-то.
- И заговорам всяким тоже?
- А тебе почто?  Никак, заговора какого ждешь?
- Да нет, не жду. Сдается мне, что уже заговорила! Я же помню, как шептала,- сказа Иван.
- А еще чего помнишь? – ослепительно улыбаясь белозубым ртом, спросила Арина.
- Да уж помню кой-чего, - ответил Иван и сладко, до хруста в костях, потянулся.
- Ну, так и помни, - засмеялась Арина и, развязав платок, рассыпала по плечам густые русые волосы.
- Какая ты! – с восхищением сказал Иван, - Оставь, не надевай платок.
- Нет, нельзя мне. Я мужняя жена, мне не положено. 
- А ночью…
- А ночью, да и не одной, лечила я тебя, касатик. Плох ты был, очень плох. Три дня и три ночи отхаживала тебя. С той болячки, когда нашли тебя, еще не совсем оправился и опять такое… Ты пошто в тайгу-то в непогодь такую подался?  Искал чего?
Иван стал сбивчиво рассказывать обо всем, что с ним случилось в лесу.
- Да, касатик… Хозяин – он серьезный. Людей чует, кто есть кто. Он простил тебя, - задумчиво сказала Арина после рассказа Ивана о малине и встрече с медведем.
- Простил?! А не простил бы, что тогда? Заставил бы прощенье просить? – спросил Иван, улыбаясь.
- Никогда не шути так о Хозяине. Он узнает – придет. А коли не простил бы, не уйти было бы тебе живым от него. Не отстал бы он, стал бы ходить за тобой. Нашел бы все одно, достал бы, как ни прячься. 
- Да… А я думал, что убежал от него, - задумчиво сказал Иван.
- От Хозяина  не убежать. Если он решил биться, то нужно с ним биться. Кто сильней, тот  и победит.
- А ты, Аринушка, не боишься его? По лесу одной шастать, не страшно ли?
- Нет, не боюсь. Мы с Марьей часто встречаемся с ним, когда травы да корешки собираем. Живем в лесу по неделе, да и по две случалось. Он нас не трогает. С мужиками нашими иногда воюет.
- И кто побеждает? – со смехом спросил Иван.
- А разно бывает, - серьезно ответила Арина, - когда и подерет кого, а то и похуже чего.
- А что похуже-то может быть?
- Напугать может так, что человек сам потом сохнет и помирает.
- Никогда не слыхал такого…
- Пару лет тому, брата моего старшого напугал. Здоровый брат-то был, крепкий, а вернулся черный весь. Год сох. Работать не мог совсем, дышал трудно,  да так и помер во сне. Сказывали – хозяин встал на задние лапы перед ним, да так и стоял, пока мужики не подоспели и не отогнали его. Мог одной лапой играючи зашибить. Не захотел, видать, так-то. Засушить его страхом решил.
- Страсти какие ты мне рассказываешь, Аринушка! – сказал Иван, с наслаждением потягивая горячий отвар с приятным вкусом.
- Да не больно-то робкий ты! – сказала, улыбаясь, Арина.
- Ты так думаешь?- игриво спросил Иван.
- Так думаю! – засмеялась Арина, взяла у Ивана пустую чашку, и поставила на стол котелок с дымящейся картошкой.
После горячей еды Ивана снова сморило, он лег и тут же уснул. Проснувшись, обнаружил, что Арины нет.
- «Все, кончился праздник, - подумал Иван, - могла бы и попрощаться…»
Солнце уже начинало клониться к крыше рыбозавода, когда он услыхал голос Арины.
- Касатик, а помочь мне не желаешь? – крикнула она, - Чай, умаялась я.
Иван вскочил и вышел из своей каморки. Арина сделала ему знак рукой и вышла из котельной. У входа, на земле лежал довольно крупный зверь.
- Господи, откуда? – вырвалось у Ивана.
- Барсук-то? Как это, откуда? – в свою очередь удивилась Арина, - Добыла. Я вчера петли  поставила недалече,  вот он и попался.
- Ну, ты даешь! А меня научишь?
- Конечно, научу. Вот, перед уходом и научу.
- Ты скоро уйдешь?
- Завтра и уйду. Оклемался ты, да и пора мне. Итак уже задержалась с тобой лишнего. Мужик мой  недоволен будет…
- А я? – спросил Иван.
- А ты останешься. И то, поправляешься ты. Оставлю тебе корешков, да травок. Вон, сала барсучьего натоплю – кашель-то как рукой снимет! А будешь настои как накажу пить, никакая другая хворь не привяжется!
В тот вечер у них был пир. Мяса в барсуке оказалось не так уж и много, но ничего вкуснее того бульона Иван, как ему показалось, не ел. Пока Арина мыла котелок на дворе,  Иван почистил камин от золы и положил в него крупные дрова. Через десяток минут они горели спокойным, ровным огнем.
- А ну, касатик, давай-ка работать, - сказала Арина, вернувшись.
- Что делать?
- Растапливай печь. Помыться нужно тебе. Принеси пару камней с речки - нагреем их. Только выбирай черные. Понял?
- Чего уж тут не понять, - ответил Иван и, взяв тачку, направился к речке.
Недавняя хворь давала о себе знать - Иван сильно запыхался, везя камни, и долго кашлял. Арина положила камни в камин и велела Ивану подбросить в него дров.
- Отдохнул? – спросила она Ивана через какое-то время.
- Отдохнул.
- Тогда идем, поможешь мне, пока не стемнело. Одной мне не сладить.
В засолочном цеху, куда Арина его привела, она прошла за штабель и Иван, следуя за ней, обнаружил там еще одно помещение. В углу лежала куча  бесформенных серых мешков, а недалеко от нее – две низкие, но очень широкие бочки. Это были скорее не бочки, а небольшие чаны литров на двести.
- А ну, давай поставим на бок и покатим, - сказала Арина.
- Зачем? – удивился Иван.
- А там скажу, зачем.
Закатив чан, они положили его дном вверх, и Арина стала топором и молотком подбивать обручи, сжимая плотнее короткие клепки. Затем они перевернули чан.
- А теперь понял ли?
- Рыбу будем солить, что ли? – неуверенно сказал Иван.
- Ох, и смешной ты, касатик, - звонко рассмеялась Арина, - мыть в нем тебя будем, а то так-то и до греха недолго. Глядишь, заведется чего! Принеси мне золы из камина.
Пару горстей золы Арина бросила в чан.
- А это зачем?
- Чтобы вода чище мыла, - уверенно ответила Арина, - а теперь нальем воды.
Вдвоем они быстро перелили воду из бочки в чан. Он тек, но не сильно. Остальную золу она залила кипятком из чайника в миске. 
- А теперь нужно принести камни. Сможешь? 
- Смогу, - ответил Иван и взял лист нержавейки, что прихватил в цеху. Осторожно выкатив докрасна раскаленный камень из угольного жара, он закатил его полешком на лист.
- Бросай в чан и разом отскакивай, - скомандовала Арина.
Именно так Иван и сделал. С каким-то человеческим стоном огонь соединился с водой, подняв столб пара.  За первым пошел второй камень. Арина потрогала воду и сунула в нее охапку каких-то тонких веток с маленькими цветами.
- Чуток ждать надо, чтобы приостыла, сказала она.
- А разбавить холодной?
- Можно и разбавить, но лучше погодить чуток. Пусть бочка, да что положила распарится.
Арина раскраснелась. На ней теперь была только длинная домотканая юбка и такая же, очень просторная блузка, Платок она тоже сняла, собрав волосы в пучок. Иван загляделся…
- И чего? Не видел, что ли? А ну, раздевайся и - в купель!
- А ты? Ты что будешь делать?
- Чего я делать буду? Уж найду, чем заняться! Тебя, касатик, мыть буду, - засмеялась Арина и отвернулась.
Иван, поглядывая на Арину, попробовал воду и стал раздеваться. Вода оказалась еще горячеватой,  и он очень осторожно, наслаждаясь почти уже забытыми ощущениями, опускался в нее. Вскоре он уже сидел почти по грудь, ощущая, как покрывается гусиной кожей в горячей воде.
Иван испытывал настоящее блаженство. Если бы не тяжелый кашель, то жизнь была бы просто прекрасной. 
- Ну как, ладно все? – спросила Арина, выходя из коморки.
- Просто здорово! У меня даже слов таких нет, чтобы описать, какая ты молодец!
- Ну вот, - зарделась от удовольствия Арина, - а я-то что? Мы вместе все сделали.
- Да нет, это ты все придумала!
- Ладно, ты сиди, грейся, а я делом займусь. С этими словами Арина собрала всю одежду Ивана и вышла.
Иван даже задремал, упарившись, в горячей воде, когда она вернулась с его мокрой одеждой и большим клоком сухих водорослей.
- Ну вот, а я во что оденусь? – удивился Иван.
- А ни во что, касатик! Пускай сохнет, а ты сразу же, как помоешься, в постель. Не понадобится одежа-то тебе до завтра. Сейчас, прилажу ее сушиться и займусь тобой.
Минут через пять она вернулась. На ней была только длинная белая рубаха.
- Закрывай глаза, нечего глядеть-то, - сказала Арина, улыбаясь, - голову мыть буду.
Поливая из чашки настоем золы, Арина как следует помыла ему голову, а потом взяла немного сухих водорослей и, словно мочалкой, стала тереть спину. Запах йода распространился по котельной.
- Вставай, - тихо сказала Арина.
- Но…
- Вставай, говорю. Видела я тебя… всего. Чего уж там прятать.
- Такого, да не такого… - пробормотал Иван, чувствуя, как начинает краснеть.
- И такого видела, касатик! - засмеялась Арина, - Даром, что хворый да беспамятный, а бабу рядом все одно, чуял.   
Иван встал, повернувшись к Арине спиной. Она стала с силой растирать его мочалкой, поливая из миски настоем.
- Постой так, касатик, - сказала Арина и нырнула в коморку.
Распаренный, оттертый, красный от мытья и от смущенья, Иван шагнул из чана в распахнутое Ариной одеяло.
- Быстро иди и ложись в постель. И не подумай раскрываться! Я приду и еще барсучьим жиром тебя  разотру. Он там уже топится.
- А ты?
- Иди, ложись! Приду я. Куда денусь, на ночь-то глядя? Там, на столе кружка с отваром - выпей сразу.
В каморке было жарко, но Иван понимал, что это – то, что ему нужно сейчас и, укрывшись, тут же задремал. Очнулся он оттого, что почувствовал, как рядом с ним села на кушетку Арина.
- Ты чего так долго? – спросил он.
- Делала кой-чего, да прибралась чутка.
- А я…
Иван осекся, потому что в этот момент Арина встала и одним движением сняла рубаху, оставшись в полной наготе, освещаемая ярким огнем камина. Округлые, мягкие линии ее взрослого, развитого женского тела были настолько прекрасны и гармоничны, что Иван даже забыл дышать от восторга.
- Господи… - выдохнул он, - какая же ты красивая!
- Нравлюсь?
- Я никогда такой красоты не видал... - прошептал Иван.
- Вот и ладно. Вот и славно, касатик! - тихо, ласково сказала она, ложась с ним рядом, - Вот теперь можешь смотреть, трогать да ласкать меня, сколько твоей душеньке хочется. Твоя я на сей только час. Не упусти же ничего, чтобы не пожалеть потом.
***
Только под утро они успокоились, забывшись крепким сном, удовлетворенные  и опустошенные до полного изнеможения.
Когда Иван проснулся, солнце поднялось уже высоко и лучи его пронзали котельную, попадая и в каморку. Арины не было. Иван встал и протянул руку к своей одежде, лежащей на табурете. Сухая и чистая, она приятно пахла свежестью. Быстро одевшись, Иван вышел на двор и невольно замер. Такое великолепие было вокруг, что Иван почувствовал, как радость вновь наполняет его.  Яркое солнце, синее небо и свежая, промытая зелень радовали глаз, а пение птиц как бы ставило последний штрих в понимание того, что все в этом мире правильно, спокойно и хорошо!
- Никак, проснулся, касатик? С добрым утром! – раздалось за спиной. Иван обернулся.
- И тебя с добрым утром! Ты откуда, Аринушка?
- А вот, соли немножко принесла, - сказал Арина, показывая узелок на пару килограмм.
- Со-оли?! Откуда ?!
- А ты что, не видал разве там, где мы купель-то нашли, в мешках?
- Вот те раз! А я бы никогда не догадался, что там соль, - сказал Иван, восхищенно глядя на Арину.
- Эх, касатик, жизнь заставила бы, все одно нашел бы!
- Ариш, а почему ты меня по имени не зовешь никогда?
- А зачем? Привыкну - обмолвиться могу. Муж-то не спустит.
- Неужто побьет?
- И побить может – его право.
-А он у тебя какой?   
- А обыкновенный. Как все мужики.
- Ты его любишь?
- А как же, чай муж он мне. И он меня тоже жалеет.
- Жалеет?
- Ну да, жалеет. А как же иначе.
- А дети-то есть у вас.
- Нет, касатик, не дает нам Господь детишек-то…
- Давно живете?
- Почитай, шестой годок уже.
Иван шагнул к Арине, желая обнять ее, но она увернулась и, серьезно глядя ему в глаза, заговорила.
- Слушай меня, касатик. Про ночку-то забудь. Не было ее. Лечила я тебя и все тут. Мил ты мне, но я – мужняя жена, грех множить не буду. И не береди меня, касатик. Давай, спокойно докончим все дела и уйду я. Не обижай меня, отпусти с миром, а уж я век буду помнить тебя, да и ты помни.
А еще, ты знай, встречу ежели где - не узнаю, мимо пройду.  Искать не вздумай – погубишь меня и себя. Ты понял меня, касатик?
- Понял. Не обижу, Аринушка, - помолчав немного, ответил Иван.
-«Не нарушу обещание, что дал Марье» - пронеслось у него в голове.   
- Вот и ладно. Идем, я тебе про травы, что оставляю, расскажу, как рыбу солить, да и в путь. Силки тебе обещала показать, как ставить. По пути и покажу.
Они довольно долго шли по дороге, которой Ивана привезли. Наконец, остановившись, Арина подняла пару камней с обочины и поставила их пирамидкой.
- Это будет знак тебе. От него – в лес.
- И что там?
- Покажу. 
Метров за сто от дороги лежали огромные валуны, поросшие седым мхом.
- Возьми мох, высуши его на солнышке  и, как будешь солить рыбу - положи горстку сверху перед тем, как дно забить, - сказала Арина, оторвав небольшой пласт мха от камня.
- Что это даст?
- Не загниет рыба-то. А теперь иди за мной, нору покажу.
Метрах в десяти от камня, под деревом, была довольно большая нора.
- И кто там? – спросил Иван.
- Думаю – лиса, - ответила Арина и достала очень тонкую веревку
- Это из конского волоса сплетено, - продолжила она рассказ, - все выдержит.
Привязываешь конец к дереву, а петлю раскладываешь вокруг входа в нору, вот так… Лиса будет вылезать и голову сунет туда. Испугается – выпрыгнет из норы, тут петля и затянется… Завтра придешь и проверишь.
- Это получается, что главное – нору найти? – спросил Иван.
- Ну да. Поставил петли с вечера, а утром проверил - вот и всё.
- Здорово! Только шнурка-то у меня такого нет.
- Я оставлю этот и еще дам пару. Тебе хватит.
- Спасибо, Ариша.
- Далеко в тайгу-то не ходи без огня!
- Да как его, огонь-то развести, если солнца не будет.
- А у тебя огниво-то есть?
- Нет, я только в книжках об огниве читал.
- Ах, ты ж касатик… Ладно, кремень-то я отдам свой, кресало сам найдешь, а вот трут…
Сейчас покажу, как огонь высекается, - с этими словами она достала большой кристалл желтого цвета, с металлическим блеском.
- Это что, золото?! – воскликнул пораженный Иван.
- Нет, глупый, кто же золотом огонь добывать станет? Мягкое оно. Это такой камень, на золото похожий.
Взяв в руку кристалл, она обратной стороной лезвия ножа стукнула по нему и при этом высекла небольшой сноп искр. Положив на камень небольшой кусочек трута, она высекла на него пару раз искры. Трут затлел и, подув, Арина раздула на нем довольно большой участок, с помощью которого можно было бы зажечь сухую траву.
- Все понял?
- Понял.
- Касатик, ты постой здесь маленько, - с этими словами Арина нырнула в кусты и вернулась минут через десять-пятнадцать с маленьким узелком в руке. С узелка капало.
- Что это? – спросил Иван.
- Это трут.
- А мокрый почему?
- Почему – почему… Надо так! - засмеялась она и покраснела, -  Ну, все ему надо знать! Вернешься – положи у камина и пусть сохнет несколько дней. Должен стать легким как пушинка. Потом будешь искру кремнем да кресалом вышибать – он быстро затлеет. Раздуешь, вот и огонь тебе будет. Понял? 
- Да понял, понял я - сказал Иван, принимая от нее кремень и узелок.
- Ну, все, касатик!  Не поминай лихом, Иванушка и спасибо тебе. Век буду помнить, добрая ты душа, - сказала Арина, поклонившись ему в пояс и широко перекрестив, - храни тебя Господь.
- Мне спасибо?! – изумился Иван, - Мне-то за что?!  Это же не я тебя спас - вылечил, а ты меня от гибели спасла. Ведь так?
- Может так, а может и не так! – засмеялась Арина и, обхватив руками его лицо, покрыла быстрыми, частыми поцелуями.
- Все, касатик, - сказал она, уворачиваясь от его объятий, - прощай! И не подумай даже идти по этой дороге далее – большую беду себе накличешь. Никогда, слышишь? Убьют тебя наши мужики, ежели увидят на этой дороге или у жилищ наших. Никто не защитит.      
Помахав Ивану рукой, Арина повернулась и не по-женски, широко зашагала прочь. Долго он смотрел ей вслед. Она так и не обернулась, исчезнув за поворотом.
- «А может, мне все это только приснилось, и я  продолжаю спать?» - подумал Иван и, вздохнув, побрел домой, сжимая в руках мокрый узелок и клубки с нитью.

Добыча
Дни нанизывались один на другой. Если бы не отметки на дверном косяке, Иван потерял бы им счет. Рыба кормила сытно, но однообразно, а кроме того, Иван понимал, что ход рыбы скоро пройдет. Нужно было срочно начинать заготовки. Зверя добыть не получалось. Каждое утро Иван проверял силки у трех нор, но они были пусты.
- «Что-то здесь не так, - мысленно рассуждал Иван, - что может не нравиться? Вид петли? Я ее присыпал листьями. Запах? А что запах? Ведь Арина ими же ловила. Стоп! Она достала узелки из кармана в кофте, а я… Я же, когда шел обратно, в руках их всю дорогу держал. Было жарко… Есть! Понял!»
Иван метнулся туда, где Арина поставила плошку с барсучьим жиром. Взяв немножко жира, он растер его ладонями и быстрым шагом пошел в лес. Протерев  нитки жирными руками, довольный собой и почти уверенный в правильности своего открытия, Иван вернулся домой  и отправился на завод.
Решив, что двух бочек под рыбу будет достаточно, он выбрал бочки без черных пятен на клепке, перекатил их к речке и принес туда же мешок соли.  Теперь осталось только наловить рыбы. Почесав затылок, Иван приступил к рыбалке. Рыбы в речке было мало, она разбегалась от него, и Ивану пришлось пару раз выходить из речки, чтобы согреться.  С трудом, почти случайно, ему удалось ухватить одну рыбину. 
-«Нет, так я две бочки месяца за два смогу наполнить, да и застужусь при этом основательно, - подумал Иван, - нужно что-то придумывать.»   
Решив завтра же, с утра основательно подумать над проблемой и обязательно справиться с ней, Иван пошел домой. В животе урчало.
Начало темнеть, когда Иван, наевшись, сел напротив камина и, глядя в огонь, задумался. Мысли кружились вокруг основной проблемы – как добыть рыбу. Один из путей решения Иван выделил сразу - сделать острогу.  Материала для этого в цеху было более, чем достаточно. План был вполне реален. При достаточной длине ручки, способ должен был быть вполне результативным. Довольный собой, Иван залил кипятком травку  и, поставив кружку с отваром остывать, со вздохом вспомнил Арину.
Нет, не было у Ивана особых чувств к ней. Было другое – благодарность за спасение, за… За все! Однако, благодарность – благодарностью, но неукротимое, острое  влечение, которое она вызывала, было настолько велико даже сейчас, когда ее не было рядом, что Иван решил выйти на улицу, чтобы проветриться немножко.
- «Ага, - подумал, улыбнувшись, Иван, - влечения хоть отбавляй, а куда девать-то его?»   
Вздохнув, Иван вышел из каморки и пошел к выходу. Резкий, чужеродный звук слева остановил его у самой двери, заставив вздрогнуть. Он не сразу понял, что это за звук. Слева, в самом углу,  сильно шипел и вдруг с силой стал выплевывать воду кран над ржавым умывальником!
- Ни-и фига себе, компот! – вслух изумился Иван. Мысли лихорадочно завертелись в голове. Ясно было одно – он в этом заброшенном поселке не один.
-«Стоп, нужно остыть, не торопиться. - уняв биение сердца, сказал себе Иван, закрывая кран, - Прежде всего, нужно выяснить, кто такие, зачем пришли и чего от них можно ожидать.»
Выглянув, Иван осмотрелся и перебежками, от куста к кусту, стал приближаться к цеху. Целью был пирс. Иван не сомневался, что если что-то происходит, то идти оно может только от пирса.
Осторожно, прячась за конвейерными линиями, Иван подобрался к воротам и прильнул к узкой щели. Почти у самого основания пирса, метрах в пятидесяти от цеха, был ошвартован старый знакомый - белый сейнер «кавасаки». На пирсе суетились двое. С судна был подан кабель к тому самому металлическому ящику, на котором не так давно сидел Иван.
-«Теперь все понятно. Они подали питание на насос, - подумал Иван, - и готовятся шланг подсоединить.»
- Готово? – крикнул тот, что был на пирсе.
- Давай, открывай! – ответили с сейнера. 
- «Пожалуй, у меня есть шанс если не спастись отсюда, то, по крайней мере, разжиться чем-нибудь, - подумал Иван, - но сейчас нельзя. Нужно дождаться темноты».
Быстрыми перебежками, он вернулся в котельную. Там, за котлом, он видел старый резиновый шланг для поливки угля,  и он решил попробовать  воспользоваться им.
Отыскав шланг, Иван присоединил его к крану и стал разматывать. Шланга хватило только до бункера с углем. До бочек и чана не хватало несколько метров. Быстро выглянув на улицу, Иван убедился, что все спокойно, и быстро перекатил пустую бочку с чаном поближе. Когда из шланга полилась вода, он придавил его камнями и вышел из котельной, решив находиться снаружи, чтобы не быть застигнутым врасплох. Наполнив чан, сунул шланг в бочку, уменьшив напор. Теперь можно было идти туда, к пирсу.
У сейнера было тихо. Никого не было видно ни на пирсе, ни на борту судна. Иван хотел было выйти из цеха, чтобы перебежать к сейнеру, но оттуда послышались голоса. По сходне на причал сошли двое.
- Ну и чё, ты не знаешь, что здесь эти придурки бородатые недалеко живут?
- Живут… А ты помнишь, чтобы они в речке рыбу брали? Мы же им дель дали за картошку, не помнишь? Они рыбу в речке не берут, на мысу у них ставники! 
- А с чего ты решил, что они в речке рыбу берут?
- Да бочки там, в речке. В воде стоят, мокнут.
- Ну, Серый, ты даешь! Так они же бочки вымачивают в речке, а не рыбу берут! Нафига им цветная рыба из речки? Ни посолить, ни завялить, только на икру и брать! Они же серебряночку ставниками берут!
- Ну… может быть.  А все равно, странно, никогда так не делали.
- Да ладно тебе, идем лучше, бухнем еще! Покурил? Бросай! Давай, быстрее, а то все вылакают без нас, гады!
- Не смогут, - загоготал Серый, - я, Гном, закурковал банку трехлитровую, когда гнали!
- Ну, ты даешь, Серый! Поймают – морда как у обезьяны задница будет! Не боишься?
- Да куда там, они уже почти готовые! Сейчас, только замерю танк… Вот-вот уже полный будет.
- Идем, еще по стопе рванем, да и отключать будем, чего там мерить?
- Ага. По-быстрому только. Анвар заметит – голову оторвет!
 -«Та-ак, - обрадованно подумал Иван, - все пьяные. Здорово! Отсоединятся, уйдут с пирса, можно будет и попробовать».
Ждать пришлось долго. Минут через пятнадцать с палубы сейнера полилась вода.
 -«Все, переполнился танк, - подумал Иван, - сейчас выйдут».
Минут десять лилась вода, пока на палубу не вышел Анвар. Это был он. Иван сразу же узнал его в свете яркого фонаря над сходней. 
 - А, б…, сволочи!  Убью! – громко сказал он и вернулся в надстройку. Вскоре оттуда пулей вылетели Серый с Гномом. Следом, с потоком ругательств, вышел Анвар.
- Я вас, сучар, поубиваю! Говорил же, чтобы не пили – в море ночью пойдем, кто-то должен быть трезвым!
- А мы, босс, тока… -  довольно сильно заплетающимся голосом начал было Гном, но Анвар прервал его.
- Теперь из-за вас, засранцев, до утра стоять придется.
- Да ладно тебе, Анвар, - сказал выходящий из надстройки верзила в сером свитере, - рано утром, чуть свет и снимемся. Пусть отдохнут мужики.
- Твою мать, не нравится мне все это, - сказал Анвар, выплевывая за борт окурок, - расслабились уж больно.
- Эй, вы там! -  крикнул он на пирс.
- Да, - откликнулся Серый.
- Значит так, до нуля ты караулишь, а после нуля – Гном. Да ствол возьмите. И еще раз увижу, что бухаете – точно убью!
- Да мы… слышь, босс… мышь, сука, не пролетит! – пьяным голосом ответил Гном.
- Вот,  уроды! -  со смехом сказал Анвар, и оба, смеясь, ушли в надстройку. 
- Нет, ну ты понял, да? – сказал Серый, - Они там бухают, а мы здесь охраняй их!
- Н- ну, блин… в натуре… - бормотал Гном, сматывая шланг. Его мотало со стороны в сторону, и было видно, что он плохо соображает, что делает.
Серый открыл ящик и отключил кабель.
- Давай шланг, я отнесу. Сядь сюда и не дергайся, а то Анвар точно прибьет обоих.
- А ты куда, Серый?
- Пойду, кабель вытащу, да ствол возьму.
- А бухнуть принесешь?   
- Принесу. Только ты тихо сиди, понял?
- Понял…
Гном сидел на ящике, опустив голову на грудь. Серый, стоя на палубе, вытягивал кабель и сматывал его в моток.
- Серый, б…, ты где? – вдруг заорал, встрепенувшись, Гном.
- Да здесь я, чего орешь, дурак? Анвар услышит – утопит, как щенков!
- Серый, б…, ты это… занюхать чего принеси.
-  Да принесу, принесу. Сиди тихо, тебе говорят!
Через несколько минут Серый вернулся с «калашом» через плечо и почти полным стаканом в руке.
- Давай! -  толкнул он Гнома и подал ему стакан, за который тот немедленно схватился двумя руками.
- А ты? – спросил он Серого, не отрывая взгляда от стакана.
- А я уже рванул только что.
Гном, не отрываясь,  выпил стакан и с минуту боролся со спазмами, а потом замер с широко открытым ртом.
- Занюхай, занюхай хлебом! -  сказал Серый.
- Все, иди! -  сказал Гном, придя наконец в себя после выпитого и вставая. Ивану показалось на миг, что Гном протрезвел. Понимая, что это абсурд и такого просто не может быть, Иван с интересом наблюдал за происходящим.
Серый передал Гному автомат и пошел по сходне на борт. Гном прошел метров пять вдоль судна, потом вернулся к ящику, снял автомат и сел, поставив его меж ног. Минут через пять раздался храп. 
   - «Все, - подумал Иван, - теперь моя очередь действовать!»
Разувшись, он приоткрыл ворота и метнулся к сейнеру. Мозг работал четко и быстро. Иван несся вдоль борта и, на ходу определив, что на палубе никого нет, взлетел по сходне на сейнер. Там он быстро пробежал на бак. Остановившись, посмотрел на лобовые иллюминаторы. Все они были темные.
- «Подшкиперская…Она должна быть здесь,» - лихорадочно соображал  Иван. 
На носу - два люка с высокими комингсами. Крышки люков венчали большие маховики.
- «Наверняка, один из них – подшкиперская, - решил Иван и подошел к правому люку»
Маховик легко провернулся и Иван поднял крышку люка почти без усилия.
- «Вот же, молодцы японцы – поставили пружины на открытие люка». Внизу было темно, но на комингсе, в полуметре от верхнего края,  виднелся выключатель - пакетник. Повернув его, Иван увидел внизу, в зажегшемся тусклом свете, углы стеллажей и «куклы» - тюки дели.
-«Есть!» – обрадовался он и, осмотревшись, быстро нырнул в люк.  Глаза его разбежались от того богатства, что открылось перед ним. 
Понимая, что времени на ликование и разглядывание этих «сокровищ» у него нет, Иван взял готовую выброску, висевшую на крюке, и обвязал ею довольно большой тюк дели.
Затем, найдя пустой мешок, он начал бросать в него самое нужное. Пара прорезиненных костюмов,  сапоги самого большого размера, валенки, телогрейка, ватные брюки, шапка, пара толстых свитеров. Адреналин стучал толчками крови в висках.
- «Только бы не сорвалось, только бы не сорвалось!» - как заклинание, твердил он про себя.
Радость от того, какие сокровища он сейчас набирает, накладывалась на огромную, смертельную опасность.
- Эй, Степаныч! Ты, что ли, там вошкаешься? - как гром среди ясного неба, раздалось сверху, из люка. Иван оцепенел от ужаса. Он – в западне…
-«Спокойно, только спокойно!» – приказал он себе, одновременно ощутив дрожь в руках и холод, ползущий по спине….
- Угу, – стараясь сделать это как можно глуше, ответил он.
- Твою мать, ну вот что ты за человек! Даже отдохнуть как следует не можешь! Поднимайся, а то выпить не с кем! Там и Анвар ждет – послал за тобой. Думал, ты  в каюте, а ты здесь оказался. Так придешь?
- Угу, - опять ответил Иван.
- Давай, скорее. Я пойду, еще банку в заначке возьму и - туда. Догоняй!
Стараясь унять бешено колотящееся сердце, Иван прислонился спиной к переборке. Затем, быстро завязав мешок, он привязал его к другой выброске. Взяв концы обеих выбросок, полез наверх. Огляделся. Никого.
Гном по-прежнему спал сидя. Иван с трудом вытянул куклу на палубу и осторожно спустил на пирс.  То же проделал и с мешком. Нужно было бежать, но… Иван почувствовал кураж.  Нырнув снова в люк, он сунул в мешок сапоги-болотники и керосиновую лампу.
- «Что бы еще…» - лихорадочно соображал он, обводя взглядом помещение, и тут взгляд его упал на вешала. Там висели овчинные полушубки и пара длинных шуб!
Иван привязал мешок к выброске, сделал на ней петлю и всунул в нее сложенные вместе полушубок и шубу.
- «Вот теперь, пожалуй, и все!» - решил он, спуская все эти сокровища на пирс. Сбросив туда же свободные концы выбросок, он по швартовному концу спустился на пирс.
Перенести все это в цех не составило большого труда. Теперь нужно было перенести все это в котельную, но тут его взгляд упал на спящего Генку…
Внутренний голос говорил Ивану, что нужно остановиться, что продолжать – это сумасшествие! Долго не думал. Снова взлетев по сходне, Иван открыл второй люк, предварительно закрыв первый. Оттуда пахнуло красками и керосином. Иван спустился.
Бочки, бочки… Возле кормовой переборки стоял ряд канистр. Иван открыл одну из них. Запах керосина. Быстро поднявшись, отрезал моток тонкого линя от спасательного круга и, привязав к нему канистру, поднял ее на палубу, затем, точно так же – вторую. Решив не рисковать, Иван привязал обе канистры к линю и спустил их в воду, бросив туда же свободный конец линя.
 - «Достать их на такой глубине я всегда смогу потом, когда они уйдут», - подумал он.
Закрыв люк, Иван спустился по швартовному концу на пирс, и хотел было бежать к цеху, но…  Бес сумасшедшего куража, азарт игры со смертельной опасностью толкал его на «продолжение банкета». Тенью, беззвучно он подлетел к храпевшему Гному и осторожно, почти нежно взял автомат за ствол. 
Через мгновение Иван со скоростью ветра летел к цеху, крепко сжимая в руках «калаш». Отдышавшись, он перенес все добытое подальше, за конвейер и устроился у щели – наблюдать за тем, что происходит на пирсе.
Когда Иван увидел, что на бак вышел тот верзила, что был с Анваром, его даже передернуло. Увидев, что люки закрыты, верзила ушел. Иван представил себе, что его ждало, попадись он ему. Подумав еще чуть, Иван сам же себя и успокоил – попадись он кому другому, результат вряд ли отличался бы в лучшую сторону! Улыбнувшись своим мыслям, Иван не заметил, как задремал.
Разбудил его какой-то звук. Прильнув к щели, Иван увидел, как Серый трясет Гнома.
- Где ствол, ишак ты безмозглый?
-  Какой, б…, ствол, нах… ?! Есть выпить чего? – бормотал, мотая головой  Гном.
- Налить?! Тебе Анвар нальет, вот уж точно нальет! Так нахлебаешься, что из ушей потечет! - сказал Серый и, резко отпустив Гнома, ткнул его кулаком в живот. Гном сложился пополам и, не удержавшись на ногах, резко сел на бетон пирса, взвыв от боли. 
Серый умчался на сейнер, вернувшись вскоре с автоматом в руках. Озираясь, он поднес кулак к носу размазывающего ладонью по лицу слезы Гнома.
- Видишь, тварь? Не вздумай болтнуть кому – задавлю, как падлу последнюю!
- Серый, - ныл Гном, - чё ты, б…, до меня докопался? Какой нах… ствол? Налей, Серый! Ну, чё те стоит! Я знаю – есть у тебя! Умираю я…
- Вот же, гнус! - неожиданно рассмеялся Серый, - Точно, убью тебя когда-нибудь! Иди, возьми у меня под койкой, осталось там в банке немного.
- Ты - человек, Серый!- вскочил Гном, - Да я за тебя порву, блин, всех…
- Все, - перебил его Серый, - вали отсюда! Не дай Бог, Анвар тебя сейчас увидит.
Серый стал ходить вдоль причала, а Иван, ликуя от того, чему только что стал свидетелем, решил все же перенести добро в котельную. Закончив работу, с автоматом за спиной, вернулся в цех и снова прильнул к щели. 
Серый спал, надвинув шапку на глаза и склонив голову на грудь. Иван понаблюдал за ним какое-то время, а затем решил проверить, насколько тот крепко спит. Приоткрыв дверь, он взял камешек и бросил его в сторону спящего. Камень с громким звуком, резко прозвучавшим в полной тишине, упал в паре метров от него и, прокатившись, звонко стукнулся о металлический ящик. Иван сжался.  Серый не шелохнулся.   
Иван, по-прежнему босой, метнулся к сходне и, пробежав на корму, сбросил пару крабовых ловушек за борт. Туда же полетели три  пары кухтылей, которые он тут же отрезал от вешек.
Затем, Иван понесся по наружным трапам наверх. Дверь на ходовой мостик была закрыта, но он потянул вбок за дверную ручку, и дверь откатилась. Иван прошел в штурманскую. Он знал, зачем шел туда. Включив лампу над картой, посмотрел на нее. Все было ясно. Западная Камчатка. Бухта Веселая.  Взяв листок бумаги и карандаш, снял измерителем координаты и записал их. Пробежав глазами вокруг, Иван взял с полки толстую книгу с тисненой надписью «Лоция Охотского моря. Западное побережье полуострова Камчатка» и какую-то небольшую книжку, сунул их за пазуху.  Тут его взгляд упал на ножницы, лежащие на столе и большую штурманскую лупу для рассматривания карт. Иван сунул и то и другое  в карман, не забыв прихватить пару простых карандашей. Лихорадочно полистав судовой журнал, он посмотрел дату последней записи. Там значилось 10 сентября … года. 
- «Ну что, все?» - сказал он себе и, выйдя на крыло, взглянул на пирс. Серый подходил к  сходне.
Иван похолодел. Выглядывая из-за планширя ограждения крыла мостика, он видел, как Серый поднялся на палубу и, подойдя к лебедке напротив сходни, прислонился ней спиной и застыл так, опустив голову на грудь.
Думать было некогда. Иван тихо, как кошка, скользнул по наружным трапам вниз. На цыпочках, стараясь ступать совершенно бесшумно, по противоположному от сходни борту, он прошел на бак и там проторенным уже путем, по швартовному концу, скользнул на пирс.
- «Вот теперь – точно, все!» - с трудом переводя дыхание, подумал Иван и сел, не в силах стоять на подгибающихся от пережитого волнения ногах. 
Вернуться к себе в каморку Иван не решился, все еще опасаясь быть застигнутым врасплох, и стал дожидаться отхода «кавасаки». 
Ближе к утру, когда уже начало светать, стало холодно. Иван сбегал в котельную и взял там телогрейку, Вернувшись, он застал сейнер в состоянии оживания. Оттуда несся громкий мат и угрюмое бурчание в ответ. Сходня была убрана. Кто-то из экипажа спрыгнул на пирс, сбросил швартовные концы с кнехтов и тут же вновь запрыгнул на борт.
Двигатель громко пыхнул черным дымом из трубы и мерно застучал каким-то глубоким, глухим звуком. Сейнер стал медленно, постепенно увеличивая ход, двигаться кормой вперед вдоль причала, чуть отдаляясь от него. Миновав оголовок, он резко развернулся и, снова пыхнув черным облачком, все быстрее и быстрее пошел вперед. Вскоре сейнер скрылся за мысом. 
 Иван вышел на пирс. Странные чувства охватили его. Одновременно, ему хотелось и кричать от радости, и выть с досады.  Не получилось у него уйти отсюда, но при этом удалось избежать вполне реальной возможности погибнуть. Увесистый «калаш» за спиной с двумя перемотанными синей изолентой полными рожками говорил о том, что с голоду он теперь точно не помрет - зверя добудет. Богатство, что сумел взять у врага, тоже дорогого стоило, и Иван не сомневался теперь в том, что перезимует без особых проблем, если доведется.  В том, что доведется, Иван теперь тоже почти не сомневался.

Шапка
Остыв от волнений прошедшей ночи, Иван проснулся и вышел на свежий воздух. Солнце было уже высоко.
- «Итак, - сидя на скамейке, рассуждал он про себя, - помощи больше ждать не от кого, да и некогда - зима вот-вот придет. Нужно срочно делать запасы рыбы, пока она еще есть в речке. Сеть!  Прежде всего, сделать сеть.
Именно этим Иван и занялся после того, как сходил на пирс и, нырнув, достал канистры и крабовые ловушки. Кухтыли прибило к берегу, и он перенес их на пирс. Дель Иван растянул по пирсу. Ячея сети была примерно пять сантиметров, полотнище - метров пятьдесят длиной и шириной метра четыре. Расплетя кусок тонкого конца, Иван стал «сажать» сеть. Прежде всего, он привязал вдоль длинных кромок концы и к верхней кромке – кухтыли на коротких кончиках. Снизу он подвязал железки, благо в цеху их было сколько угодно. Теперь задача  – поставить сеть, но где и как это сделать?
Иван пошел на разведку. Устье речки оказалось довольно широким, но мелким, метра полтора-два глубиной. О том, чтобы поставить сеть без лодки или плота, нечего было и думать. Ни того, ни другого …  Где мужики держали свою моторку, Иван не знал, да и знал бы, толку с этого было бы мало.  Слишком опасно было брать ее. Мужики могли и убить.
- «Плот, лодка, плот, лодка…- лихорадочно крутилось в голове, и вдруг ясная, простая мысль пришла ему в голову, - а чем чан для купания – не лодка?!» 
Взвыв от радости, Иван бегом направился в засолочный цех и выкатил оттуда чан. Подкатив к воде, он притопил его и вернулся к сети.
К сумеркам сеть была готова. Взяв ломик, Иван зашел в один из домов и выломал пару коротких половых досок, собираясь использовать их как весла.
-  «Утро вечера мудренее» - решил Иван про себя и пошел домой. Усталость взяла свое и, попив чаю с рыбой, он сразу уснул.
Утром, не теряя времени, прихватил доски и пошел к пирсу. Первое, что он сделал – перевернул чан и, выкатив его на берег, вновь спустил в воду. Чан прекрасно плавал. Разбухшая за ночь клепка совсем не пропускала воду. Иван взял доску и, шагнув в чан, встал на одно колено. Управлять круглым чаном было не просто – он никак не хотел плыть в какую-то одну сторону.  Постепенно, он все же научился кое-как слаживать с таким норовистым характером новоиспеченного корабля, и медленно, но верно тот стал подчиняться ему. Вернувшись к берегу, Иван стал складывать в чан сеть. Это было не так просто. Как ни складывал он сеть, места для него в чане не оставалось.
-«А если…» - осенило его. Он стремглав полетел к засолочному и вскоре выкатил оттуда еще один чан. Замочив его, Иван пошел в котельную за молотком. С помощью ножа и молотка, он проделал по дыре в верхней части одной клепки на обоих чанах. Теперь можно будет чаны связать небольшим концом. Получится связка и в одном чане будет он, в другом – сеть!
-И, в него войдет, - с улыбкой помечтал Иван, - много рыбы!   
После полудня Иван попробовал выкатить и поставить на воду второй чан. Он достаточно разбух и не пропускал воду. Итак, тандем был готов и связан сложенным втрое концом. С одной стороны, грести стало труднее, а с другой – не нужно было тратить много сил на удержание курса. Буксируемый чан вполне справлялся с этим, играя роль стабилизатора. Медленно, выгребая одной доской, Иван продвигался в сторону устья.  Когда вся эта немыслимая конструкция оказалась примерно в полутора сотнях метров напротив устья, Иван решил промерять глубину. Взяв конец, он привязал к нему молоток и опустил. Глубина оказалась около шести метров.
«Самое то, - подумал Иван, и начал сбрасывать в воду сеть, делая это осторожно, перевязывая один за другим кухтыли так, чтобы была слабина. Сеть Иван выставлял перпендикулярно речке. Опуская последний кухтыль, он с удовольствием оглядел сделанное – сеть выставилась аккуратной дугой поперек течения речки.
- Ловись, рыбка, большая и маленькая! – прокричал Иван и погреб в обратный путь.   
Довольный собой, Иван взял канистры и покатил их в тачке домой. 
- «Вот бы освободить их... – рассуждал он по пути, - тогда можно было бы возить в них воду из речки. Только куда? В бензобак. А где его взять?»
Только Иван подумал об этом, как сам же себе и ответил на вопрос:

-« А автобус-то старый у ворот, в нем же есть бензобак! Только бы он был целым, не проржавел насквозь!»
Донеся канистры до котельной, Иван тут же пошел к автобусу. Бензобак был, но вот снять его... Гайки все проржавели и прикипели настолько, что открутить их вряд ли удалось бы и с инструментом, а без него…
-«А зачем мне вообще его снимать?- подумал Иван, - солью керосин сюда и буду брать, когда надо! И заправлять лампу будет удобнее!» 
На бензопроводе Иван нашел краник и, перерубив трубку после краника, отогнул ее. Теперь, открыв краник, можно было тонкой струйкой наливать керосин в лампу!
Слив керосин из канистр, Иван отнес их к пирсу и там долго полоскал. Запах не уходил. Иван залил канистры и оставил так.
- «Теперь, - рассуждал он про себя, - нужно взять рыбку, а то есть-то нечего. А затем, надо будет сходить проверить петли».
Подходя к речке, Иван ощутил какое-то беспокойство. То, что он увидел, не обрадовало. На другом берегу речки был медведь. Небольшой, косматый, он не видел Ивана. Медведь  увлеченно ловил рыбу. Получалось это у него не очень хорошо. Раз за разом он бросался на рыбу, но она уходила. Наконец, медведь сумел поддеть зазевавшуюся рыбину огромными когтями и, выхватив ее из воды, тут же схватил зубами. Выйдя из воды, зверь принялся за трапезу.
Иван понял, что отныне без оружия из своего убежища не выйдет, и быстрым шагом пошел домой. Рыба от него никуда не денется, а ловить ее рядом с медведем желания не было никакого.
Попив горячего отвара, Иван взял автомат и пошел проверять петли. Петель у нор не было. Иван с изумлением и досадой стоял у последней, третьей норы, разглядывая маленький кусочек плетеной нити, лежавший рядом с норой. Все было понятно - мыши, привлеченные запахом топленого жира, съели петли…
- «Поохотились! И что делать? – рассуждал по пути домой Иван,- Чем заменить нить? Проволокой? Та проволока, что в достаточном количестве была в цеху, никак не подошла бы, поскольку нужна была тонкая и не сталистая. Вот бы мягкое что-нибудь, вроде тросика… Стоп! Тросики какие-нибудь наверняка есть в станках, а еще - в том же автобусе посмотреть нужно будет».   
Долго Иван рыскал по цеху, переходя от станка к станку и, в конце - концов, у него в руках оказалось с десяток очень тонких, мягких тросиков от полуметра до полутора метров длиной. Найдя несколько гаек и шайб, Иван соединил отрезки, привязав на конец тросика гайку или шайбуи сделал четыре петли, скользящие по гайке или шайбе. Довольный собой, он тут же пошел в лес и поставил все петли, потерев их предварительно лесным дерном.
Этим вечером пришлось лечь с урчанием в животе, но с приятной мыслью, что завтра все может измениться самым кардинальным образом, и ему не придется больше голодать.
Начать утро Иван решил с петель. Первые две были пусты, а вот в третьей оказался небольшой барсук!
Счастливый, он пошел к четвертой норе. Там тоже было пусто. Вернувшись, быстро разделал добычу. Вспомнив, что ему говорила Арина, Иван в первую очередь удалил железу под хвостом зверя. Она объясняла, что если этого не сделать, мясо невозможно будет есть из-за специфического запаха. Все остальное делать было неприятно, но довольно просто.
- «Вечером сварю», - подумал Иван и отправился проверять сеть.
 Догреб до сети быстро. Взявшись за крайний кухтыль, Иван стал поднимать сеть. Он хотел перебрать ее, не выбирая всю. После второго кухтыля в ячее показалась рыба! Одна, вторая… Рыба торчала в ячее. Как шла, она воткнулась в сеть и обратно уже не могла выбраться – жаберные крышки не давали. Рыба была не очень крупная, килограмма на два - три.  Размер ячеи ограничивал размер, догадался Иван.  Радости не было предела!

Через час сеть была перебрана и стояла так, как и поставлена была сначала. Во втором чане лежало восемь серебристых рыб, и Иван греб к берегу, напевая что-то веселое. Сбегав в цех за солью, он пошел на речку за бочкой. Медведя не было. Заглянув в воду, Иван увидел, что в речке полно рыбы! 
Прикатив бочку, он принялся за работу, делая все так, как ему рассказывала Арина. Выпотрошив и промыв рыбу, он слегка посыпал ее внутри солью, затем плотно укладывал и немного посыпал слой солью. Следом, точно так же, пойдет и второй слой. Решив к вечеру снова проверить сеть, Иван снова пошел к речке. На этот раз поймать крупную рыбину не составило никакого труда – рыба шла настолько плотно, что можно было выбирать, какую взять! Наварив рыбы, Иван наелся и прилег. В котелке приятно булькало – варилось мясо. Приятно было лежать и рассуждать о предстоящей зимовке под потрескивание дров в камине.
С одеждой все обстояло вполне нормально. С продуктами – тоже, скорее всего, проблем не будет. Нужно было решить вопрос с водой. Иван понимал, что на всю долгую зиму воды в бочках не напасешься, а если и сделать это, то существует другая опасность -  вода может пропасть, задохнуться и тогда… Он хорошо помнил свое отравление в спасательном плоту. Оставалось либо заморозить воду в бочках и оттаивать по одной, либо носить с речки, поддерживая прорубь. Второй вариант был более трудоемкий, но менее опасный, решил Иван.
Солнце было уже довольно низко, когда Иван пошел проверять сеть. Опыт уже был, и процесс шел быстрее. На этот раз в сетях запуталось более двух десятков рыб! Иван кричал и смеялся от радости -  он смог, он все сделал, все работало! К наступлению темноты полбочки рыбы было засолено. Счастливый и гордый собой, Иван возвращался домой, где его ждал поистине королевский ужин!
Так все и пошло – утром и вечером Иван проверял сеть, и неизменно в ней была рыба. Две бочки были засолены, Иван решил сделать и третью. Вскоре и она была заполнена и, забив крышку, Иван подбил обручи, запечатав бочку наглухо. Перекатив все три бочки в котельную, Иван подумал и решил подвялить рыбы, да и посолить, чтобы есть сейчас. Для этого он решил наловить рыбу в речке, выбирая самцов покрупнее, поскольку уже понял, что самцы жирнее и мясистее самок. 
Выхватив рыбину, Иван внимательно осматривал ее и, если она была серебристая - выбрасывал ее на берег. Если же в розовых и красных пятнах -  отпускал обратно.
- «Надо же, - думал Иван, выбирая нужную рыбу, - природа как устроила все! Чтобы икра и молоки созрели, нужно их сильно встряхивать. Вот рыба и выпрыгивает из воды на целый метр, падая плашмя, и так до тех пор, пока бока ее не покроются пятнами. В такой рыбе, если ее вскрыть, мясо - сплошной кровоподтек, а кости уже отделяются от мяса. Есть ее практически невозможно, зато икра – загляденье! Полные, одна к одной икринки красно-янтарного цвета так и просятся в рот!
Иван пробовал делать икру. Арина рассказала, как это делается. Икра получилась замечательная, но повторять он не стал – есть икру без хлеба не очень хотелось.
   Отобрав с десяток самцов, Иван быстро разделал их, для чего пришлось принести широкую доску из засолочного цеха. Отрезав головы, он одним движением разрезал рыбу по хребту и вырезал кость. Промыв пласты, Иван пересыпал их солью и складывал в большой стальной кожух - корыто, принесенный из цеха.
- «Теперь пусть полежат ночку, - думал Иван, - а днем можно будет и развесить».
Утром ударил морозец. На земле была седая изморозь.
- «Вот и первый звонок перед зимой», - подумал про себя Иван.
Иван натянул веревку в засолочном цеху, за бочками и наделал крючков из проволоки. На речке он аккуратно промыл в проточной воде каждый пласт и там, в засолочном цеху развесил ее на веревке, нацепив на крючки.
Теперь нужно было убрать сеть. Сеть оказалась с рыбой.
- «Рыба никогда не бывает лишней», - подумал Иван и, бросая ее во второй чан, вместе с сетью.
Отцепив от сети кухтыли и грузы, Иван повез сеть к речке – помочить ее в пресной воде. Вывалив сеть, он придавил ее камнями и вернулся на пирс, взяв с собой головы и хвосты от рыбы, что разделывал накануне для вяления.
«Зарядив» обе ловушки приманкой, Иван погрузил одну ловушку во второй чан, а вторую привязал, оставив в воде. К обеим ловушкам привязал веревки. Затем, он выгреб подальше от пирса и отвязал ту ловушку, что была в воде. Она быстро пошла ко дну, увлекая за собой конец. Когда конец перестал вытравливаться, Иван дал слабины и, отрезав, накрепко привязал к кончику кухтыль. Теперь он не потеряет ловушку. Проделав ту же операцию со второй ловушкой метрах в двадцати от первой, Иван погреб к берегу. 
- «Все! - решил он, придя домой, - больше не буду рыбу заготавливать. Мне и эту-то не съесть за зиму.»
Вопрос с основной пищей был решен, с водой тоже, осталось только заняться канистрами и довести их до ума.
Так уж устроен человек - дай ему самую вкусную еду, самые изысканные блюда, корми только этим, и через какое-то время он скажет, что все это ему надоело, что хочется чего-нибудь попривычнее, да попроще - картошки в мундирах или макарон! Вот и Иван ощущал то же самое. От мысли о макаронах у него текли слюнки… Имея теперь неограниченное количество рыбы, мясо, он стал сильно, остро скучать по хлебу, кашам, картошке. Иван чувствовал, что еще немного, и он не сможет больше смотреть на эту рыбу. Выживание выживанием, но… Что-то нужно было делать.
Утром, проверяя петли, он обнаружил их нетронутыми. Набрав золы, Иван пошел к канистрам. Слив воду, засыпал в них золу и, опять наполнив, взболтал как следует и оставил откисать дальше.
Ловушки принесли двух больших морских окуней и одного краба. Краб был не очень большой, но принес он Ивану много радости – вечером будет пир! 
Вернувшись, Иван прилег и задремал. Ему снилось, что он заходит в магазин и останавливается перед стеллажом, заставленным всевозможными крупами, макаронами, лапшой…
-«Беру всего по пачке!» - решил он и, протянув руку к большому пакету, проснулся…   
- «Вот, чертовщина какая», - подумал Иван и, встав, вышел на улицу.
Синее небо, прохладный, сухой осенний воздух и солнце. Легкий ветерок гонит по желтой уже траве на дороге сухие листья. Иван поежился, зашел в каморку и, надев телогрейку, взял автомат, огниво с трутом  и вновь вышел. Надо было прогуляться. Еще раз поежившись, он направился в сторону леса.
Лес на этот раз был совсем другим. Он шумел на ветру полусухими листьями в кронах, шуршал ковром опавшей листвы под ногами. Кустарник был уже почти голый. Вскоре лиственный, невысокий лесок стал редеть, разбавляться небольшими елочками. Впереди, на подъеме, темнел высокий хвойный лес. Иван остановился перед большими, в два обхвата деревьями с красной корой и поднял голову.
- «Мать честная!» - вырвалось у него.
Ветки деревьев были буквально увешаны шишками! Иван осмотрелся вокруг – все деревья вокруг были усыпаны крупными кедровыми шишками! Сами кедры до этого Иван никогда не видел, а вот шишки видел и не раз. Вот они теперь, бери – не хочу! Но как взять?
До нижних веток было не менее пяти - семи метров. Как лиса из эзоповской басни, Иван ходил вокруг деревьев, не зная, что делать. 
Так и не придумав ничего, он взвыл от безысходности и, схватив лежащую на земле толстую, полуистлевшую ветку, обломанную ветром, и с силой ударил ею по стволу кедра. Ветка разлетелась на несколько кусков, но с дерева упало штук пять шишек. Одна из них довольно ощутимо стукнула Ивана по плечу. 
- Ага! – громко закричал Иван, - и к вам подходец имеется!
Теперь задача была ясна – вырубить дубину, с помощью которой можно так вот стряхивать шишку с кедров.
- «Просто взять и вырубить, - подумал Иван, - а чем? К топору ведь так и нет топорища».
Сняв телогрейку, Иван собрал в нее упавшие шишки и быстрым шагом зашагал домой. Взяв топор и кувалду, Иван вернулся в лес. Далеко не заходил. Выбрав березку, Иван подставил топор и ударил по нему кувалдой. Так, удар за ударом, он подрубал по кругу тонкий ствол. Через полчаса работы ствол упал и Иван стал отрубать от него полено по длине топорища. Вернувшись к котельной, он аккуратно расколол полено и с помощью ножа и молотка стал вырезать топорище.
 Работа заняла довольно много времени, но топорище получилось отличное, правда немного длинноватое. Однако, Иван решил, что это не беда и укоротить его никогда не будет поздно! Слегка опалив топорище над огнем в камине, Иван сходил в цех и нашел там пару железок, которые можно было использовать как клинья. Испытывая небольшое волнение, он насадил топор и забил клинья.
Рассматривая результат своей работы, Иван радовался как ребенок, и даже пытался что-то петь, хотя со слухом были проблемы.
Утром, только забрезжил рассвет, Иван был уже на ногах. Обвязавшись линем, он заткнул за него пару пустых мешков, топор и отправился в лес. Вырубить хорошую дубину не составило особого труда.  С каждым ударом по стволу, на землю падало до десятка шишек. Наполнив мешки, Иван отнес их и, высыпав на пол, пошел за следующей партией.
Целый день он бил и носил шишку. К концу дня в котельной высилась довольно внушительная куча, а руки, плечи, бока и грудь болели так, что Иван, не имеющий силы даже сварить кусок рыбы, понял, что в ближайшие дни он будет только отходить от этого промысла. Отдача от дубины была такой силы, что правый бок стал синим.
Наутро, весь разбитый, он с трудом поднимал руки. Расходившись чуть, пошел к пирсу – нужно было проверить ловушки. В тот день в ловушках оказалось по паре крабов. Это был большой, настоящий камчатский краб с толстыми длинными лапами.
Иван отпустил двух крабов и бросил ловушки обратно в воду. Вернувшись, сразу порубил лапы и сварил их в морской воде, как учил Васька на сейнере. Гулять, так гулять! 
Каждый раз, проходя мимо кучи шишек, Иван никак не мог придумать, как их разделать. Не выковыривать же орешки по одному. Ближе к вечеру, он решил начать экспериментировать и принес широкую доску, снятую с лавки у одного из домов. Положив на нее пару шишек, Иван стал бить по ним короткой доской. Разбив, стал рассматривать. Орех побилось совсем мало. Помаленьку, по несколько шишек, Иван все больше и больше  разбивал их, и скоро на полу образовалась куча, состоящая из смолистых чешуек, орех и травянистых «скелетов» шишки. Выбирая и отбрасывая эти «скелеты», Иван потрошил шишки до тех пор, пока они не стали двоиться в глазах.
Решив передохнуть, Иван пытался сообразить, как отделить орехи от чешуек?  Решение помог найти случай. Поняв, что все пространство вокруг него уже засыпано битой шишкой, он решил очистить место и, взяв лопату, стал сгребать все набитое им в кучу и, подбирая лопатой, кидать подальше, метра на три - четыре от себя. Первые же броски озадачили его. В полете происходило почти чудо -  чешуйки не долетали до цели, падая на полпути. Орехи же летели метра на четыре.
- Есть! – громко сказал Иван, с каждым броском убеждаясь в правильности наблюдения.
Пару дней Иван занимался этой работой, и гора шишки постепенно превращалась в довольно внушительную горку орех. Иван попробовал грызть орехи.  Они были полные и очень вкусные, но все в смоле. С этим нужно было что-то делать. Первое, что пришло в голову – помыть горячей водой. Так он и сделал, залив орехи кипятком в чашке. Смола поднялась вверх и Иван просто слил ее. Попробовав рассыпать орехи и посушить, Иван убедился, что на них еще есть смола. Тогда он насыпал орех в котелок и повесил его над камином. Когда вода закипела, Иван поварил орехи минут пять-десять, слил воду и рассыпал орехи. Они  были чистые!
Вечером Иван попробовал поджарить сваренные орешки. Для этого он снял с оборудования стальной лист с бортами и, положив его на плиту, рассыпал по нему орехи. Понемногу поддерживая огонь в печи, Иван медленно жарил грехи. Вскоре орешки стали трещать и потемнели, подрумяниваясь. Сглатывая слюну, Иван снял лист с плиты и поставил его остывать.
Сваренные и обжаренные орешки были потрясающе вкусными! Иван наслаждался их вкусом.
- А жизнь - то налаживается! - подняв голову к звездному небу вечером, громко крикнул он, сидя на лавке у входа в котельную и с удовольствием грызя орехи.
 Весь следующий день Иван потрошил шишки и отбрасывал орехи. Вечером варил орехи в котелке. Постепенно гора уменьшалась, и на третий день Иван распотрошил последнюю шишку. В конечном итоге, в дальнем углу  котельной образовалась куча чистого ореха. Прикинув на глазок, Иван определил, что его там больше двух мешков. Иван решил, что ему вполне этого хватит, да и сварить столько в чем? И тут он вспомнил «фокус»  с раскаленным камнем. Это была идея!
Взяв в засолочном бочку, Иван замочил ее в ручье и положил три камня в камин, засыпав их углем. Через пару часов он выкатил бочку на берег и покатил ее в котельную. Наносив чайником из чана с полбочки воды, Иван достал из камина камень и бросил его в бочку. Взвыв, бочка выбросила облако пара. Вода вскипела. Иван тут же бросил в воду одну за другой десять лопат орех. Тут же он взял лопатой второй камень и бросил в бочку. Облако пара над кипящей в бочке водой сильно пахло скипидаром. Ивану нравился этот запах, и, вдыхая его полной грудью,  он чувствовал, что это не может быть плохо, что это не может быть неполезно. Бросил туда же и третий камень. 
Наутро, поверх воды в бочке образовался толстый слой смолы. Иван не знал, понадобится она ему или нет, но на всякий случай решил собрать ее в одном месте. 
Весь следующий  день Иван занимался орехами. В конечном итоге, на полу был рассыпан на просушку  чистый орех. С удовольствием  оглядев плоды своего труда, Иван вдруг вспомнил, что два дня уже не проверял петли.
В двух петлях была добыча. В одной – большая рыжая лиса, в другой – барсук. Радостный, Иван вернулся домой и разделал дичь. Собравшись выбросить шкуры, как и делал с предыдущими, Иван задумался. А почему бы не выделать их? Мало ли, что можно из них сшить… Рукавицы, например! А как их выделывать?
- «Эх, надо было у Арины спросить, - подумал Иван, - наверняка ведь, умеет и это»
Делать было нечего - Арина далеко. И все же, он читал когда-то об этом… Иван стал вспоминать одну из любимых книг. Он точно вспомнил, что называлась она «Сон в начале тумана», а вот автора никак не мог вспомнить… Там чукчи, чтобы выделать шкуры, вначале замачивали их несколько дней в моче, а потом очень долго скоблили ножами, посыпая золой.
- «Чукчи могли, а я почему не могу?» - подумал Иван, и в очередной раз пошел в цех, чтобы подобрать что-нибудь подходящее.
Положив шкурки в кожух, Иван вынес его, поставил за углом и помочился туда… Еще пару раз делал он это в тот вечер, а потом и на следующее утро.
Утром, подкрепившись разогретым мясом и бульоном, Иван накинул телогрейку и, взяв автомат, вышел на улицу, решив выбрать ловушки. Крабового мяса ему уже не хотелось. Сев на скамейку, Иван хотел снять сапог и вынуть камешек, попавший туда.
Сняв его, Иван вдруг краем глаза засек что-то незнакомое. Повернувшись, он увидел метрах в десяти, в кустах, что-то вроде серо-белой заячьей шапки.
- «Чужие где-то рядом, - сжавшись от чувства опасности, подумал Иван и осторожно, чтобы не выдать своих намерений, стал сантиметр за сантиметром снимать автомат с плеча».
Иван почти явственно ощущал на себе чей-то взгляд. Это было очень неприятно - знать, что за тобой наблюдают, а ты никого не видишь. Шапка, Иван понял это, специально была подброшена, чтобы отвлечь его.
- «Сейчас, еще чуть и дам очередь вокруг, - лихорадочно соображал Иван, - одним броском к двери, а там пусть попробуют, выбьют! Просто так не дамся, положу кое - кого сначала…»   
Автомат в руках, напряжение достигло максимума.
-«На счет три, - сказал про себя Иван, еле заметно напружинивая мышцы и готовясь вскочить, - раз, два…»
В этот момент шапка, зарычав, вдруг громко, заливисто, до звона в ушах, залаяла!

Снег
Так, совсем неожиданно, у Ивана появился друг, а вернее - подружка. Иван именно так и решил сразу, с первого взгляда, что собачонка – дама. Почему? Он не смог бы объяснить этого, если бы его спросил об этом кто – нибудь, но факт подтвердился при более близком знакомстве.
Иван стал звать ее Шапкой. Она была не против такого обращения к себе. Не сразу сложилась их дружба. Сначала это было настороженное внимание. Шапка держалась в стороне, но всегда была недалеко, наблюдая за тем, что он делал, а дел у Ивана было очень много. Самое главное – он решил построить из кирпича какое-то подобие бани, в которой можно было бы мыться зимой. Основная задача при этом – наносить глины и песка с речки. Именно этим Иван и занимался. Шапка бежала метрах в трех сзади, не выпуская его из виду ни на минуту. Несколько раз Иван пробовал заманить Шапку в котельную, но она не входила даже за косточками.
- Шапка, - заводил Иван в который уже раз, - ты вот скажи мне, у батьки - то твоего фамилия, случайно, не Енот была?
И действительно, Шапка была очень пушистая и как видом своим, так и черно - серо - белым окрасом сильно смахивала на енота. Особенно же грех, случившийся когда-то с ее мамашей, выдавал хвост Шапки. Если бы не собачья мордочка и не нормальный собачий лай, то можно было бы сказать, что это – енот.
Собака очень внимательно слушала все, что Иван ей говорил, и ему даже казалось, что она силится понимать его. Постепенно, привыкая к человеческой речи, Шапка начала реагировать на слова и интонации, изредка виляя хвостом.
Ела Шапка все, что Иван ей давал, и через какое-то время, по утрам, он стал находить на полу, возле приоткрытых дверей, задавленных мышей. Это обрадовало его - Шапка стала входить по ночам в котельную.  Иван ни разу не видел, чтобы она ела их, но давила с аккуратностью хорошей кошки.
- Умница, умница ты! – хвалил Иван собаку и выносил ей вареную рыбу.
День шел за днем. Иван навозил целую гору глины и столько же - песка. На всякий случай, принес еще несколько черных камней. Утренние проверки петель результатов не давали. Шапка молча наблюдала за тем, как Иван проверял петли, и на третий день, совершенно неожиданно, когда он проверил последнюю петлю и собирался уже возвращаться домой, громко залаяла.
- Ну, и что случилось, Шапка? Чего ругаешься?– спросил удивленный Иван. Вместо ответа, Шапка пошла от него вглубь леса и, остановившись, обернулась.  Всем своим видом она как - будто говорила, что он должен идти за ней.
- И куда же это ты меня решила сводить, а? – удивился Иван, но пошел за собакой.
Метров через тридцать собака остановилась. Иван подошел и увидел, что она стоит возле норы.
- Ты хочешь сказать, что петлю нужно ставить здесь? – спросил Иван.
Виляя хвостом, Шапка молча, но одобрительно, как показалось Ивану, смотрела на него.
- Хорошо. Сейчас схожу, возьму петлю и поставлю здесь, раз ты настаиваешь, - сказал Иван и пошел снимать одну из петель. Шапка осталась возле норы.
Домой они шли рядом. Шапка бежала  в метре от его ног, теперь уже с гордым видом компаньона.
На следующее утро Шапка очень сильно волновалась, когда Иван начал собираться идти проверять петли. То забегая вперед, то подбегая к нему и заглядывая в глаза, собака явно торопила Ивана.
- Да что же ты так волнуешься-то, а? -  успокаивал собаку Иван, - Сейчас все проверим, все посмотрим.
Шапка не слушала его и вновь, забегая вперед, останавливалась и смотрела на Ивана. На месте Шапка сразу побежала к «своей» норе и оттуда залилась громким лаем.
- Да иду же, иду! – смеясь, отвечал ей Иван, - Неужели, и впрямь есть кто?
В петле была очень крупная рыжая лиса. Она наполовину перегрызла свою лапу, чтобы освободиться, но не успела. Шапка с восторгом носилась вокруг Ивана, вынимающего зверя, и лаяла каким-то радостным лаем.
- Ай, да умница! Ай, да помощница! Ай, да Шапка! – приговаривал Иван, поняв ее утреннее волнение.
Иван наклонился и впервые погладил Шапку по голове. Она не убежала. Последний барьер между ними рухнул.
С этого дня Шапка больше не отходила от Ивана, используя любую возможность для того, чтобы  прижаться к его ноге, да и он тоже не упускал возможности погладить собаку, потрепать ее шутливо, сказать что-нибудь.  Жизнь стала совсем иной. Ивану было с кем говорить, о ком заботиться, да и вообще, его существование здесь приобрело какой-то новый смысл. Ему стало интересно жить! Это было уже не просто выживание, это была жизнь!    
Стены вокруг чана постепенно росли, и вскоре в углу, возле умывальника, образовалась выгородка с небольшим, низким проемом для дверцы. Половину площади занимал чан. Там же Иван поставил одну бочку с водой. Оставалось только перекрыть баню. Для этого Иван вырубил несколько длинных жердей, уложил их и сверху застелил половыми досками из домов. Заделав щели мхом, Иван наносил лапника и выложил им кровлю поверх досок. Котельная наполнилась потрясающим запахом хвои.  Осталось только опробовать новострой. 
Погрузив отмытые добела канистры в тачку, Иван отправился за водой. Ему пришлось сделать несколько рейсов, прежде чем чан наполнился. Камни уже грелись в камине под слоем угля.
 Что это была за баня! Иван с наслаждением лежал в горячей воде и думал о том, что жизнь не так уж и плоха. Шапке явно не очень нравилось это странное пристрастие Ивана к горячей воде, однако она старалась не показывать этого слишком явно и лишь иногда тихо поскуливала у входа
- Не плачь, Шапка, - успокаивал ее Иван, - совсем чуток осталось, выйду и ужинать будем. Шапка верила его словам и успокаивалась, однако проходило какое-то время, и она вновь начинала скулить, переминаясь с ноги на ногу.
Когда, наконец, Иван вышел из бани, весь пышущий жаром и умиротворенно – обессиленный, Шапка не могла места себе найти от радости!
- Все, все, успокойся, - гладил Иван совсем теряющую от радости голову собаку, и это было счастьем - видеть, как этот пушистый зверек искренне любит его, и слово-то это почти забывшего в жизненных передрягах.
Сидя на лавке у входа, Иван, с удовольствием разглядывая крупные, мигающие звезды на небе, потягивал вкусный отвар. Шапка лежала возле его ноги, изредка виляя хвостом.
Утром Иван обнаружил, что отвар, оставленный в кружке на скамейке, замерз. Это был звонок. Нужно бы за лапником еще сходить – хвои заварить. Иван помнил наказ Марьи и Арины – зимой ежедневно пить отвар из хвои.
Петли Иван пока снял, решив подождать постоянных морозов, чтобы хранить мясо. Вяленая рыба вполне устраивала и его, и Шапку.
 Медленно бродя по шуршащему ковру из листьев, Иван отметил, как быстро все меняется. Лиственные деревья были уже практически голыми, а хвойные приобрели более темный, сочный цвет. Шапка шла рядом, но внезапно метнулась в сторону. Иван не придал этому значения.
-«Мало ли, какие дела могут быть у нее, родившейся и выросшей в этом лесу», - рассуждал он про себя.   
Вскоре Шапка вернулась, возбужденная чем-то.
- Ну и что, мадам, вы увидели там, куда бегали? -  смеясь, спросил Иван, присел и попытался погладить Шапку, но ей было не до этого. Увернувшись, собака залаяла тем же необычным лаем, что и тогда, когда она вела его к лисе.
- Понял, веди! – серьезно сказал Иван и встал.
Шапка побежала вперед. Иван еле успевал за ней. Бежали они довольно долго и вскоре оказались в дубовом лесу. Шапка остановилась и замерла, подняв одну лапу. Иван тоже замер и прислушался. Шапка долго нюхала воздух, а затем, обернувшись, посмотрела на Ивана своими умными глазами и медленно пошла. Иван пошел за ней, стараясь ступать бесшумно. Вскоре Шапка снова замерла, сделав стойку и подняв одну переднюю лапу. Иван прислушался. Впереди что-то сильно шуршало. Иван снял «калаш» и осторожно, чтобы не лязгнуть затвором, взвел его.
Внезапно, Шапка бросилась куда-то вбок и унеслась, не оглядываясь и явно не предполагая, что Иван пойдет за ней. Иван замер и, не отрываясь, смотрел туда, откуда доносился шорох.
Внезапно, оттуда раздался заливистый лай. Лаяла Шапка с надрывом, с истерически - визгливыми нотками. Шорох сменился треском веток, и Иван увидел, как из-за кустов, гонимые лаем, вышли три кабана. Расстояние до первого кабана было не более пятнадцати метров, и оно стремительно сокращалось. Кабан остановился, увидев Ивана. Глядя на оскаленную пасть и огромные клыки, Иван почти рефлекторно навел прицел и дал короткую очередь. Кабан остановился, пошатался немного и рухнул на землю. Остальные стремительно убежали в лес, ломая кустарник. Шапка, не успокаиваясь, носилась вокруг лежащего кабана и продолжала лаять охрипшим голосом.
- Все, все, успокаивайся, собачка, - ласково приговаривал Иван, и дрожащими от волнения руками гладил ее, прижимал к себе, - умница, помощница ты моя, подружка дорогая! Все, все уже… Хвост же оторвется, если будешь так сильно вилять им! И что тогда делать будем? Пришивать?   
Оставив кабана, они пошли домой и, взяв тачку, вернулись. Смутные воспоминания откуда-то из прошлого говорили о том, что кабана нужно осмолить. Расчистив площадку вокруг, Иван снова вернулся домой и взял зажженную лампу с собой. Нарвав большой пучок сухой травы, Иван поджег его и стал обжигать щетину. Толку было мало – трава прогорала быстро и дело останавливалось. Тогда, подумав чуток, Иван придумал другое. Завалив кабана сухими дубовыми листьями, он поджег их. Листья прогорели быстро, превратив всю щетину в черный налет, который легко скоблился ножом. Затем, с большим трудом перевернув кабана, Иван проделал ту же операцию.
До самых сумерек Иван занимался тяжкой и неприятной работой -  разделкой кабана. В конечном итоге, благодаря Шапке, теперь у него было огромное количество мяса и сала, и главной задачей стало – как все это сохранить? 
Основательно выбившись из сил, Иван занес все в котельную и разложил на полу, совершенно не представляя себе, что со всем этим богатством делать.
Поставив кусок мяса вариться, Иван прилег и задремал. Разбудил его сильный лай Шапки. Вскочив, Иван схватил автомат и вышел из каморки. Шапка жалась к нему и опасливо смотрела на дверь. Иван подошел к двери и  задвинул засов. Он ни разу не делал этого до сегодняшнего дня. По поведению Шапки было понятно, что там – не человек. Скорее всего, это был медведь, привлеченный запахом мяса. Иван прислушался. Ни звука не доносилось снаружи.
- Молодец, Шапка! Благодарю за службу! -  серьезно сказал Иван собаке, и она завиляла хвостом.
С первыми лучами солнца Иван был уже на ногах. Работа спорилась. Отделяя мясо от костей, Иван нарезал его полосами и, пересыпая солью, складывал в пустую бочку. Он не знал, что и как будет делать потом с соленым мясом, но других идей, как его сохранить, у него не было. С салом было проще – натер его, как следует, солью и, пересыпав ею же, сложил в стопку. За сало Иван не боялся - в котельной было уже довольно прохладно и, хоть вода еще не замерзала, как снаружи, но была уже просто ледяной.
Итак, солонина есть, сало есть, охотиться в ближайшее время нет необходимости. Кости Иван решил сохранить для Шапки, для чего их нужно было, обезопасив от зверей, поместить на холод. Снаружи помещать было бесполезно – медведь все равно найдет и раскопает. Иван обошел здание котельной и понял, что нашел место для хранения костей, да и всего остального – крыша! На крышу вела металлическая наружная лестница. Иван забрался по ней. Крыша была ровная, залитая гудроном. Только вентиляционные грибки, да маленькая будка, в которой оказался вентилятор. Именно эта будка и показалась Ивану подходящим местом для хранения мяса. Перенести запасы туда было делом техники, и к обеду все было идеальным образом пристроено.
Поев вареного мяса и накормив Шапку, Иван решил пройтись по лесу. Шапка решила, что они идут ставить петли и повела его туда.
- Нет, подружка, не будем мы ставить петли. Ни к чему нам это. Мы же заготовили еды столько, сколько нам и не съесть! Давай просто погуляем, хорошо?
Шапка не ответила. Она просто бегала вокруг, читала какие-то, понятные только ей послания на стволах деревьев, да изредка лениво полаивала на кого-то.
Внимание Ивана привлек красный цвет в кустах. Он подошел ближе и понял, что это -плетущиеся заросли  – лианы, увешанные гроздьями мелких, ярко-красных ягод. Понюхав, Иван понял, что перед ним – лимонник. Его угощали в больнице чаем на веточках лимонника, и он запомнил этот, ни с чем не сравнимый запах и вкус. Иван взял ягоду в рот. Во рту разлилось терпкое, кисло- сладкое ощущение свежести. Он разгрыз терпко-горькое зернышко, и это добавило ощущений.
- Шапка, иди сюда, глянь, что я нашел!
На Шапку ягода не произвела никакого впечатления. Она совершенно не разделяла радости Ивана относительно находки.   
- Идем домой, Шапка, возьмем посудины для ягод.
Через час Иван почти заполнил чайник и котелок, нарезал целый ворох тонких лиан. Метрах в десяти были еще заросли лимонника и Иван, относя собранное, возвращался и снова набирал ягод и молодых лиан. Время от времени, он ел ягоды и ощущал такой мощный прилив сил, такую сумасшедшую энергию, что не мог не понять, что причиной этого был лимонник. 
 - Ай, да ягодка! Шапка, ты чуешь, что творится? Теперь у нас будет, с чем чай пить!
Раз пять Иван носил ягоды и лианы, а потом, натянув тонкие веревки, развешивал их. Запах лимонника, смешиваясь с запахом хвои, давал интереснейшую смесь и, входя с улицы, Иван с удовольствием, полной грудью вдыхал воздух котельной. Настроение было таким замечательно-приподнятым в последующие дни, что Иван несколько раз даже подумал о том, что, может быть, стоит взять, да и остаться здесь навсегда и жить вот так вот, вольной и спокойной жизнью? Однако же, эти мысли, как прилетали нежданно - непрошено, так и улетали, не оставляя следа.
На следующий день Иван с утра  пошел гулять по лесу, чтобы посмотреть, что еще можно найти в лесу.  Попадались ему редкие кусты жимолости. Кисло-сладкая ягода, прихваченная морозом, была очень вкусна, но ее было слишком мало для того, чтобы заготавливать.
Для заготовок нашлось другое – вдоль русла речки, по склону, Иван обнаружил целую рощицу калины. Уж ее - то он знал хорошо. Иван с удовольствием ел терпкую, но уже сладкую после морозца ягоду.
- Вот калинку - то мы и заготовим, Шапка, - весело сказал Иван, - ты не против?
Шапка была не против. Ей была безразлична  эта идея, что она и показывала всем своим видом, отворачиваясь от кустов. Она вообще не понимала склонности Ивана придавать значение таким никчемным, с ее точки зрения, вещам.
- Да ладно тебе, - смеялся Иван, - важная дама какая! Ну и что же, что ты не любишь ягоды! Зато я их люблю! Уж могла бы и порадоваться за меня!
Котельная переполнялась запахами. Они смешивались, переплетались, давая что-то совсем новое. Главное же было в том, что все эти запахи нравились Ивану.
Через пару дней, ближе к полудню, когда Иван готовил обед, Шапка насторожилась и тихо зарычала. Иван взял автомат и пошел к выходу. Собака смело бежала впереди, и Иван открыл дверь.
Шапка убежала, и вскоре издалека донесся ее заливистый лай. Иван внимательно смотрел в ту сторону и увидел, что из-за деревьев выходит женщина в длинных темных одеждах. Он сразу узнал ее – это была Марья.
- Шапка, перестань! Свои! – крикнул Иван и лай прекратился.
- Весело тебе, не скучаешь, как я погляжу, - сказала Марья, подходя к котельной.
- Здравствуйте, Марья. Не скучаю!  Подарок мне судьба принесла – вон, какая подружка! .
- Здравствуй, милок. Это Господь тебя одарил. Видать, понравилось ему, как ты здесь управляешься. Что ж, веди, показывай, как живешь. С голоду не умираешь ли?
- Что вы, как можно быть голодным с такими богатствами в море, речке и в лесу?! Только бери что надо и все.
- Вот и молодец, милок, что понимаешь это! Не каждому дано понимать. Есть такие, что  с голоду помрут, на еде сидючи.
- Да-а, - протянула Марья, оглядев все, что понастроил и наготовил на зиму Иван, - хватка у тебя… Ладный ты мужик, Ваня. Оставался бы, а? Женушку тебе приищем работящую, да лицом пригожую.
- Да нет… Чую я, в ином моя судьба.
- Да я понимаю. А спросить – то, все одно, должна была. 
- Давайте к столу, Марьюшка, буду обедом угощать.
На обед была вареная свинина с наваристым бульоном, да вяленая рыба. Марья достала пару луковиц и краюху хлеба.
- Эх, как же я по хлебу скучаю, - сказал Иван, - все есть, а хлеба или лепешек очень не хватает.
- А эту проблему, милок, я помогу тебе решить. Тебе нужно только желудей сыскать побольше,  я и научу тебя, как лепешки из них делать.
- Так я мигом сбегаю, я знаю, где их очень много! Там и кабана-то добыл.
- Да уж поняла… Ружье-то такое где раздобыл? -  спросила Марья, кивнув на «калаш».
- А вот, приходили тут…одни. Поделились, - сказал Иван и широко улыбнулся.
- Понятно. Ты уж осторожнее с ними, Иван. Мужики наши раньше с ними менялись понемножку, а потом они одного нашего в лесу убили. Просто так, не понравился им чем-то.
- Ладно, побегу я за желудями!
Набрать котелок желудей не заняло много времени. Марья помогла Ивану очистить их от кожуры и велела разрезать каждый на четыре части.
- После этого, - объясняла она, - залив желуди водой, нужно дать им помокнуть два - три дня, меняя воду по нескольку раз в день.
- Вымочив, - продолжала Марья, - нужно залить желуди свежей водой и поставить котелок на огонь, чтобы  вода закипела. После этого, слив воду, размокшие зерна нужно растолочь и, расстелив на доске, как следует высушить. Досушивать лучше в духовке или на листе, на печи, пока они не начнут потрескивать. После этого, сухую массу нужно как следует размолоть – растолочь. Ежели толочь покрупнее - пойдет  на кашу, а из мелкой муки можно печь лепешки. Просто разводи с водой и – на лист. Только золы дровяной не забывай чуток добавлять. Печь нужно с обеих сторон. Ты уж поаккуратнее – хрупкие уж больно лепешки из желудевой-то муки. Ежели добавить яйцо, или с пшеничной мукой помешать, оно было бы получше, конечно.
- Я все понял, спасибо вам!
- На здоровье, милок. Я ведь чего пришла-то к тебе. До весны –то уж и не доберусь я до тебя. Снег вот-вот ляжет – далеко не уйдешь! Ты, я гляжу, хорошо приготовился. Буду спокойная теперь я за тебя. Корешки, да травки еще принесла – заваривай и пей их, как раньше сказывала, да и о хвойном отваре не забывай, не то беды не оберешься! И ягоду, что насобирал – пей с чаем постоянно, очень хороша она на зиму-то.
- Все каждый день делаю, как учили вы, да Арина. А… как она?
- А что она тебе? – подозрительно глянула на Ивана Марья, - живет и живет себе, как и положено мужним женам жить. Мужа любит, да хозяйством занимается.
- Да я так… -  смущенно сказал Иван.
- А нынче-то Господь присмотрел за Аринушкой – понесла она, наконец! Долго они ждали ребеночка - то, молились об том, вот Господь и дал им! -  сказала Марья и, как показалось Ивану, хитро взглянула на него.
- Вот и здорово, Марьюшка! Дай им Бог счастья.
- Дай им Господь, - подтвердила, широко улыбаясь, Марья, - да и тебе тоже, милок, пусть Господь помогает. Хороший ты мужик, крепкий. Все у тебя в жизни получится, все образуется, и счастье будет у тебя такое, о каком и не мечтаешь! Ты только не сдавайся, руки не опускай, да не отчаивайся. 
- Спасибо, Марьюшка. Буду стараться, да мне и не так тоскливо сейчас с Шапкой. Вдвоем все веселее, да способнее! Шапка-то, вон какая умничка у меня – и охотиться, и сторожить, ко всему способная!
- Вот и ладно, вот и слава Господу нашему! Пойду я, Иванушка. Засветло надо бы успеть домой, - сказал Марья и, машинально поискав иконку в углу, не нашла, перекрестилась и, не оглядываясь, пошла к выходу.
- Шапка, проводи гостью.
- Ничего, сама дойду. Кому я нужна здесь, в лесу? Медведи да волки меня не трогают, а люди кроме нас, да тебя здесь не шастают.
- Счастливо, Марьюшка! Арине передай поклон от меня, если к слову придется.
- Передам… ежели придется, - донеслось до него и, даже не видя ее лица, Иван точно знал, что она улыбается.
На следующий день, с утра, Иван отправился с тачкой в дубовый лесок, собирать желуди. Желудей было очень много, и к обеду тачка была наполнена с верхом. Привезя домой одну, Иван перекусил и отправился за второй.
Вторую он успел наполнить больше, чем наполовину, когда начало темнеть. Подходя к поселку, Иван услыхал глухой посторонний звук. Он сразу узнал его. Это был звук двигателя «Кавасаки». Бросившись вперед, Иван увидел над крышей цеха верхушку мачты «Кавасаки», подходящего к пирсу.
- Тихо, Шапка, не вздумай лаять! Будешь лаять – они нас могут начать искать.
Быстро завезя тачку в котельную, Иван настроил шланг, открыл кран и побежал в цех. Там, заняв свою позицию у щели, поглаживая и успокаивая Шапку, он стал наблюдать за происходящим.
Знакомые уже Ивану Серый и Гном быстро подсоединили шланг и кабель. В полумраке Иван видел, что на этот раз пьянки на судне не было. Все были серьезны и сосредоточены.
Когда стало совсем темно, на судне включили освещение. Серый спустился на пирс и сел на ящик.
- Много еще осталось принимать? – раздался голос с судна. 
- Да нет, через час будет полный танк.
- Понял. Как закончишь – сразу сматывай все и будем уходить, - прозвучало в ответ.
Иван понял, что шансов поживиться чем-нибудь на судне у него практически нет. Быстро сбегав в котельную, он перебросил шланг на пустую бочку и вернулся на свой наблюдательный пост.
«Всем собраться в столовой»,  - неожиданно громко прозвучало, заставив Ивана вздрогнуть,  из палубных динамиков.
- Чё еще там придумали? – спросил Серый у кого-то на палубе.
- А можешь не ходить – там Анвар деньги делить будет за последние сдачи краба японцам, - раздалось в ответ.
- Ага, счас! В прошлый раз чуть не накололи меня! – сказал Серый и бегом побежал к сходне.
- «Вот он, мой шанс!» - подумал Иван и, снова приказав Шапке ждать здесь и сидеть тихо, крадучись, на цыпочках побежал к сходне. На палубе никого не было видно. Поднявшись, он заглянул в надстройку. Из глубины коридора доносились голоса – кто-то спорил и ругался.
По-кошачьи, беззвучно ступая на носки, Иван шагнул к металлической двери в начале коридора и, повернув задрайку, открыл ее. Это был, как он и предполагал, камбуз. Острым взглядом, Иван мгновенно оценивал все, что там было. Главное, что его интересовало – мука. Ее не было видно. Открыв большой ларь, Иван увидел, что мука – в нем. Ее там было много. Достав из-за пазухи мешок, он стал лихорадочно насыпать в него муку специальным черпаком, лежавшим прямо в ларе, на муке.
Мешок был заполнен на две трети, и Иван понял, что больше тянуть нельзя - шум в столовой стал утихать. Закрыв ларь, Иван увидел стопку больших кастрюль – «пятидесяток». Схватив одну, он бросил в нее пустой мешок, снял и туда же положил телогрейку. Окинув взглядом камбуз, схватил небольшую сковороду. Сунув несколько металлических мисок, он закрыл кастрюлю крышкой, привязал  к ручкам кастрюли кусок веревки, прихваченный с собой  и, закинув мешок на плечо, взял кастрюлю за импровизированную ручку.
 Иван прекрасно понимал, что, поймай его сейчас кто-нибудь в таком виде, он не успеет даже сбросить груз, чтобы оказать сопротивление и окажется либо убитым, либо связанным. Прислушавшись, он приоткрыл дверь. В столовой все еще шел разговор. Иван выскочил из камбуза и быстрым шагом пошел к сходне. Бежать он не мог из-за тяжести мешка и кастрюли, бившей по ноге. Шапка сидела на палубе, возле сходни. Пропустив его, она спустилась вслед за ним.
Ковыляя, добрел до цеха, где  поставил, наконец, кастрюлю и мешок на пол. Руки его были сведены судорогой от напряжения. Задыхаясь, он прильнул к щели и похолодел – по пирсу, от сходни до цеха тянулся тонкий след муки. В мешке, видимо, была небольшая дыра.
Это был почти неминуемый провал. Не заметить, не обратить внимание на эту дорожку было невозможно. Он понимал, что еще от силы полчаса, и они начнут искать того, кто был на судне. Искать долго не надо будет – мучной след приведет их прямо к нему. Переведя предохранитель на стрельбу короткими очередями, Иван передернул затвор.
- Будь что будет, - сказал он вслух и замер. Шапка прижалась к его ноге и тихо дышала, высунув язык. 
То ли от волнения, то ли от усталости, Иван не заметил, как задремал. Очнулся он от громких голосов.
- Все, сматываемся. Мы и так потеряли уйму времени, не хватало только застрять здесь. Помогите ему кто-нибудь. Нужно бежать!
Выглянув в щель, в первое мгновение Иван ничего не понял - весь пирс был в муке. Однако, это была не мука! Это был снег. Он валил хлопьями, быстро покрывая землю.
Через полчаса огни «Кавасаки» растаяли в темноте. 
Шапка носилась вокруг Ивана, пыхтевшего с мешком на плече и с кастрюлей в руке, и пыталась зубами хватать крупные хлопья. Снег беззвучно падал и падал…

Пока он спит

Утром Иван вышел на улицу и не узнал ставший привычным уже пейзаж. Все было белым – бело. Крыши, вершины деревьев, кусты – все было накрыто пухлыми шапками снега. Надев валенки, Иван решил прогуляться к цеху, чтобы взять вяленой рыбы. Снега на ровных местах было уже по колено, и он все еще шел.
Весь день снег то валил густыми хлопьями, то сыпал не менее густой крошкой. Перед тем, как лечь, Иван выглянул наружу и убедился – снег по-прежнему валит и валит.
-«И чем, интересно, это кончится?» - подумал Иван, никогда не видавший ничего подобного.
На следующее утро он понял, почему наружные двери здесь, в этом поселке, открываются вовнутрь, а не так, как везде – наружу.
Открыв дверь, он сначала не понял, что перед ним. А перед ним была стена. Белая, плотная стена снега.
 - Приехали мы, Шапка! - громко сказал он и, постояв чуток, добавил:
 - Сейчас попьем чайку, перекусим и начнем выковыриваться. Согласна?
Шапка была согласна, судя по доброжелательному вилянию хвостом.
Снег был не очень плотным, лопата хорошо резала его. К тому моменту, когда Иван пробил, наконец, брешь в стене и увидел, что снег все еще идет, на полу выросла основательная куча. Не менее часа понадобилось Ивану для того, чтобы у двери образовался тамбур из снега. Иван продолжал расширять его. Теперь снег можно было кидать наверх, где его уносил поднимающийся ветер. Выйдя на постоянный уровень снега, Иван определил, что он уже больше метра. Стали понятны слова Марьи «Снег вот-вот ляжет – далеко не уйдешь»
-«Куда уж тут пойдешь», - подумал Иван, в который уже раз радуясь тому, что у него есть Шапка, и что успели они  приготовиться к зиме.
А еще Иван понял, что знает теперь, что станет его основным занятием в зиму – борьба со снегом.
- Вот, Шапка, - усмехнувшись, сказал Иван, кинув на собаку снег, - это и будет нашей основной забавой теперь.   
Шапка отпрыгнула и, крутя всем телом, словно отряхивая воду, сбросила снег и заливисто залаяла на Ивана.
- Что, еще? – засмеялся Иван и набрал снег в лопату. Шапка отскочила и залаяла на него.   
- Ладно, ладно, не буду больше!
Весь день, с перерывами на то, чтобы перекусить и выпить горячего чаю с лимонником, Иван пробивался к керосину и дальше – к цеху.
На следующий день дорожка оказалась наполовину занесенной, но снег в ней был мягкий, пушистый, и Иван быстро почистил ее. Обрадованный столь  очевидным доказательством того, что он делает не бесполезную работу, Иван стал прикидывать, откуда ему лучше вести дорожку к речке. Получалось - почти со средины уже проделанной дорожки. Иван с энтузиазмом взялся за работу. Время от времени, разгрызая зернышки лимонника, Иван ощущал, насколько легче ему после этого работать! 
Речка еще не замерзла, только по берегу появилась совсем незначительная наледь. Иван набрал в канистры свежей воды, чтобы сегодня же попробовать испечь лепешки. Немного желудевой муки он сделал еще накануне, растирая высушенный корж меж двух плоских камней. Предвкушая, как будет есть мясо и рыбу с хлебом, он захлебывался слюной. 
Шапка внимательно следила за тем, как Иван на широкой доске, принесенной из засолочного, насыпал немного пшеничной муки и добавил к ней желудевой. Сделав в горке ямку, он налил в нее немного воды и стал замешивать, добавляя помаленьку воду.
Никто ему не говорил, что нужно делать именно так. Он не помнил, когда и где, но точно знал, что далеко не один раз видел, как это делается. Растерев камнями немножко соли, Иван рассыпал ее на доске, добавил пару щепоток древесной золы и стал вновь вымешивать тесто. В конце - концов, у него получился колобок примерно на килограмм. Теперь можно было заняться и мясом. Поставив его вариться, Иван лег вздремнуть.
Через час Иван вновь вымесил тесто, сделал из него большую лепешку и, смазав лист нержавейки кусочком сала, положил на него.  Выровняв угли в камине, Иван положил лист на них. 
Уже минут через пять по каморке поплыл волшебный аромат свежеиспеченного хлеба! Он сильно трогал Ивана, бередил душу. Иван чувствовал, что его прошлая жизнь как-то связана с этим запахом. Он силился вспомнить что-нибудь, но все было напрасно - ничего из этого не получалось.
 Приподнимая лепешку, Иван видел, как она поджаривается. Ему стало казаться, что лепешка немного поднялась, стала чуть толще. Иван понял, что слишком большой жар не нужен, от него лепешка подгорает и, метнувшись к куче кирпичей, принес несколько штук. Через пару минут лист был на кирпичах. Теперь жар снизу можно было регулировать, и лепешка пеклась ровно, не горела.
Когда, наконец, лепешка была снята с листа и положена на вымытую уже чистую доску, Иван смазал ее водой и накрыл чистой тряпкой. Зачем он это сделал, Иван и сам себе не мог объяснить. Просто он знал, что нужно так сделать.
Похлебка и мясо были на столе, Шапка тоже сидела и поскуливала от нетерпения, когда Иван торжественно взял почти уже остывшую лепешку и разломил ее. Она была белоснежная и пропеченная внутри. Не такая пористая и мягкая как настоящий, испеченный по всем правилам хлеб, но совершенно потрясающая для того, кто впервые испек лепешку!
На радостях, Иван накрошил немного лепешки в Шапкину похлебку и дал ей. Она понюхала и стала весело хлебать.
- Ну и вот, теперь мы, Шапка, ничего и никого не боимся! Все у нас с тобой есть, и зима нам не страшна. Правильно я говорю?
Шапка была занята похлебкой и поэтому не ответила, но Иван и не ждал от нее ответа. Жмурясь от наслаждения, он ел похлебку, мясо и рыбу, закусывая свежей, ароматной лепешкой и был счастлив. Много ли человеку нужно для простого, сиюминутного счастья?
Снег шел уже четвертые сутки. Иван целыми днями чистил дорожки, не переставая удивляться про себя, откуда берется столько снега?!
На пятые сутки небо стало светлее, и снег стал мелким.
- Хорошо-то как! - воскликнул Иван, выйдя утром на воздух.  Восхищаться было чем – все вокруг превратилось в белоснежные холмы с шапками крыш, верхушек деревьев.
Снег все пригладил, сделал круглым и мягким. Окружающий пейзаж стал каким-то сказочным, состоящим из округло - овальных линий и фигур.   
Словно нарочно, для него, в небе стал расширяться большой просвет темно - голубого неба, и невозможно ярко вспыхнул выглянувший из-за тучи солнечный диск. Иван жмурился от неестественно интенсивной белизны и блеска, обрушившихся на него. Все вокруг сверкало и излучало ярчайший свет. Глаза наполнились слезами, и он закрыл их, с удовольствием подставляя лицо лучам.
 К вечеру ударил мороз. Это был настоящий мороз, не менее двадцати градусов, как оценил его Иван. Солнце зашло за мыс и вскоре стемнело. На прозрачном, словно промытом как следует небе сразу же стали появляться, и вскоре засверкали, изредка подмигивая, необычно большие и яркие звезды.
В котельной было не так холодно, как на улице. Сказывался солидный снежный покров снаружи, да и жилье с обогревом внутри.
Шапка на ночь попросилась к Ивану в каморку, в тепло. Иван, пристыдив ее, долго думал, но решил, все же, этого не делать.
- Ты пойми меня, Шапка, правильно, - посадив ее напротив, объяснял собаке Иван, - я разве против? Нет, я не против того, чтобы ты жила со мной в каморке моей, но ведь ты же не человек, ты – собака! Человек, привыкший к теплу, наденет на себя теплой одежды побольше, и все, он уже готов к холодам, а ты? Ты же, если не будешь готова к холодам, просто погибнешь. У тебя должен вырасти пух, подшерсток, чтобы ты не боялась холода, а в тепле он не растет. Понимаешь?
Собака сидела и, не шелохнувшись, слушала его речь.
- Ты, подружка, - погладив Шапку по голове, сказал Иван, - не обижайся, но ночевать ты будешь не со мной. Ветра в котельной нет, подстилка у тебя хорошая, мягкая, так что – спокойной ночи! Завтра, если хочешь, я тебе будку сложу из кирпича у двери – будешь в ней жить.
Ночью Шапка разбудила Ивана громким лаем.
- Что там, Шапка? - не вставая с топчана, крикнул Иван.
Возбужденная собака вертелась вокруг Ивана, явно требуя от него, чтобы он вышел наружу. 
- Нет, я туда не пойду. И не проси! Давай спать, утром со всем разберемся.
Полаяв еще немного, Шапка успокоилась, но села рядом с дверью, не отрывая от нее взгляда и явно не собираясь уходить с этого места. Иван взял ее подстилку - подаренный мужиками старый тулупчик, и положил рядом.
- Все, ложись здесь, раз ты так хочешь, а я пошел спать. Спокойной тебе ночи.
Наутро, встав, Иван сразу же оделся и вышел из котельной. Шапка тут же, чуть не сбив его с ног, умчалась по дорожке  то ли к цеху, то ли к речке.
Вскоре она вернулась и, возбужденно кружась вокруг Ивана, стала звать его за собой. Зная, что просто так она этого делать не будет, Иван вернулся и взял «калаш».
- Ну, веди! Куда же от тебя денешься!
Шапка бросилась по тропинке. Иван зашагал вслед за ней. Привела она его к цеху. Открыв дверь, откопанную накануне, Иван вошел. Шапка бросилась к тому месту, откуда Иван уже дважды наблюдал за «Кавасаки».
- И что, ты хочешь сказать, что тебе понравилось, как мы с тобой наблюдали отсюда, и ты не прочь бы еще раз это сделать? – со смехом спросил Иван, подозревая, что Шапка придумала для себя новую игру, - Хорошо, давай, попробуем!
Он прильнул к щели… У пирса стоял сейнер. Тот же самый «Каваски».
- Ну, ты даешь, славная ты псинка… Ни фига себе! Погоди, что-то я не пойму ничего… - бормотал Иван, разглядывая сейнер.
Удивляться было чему. Сейнер, с зажженными ходовыми огнями, стоял не как обычно, а под углом к пирсу, ткнувшись в первый, полупрозрачный ледок  почти у самого его основания. Ни одного конца с сейнера на пирс заведено не было. Снег на пирсе был девственно чист.
На сейнере работал совсем небольшой вспомогательный двигатель. Это было видно по очень слабому белому дымку над трубой. Звук был очень тихий.
- И что будем делать? – задал Иван вопрос то ли собаке, то ли самому себе.
Прикинув, что залаяла собака в самом начале ночи, Иван понял, что сейнер простоял так всю ночь, и никто с него не сходил. Похоже было, что можно попробовать…
- Идем, что ли, Шапка?
Открыв дверь, с автоматом наизготовку, Иван пошел по краю пирса. Сейнер был довольно далеко, метрах в двух – трех от пирса, и попасть на него можно было, только подав длинную сходню или перебросив конец с «кошкой». Сходни не было. Вернувшись в цех, Иван довольно быстро нашел пару стальных прутьев и, согнув их, связал так, что получилась вполне подходящая «кошка». Сходив в котельную, он принес конец и, привязав к нему кошку, метнул на нос сейнера. С третьего раза она зацепилась прочно и, сбросив полушубок, Иван перебросил автомат за спину и полез. Оказавшись на борту, Иван огляделся. Полуметровый слой снега был не тронут. Осторожно, держа палец на курке автомата, Иван шел вдоль борта. На промысловой палубе лежали трупы. Их было четыре. Одного из них Иван узнал – это был Гном. Видно было, что их застрелили в упор. 
Иван метнулся в надстройку. Там было тихо. Ни одного звука не раздавалось ни откуда. Только тихое, мерное гудение дизель - генератора говорило о том, что на сейнера есть какая-то жизнь. В столовой не было никого. Иван, готовый ко всему, тихим, кошачьим шагом прошел вдоль кают – везде было тихо.
Заглянув в раздевалку, Иван никого там не обнаружил и, уже повернувшись, чтобы выйти, краем глаза уловил какое-то движение. Мгновенно развернувшись, он готов был уже дать туда очередь, но то, что он увидел, потрясло его.
В дальнем углу сушилки была решетчатая дверь, сваренная из толстой стальной арматуры, за ней сидело странное существо. Обросшее так, что только глаза сверкали среди всклокоченных, спутанных волос, оно смотрело на Ивана. Сначала Иван подумал, что это чернокожий человек, но, подойдя ближе, понял, что все тело этого совершенно истощенного и скрюченного несчастного представляло собой сплошной кровоподтек. Из-за решетки несло застоявшимся запахом разложения и нечистот.
- Господи… - тихо сказал Иван, - что же это такое творится.
- Во-овчик, - вдруг глухо заныло существо.
- Кто ты? – удивленно спросил Иван.
- Васька я, - хрипло сказал человек и вдруг в голос, навзрыд заплакал.
- Да что же это такое, звери они, что ли? Где ключ, Васька?
- Не знаю я, Вован. Я давно уже ничего не знаю.
- Где весь экипаж?
- Не знаю, стрельба была. Много стреляли. Потом тихо было. Никто не приходил. Уже двое суток меня не кормили и не били. 
- Ладно, ты посиди чуть еще, я пойду, осмотрю все и выпущу тебя.
- Ты только приди, не обмани, Вовчик. Хорошо?
- Хорошо. Только зови меня Иваном. Иван я.
- Мне все одно, только ты вернись!
Поднявшись по трапу, Иван открыл дверь в штурманскую. Только он шагнул туда, как из темноты раздался выстрел, и плечо обожгло. В то же мгновение он нажал на спусковой крючок автомата и дал длинную очередь туда, где была вспышка. В ответ – стон.
Выждав пару минут, Иван протянул руку и, нащупав выключатель на стене, щелкнул им. На диване лежал Анвар. Грудь и живот его были в свежей крови. Раны на груди пузырились. Нога, лежащая на диване, была обмотана простыней, пропитавшейся уже засохшей кровью.
-«Легкие пробил», - отметил про себя Иван.
Подняв с палубы выпавший из руки Анвара «ТТ», Иван внимательно посмотрел на лежащего.
- Где все? Что с экипажем?
- Нету… нету экипажа, - с трудом шевеля запекшимися губами, сказал Анвар.
- Где ключ от Васькиного карцера?
- Зачем тебе? Он дохлый уже, падаль.
- Не твое дело. Ладно, лежи здесь, я скоро вернусь, - сказал Иван, - только никуда не уходи.
Спустившись, Иван открывал по очереди все каюты. Если каюта была закрыта, выбивал дверь ногой. В сушилке, сказав Ваське отойти в сторону, Иван приставил ствол автомата к замку и выстрелил. Замок разлетелся и часть его, отскочив от переборки, ударила Ивана по ноге. Даже через валенок удар был чувствителен.
- Выходи!
- Вовчик, я по гроб тебе… Всю жизнь буду…
- Ладно, потом будем разбираться. Я еще не все осмотрел. Анвар на мосту.
- Он убьет нас! – в страхе согнулся Васька.
- Не убьет. Я сам убил его. Он или умер уже или вот-вот умрет.
- Вовчик… Пока сам не увижу – не успокоюсь…
- Идем, все увидишь.
- Васька… собака… – с трудом открыв глаза, хрипел Анвар, глядя на них безумным, горячечным взглядом,  -  и ты, штурманец, живой… Не доделали, суки, дело. Трепыхаешься еще. Значит, долго жить будешь. Надо было там же, в общаге тебя домочить, да ты не помнил ничего, вот я и пожалел тебя. Не было у меня зла уже на тебя. Нет, не надо было жалеть. Вишь, как вышло-то. Ты же меня и замочил.
- Что случилось на судне?
- Ждали джапы нас. Еле успели, они уже хотели уходить. Сдали мы им краба, получили деньги, топлива у них под завязку взяли и пошли. Еще раньше порешили мы с Рыжим, что пора нам уже за бугор линять – бабки хорошие взяли за путину, да и на счете неплохо подкопилось уже. Он должен был мотористов, а я – наверху народ «уговорить» сойти с судна в море. Я-то сделал свое дело, а он … - Анвар натужно дышал, часто замолкая. Слова становились все менее разборчивыми, превращаясь в булькающий хрип.   
- А дальше что? 
- Как всегда – прохрипел Анвар, - пока сам не возьмешься, любое дело испоганят! Пришлось мне самому за него доделывать. Доделал, да вот – ранили. Не углядел, у молодого ствол оказался. В ногу, сволочь, попал.  Кость задел. Думал, отстоюсь зиму здесь, рану залижу – не впервой. Не получилось – ты место занял…
- Теперь расскажи, кто я, и почему ты меня убить приказал?
- Обидел ты меня там, в кабаке, в Се… - тут, задыхаясь, Анвар сильно напрягся, захрипел и попытался поднять голову. Изо рта его хлынула кровь, и голова упала. Широко раскрытые глаза застыли и стали стеклянными.
- Все! Теперь я спокоен, -  сказал за спиной Ивана Васька, -  я его там, на том свете достану, не сомневайся! Пусть пока там один побудет. Приду – за все поквитаемся. Все ему напомню, каждый день, каждую минуту припомню.
- Ладно, я иду в машинное отделение – там хочу проверить, нет ли кого.
- Иди. Я на крыле постою, воздухом подышу свежим.
В машинном отделении тоже не было никого.
- «Всех Анвар повыкидывал за борт. Четверым только, да ему самому в земле доведется быть похороненным», - подумал Иван, возвращаясь к Ваське.
- Никого? – спросил Васька, с каким-то подобострастием глядя на него.
- Никого, - ответил Иван и с трудом подавил тошноту, ощутив исходящий от Васьки запах. С этим нужно было что-то делать, - идем вниз!
Толкнув одну дверь, другую, Иван нашел то, что искал – душевую. Открыв воду, он подождал пару минут и, когда пошла горячая вода, приказал Ваське сбросить с себя все и связать в узел.
Смотреть на Ваську был невозможно – некогда большое, кровь с молоком, а теперь  избитое, истерзанное, костлявое тело, покрытое струпьями, казалось, не могло принадлежать живому человеку. Однако же, оно принадлежало, и этот человек явно боялся идти под струи воды…
- Вов…
- Иван я! – резко перебил его Иван.
- Иван, слушай… А может, я того, потом помоюсь как-нибудь?   
- Иди, говорю! Начинай, а я принесу мыло и полотенце, - таким же резким, не терпящим возражений тоном, сказал Иван и закрыл за Васькой дверь. Мыло, полотенце, мочалку и кое - какую одежду Иван нашел в ближайшей же каюте.
Больше часа Васька был в душе. Иван начал было уже беспокоиться, но на стук Васька ответил, что все нормально. Когда он вышел из душа, Иван тут же взял со стола в той же каюте ножницы, и стал под самые корни обрезать спутанные Васькины волосы  на голове и бороду. 
- Дай, я сам, - сказал Васька и подошел к зеркалу. Иван стоял и смотрел, как Васька стрижет волосы, возвращая себе мало-мальски человеческий облик.
Иван прекрасно понимал, что теперь жизнь его здесь больше не будет отшельнической и изменится. В какую, только, сторону?
- «Посмотрим», - сказал он себе и вышел на палубу. Тут же с пирса раздался лай Шапки.
- Да здесь я, здесь!  Не волнуйся ты так. Все нормально. Нашего полку прибыло!
Васька, явно посетивший сушилку, вышел на палубу в телогрейке, сапогах и шапке. Одежда висела на нем, как на колу.
Нужно было как-то подтянуть сейнер и подать концы. Из Васьки помощник был никакой. Подумав, Иван решил подать носовой «шпринг», то есть конец с бака, смотрящий в корму. Потом можно будет на нем сыграть и поставить судно как нужно.
Иван пошел на бак, набрал слабины швартовного конца, опустил его на пирс. Затем, спустился по тому же концу, по которому забирался и, не преминув погладить по голове радостно скачущую вокруг Шапку, положил «шпринг» на швартовную «пушку». Теперь нужно было снова забраться на сейнер и положить «шпринг» на кнехт.
- Вась, - сказал Иван, взобравшись обратно на сейнер, Ваське, все еще стоящему на палубе, - сейчас я заведу двигатель и прижму корму к пирсу, а ты постарайся подать конец на «пушку».
На мостике, внимательно осмотрев пульт, Иван нашел кнопку пуска двигателя под прозрачной пластмассовой крышечкой. Подняв крышку,  надавил на кнопку, с удовольствием слушая, как с крыла донесся звук запускаемого двигателя. Он пыхнул, взревел и стал ровно, глухо работать на малых оборотах. Выждав минут пять, Иван дал ручкой телеграфа передний ход и, поворачивая рукоятку, стал добавлять обороты. Он видел, как сейнер медленно пошел вперед, но, натянув «шпринг», остановился. Иван переложил руль на борт и корма пошла к причалу.  Лед был еще слишком слабый и сейнер, смяв его своим корпусом, буквально прилип к пирсу. Иван, не сбавляя оборотов двигателя, вышел на крыло.
Васька был уже на причале. Медленно, явно с большими усилиями, заставляя свое истерзанное, истощенное тело делать привычную ранее и почти непосильную теперь  работу, он тащил конец к «пушке». Шапка молча шла рядом, готовая в любой момент броситься на него.
- Шапка, все хорошо, все нормально! – крикнул ей Иван, и она, остановившись, завиляла хвостом.   
Когда кормовой конец был положен на «пушку», Иван остановил двигатель и, быстро спустившись на промысловую палубу, выбрал слабину швартовного конца и положил его на кнехт. Васька не смог бы самостоятельно подняться на борт, и поэтому Иван открыл дверцу в фальшборте и подал ту самую, знакомую уже сходню на причал. Теперь оставалось только завести еще по паре концов с бака и кормы, и можно было быть уверенным, что судно безопасно простоит так до весны следующего года. 
Все было хорошо, но мысли, одна тяжелее другой, тревожили Ивана. Жизнь вступала в следующий этап. Каким он будет, что принесет -  радости или горести? Никто не мог бы этого сказать. Ясно было только одно – это будет совсем другая жизнь. Если до сих пор все, что бы он ни делал, он делал сам, соотнося свои решения и дела только со своим пониманием и умением, то сейчас…
Васька – это особенный человек. Иван прекрасно понимал, что, оправившись, Васька попытается установить свои правила и порядки. Его тюремный, да и вообще, весь его жизненный опыт тому и учил – в любой ситуации всех подмять, починить себе. Этого Иван ни в коем случае не мог допустить. 
- И не допущу! – вслух сказал он.
- Что? – спросил подошедший Васька
- Да нет, это я так, мысли вслух, - ответил Иван, - поесть нужно что-нибудь. Идем на камбуз.
На камбузе не было ничего кроме пары булок хлеба. Васька схватил булку, отломил кусок и, налив стакан воды, стал жадно есть.
- Ты особо-то хлебом не наедайся, - сказал Иван, - я сейчас кой - чего принесу. Жди меня здесь.
Шапка весело бежала впереди, надеясь, что они останутся там, дома, и все будет как всегда, но Иван взял котелок с вареным мясом и пошел в цех. Зайдя в засолочный, сорвал пару пластов вяленой рыбы. Через полчаса, осоловевший от такой еды, Васька чуть ли не падал со стула, засыпая.
- Выбирай себе каюту и ложись спать, - сказал Иван.
Васька, словно зомби, с помощью Ивана прошел в ближайшую каюту и совсем как ребенок, свернувшись калачиком, немедленно уснул.
Иван поел, накормил Шапку, порыскал по камбузу и, найдя то, что искал, поставил чайник на печь. Вскоре он с наслаждением пил ароматный, вкуснейший, настоящий чай с сахаром и с корочкой настоящего белого хлеба! 
Мысли роились в голове. С одной стороны, жизнь с сейнером в полном распоряжении, с его запасами и возможностями, становилась великолепной. Многое из того, что сделал Иван, стало почти ненужным на фоне совершенно цивилизованного жилья на сейнере с освещением, отоплением и постельным бельем. С другой стороны, как-то тревожно было у Ивана на душе, неспокойно. 
Пусть Васька спит. Тем временем, Иван решил быстро сделать обход и изъять все оружие, какое только сможет найти на судне. Заглянув в каждый уголок , он собрал полтора десятка автоматов, три пистолета, ручной пулемет с коробкой лент, несколько ящиков с патронами и ящик ручных гранат. Арсенал этим не ограничивался. В каюте Анвара, а Иван сразу понял, что это его каюта, обнаружился  ящик с двухсотграммовыми брикетами тротила и коробка детонаторов к ним.
Что делать с таким «богатством», куда его деть? Это была очень непростая задача, но решить ее нужно было без Васьки, пока он спит. 

Сиделка

Долго рыскал Иван по судну, но уголка, где бы можно было спрятать такое количество оружия, не нашел. В очередной раз, наливая себе чай на камбузе, Иван задумался.
-«А от кого я прячу оружие? – рассуждал но, - от бандитов, от пограничников, от таможни или еще от кого-нибудь?»
Как ни раскладывал Иван все «за» и «против», прятать оружие он собрался от Васьки. Не было у Ивана веры этому человеку. Видя, как Васька угодливо заглядывал ему в глаза, каким-то звериным чутьем Иван понимал, что он опасен. Еще больше опасен, чем был до всего, случившегося с ними.
- «Тогда, - рассуждал Иван, - зачем вообще нужно столько оружия на судне? Не проще ли выбросить часть его, оставив только необходимый минимум? Малое количество всегда легче спрятать, чем большое».
Так он и решил сделать. Взяв из всего оружия только четыре автомата и пулемет, остальное перенес на корму. Тротил разделил. Часть закопал в ящике с пожарым песком на баке, другую – на корме.
Пулемет Иван отнес на мостик и поставил в штурманской. Постояв минуту над Анваром, Иван решил вынести его туда, на промысловую палубу, к остальным. Обыскав карманы, нашел связку ключей, зажигалку и немного странный фонарик. Сунув все в карман, Иван занялся делом. 
Вскоре Анвар лежал рядом с остальными. Обыскав их, Иван нашел только ножи да пачки денег, рассованные по карманам. Деньги он не стал трогать, а ножи собрал и отнес в каюту Анвара.
- «Теперь это будет моя каюта», - сказал себе Иван, решив, что имеет на это полное право.
Гранаты Иван переложил в ящик под диваном в каюте, а взрыватели – в стол. Теперь осталось только выбросить лишнее оружие.   
Размахнувшись, Иван забросил первый автомат, предварительно отстегнув связанные изолентой рожки. Он упал метрах в пятнадцати от причала. Довольный результатом, сделал то же самое и с остальными. Собрав рожки в охапку, он понес их в свою каюту и там, проверив,  убедился, что все они полностью набиты патронами. Ящики с патронами  Иван просто столкнул с кормы в воду.
Вынув из широкого штурманского стола нижний ящик с морскими картами, Иван положил туда пулемет и один автомат с запасным рожком и вернул ящик на место. Второй автомат он отнес в машинное отделение и спрятал там, в электрическом щите. Два других оставил в своей каюте.
- «Все, оружие под контролем, - сказал он себе, - теперь нужно обследовать каюту».
Предварительно Иван заглянул в Васькину каюту и убедился в том, что тот по-прежнему спит, скрючившись, будто от холода, хотя в каюте было тепло. Сон его был очень беспокойным. Васька часто стонал. Иван сходил в соседнюю каюту и, взяв там одеяло, накрыл его. 
Вернувшись в каюту Анвара, Иван стал внимательно ее изучать. В ящиках стола не было ничего, имеющего хоть какое-нибудь значение для Ивана. Главное было в спальне – там стоял, приваренный к палубе и переборке, большой сейф, втиснутый между кроватью и переборкой. Заглянув туда, где была подушка, Иван увидел, что там, на специальных крючках, на стенке сейфа висит новенький «ТТ» и две гранаты.
-«Не собирался он сейф легко отдавать…» - подумал Иван, разглядывая его устройство.
На сейфе было два наборника с цифрами и два ключа. Посмотрев на связке, Иван не нашел подходящих ключей. Тогда он пошел на промысловую палубу и, расстегнув ворот на шее Анвара, увидел на черном шелковом шнурке три ключа. Два из них были явно от этого сейфа. Третий, маленький желтый ключик, был от другого замка. Иван подумал, что вряд ли ему когда-нибудь доведется узнать, от какого.
Не трогая дисков наборника, почти не надеясь ни на что, Иван повернул один ключ, потом второй, и …сейф открылся. Иван понял, что Анвар не провернул наборники после того, как закрыл сейф. То ли по лени, то ли очень торопился, но теперь это не имело никакого значения. Перед Иваном был сейф, полный аккуратных, в банковской упаковке, пачек стодолларовых банкнот. Только на самом верху лежало несколько пачек тысячерублевых банкнот.
- Го-осподи, это сколько же их здесь! -  вырвалось у Ивана.
Считать было бесполезно. Иван прикинул наскоро, и получилось, что в сейфе лежало более пяти миллионов… Стоя перед этими деньгами, Иван понимал, как тяжело было Анвару умирать, зная, что он мог бы иметь в этой жизни… 
Открыв маленькое отделение в верхней части сейфа, Иван достал оттуда еще один «ТТ», стопку паспортов, конверт с несколькими пластиковыми карточками и свернутым вчетверо листком бумаги, и небольшой кожаный мешочек. В мешочке были бесцветные, красные и зеленые камни. А еще, к своему удивлению, Иван обнаружил  там пластиковую коробочку грамм на двести, заполненную  белым порошком. Рядом лежала упаковка тонких, как карандаши, шприцов.
- Ни фига себе, - сказал Иван, - полный набор…
Еще, там лежала бумажка, на которой были записаны цифры парами, в две строчки. Иван сразу понял, что это – коды для наборников, когда-то он видел уже такие. Взяв на столе карандаш и клочок бумаги, он переписал коды.
- «Полежите здесь до поры, до времени», - сказал Иван и, вернув камни и бумажку с кодами на место, закрыл дверь сейфа ключами и повернул наборники.   
Васьки в каюте не было. Удивившись, Иван пошел на камбуз. Там его тоже не было. Выходя на палубу, он чуть не столкнулся с Васькой. Глаза его сверкали каким-то горячечным, неестественным блеском. Телогрейка спереди была набита чем-то. Прижимая этот бугор обеими руками, Васька шмыгнул мимо Ивана.
- Я сейчас, я мигом! – прохрипел он и, почти бегом, ковыляя, ушел по трапу вниз.
Иван вышел на палубу. По положению тел и расстегнутым телогрейкам он понял, что Васька обыскал тела, взял все деньги, что у них были, и сейчас прячет их от него...
- «Ну, что же, - подумал Иван, - по крайней мере, что-то прояснилось в наших отношениях…»
Вскипятив чайник, Иван нарезал рыбы и стал ждать Ваську. Появился он минут через десять.
- Вот! Это самое то, что надо - перекусить чуток! – сказал, подмигнув, Васька. С удовольствием, громко чмокая, он стал уплетать янтарную, исходящую каплями жира, рыбью плоть.
Наевшись, Васька хотел было пойти куда-то, но Иван предложил ему похоронить тех, кто лежал на палубе.
- А зачем их хоронить?! – искренне изумился Васька, - За борт эту падаль, да и вся история! 
- Да нет, не по-человечески все это будет, - сказал Иван, лучше похоронить в земле.
- Не по-человечески, говоришь? - вдруг тихо спросил Васька, - А кто здесь люди?! Они, что ли? Или Анвар? Или я? Ты мне можешь ответить?
- Не было, и нет на борту этого судна людей кроме тебя, может быть, - продолжил он, не дожидаясь ответа, - и поэтому я не буду их хоронить. Хочешь – хорони сам. Я в этом деле тебе не помощник.
Резко встав, Васька вышел с камбуза и ушел в свою каюту, громко хлопнув дверью.
-«Еще одна ясность», - подумал Иван и пошел на палубу. Шапка весело крутилась вокруг его ног.
- Ну вот, Шапка, - погладив собаку по голове, сказал Иван, - сейчас займемся неприятным делом…
Прикатив из котельной тачку с лопатой в ней, он стащил по одному тела на пирс и, выбрав место метрах в пятидесяти от цеха, где снега было поменьше, прочистил туда тропинку. Копать было бессмысленно. Подборная лопата даже не царапала успевшую уже подмерзнуть землю.
-«Хоть взрывай ее!» - с досадой подумал Иван и тут же рассмеялся -  взрывчатки-то у него сколько угодно! 
Вернувшись на судно, Иван взял пару брикетов и два детонатора с запальными шнурами. Там были и с проводами, но с этими было проще – зажигалка была в кармане.
Взрывы подняли всех птиц в округе и вызвали целый обвал снега с деревьев в лесу. Даже с крыши цеха снег сошел небольшой лавиной. Яма была не глубокая, но вполне достаточная для того, чтобы уложить в нее пятерых. Присыпав тела, можно было сверху наносить камней с берега.
Время от времени бросая взгляд на сейнер, он видел, что с крыла мостика за ним наблюдал Васька. Вскоре он исчез.Когда Иван закончил работу, уже смеркалось. Взяв в котельной кусок мяса и костей, он пошел на судно. Васьки не было видно.
Поставив кости вариться, Иван достал сковороду и, нарезав кусками не успевшее еще просолиться мясо, стал его жарить. Давно забытый аромат мог бы поднять и мертвого, как считал Иван, но Васька не появлялся. Это тревожило. Помешав аппетитные кусочки, он сдвинул сковородку с конфорки и  вышел из камбуза.
Васька, скорчившись, лежал на кровати. На лбу его выступили большие капли пота. Он тяжело дышал и глаза его, горячечно- воспаленные, смотрели на Ивана с мольбой.
- Что с тобой? -  спросил Иван, - Ты заболел?
- Заболел, заболел я! Спаси меня, загнусь я…
- Что – то болит или температура? Что с тобой, объясни! 
- Сам не понимаешь? Все у меня болит!
- А что я… - и тут до Ивана дошло - у Васьки началась ломка!
- И давно это с тобой? – спросил он у Васьки, - Ты же не занимался этим, насколько я помню.
- Не занимался, - сказал Васька, с трудом, - Анвар, сука, силой здесь посадил. Ему нравилось смотреть, как меня ломает. Вовчик, Вань, помоги! Не дай сдохнуть, прошу тебя!
- Да чем же я…
- Найди! У Анвара есть, я знаю! Он и сам ширялся иногда. Найди, умоляю тебя! – перешел на крик Васька и заплакал.
Иван вышел из каюты. Теперь ему стала понятна та тревога, что он испытывал рядом с Васькой…
- «Что делать? Дать или не дать ему тот порошок? Не дам – умрет. Дам – получу не знаю что, и не уверен, что мне это понравится», - рассуждал про себя Иван.
Стоны, доносившиеся из Васькиной каюты, перевесили, и Иван пошел к сейфу.
- «Сколько нужно дать? Сколько будет мало и сколько – много?» - спрашивал себя Иван, держа в руках коробку с порошком. Ответа на эти вопросы у него не было, и он решил действовать, как на ум придет.
Отсыпав на бумажку примерно половину чайной ложки порошка, Иван взял один шприц и закрыл сейф.
- Все, помираю, - проговорил Васька сквозь стиснутые судорогой зубы, увидав Ивана.
- Держись, я тебе принес вот…
 Васька впился взглядом в то, что принес Иван.
- Воды и ложку, быстрее, - через силу прохрипел Васька.
Иван принес стакан воды, ложку, и вышел. Не мог он смотреть на это…
 Минут пять в каюте была тишина и Иван вошел. Шприц, ложка и зажигалка лежали на столе. Васька лежал на спине. Глаза его были закрыты, он тяжело дышал, но дыхание становилось все ровнее. Сведенные судорогой скулы расслаблялись, складки кожи на лбу разглаживались. В конце - концов, Иван понял, что Васька спит…
- Вот какие нынче у нас дела, Шапка, - сказал он, ставя миску с мясом и костями перед   радостно встретившей его на палубе собакой.
Иван подумал, что даже здесь, на судне, ему теперь придется ходить только с оружием. Надежды на то, что Васька будет тихим и смирным, не было никакой.
Подумав об этом, Иван пошел к Ваське и, потормошив его, убедился, что тот спит. Обыскав Ваську, Иван не нашел у него оружия. Проверил под подушкой, под матрасом – ничего. Иван решил пройти вниз, посмотреть, где Васька устроил свой тайник.
Искал он долго, но, в конце – концов, нашел этот укромный уголок. Это была куча тряпья в той клетке, из которой Иван вызволил Ваську. Он  правильно рассчитывал – кто сунется в эту зловонную клетку и, тем более, в эту кучу? Там лежали деньги и пистолет. Задержав дыхание, Иван взял пистолет двумя пальцами и, поднявшись на палубу, выкинул его за борт.
Васька спал до утра. Иван не видел, когда он проснулся, но, встав чуть свет, он нашел Ваську на камбузе, молча пьющего чай.
- Привет, - сказал Иван, - как себя чувствуешь?
- Привет. Нормально. А что?
- Да нет, ничего. Вчера ты не очень – то себя чувствовал.
- То вчера…
- И часто ты делаешь это?
- Не знаю. Не я решал. Кололи примерно два раза в неделю.
- И как, что это было? Расскажи.
- Сначала, когда кололи, испугался. Потом кайф был, понравилось. Я даже обрадовался, думал – так под кайфом и помру. А кайфа-то немного было. Потом пришла боль.
- Боль?
- Ага… Она самая.
- А что болело?
- Все стало болеть. Каждая клетка. От ногтей на ногах до волос на голове. Каждый миллиметр тела болит и просит – ДАЙ! Дальше – больше, начинается ломка. Вот тогда - то кайф пришел и к Анвару. Он с ума сходил от удовольствия, глядя на меня. И сам при этом ширялся иногда, чтобы покруче было…
- А когда он давал тебе дозу, что чувствовал?
- А ничего. Боль уходила, можно было спокойно поспать. Потом, какое-то время, было затишье, а затем все начиналось сначала. Уходил сон, приходила боль, за ней - ломка…
- И это все?
- Нет, это не все.
- А что еще?
- У Анвара в крови был вирус СПИДа, он сам мне сказал об этом, когда был под кайфом.
- И что?
- А то, что в очередную мою ломку он зарядил мне свой шприц, которым только что ширнулся, - сказал Васька, - и мне было все равно.
Помолчав, Иван встал.
- Идем, надо работать, - сказал он Ваське.
- Работать?! Это какую такую работу, мы должны работать?
- Мы должны приготовить судно к зимовке. Прежде всего - все убрать на палубе и в помещениях. Мы не знаем, что нас ждет, какие морозы и какие ветра. Какие снега здесь бывают, я уже знаю.
- Еще чего не хватало… Я должен убирать что-то за этими волками? Щас! Разогнался!
- Их уже нет, - тихо сказал Иван.
- Ну и что же, что нет? И так все нормально. Не рви задницу, угомонись! Жратва у нас есть, здесь тепло и светло. Что еще надо?
- Слушай меня внимательно. Командовать здесь буду я. Ты будешь делать все, что я тебе скажу. Если ты хочешь выжить, все будет именно так. Ты меня понял?
- Да? А если я не хочу?
- Это твое дело. Я хочу выжить, и я выживу. Хочешь выжить со мной – живи по моим правилам. Не хочешь – живи как знаешь, но не вздумай мне мешать. Лучше уходи. На берег, в котельную и живи там. Я жил и ты сможешь.
- Щедрый ты какой, Ванятка! Пристроил меня, пожалел! – издевательски поклонился Васька Ивану в пояс.
- Это не щедрость. Это мое условие.
- Чем подкрепишь свое слово? – серьезно спросил Васька.
- Оружием. А еще – не дам дозу, когда кончится то, что дал.
- Серьезно. А не боишься?
- Чего я должен бояться?
- Ну, разного… Спать, например. Я же рядом буду.
- Меня Шапка постережет, пока спать буду.
- Ой, а с собачками-то я умею ладить, - засмеялся Васька.
- А вот тут я тебе скажу, Васёк, свое особое слово. Ты теперь Шапку должен охранять и оберегать , чтобы даже мышка рядом с ней хвостиком не махала.
- Это почему же так?
- А потому, Васёк, что если с Шапкой случится что – я тебя немедленно застрелю.
- Ах, вот так - вот. А ежели медведь ненароком подерет собачонку, что будет?
- Я тебя застрелю. Ты рядом со мной без собаки жить не будешь.
- Я тебя понял, Ванюшка. Посмотрим, чье слово будет последним, - сказал Васька и встал.
- Между прочим, - добавил он, - ты осторожно ходи по палубам. Смотри, как бы не упасть, да не удариться ненароком обо что-нибудь.
- Хорошо. Я буду внимателен. Да, кстати, я забыл тебе еще кое-что сказать. Так вот, отныне, ты будешь получать дозу только в том случае, если будешь все выполнять, что я буду говорить тебе. Малейшее неповиновение – лишение дозы. И еще, не пытайся искать – все равно, не найдешь. Это я гарантирую! И помолись за мое здоровье – не дай Бог, если со мной что-нибудь случится. Ты уже никогда не найдешь ничего. Об этом я позаботился.
Иван блефовал, понимая, что иначе нельзя. Он должен был сломить Ваську. Он должен был показать, кто в их маленькой стае главный. Другого языка Васька не понимал.
- Не прост ты, Вань… Ох, не прост ты. Я сразу это понял, еще там, в общаге. Ну, да я всего повидал на этом свете. Погляжу и на это. А там – видно будет. Одно скажу – бежать отсюда надо. Уходить нам надо. Нечего здесь зимовать. Ничего мы не назимуем тут.
- А куда бежать? В Петропавловск? На Курилы? Там, где нас ждут пограничники  и следователи с расспросами? Ты готов рассказать, чем занимались и куда делись пятнадцать членов экипажа того сейнера, на котором ты в море выходил и который исчез, да столько же с этого сейнера?
- А что, - сказал Васька, - и расскажу. Я-то здесь при чем, если они друг друга положили тут. Расскажу, да и все.
- Ах, ну да! Ну, конечно же! Они тебе сразу поверят, почитав твое досье с отсидкой, а взглянув на твои исколотые вены, сразу же и отпустят, поздравив с возвращением: «Гуляй, Вася, наслаждайся жизнью!»
- И что ты предлагаешь? – спросил Васька.
- Думать, прежде чем что-то делать. Сейчас я не знаю, что делать и куда идти, но впереди зима. Что-нибудь придумаем. Вот для этого мы и должны перезимовать, и при этом судно сохранить в живом состоянии. Ты будешь делать это вместе со мной, хочешь ты этого или нет.
- Ладно… Что делать? -  спросил Васька.
- Прежде всего, убери и вымой, как следует, в той клетке, где сидел. Вонь оттуда на все судно.
Васька вперил изучающий взгляд в Ивана – знает он о спрятанных там деньгах или нет? Иван постарался не выдать ничего и, отвернувшись, сказал, что займется осмотром продкладовых и переноской части продуктов из кочегарки на судно.
- «Итак, - сказал себе Иван, - война объявлена, и объявил ее я сам».
Правильно это было или нет, Иван не думал. Просто, он не видел другого способа выжить в компании с этим человеком.
Через два дня Васька стал хмурым и пару раз огрызнулся. Работа по очистке снега на палубе у него почти не двигалась. Он часто останавливался с лопатой в руках и надолго замирал, глядя в одну точку. Иван понимал, что он вот-вот уколется. После обеда, к которому Васька почти не притронулся, он ушел в свою каюту и закрылся.
Выждав час, Иван постучал. Ответа не было. Тогда он вошел и увидел, что Васька лежит на спине с полуоткрытыми глазами. На столе, в тарелке, лежал шприц. Все было ясно. Нужно было действовать, и Иван пошел в свою каюту. Он прекрасно понимал, что вскрытие Васькой сейфа – это вопрос времени. Рано или поздно, он попытается это сделать. Нужно было срочно, пока Васька спит, все приготовить.
Иван перенес все деньги под диван в кабинете, а коробочку с порошком и шприцы – в ящик стола. Отсюда нужно будет помаленьку переносить все это в надежное место. Его еще предстояло придумать.
В сейфе он оставил небольшую стопку пачек стодолларовых купюр и маленький пакетик, чуть больше того, что он дал Ваське. Рядом с пакетиком положил несколько шприцов. Подумав, взял из стола стопку каких-то папок с бумагами и положил их в сейф.
- «Теперь, - рассуждал про себя Иван, - даже если он и вскроет сейф, то подумает, что так все в нем и было»
На этот раз Васька спал не очень долго, но Иван успел сделать все свои дела – спрятал деньги и порошок. Он заканчивал обследование продовольственной кладовой, когда погас свет. 
На ощупь, Иван выбрался из кладовой и пошел в каюту за фонарем. Как взял его у Анвара, так он и лежал в полушубке. Взяв фонарь, Иван пошел в машинное отделение. Заглянув по пути в Васькину каюту, Иван обнаружил, что она пуста. Подходя к машинному отделению, Иван хотел включить фонарь, но с нажатием большой красной кнопки на конце фонаря вместо луча света с треском возникла электрическая дуга, ослепив его на мгновение.
- «Ничего себе… -  замер от неожиданности Иван, - это же электрошокер! Полезная в хозяйстве штука».
Нажав на другую кнопку, он получил довольно яркий луч.
-Вась, ты здесь? – крикнул он, открыв дверь в машинное отделение.
- Здесь я.
- Что случилось?
- Ничего страшного, топливо в расходной закончилось, сейчас на другую перейду.
Подойдя ближе, Иван смотрел, как Васька открывает клапаны и смотрит на мерительное стекло.
- Посвети сюда, не видно мне.
- Ну вот, эта полная, - сказал Васька, - можно запускать.
- Расскажи мне, как его запускать.
- А чего рассказывать? Смотри, да и все. Что не понял – спроси.
Оказалось, что запускать генератор совсем не сложно.
- А второй генератор запустить можно? – спросил он Ваську.
- Конечно можно.
- Что для этого нужно ?
- Только топливо открой и все.
Выяснив, как наполнять расходные цистерны для генераторов, Иван успокоился и пошел наверх. 
 Съев большую тарелку риса с рыбой, Васька ушел в свою каюту и больше уже не выходил из нее.
Утром Иван приготовил завтрак и стукнул в Васькину дверь. Ответа не было. Открыв дверь, Иван вошел. Васька лежал на кровати, накрывшись тулупом. Ему было плохо.
- Что с тобой? Опять ломка?
- Нет. Температура наверное, трясет меня…
Иван потрогал Васькин лоб. Он горел. Температура была высокая. Иван сначала немного растерялся, но потом вспомнил о том, что оставили ему Марья и Арина – травы.
К вечеру у Васьки открылся тяжелый, грудной кашель. Теперь Ивану стало ясно, как он будет лечить Ваську. Кроме отвара, он будет поить и натирать Ваську барсучьим жиром. Благо, заготовлено его было вполне достаточно.
Ваське становилось все хуже и хуже. Он метался в жару, бредил. Иван сидел рядом и влажной тряпкой протирал его лицо.
Под утро Васька затих, и только короткое, затрудненное дыхание да приступы кашля время от времени выдавали, что он жив. Одежда на Ваське была мокрой насквозь, и Иван, порыскав по рундукам, нашел чистое белье. Набрав горячей воды в таз, он обтер Ваську влажной тряпкой, поражаясь тому, насколько тот изможден – ни грамма мышц, одни кости. Затем он натер грудь и спину Васьки барсучьим жиром, и переодел его. 
- «Ничего от того Васьки не осталось, - думал Иван, - ни снаружи, ни внутри».
- «А из меня получается неплохая сиделка! В трудные времена можно будет этим кусок хлеба заработать», - Иван улыбнулся своим мыслям и, закрыв глаза, задремал.   

Сон

Болел Васька тяжело. Несколько дней он почти не приходил в сознание. В краткие минуты пробуждения Иван поил его бульоном, сваренным из мяса, да кашей. Кашель очень медленно, но все же  отступал под натиском натираний и постоянного приема питья с барсучьим жиром и отваров из трав.
Дело пошло на улучшение, болезнь сдавалась, но Васька очень беспокоил Ивана. Он не вставал и почти не разговаривал, отвечая на попытки разговорить его, короткими фразами, да требованиями немедленно сниматься и уходить отсюда. На сообщение Ивана о том, что бухта встала и, в любом случае, уйдут они только весной, Васька разразился длинной бранью и потребовал дозу.
Сколько мог, Иван оттягивал этот момент, давая Ваське хоть чуть окрепнуть, но теперь, видя растущую агрессию, вынужден был сдаться. С тяжестью на душе, прекрасно понимая, что в таком состоянии еще и наркотики – это к добру не приведет, Иван дал Ваське желаемое, а сам решил отвлечься и заняться чем-нибудь интересным.
Накануне, он нашел в одном из камбузных шкафчиков старую, потрепанную книгу «Технология приготовления пищи», и теперь буквально вгрызался в то, что там было написано. Он понимал, что все это ему не нужно, но это было так интересно, что он не мог оторваться. Главное же – это очень хорошо отвлекало от проблем с Васькой и помогало скоротать время.
Первым, что он решил попробовать, был хлеб. У него уже были опыт и возможность понять, что если нет хлеба, то и остальное уже не так радует. Много ли поешь соленой рыбы или мяса без хлеба?
Все было на судне – и мука, и сухое молоко, и сухие дрожжи, а к ним – сахар и соль. Это было все, что нужно для выпечки хлеба. Главное же сокровище стояло в углу камбуза – большая, с узкими горизонтальными дверцами и градусником у каждой, хлебопечь, а рядом с ней – стопка металлических форм. Выучив наизусть рецепт, он взялся за дело.
Что удивило Ивана - с первой же минуты, как только он взялся за это дело, у него резко улучшилось настроение. Все плохое ушло на какой-то самый задний план. Ему хотелось петь, и он стал мурлыкать что-то себе под нос. 
Поставив опару – закваску в виде небольшого количество жидкого теста, в небольшой электрической тестомешалке, он накрыл ее, накинул телогрейку и вышел на палубу. Шапка встретила его как всегда бурно и радостно, выскочив из устроенного для нее Иваном убежища под траловой лебедкой.
- Ах ты, собачья твоя душа, - присев, Иван ласкал собаку, -  скучно одной всю ночь было? 
Шапка терлась об него, норовила лизнуть в лицо, и Иван со смехом уворачивался от нее.
- Да какая шерсть-то у тебя выросла, Шапка! – удивлялся Иван, - Густая да красивая! Папа - енот наверняка гордился бы тобой сейчас, если бы увидел!
Опара бурно «гуляла». Иван помешал ее и снова накрыл. Его мысли бродили вокруг хлеба. Это было довольно странное, не испытанное до этого ощущение созидания чего-то живого! Ивану вообще нравилось готовить пищу, но это было просто и обычно, а вот с хлебом появилось сильное ощущение необычности. Ивану стало казаться, что он не делает тесто для хлеба, а помогает ему родиться. Это было новое, непонятное и очень приятное состояние. Единственное, чего он боялся – появления Васьки, но и этот страх ушел, когда опара, в который уже раз вымешанная, замедлила свое брожение.
- Есть! – громко сказал Иван, помня о том, что было написано в книге, - Вперед!
 Работа закипела. Он всыпал муку, добавлял воду, с интересом наблюдая, как плоские металлические лапы аккуратно, но сильно мешают вкусно пахнущую массу.
А потом тесто, заботливо накрытое Иваном, отдыхало. Через полчаса он приоткрыл его и увидел, что тесто заполнило всю мешалку и поднималось куполом. Надавив кнопку, Иван вымесил его и снова оставил.
Так, за этими занятиями, незаметно пролетело полдня. Согласно тому, что говорила книга, пора было уже и начинать печь хлеб. Иван включил печь, достал формы, оторвал кусок теста, скатал его как следует в шар и положил в смазанную маслом форму. Теста заполнило всего треть формы, и Иван даже чуточку усомнился в правильности написанного в книге. Всего у него получилось десять форм. Он накрыл их и пошел заниматься приготовлением обеда. 
Минут через двадцать он приподнял тряпку и увидел, что тесто в формах заполнило уже  две трети объема.
- «Пора!» - сказал себе Иван, посмотрев на круглые термометры на печи. Все стрелки стояли в зеленом секторе.
Открыв длинную дверцу, Иван поставил на полку печи пять форм. Остальные пять пошли на другую полку. Оставалось только ждать. Сколько нужно было ждать, Иван не знал. В книге было написано, что, в зависимости от температуры в печи, от тридцати до сорока пяти минут, но он не знал, какая в этой печи температура.
Через полчаса он приоткрыл одну дверцу и увидел, что корочка еще немного поднявшегося хлеба уже очень румяная.
- «Все, жду еще пять минут и вынимаю, а там – будь что будет!» - подумал Иван.
Надев висевшие на крючке над столом брезентовые рукавицы, Иван вынимал одну за другой раскаленные формы и переворачивал над столом. Красивые, до одури вкусно пахнущие батоны падали на расстеленное полотенце, и Иван ровно выставлял их. Десять красавцев лежали перед ним во всем своем великолепии. Ему так хотелось попробовать хлеб тут же, немедленно, но он переборол себя и продолжил все делать «по науке».
Обильно смочив под краном небольшую тряпочку водой, он смазал все румяные корки и укутал весь хлеб в несколько слоев простыней. Теперь он должен был так остыть.
Словно кот вокруг сала, ходил Иван по камбузу. Мясо было уже готово, рыба нарезана. Он исходил слюной, но к хлебу не подходил.
- Ну, ты даешь! – раздался Васькин голос. Он стоял в проеме двери и жадно принюхивался, - Неужели хлеб спек?
- А вот, сейчас будем обедать и как раз посмотрим, что получилось – спек или не очень.
Достав еще теплую булку, Иван не удержался и обнюхал ее. Одним ароматом можно было насытиться! Осторожно, чтобы не смять мягчайший батон, он разрезал булку пополам.
Хлеб оказался пористым и великолепно пропеченным. Нарезав его крупными ломтями, Иван положил их на тарелку и поставил на стол.
- Эх, молока бы парного сейчас к этому хлебцу! - мечтательно сказал Васька, с явным удовольствием уплетая хлеб.
Иван был счастлив. У него получилось, да еще и как! Хлеб был очень вкусным, его можно было есть просто так, без ничего. Глядя на умильную физиономию жующего Васьки, он был вдвойне счастлив.
-«А может, все образуется и все будет хорошо?» - подумал он и на минутку задумался, представляя себе, как дружно они могли бы жить. Ведь, по сути, у них для этого было все.
Сказка закончилась так же внезапно, как и началась.
- Ладно, Иван, - тихо сказал Васька, отодвигая стакан с отваром, налитый Иваном, - давай побазарим чуток.
- Давай.
- То, что мы здесь остались на зиму, - сказал Васька, глядя в стол перед собой, – это твой косяк. Нам нужно было уходить. Однако же, я тебе счет предъявлять не буду, но кое-какое условие у меня есть.
- Даже так? -  изумленно спросил Иван, - Ты мне прощаешь какой-то счет?! То есть, ты хочешь сказать, что, освободив тебя и вернув к жизни, я еще остался должен тебе?
- Что сделано – сделано тобой самим. Я тебя не заставлял ничего делать. Оставил бы меня там – мне было все равно тогда. Однако, все случилось так, как случилось – ты меня освободил. Все, на этом та история закончилась! Забыли ее. Началась новая.
- Удобная же у тебя история. Что интересно – помнишь, а что не очень – забыл. Ладно, говори дальше.
- Так вот, я скажу тебе свое условие.
- Условие для чего?
- Для того, чтобы мы могли жить здесь вместе.
- Интересно… Говори.
- Ты отдаешь мне все, что было у Анвара. Я имею в виду порошок. Я за это обещаю не трогать тебя и жить спокойно.
- Ах, так ты меня, может быть, еще и не тронешь? Это уже интересно. Я тебя спасаю, лечу, выхаживаю, кормлю, а ты мне выдвигаешь условие, при котором ты меня не тронешь? Замечательно! А если я не выполню твое условие?
- Тогда пеняй на себя.
- Так вот, я скажу тебе мое слово. Я не выполню твое условие. И знай - никакие твои угрозы на меня не подействуют. Как я тебе уже сказал раньше, буду давать дозу только при условии, что ты беспрекословно мне подчиняешься. Во всех остальных случаях я буду сопротивляться и добьюсь твоего подчинения всеми доступными мне средствами.
- И оружием? – спросил Васька.
- И оружием, если этого потребует ситуация.
- А сможешь?
- А ты попробуй, и мы оба узнаем, смогу или нет. 
- Хорошо, - криво усмехнулся, вставая, Васька, - попробую. Ты не сомневайся.
Утром следующего дня Иван вышел на палубу и увидел, что небо непроницаемо-серое и в воздухе уже кружат первые снежинки.
- Привет, Шапка! Пойдем, сходим в наши хоромы?
Шапка, радостно поскуливая, вьюном крутилась вокруг Ивана.
- Понял, сейчас только в каюту схожу, оденусь как следует и пойдем.
Повесив «калаш» на плечо, Иван вышел из надстройки и, насвистывая, сошел на пирс. Шапка бежала впереди, все на своем пути обнюхивая и оставляя метки.
В котельной все было нормально. Ничто не изменилось с тех пор, как Иван перешел жить на сейнер. Обойдя каждый уголок, Иван остановился у входа в баньку.
- Ты знаешь, Шапка, а я соскучился уже по этой бане! А не устроить ли нам сегодня банный день, а? Того и гляди, буран начнется – тогда не скоро можно будет помыться.
Идея понравилась Ивану, и он тут же взял охапку дров и выложил их в камине, предварительно уложив там несколько камней. Минут через десять огонь весело трещал сухими  дровами. Иван подбросил угля.   
- А теперь, Шапка, пошли за лапником – у меня уже заканчивается хвоя.
Через полчаса, с охапкой мохнатых кедровых веток, Иван зашел на палубу. Взяв в каюте чистое белье, он пошел обратно. Васьки не было видно.
-«Спит, наверное», - подумал Иван.
Жар в камине был хороший. Иван подсыпал угля, налил и повесил чайник. Наносив воды из бочки в чан, Иван бросил калину в чайник и стал выкатывать камни.
Один за другим, бросал он камни в чан, куда положил несколько кедровых веток. В бане стало жарко. Сбросив полушубок, он зашел во внутрь и поставил автомат в угол. Быстро раздевшись, шагнул в почти нестерпимо горячую воду. 
Какое же это было блаженство – лежать в горячей ароматной воде, в полудреме расслабления. Иван старался ни о чем не думать. Он просто наслаждался ощущениями. Это продолжалось до тех пор, пока Иван не почувствовал пресыщение горячей водой. Сладкая истома вмиг ушла, и вместо нее появилось ощущение беспокойства.
Растираясь большим махровым полотенцем, со все растущим беспокойством, Иван думал о том, что там делает Васька. В голове возникали картины, одна страшнее другой.
Ступив на палубу, Иван сразу же почувствовал резкий, неприятный запах. Он знал этот запах. Это был запах ацетилена. Сомнений не было – Васька вскрывает сейф.
Иван не собирался мешать Ваське сделать это. Он неплохо все продумал, и это даже входило в его планы. Единственное, чего Иван не мог предположить – это применение автогена…
Вдоль коридора, из машинного отделения тянулись два тонких шланга. Дверь в каюту Ивана была выбита, остатки замка валялись на полу. Из каюты шел едкий дым, и слышалось шипение горелки.
Иван вошел в каюту и молча, с удивлением, смотрел, как Васька умело ведет острый голубой язычок пламени по толстой стали. Он уже был близок к завершению круга величиной с блюдце, когда Иван почувствовал першение в горле от едкого дыма и кашлянул. Васька резко обернулся.
- Чего тебе? – приподняв темные очки, спросил Васька.
- Да нет, ничего. Проходил тут мимо. Дай, думаю, загляну, а тут ты что-то делаешь, - улыбаясь, ответил Иван и, повернувшись, пошел на выход из каюты.
 Через мгновение Васька обрушился на него сзади, захватив одной рукой, словно петлей, вокруг горла, а второй поднеся остро шипящую горелку близко к лицу.
- Нет, Ванятка, - шипел Васька, - ты не уходи, погоди чуток! Расскажи Васильку, где ключики держишь, куда порошок да денюжки дел, а? Я же не дурак, я сразу понял, что ты перепрятал все.
Иван чувствовал жар от пламени. По коже на лбу расплывалась острая боль.
- Говори, говори, Ванятка, не стесняйся, а то сейчас добавлю чуть, и глазки-то долго не выдержат! Не дай бог, полопаются, красивые такие. 
Из последних сил, уже задыхаясь и стараясь не паниковать, Иван сумел достать из кармана фонарь, развернув его, плотно прижал к Ваське и изо всех сил надавил на кнопку. Раздался утробный рев и Васька, отпустив руку, замер. Иван все давил и давил на кнопку, ощущая, как закаменело Васькино тело и навзничь, увлекая за собой Ивана, упало.
Иван вскочил и увидел, что от пламени горелки горит ножка стола. Быстро схватив горелку, Иван перекрыл краники на ней и шапкой сбил огонь. 
Васька лежал без движений. Быстро выдернув из его брюк ремень, Иван перевернул его лицом вниз и связал руки за спиной. Он не знал, как долго будет продолжаться Васькино беспамятство, и поэтому действовал быстро. Схватив его за шиворот, он потащил его по коридору, в сушилку. Там, затолкав Ваську в клетку, Иван закрыл дверь. Посмотрев вокруг, нашел кусок проволоки и закрутил ею проушины для замка.
Рассудив, что пока Васька очнется, да еще со связанными руками, по крайней мере полчаса есть для того, чтобы найти замок, Иван стремглав побежал на бак, в подшкиперскую. Замки нашлись быстро. Целая гирлянда их висела на проволочной петле. Выбрав покрепче, Иван вернулся. Васька по-прежнему лежал без движений. Иван обыскал его и, забрав небольшой кухонный нож в сапоге, напильник и зажигалку, закрыл клетку.
Лоб отчаянно болел. Иван зашел в каюту и, подойдя к зеркалу над умывальником, увидел, что на лбу  – темно-красное пятно величиной со спичечный коробок, покрытое белыми волдырями.
-«Вот же, урод! – подумал Иван, - Ведь точно, выжег бы глаза…»
Не зная, что делать с ожогом, Иван просто взял и намазал это место все тем же барсучьим жиром. То ли ему показалось, то ли это было действительно так, но болеть стало чуточку меньше.
 Иван спустился в сушилку. Васька сидел в клетке, на палубе.
- Развяжи меня немедленно и выпусти! – прохрипел он, увидев Ивана.
- Еще чего! Мне моя жизнь дорога.
- Правильно боишься, сука… Быстро открывай, говорю.
- А чего мне бояться? Ты теперь для меня безопаснее веника. Живи себе. Отдыхай.
- Зато я теперь… Ты бойся меня, Вань! Ох, как бойся меня! Я же тебя живьем есть буду, когда доберусь…
- Глупости, что ты такое говоришь, Васёк? Я же хорошо кормить тебя буду. Мне не сложно, да и не зверь ведь я, в голоде тебя держать.
- Ой, чуть не забыл, Васек, - добавил Иван, - я ненавижу антисанитарию. Именно поэтому я принесу тебе ведро. Ты будешь ходить в него. Я даже сам буду его выносить. И учти, если здесь не будет идеальной чистоты, то ты знаешь, чего не получишь.   
Васька разразился потоком брани, но Иван не стал слушать его и вышел.
Двойственные чувства боролись в нем. С одной стороны, он посадил человека в клетку. Иван понимал, насколько это дико и бесчеловечно, но, с другой стороны, мог ли он не сделать этого? Ответ был только один – не мог. Оставалось только одно – привыкать к такому положению вещей.
Когда Иван вышел на палубу, там шел густой снег. Дыша полной грудью, он стоял и, глядя на заснеженные сопки вокруг, думал о том, что ему еще доведется пережить, пока…
А что, собственно, пока? Иван в эту минуту не знал, чего он хочет достичь и к чему стремится. Восстановить память? Наверное, но для чего? Ведь, если быть честным с самим собой, то становится вполне понятно, что  его прежняя жизнь уже не сможет просто продолжиться с той, нулевой точки отсчета, когда он потерял память. Изменилось и еще больше изменится все, и прежде всего – он сам. Каким он выйдет из всего этого, что получит и что потеряет? И нужен ли будет таким, изменившимся, тем, кого он сейчас не помнит? А они будут ли ему, по сути – другому человеку,  нужны?
- Что, подружка моя дорогая, ты мне скажешь, а? – спросил он у Шапки, которая молча сидела напротив и серьезно глядела на него своими умными глазами. Собака завиляла хвостом, радуясь тому, что Иван обратился к ней, и Иван, погладив ее, пошел в каюту. Нужно было приводить ее в порядок.
Вечером Иван принес Ваське хлеб, рыбу, воду и ведро с крышкой.
- Ну вот, я теперь уже и при параше, – мрачно пошутил Васька, подавая через прутья клетки связанные руки. Развязав их, Иван молча ушел. 
Спал Иван беспокойно, часто просыпаясь и с трудом засыпая вновь.  Проснувшись в очередной раз, он встал и, пройдя на цыпочках, заглянул в клетку. Васька спал.   
- «Нужно будет завтра дать ему матрац и одеяло», - подумал Иван, вернулся в каюту и сразу же заснул.
Лодка, на которой Иван плыл посреди широкой, величественной реки, была довольно утлой и казалась очень ненадежной. Весел не было. Он просто плыл по течению. Иван не знал, как и почему он попал в лодку, но беспокойства не испытывал. Все вокруг было тихо, спокойно и казалось неподвижным, но Иван точно знал, что лодка движется.
Берега были одинаково далеко. Левый берег представлял собой очень высокий, неприступный обрыв, а правый – зеленую низину, тучные луга, переходящие в лес из высоких, темных сосен, и очень далеко, где-то на горизонте - изломанная линия хребта из синих гор. 
Иван лежал в полудреме, глядя на белые, словно нарисованные рукой расшалившегося ребенка, завитки облаков, плывущие на синем фоне неба, изредка и совсем чуть-чуть затеняющие яркое солнце, и чувствовал себя частицей этой мирной и великой вселенной. Он слился с вечностью, полностью отдаваясь такому сладостному, такому всеобъемлющему чувству свободы и умиротворения. 
Внезапно, Иван почувствовал, что это состояние начинает куда-то уходить. Облака на небе, солнце, берега  – все это было на том же месте, но что-то изменилось, внося ощущение тревоги. Что? Иван мучительно вглядывался в небо. Там ничего не было такого, что могло бы встревожить его. И левый, и правый берега были по-прежнему пустынны. Ни одного звука…
- «Стоп! – подумал Иван, - Вот именно! Звук!»
Новый звук, низкий и глухой, словно далекий непрерывный гром, появился и стал тревожить его. Иван встал в лодке и осмотрелся. Ничего он не увидел, разве что впереди по течению, над рекой, висела огромная яркая радуга.   
Иван смотрел на нее и радовался чистым, сочным краскам, но шум мешал ему, не давал расслабиться. Он все усиливался и усиливался, постепенно перерастая в низкий, тяжелый рокот.
Иван поднимался на цыпочки, чтобы заглянуть – что там впереди, но ничего не было видно кроме гладкой, почти зеркальной поверхности воды. В какое-то мгновение лодка под Иваном покачнулась, и он чуть не упал в воду, но в последнее мгновение, широко расставив руки, сумел сохранить равновесие.
Шум тем временем стал уже почти невыносимым. Он больно давил на уши, теснил грудь. Иван почувствовал, что лодка ускоряет движение и хотел было сесть, но сидеть было еще страшнее, и он снова встал.   
Фантастическая, совершенно неправдоподобная и потому еще более ужасная панорама медленно открывалась  перед его глазами.
Река, оставаясь все такой же стеклянно-зеркальной, искривляла свое движение и загибалась куда-то вниз. Рев шел именно оттуда, снизу, а впереди, в огромном и очень глубоком ущелье, на самом его дне, текла широкая река. За мгновение до того, как Иван понял, что там, внизу течет его река, та самая, по которой он сейчас плывет, он уже точно знал, что сейчас с ним случится чудо. Он не знал еще, какое именно, да и не хотел этого знать, потому что только чудо могло его сейчас спасти, а значит, оно должно было быть. В том, что он будет спасен, Иван совершенно не сомневался, потому что не был еще готов умирать.
Иван медленно, как в замедленной киносъемке, широко расставил руки и, ни капли не волнуясь, стал смотреть на солнце, отражающееся в пологом спуске реки.
Сначала он почувствовал, что лодка резко наклонилась вперед и пошла вниз, а потом и вовсе перестал ее чувствовать. Взглянув вниз, Иван увидел, что она летит вертикально вниз, все еще пытаясь оставаться на поверхности уже разрываемой на миллионы частичек толщи желто-зеленой воды.
Иван совсем не удивился тому, что он летит над этим сумасшествием превращения падающей воды в тысячи разноцветных радуг. Он спокойно, широко раскрытыми глазами  смотрел вперед, на солнце. Странно, но солнце совсем не слепило, и Иван видел, что под ним теперь вместо сбесившейся воды неслась изумрудная равнина сочной, чистой травы. Он видел отдельные травинки под собой. Ему даже показалось, что на одной из них сидел кузнечик.
Иван почему-то знал, что для того, чтобы приземлиться, ему нужно только захотеть этого. Ох, как же ему не хотелось прерывать этот изумительный полет, но он чувствовал, что дальше ему нельзя, что ему рано еще лететь дальше. Он должен приземлиться!
Иван слегка повернул крылья навстречу упругому, но такому теплому, ласковому потоку воздуха, мягко приземлился на траву и…
Проснувшись, Иван долго лежал с открытыми глазами, пытаясь задержать ощущения, только что пережитые во сне.
- «Что это было?» – подумал Иван, когда ощущения начисто растворились,  вытесненные воспоминаниями о том, что произошло вчера.
Ответа не было, но Иван всей душой чувствовал, что сон хороший.
- «Эх, Марье рассказать бы. Уж она бы точно объяснила, что к чему», - подумал Иван, выходя на заснеженную палубу. 


Марьин сказ

Дни пошли один за другим, словно две капли воды похожие друг на друга. Иван постоянно был чем-то занят. Постепенно, у него выработался своеобразный режим, который он стал соблюдать неукоснительно. С самого утра он приучил себя заправлять постель. Он терпеть не мог это делать, но понимал, что так нужно, и нужно это для того, чтобы не опуститься, не дать себе деградировать в одиночестве и достатке! Затем он брился и заглядывал к Ваське, выходил к Шапке и шел на камбуз, чтобы приготовить завтрак на всех троих. 
После того, как посуда была вымыта, Иван шел туда, где закончил свои последние занятия. Заключались эти занятия в том, чтобы изучить само судно, висящие в разных местах схемы, найденные им документы и инструкции, до мельчайших подробностей, до последнего винтика, до последней буквы! Иван посвящал этому пару часов до обеда. Затем – к камбузной плите, обед, час отдыха и – снова занятия. 
Часовая прогулка с Шапкой была самым приятным пунктом в этом расписании для обоих. Затем – снова камбуз, ужин и, как только темнело, Иван ложился в постель, чтобы встать с первым светом в иллюминаторе и начать все сначала. Так Иван и жил, не позволяя себе ни послабления, ни ужесточения этого режима. Дни при таком режиме пролетали практически незаметно, и, остановившись внезапно у календаря, он удивлялся тому, как быстро растет количество зачеркнутых дат.
Васька стал тревожить все меньше и меньше. Он ел, пил, спал, но больше просто сидел, глядя не видящими ничего глазами в одну точку. Пару раз, принеся Ваське еду, Иван забывал закрыть дверь на замок, но Васька этого не замечал. Иван несколько раз попытался заговорить с ним, но из этого ничего не вышло. Он не отзывался на голос, реагируя только на пищу и, когда приходила ломка – на порошок.
Иван смирился с этим и прекратил эти попытки общения. Он вообще, перестал беспокоиться о Ваське, да и сам Васька, казалось, перестал замечать существование Ивана. Если раньше Иван время от времени ловил на себе мгновенные Васькины взгляды, полные ненависти, то и они постепенно исчезли.
Убедившись, что в Ваське не видно больше агрессии, Иван собрался с духом и предложил Ваське выйти на палубу, подышать свежим воздухом. Васька не реагировал. Только с третьей попытки Ивану удалось выманить его из клетки. Держа фонарь-шокер наготове, он подал ему полушубок, валенки, шапку. Васька одевался медленно, с трудом, почти через силу.
На палубе он точно так же был безучастен ко всему. Шапка, сидя напротив Васьки, внимательно, не отрываясь, следила за ним, реагируя на каждое его движение. Посидев полчаса, Васька молча встал и пошел в надстройку. Иван пошел за ним. Вернувшись в сушилку, Васька снял с себя верхнюю одежду, аккуратно повесил все на крючки, вошел в свою клетку и сел в свою обычную позу. 
Озадаченный, Иван повесил замок и пошел на камбуз.
Так и повелось – каждый день кроме тех, когда Ваську заставали ломка и сон после дозы, после обеда они выходили на палубу, чтобы подышать полчаса.
Быстро прошли два месяца их зимовки. Иван уже совершенно свободно манипулировал дизель-генераторами, перекачивал топливо в расходные цистерны, точно замерил и посчитал имеющееся на борту топливо для двигателя. А еще, Иван пополнил запасы воды на сейнере, разобравшись с тем, что и как включать и куда подсоединять.
Погода была довольно однообразная – неделя тихая и солнечная, а затем – неделя снежная. Снег убирать было и приятно и полезно – мышцы не застаивались, да и как повод для длительного нахождения на свежем, морозном воздухе, это занятие вполне кстати.
Пару раз Иван попытался привлечь к этому делу Ваську, но ничего из этого не вышло.
С едой проблем не было, разве что мяса оставалось уже совсем немного. Иван стал подумывать о том, чтобы сходить с Шапкой в лес.
Перед самым Новым Годом к Ивану приехали гости.
Он только что приготовил обед на два дня, отнес тарелки с супом и макаронами Ваське  и собрался сам сесть за стол, как услыхал заливистый, тревожный лай Шапки. Схватив полушубок, шапку и автомат, Иван бросился к выходу.
У основания пирса, на вычищенной Иваном площадке, стояла лошадь, запряженная в сани. Мужики привязали лошадь и направились к сейнеру.
Иван сразу узнал их. Это были те же мужики, что привезли его сюда.
- Здорово, мужики, - приветствовал их Иван, - милости прошу в гости!
- Здравствуй, мил человек, и ты! – ответили мужики, опасливо осматривая сейнер, и явно высматривая, кто еще есть на палубе.
- Нет здесь никого кроме моей собаки. Проходите.
- Да мы никогда…, - начал было тот, что помладше, но старший остановил его жестом и шагнул на сходню.
- Прошу, заходите, гости дорогие, -  говоря совсем необычные для себя слова, Иван прошел первым и показал гостям путь в столовую.
Мужики сели, озираясь и осматривая все вокруг.
- Прежде, чем мы начнем говорить, я накормлю вас обедом, - сказал Иван.
- Да нет, благодарствуем, по делу мы, да нам…
- Я знаю, что вы хотите сказать, - перебил Иван, - и поэтому дам вам новые чашки и ложки. 
Мужики кивнули.
- Раздевайтесь пока, а я - мигом.
Через пару минут кастрюля с супом, другая – с макаронами, да блюдо с нарезанной соленой рыбой, стояли на столе. Главным же украшением стола была булка свежеиспеченного, еще не до конца остывшего хлеба.
- Мужики, угощайтесь!
Мужики, ошеломленно глядя на такой прием, встали, поискали образа в углу и, не найдя, перекрестились и сели.
Молча, с явным удовольствием, они съели почти все.
- Благодарим тебя, мил человек, - сказал старший из мужиков.
- Ну, что же, идемте в мою каюту, поговорим о делах.
 - Нужда у нас, мил человек, - начал разговор старший, - припасы наши закончились, патронов больше нет. Осталось пять штук.
Он достал из кармана патрон и подал его Ивану. Это был обычный патрон калибра 7,62 миллиметра, какие подходили и к карабинам, которые были у мужиков,  и к тем «калашам», что были у Ивана. Иван подозревал, что эти карабины были получены в обмен на что-нибудь у тех же, Анваровских бандитов.
- Посидите, мужики, я гляну сейчас, чем смогу помочь вам, - сказал Иван и вышел. Ему нужно было подумать.
- «Что же делать? Отдать? Но тогда мне придется нырять за ними в прорубь» - лихорадочно соображал Иван.
- «А с другой стороны, что я теряю, чем они мне могут угрожать, да и ради чего? Да и вообще, они же спасли меня…»
Иван вернулся к мужикам, сел и положил патрон на стол.
- Все ясно, мужики. Есть у меня такие патроны. Я дам их вам, но их нужно достать. Сам я не управлюсь.
- Так мы же завсегда! – горячась, сказал молодой.
- За ними придется нырять, - сказал Иван.
- Ныря-ять? – переспросил старший.
- Да, нырять. Я сбросил ящики с кормы. Они лежат прямо под кормой, на глубине три – четыре метра.
- Так лед же…
- Сделаем прорубь. Я могу нырнуть, привяжу веревку и ваша задача - вытащить груз наверх.
- А ну, как заболеешь?
- Постараюсь не заболеть, да и не очень холодно на дворе. А вы, на всякий случай, Марью через пару дней привезите, пусть проведает меня.
- Марью-то мы привезем, мил человек, - сказал старший мужик, - а как мы с тобой поквитаемся-то, а? Чай, патроны многого стоят, да и труды еще твои такие…
- А это и будет наш расчет, - тихо сказал Иван, глядя мужику в глаза, – я этим и поквитаюсь с вами за спасение, да за доброту вашу ко мне.
Лед был молодой еще, не крепкий и не толстый. Через час работы ломами и топорами под кормой  была готова довольно большая, диаметром метра два, прорубь. Надев на себя шерстяное белье, накинул валенки, шапку и большой тулуп, Иван спустился на лед по веревочному шторм-трапу. Мужики ждали его  там. В руках молодого был тонкий конец
- Ну, мужики, с Богом! – сказал Иван, скидывая шубу, валенки и шапку, - давай кончик.
Вода обожгла его на мгновение, но почти сразу это ощущение прошло. Иван, держа в руке кончик веревки, быстро достиг дна. Ящики лежали перед ним. Вокруг них, да и вообще, вокруг, по всей толще воды было очень много мелкой рыбы!
Пропустив кончик через все ручки ящиков, Иван быстро завязал его и, с силой оттолкнувшись ногами от покрытого мелкой галькой дна, вынырнул.
- Все, давайте, мужики! - схватив воздуха, крикнул он. 
Все три ящика оказались на льду еще до того, как Иван накинул на себя тулуп и запрыгнул в валенки.
- Мужики, я побежал под горячую воду!  Тащите ящики вовнутрь, там мы их пресной водой помоем.
Иван почти не чувствовал, что вода горячая, но знал это, потому что душевая заполнилась паром. Казалось, все внутри было холодным, только кожа обжигалась потоками воды.
Вскоре, однако, он стал прогреваться и, когда вышел из душа, ему казалось, что даже выдыхаемый им воздух был горячим.
Мужики сидели в каюте и ждали его.
- Ну, что приуныли, мужики? Дело сделано! Патроны мыть будем?
- Нет, мил человек, мыть мы их будем дома, - сказал старший, вставая, - я вот хочу спросить тебя, сколько из этих патронов ты дашь нам?
- Все, - растянув в улыбке рот до ушей, ответил Иван.
- Как это, все? Ведь там же их…
- Да, я знаю, что их там тысячи, но мне столько не нужно. У меня есть патроны, мне их достаточно.
- Мил человек, да мы… Мы же теперь всегда молиться за тебя всем миром будем. Ты даже и не представляешь, что ты делаешь для нас всех. Это же сколько поколений с едой будет! - сказал старший и, поднявшись, мужики поклонились Ивану в пояс.
Уезжая, мужики обнялись с Иваном, а старший даже смахнул слезу. Иван махал им рукой, пока они не скрылись. 
Вечером Иван устроил жаркую баню с кедровыми ветками, а перед сном натерся барсучьим жиром. Наутро он был  свеж и бодр, даже не чихнув ни разу.
Рыба, что он видел в воде, не давала ему покоя и, пройдя на корму, он спустился на лед и очистил вчерашнюю прорубь. Благо, морозец был слабый, и ледок в ней образовался тонкий, полупрозрачный. Сквозь толщу воды видно было дно и, приглядевшись, Иван убедился, что рыба по-прежнему там и ее очень много!
- «Что делать, как ее взять? - лихорадочно рассуждал Иван, - Удочек у меня нет. Сачок? Так она же разбежится, как только сачок коснется воды. А если сачок будет в воде и потом – резко поднять его? Нереально такое сделать – рыба все равно успеет убежать».
Идеи, одна за другой, приходили и отлетали, как невыполнимые. Постепенно, Иван отвлекся, занимаясь своими обычными делами. Когда начало темнеть, Иван решил понаблюдать за рыбой в свете. Он видел на корме переносную люстру, лежащую в металлическом ящике. Достав, Иван опустил ее на кончике почти до проруби и щелкнул выключателем. Яркий свет осветил прозрачный тонкий ледок,  и минут через десять-пятнадцать на свету собралось черное пятно рыбы. Это была фантастика! Рыба летела отовсюду на свет!
- «Вот этим и нужно воспользоваться», - подумал Иван и решил завтра же, с утра этим заняться.
С листом бумаги и карандашом, Иван просидел в раздумьях не менее часа, но решение нашел. Остальное было делом техники.
Наскоро позавтракав, он вытянул из кучи краболовок самую потрепанную и, освободив ее от старой сети, отпилил круглое кольцо днища найденной в машинном отделении ножовкой .
В подшкиперской Иван долго копался в тюках-куклах дели, пока не нашел нужное - сеть с ячеей меньше сантиметра. Отрезав кусок, он взял катушку капронового шпагата и помчался на корму. Теперь нужно было сделать игличку. Это приспособление для шитья сети всегда поражало его тем, насколько умно и просто оно устроено. Действует так же, как и иголка, но нить намотана на нее и не путается, как при работе простой иголкой.
Быстро связав большой сачок, Иван подшил его к кольцу. Теперь осталось подвязать к кольцу стропа и придумать, как это кольцо с сетью можно было бы быстро поднять. Это было совсем не сложно.  На корме была небольшая лебедка с поворотной стойкой. Иван вывел стойку за борт, и она оказалась прямо над прорубью. Подвесив к стойке небольшой блок со шкивом, Иван пропустил через него конец. Привязав кольцо с сетью к концу, он получил прекрасную подъемную ловушку. Теперь осталось только очистить прорубь и испытать снасть. Незадолго до сумерек, Иван очистил прорубь и немножко расширил ее.
С первыми звездами на небе он опустил подъемку в прорубь, на глубину около двух метров и включил свет. Сверху ему было видно, как в свете люстры рыбы становилось все больше и больше.  Минут через пятнадцать, когда ее стало очень много, Иван начал быстро поднимать ловушку. Его ждало разочарование – в ней трепыхалась парочка малюсеньких рыбок.
-«Половили!» - сказал себе Иван и задумался. Что-то нужно было менять, но что?
- «А если, когда рыба соберется, выключить свет, что будет?» - спросил себя Иван и, подумав, сам себе и ответил:
- «Вот это мы сейчас и выясним!»
Вновь опустив снасть, он включил свет и пошел выпить чайку. Вернувшись, Иван увидел, что в проруби просто черно от рыбы!
- Ну что, Шапка, пробуем? - спросил он у собаки, внимательно наблюдавшей за ним. 
Шапка была согласна на эксперимент, судя по ее немедленно откликнувшемуся хвосту. Щелкнув выключателем, Иван тут же стал тянуть конец. Он сразу же почувствовал, что вес снасти изменился. Когда она вышла из воды, Иван включил свет. В ловушке кипела, сверкала в свете люстры рыба, и ее было не меньше ведра! В воздухе распространялся крепчайший запах только что сорванных огурцов! Это была корюшка!
Закрепив конец, Иван бросился на камбуз за кастрюлей. Первый же «замет» дал треть бака! Второй и третий заполнили его.
-Все, стоять! Хватит! – громко скомандовал сам себе Иван и, выключив люстру, оставил снасть на весу - обсыхать.
Кряхтя, он донес тяжелую пятидесятилитровую кастрюлю до камбуза и стал разглядывать рыбу. Да, это была корюшка, но какая! Отборная, почти с селедку размером, серебристая, с сине-зелеными спинками, рыбка трепыхалась на поверхности, норовя выпрыгнуть.
Иван, в восторге от происшедшего, решил все же обрабатывать рыбу утром. Он выставил кастрюлю на палубу, накрыл ее крышкой и, набросив сверху тулуп, велел Шапке охранять рыбу и пошел спать.
- «Утро вечера мудреней», - сказал он себе, закрыл глаза и, не давая себе думать ни о чем, тут же заснул. Он давно приучил себя к этому, поняв однажды, что нельзя разрешать себе думать в постели о серьезном. Сон уходит. Вместо него приходит тоскливая, тупая бессонница с головной болью утром и совсем никакой работоспособностью весь следующий день.
Утром, почти еще в полной темноте, Иван вскочил и, сделав обычные утренние дела, пошел на палубу.   
- Молодец! Вижу, вижу! -  приласкал Иван радостно встретившую его собаку, - Ты честно выполнила свой долг! Сейчас я тебе вынесу за это что-нибудь вкусненькое!
Первым делом Иван хотел поджарить рыбки. Он уже захлебывался слюной, зная, что это за вкуснятина – жареная корюшка!
Через полчаса перед ним, на блюде, была внушительная горка румяной, источающей непереносимо вкусные запахи, корюшки.
Иван положил рыбы  в тарелку и, добавив пару внушительных кусков хлеба, отнес все это Ваське, отнесшемуся безучастно к его появлению.
- Поешь, это корюшка. Сам поймал вечером!
Ох, и отвел же Иван душу! Это было настолько здорово, что он и забыл, что там еще целая огромная кастрюля ее! Вспомнив же, решил завялить корюшку. Он никогда не делал этого, но пробовал, и помнил, насколько вяленая корюшка ему понравилась.
Сходив в морозильный отсек, Иван взял там несколько глубоких лотков для замораживания  крабов. Пересыпая рыбу солью, Иван укладывал каждую рыбку, добиваясь плотности. Вся рыба вошла в два лотка. Посыпав ее еще и сверху, Иван примял ее руками сверху.
Через пару часов решил, что хватит ей солиться и, налив воды в ту же кастрюлю, как следует промыл. Теперь осталось только развесить ее. Вот тут – то у Ивана и испортилось настроение. Как он не подумал об этом? Развесить сотни и сотни рыбешек? Но что делать?
Решение пришло тут же – растянуть дель, и на ней разложить рыбу. Именно так он и сделал. Через час, растянутый за углы, большой прямоугольник мелкой дели был готов, и Иван раскидывал по нему засоленную и промытую рыбу. Теперь оставалось только ждать, когда она высохнет. Иван предположил, что на морозе это произойдет довольно скоро. 
Марья приехала через пару дней. Иван искренне обрадовался, услыхав лай Шапки. Он сразу понял, в чем дело и похвалил себя за то, что с вечера наловил полную кастрюлю корюшки, надеясь на приезд гостей.
Увидев Марью в санях, подъезжающих к пирсу, Иван помахал рукой. Марья и мужики, сидевшие в санях, помахали ему в ответ. Мужики исполнили его просьбу!
Пирс был вычищен накануне от снега, и потому они въехали на него, остановившись у самой сходни.
- Ну, здравствуй, Иван. Вижу, здоров ты и силен, - сказала Марья и поклонилась ему в пояс.
- Здравствуй, Марьюшка, - ответил Иван и, поклонившись, шагнул навстречу, чуть приобняв ее.
Подошли мужики и, поздоровавшись с ними, Иван приобнял каждого. Марья с интересом и удивлением смотрела на это.
- Тут мы это… - сказал старший, - привезли кой-чего. Никон наказал передать. И еще, велел поклониться тебе от него и от всего нашего мира.
С этими словами, мужики поклонились и стали доставать из саней мешки и мешочки, сообщая, что в каждом. Это были лук, чеснок, картошка и морковь. Большего богатства и придумать было невозможно! 
Переносив все в кладовые, Иван накормил гостей.
- Мы пойдем, на дворе будем, - сказал старший.
- Погодите, мужики. Я тут рыбки чуток наловил, хочу угостить вас, -  сказал Иван и, взяв на камбузе чистый мешок, вышел на палубу. Вместе с мужиками они пересыпали корюшку. Получился полный мешок.
- Это как же ты исхитрился поймать столько-то? – спросил молодой.
- А идем, покажу, - ответил Иван и повел мужиков на корму.
Они долго глядели на все это устройство и цокали языками.
- Да, паря, башка у тебя работает, - сказал старший, - Это же так вот сколько можно наловить-то?
- Ой, много, - засмеялся Иван, - я только начинаю, как тут же нужно заканчивать. Ни к чему мне столько рыбы.
- А ежели мы подможем, для нас получится подловить побольше? 
- Еще как получится! – ответил Иван, - вот оставайтесь на ночь и наловим столько, сколько сможете увезти!
- А что, - сказал молодой , глядя на старшего, - давай, Тихон? 
- А почему нет? Давай. Поспим в санях, а утром и тронемся.
- А зачем в санях? – удивился Иван, - Тут места для всех достаточно.
Марья, узнав о том, что решили мужики, только кивнула молча.
Когда начало темнеть, все было готово для рыбалки. Стопка пустых мешков из-под муки и сахара лежала на палубе. 
Первый же замет дал рыбу. Работа пошла. Через каждые пятнадцать – двадцать минут мужики доставали ведро рыбы. За первым мешком заполнился второй.
Марья, выйдя на корму, долго смотрела за этой работой, а потом сделала Ивану знак, чтобы он шел за ней.
- Они там и сами справятся, - сказала Марья, входя в каюту, - Давай, милок, мы с тобой потолкуем. Хочу послушать тебя, что сам думаешь о жизни своей, чего ждешь от нее и на что уповаешь. Что томит тебя и что радует? 
- А что тут говорить, Марьюшка, - сама видишь, живу хорошо. Перезимую, а там, как лед сойдет, думаю податься отсюда на волю.
- Как думаешь, на корабле пойти? Я не спрашиваю, как ты занял-то его. Видела свежий крестик, когда подъезжали, но знаю – не твоя это кровь.
- Нет, Марьюшка, не моя, но… с главным разбойником-то я, все же, поучаствовал. Есть на мне его кровь – моя последняя пуля была.
- Ты сделал это принужденно?
- Да, если бы я этого не сделал, он убил бы меня.
- Понимаю, милок. Ну, да Господь рассудит все как есть. Так как же ты думаешь выбираться отсюда? 
- А на нем, на этом судне. Вот, изучаю здесь все. И не боюсь уже. Так и выяснилось -то, Марьюшка, что я моряком был до того, как память потерял! Вот потому и легко все понимаю, когда читаю и щупаю своими руками.
- Хорошо, милок. Это мне все ясно и понятно. А расскажи-ка ты мне вот о чем.. Кого в темнице держишь-то?
- Ты все знаешь…
- Знаю. Я слушаю тебя.
Иван долго рассказывал все о Ваське. С самого первого их знакомства.
- Вот такая история с моим узником, Марьюшка…- сказал Иван, закончив свой рассказ, - пойду я чайник поставлю. Нужно бы чайку попить, да и мужикам вынести горячего. Замерзли, поди, они там.
- Ты погоди, Иван, с чаем-то, - сказала Марья, - ты сведи меня к нему. Хочу сама с ним поговорить.
- Так не говорит же он, - сказал Иван, - я сколько раз пытался…
- Ты веди меня к нему, а дальше я сама разберусь.
- Сними замок, отвори дверь, - сказала Марья Ивану, глядя на безучастно сидящего Ваську.
Иван поднял с палубы пустые тарелки и замер, не зная, что делать дальше.
- Ты иди, иди, милок. Оставь меня с ним, - сказала Марья, входя в клетку.
- Но как же…
- Иди, я сказала. Все будет хорошо, не тревожься за меня. Мне ничто не угрожает.
- Хорошо, - неуверенно сказал Иван.
- Иди, я сама выйду к тебе. Сам не ходи пока сюда. Иди, мужикам помоги.
Мужики обрадовались горячему чаю с лимонником и с удовольствием грелись им, хотя вовсе и не замерзли. Результаты их работы стояли тут же, на палубе – шесть полных мешков.
- А что делаете обычно с такой кучей рыбы? – спросил Иван.
- Так не было у нас ее столько никогда. Ловили, но не так много. Наедимся все, а остальное завялим, как и ты сделал, только развесим на шнурках под крышами-то. Сухая, она быстро расходится - уж больно вкусна!
- Так приезжайте еще. Как эту съедите, мы еще наловим!
- Спасибо тебе на добром слове, приедем. Чего ж не приехать, коль приглашаешь, - сказал старший, Тихон.
- И мне будет приятно - все не один, да и делаете все сами.
- Все, Фомка, хватит чаи гонять, тянуть пора, - сказал Тихон, вставая.
Марьи не было очень долго, и Иван уснул за столом, опустив голову на руки. Когда он проснулся, было около пяти часов утра. Иван встал, потянулся и вышел из каюты. Мужики лежали в коридоре, укутавшись в тулупы. Тихон громко храпел.
Иван на цыпочках спустился вниз и заглянул в сушилку. Дверь клетки по-прежнему была открыта. Марья сидела на палубе и тихо, монотонно, то ли молилась, то ли говорила что-то Ваське, сидевшему напротив и медленно раскачивающемуся взад-вперед. Глаза его были закрыты.
Так же осторожно, чтобы ни одним звуком не помешать Марье, Иван поднялся на камбуз.
- «Скоро начнется рассвет, - подумал он, - мужики проснутся и сразу засобираются. Дай-ка я им рыбки на завтрак приготовлю!»
Иван быстро прошел на палубу, сказав Шапке, чтобы та не вздумала лаять. Включив люстру, опустил ее в покрытую тонким ледком прорубь. Ловушка проломила лед и опустилась в воду.  Оставил ловушку, Иван пошел на камбуз.
Минут через пятнадцать он вернулся и увидел, что рыбы в проруби было не так много, как вечером, но все равно, вполне достаточно.
Подъем дал с полведра. Иван быстро пересыпал рыбу в большую чашку и вернулся на камбуз.
Через час мужики встали. Тихон заглянул на камбуз.
- Ну, ты, Вань, верткий-то какой! Не иначе, успел подловить корюшки, да зажарить?
- Ну да, успел! Вам же в дорогу нужно как следует поесть! Сейчас чайник вскипит и можно завтракать. Только вот, Марья все еще занята.
- Да здесь я, милок, здесь! Разве на такие запахи можно не выйти?
- Ну, вот и хорошо, тогда сейчас будем завтракать!
Поев, мужики пошли выводить и запрягать лошадь, которая ночевала в цеху.
- Ну, что я тебе скажу, Вань… - начала Марья, когда они остались вдвоем, - ночь у него в душе, и не знаю я, что будет далее с ним. Достучалась ли, нет ли, не знаю. Болен он, очень болен телом, но еще больше – душой. Ну, да все в руках Божьих. Как Он рассудит, так и будет. Даст – просветлеет разум-то его, а не даст – дай ему Господь успокоения на другом свете.
- Ты же, Иван, - продолжала Марья, - не кори себя ни в чем. Ты хотел, да и сейчас хочешь добра ему, я это вижу. Не зависит все это от тебя. Живи своей жизнью, а он пусть живет своей. Что предначертано, то  пусть исполнится и для тебя, и для него.
Иван только кивнул в ответ на ее слова. Ему вдруг очень захотелось спросить, как там поживает Арина, но он сдержался, боясь вызвать ее гнев.
-«Хотела бы – сама бы сказала, - рассудил он, - видать, пока нечего говорить». 
Уже на пирсе, прощаясь, Марья приотстала от мужиков, которые уже сидели на горе мешков в телеге и терпеливо ждали ее. Положив руки на плечи Ивана, она посмотрела ему в глаза.
- Вот тебе мой сказ, Иван – начала она, четко выговаривая слова, будто впечатывая их в его сознание, - слушай и запоминай. Падут все твои оковы, только не останавливайся и не отчаивайся. Иди своим путем. Ничего не бойся и никогда не торопись. Никогда не иди супротив законов Божьих и своей совести, и все тебе будет, всегда будет! Аминь.
Иван хотел было сказать ей что-то теплое в ответ, но она накрыла своей теплой ладонью его губы.
- Молчи, все уже сказано. Все другие слова не надобны.
С комком в горле, Иван смотрел вслед удаляющимся саням.


Полный вперед!

- «Так и не спросил у Марьи, что тот сон мог означать», - подумал Иван, вернувшись на судно. Однако же, он почти сразу же и забыл об этом, раз за разом возвращаясь мыслями к ее словам, сказанным на пирсе.
И снова жизнь продолжила свой размеренный бег. Иван вошел в свое расписание и вполне уютно существовал в нем. Васька тоже не переменился и оставался все таким же безучастным ко всему.
Удивил он Ивана лишь на третий день. Утром, когда Иван принес завтрак, он увидел, что у Васьки начинается ломка и, по установившемуся между ними порядку, ожидал, что Васька потребует дозу, показав Ивану на шприц. Васька не сделал этого.
Вместо этого он подал Ивану что-то, завернутое в серую тряпицу.
- Завари половину на чайник и принеси, -  прохрипел он, с трудом скрывая гримасу боли на покрытом крупными каплями пота лице.
- Хорошо, - с удивлением ответил Иван и быстро пошел на камбуз.
Через час он поставил перед Васькой чайник с заваренными корнями.
- Теперь закрой меня покрепче и уходи. – с трудом заговорил Васька, - Три дня не приходи, даже если звать буду. Ты понял?
- Понял.
- Иди.
- Три дня у Ивана не было покоя. В сушилке временами была мертвенная тишина, а иногда оттуда неслись стоны и крики Васьки. Иван изо всех сил боролся с желанием спуститься на эти крики, понимая, что, может быть, в этом и есть единственный Васькин шанс. Иван уходил на палубу или в машинное отделение, чтобы не слышать этих стонов.
Через три дня Васька затих. Утром, с миской каши, Иван осторожно спустился в сушилку.
Васька лежал на спине с закрытыми глазами. Как только Иван звякнул ключом в замке, Васька открыл глаза и сел на своем матраце, голодными глазами глядя на миску.
Иван поставил ее перед Васькой и вышел. Минут через пять, вернувшись с чаем, он увидел, что миска пуста.
- Еще каши принести?
Васька кивнул, и Иван принес добавку, которая тут же и была съедена. А потом Васька спал. Долго, около суток. Проснувшись, Васька вел себя как всегда, безучастный и безразличный ко всему происходящему вокруг.
Через неделю все повторилось в той же самой последовательности, но после второй ломки  Васька не требовал больше заваривать корни. Дозы он также не просил. Это сняло переживания Ивана, думавшего о том, что корней было всего на два заваривания.
Прошел месяц. Иван вовсе перестал закрывать Ваську, и тот сам ходил дышать на палубу, выносил за собой ведро, но неизменно возвращался в свою клетку. На предложение Ивана перебраться в каюту, Васька отрицательно замотал головой. Пищу он также получал только в клетке. Иван не возражал. Ему тоже был удобен этот привычный уже порядок. 
Однажды, морозным мартовским утром, наступившим после нескольких дней бурана, Иван вышел на палубу и с удивлением увидел, что она почти расчищена и Васька, с лопатой в руках, продолжает работу.
Взяв вторую лопату, Иван молча присоединился к нему. Через час все было закончено.
- Идем, перекусим, да чайку попьем, - сказал Иван Ваське и тот, кивнув, сбросил полушубок на входе и сел к столу.
Поев, они молча пили чай с калиной.
- Ты вот что, Иван, - заговорил вдруг Васька, - ты отпусти меня. Хочу жить на земле, где ты жил.
- Ты уверен? Хорошо подумал? -  удивленный столь неожиданным поворотом, чуть помедлив, спросил Иван. 
- Да. Ты мог там жить, смогу и я.
- Хорошо, - сказал Иван, - пусть будет так. Живи там. Будешь готов – перебирайся. Все, что тебе нужно – подбери и вынеси на палубу. Я помогу перенести. Что понадобится потом – придешь и возьмешь.
- Хорошо, - сказал Васька и встал, намереваясь выйти.
- Погоди, еще кое-что скажу.
- Говори.
- Будешь жить там -  живи. Я буду жить здесь, но давай договоримся – без разрешения друг к другу в дом - ни ногой. Мне надо будет – я приду и спрошу у тебя разрешения войти. Придешь ты ко мне – сделаешь то же самое. Шаг на палубу без моего разрешения расцениваю как нападение, соответственным будет и мой ответ. Ты согласен с этим?
- Согласен, - не задумываясь, ответил Васька, - это справедливо.
- Я сделаю у сходни кнопку. Нужно будет – нажмешь, и я в любом месте судна услышу звонок.
Три дня Васька готовился к переезду. Иван тоже не оставался безучастным и подкладывал к приготовленным вещам то, что может понадобиться Ваське там, в котельной.
К обеду переезд был закончен. Вещи были сложены внутри котельной, у двери. 
- Ну что же, Иван, бывай! - сказал Васька, преградив рукой путь Ивану, собиравшемуся войти в котельную. Повернувшись, Васька вошел и плотно закрыл за собой дверь.
- Удачи тебе! -  крикнул Иван, несколько разочарованный таким прощанием.
 Пока Васька был на судне, Иван не чувствовал одиночества. Теперь же, когда он ушел, это чувство вновь пришло, и ему потребовалось немало усилий и ужесточений своего расписания, чтобы компенсировать это чувство.
Удивила Шапка. Она стала исчезать с судна. Сначала ненадолго, а потом и по полдня ее не было. Однажды, встав пораньше, он увидел, как она трусцой бежит по пирсу на судно. Конечно же, Иван понимал, куда она ходит.
Сначала была ревность, а потом она прошла. Иван понял, что там она нужнее. Одно поражало – как она, собачонка, смогла все это обдумать, понять и принять такое решение?!
- Да ладно тебе, не кори себя. Я же все понимаю, - сказал он, гладя собаку, виновато виляющую хвостом и норовящую заглянуть ему в глаза,
- «Вот уж, поистине, чудеса! - думал Иван, гладя собаку, -  До чего же разумна эта тварь Божья!»
Жизнь вошла в установившееся русло и бежала спокойным, размеренным бегом, выверенная и вымеренная. Васька приходил только раз в неделю, чтобы взять хлеба. Шапка встречала его на пирсе, виляя хвостом.   
Пару раз приезжали мужики, чтобы наловить рыбы, и передавали приветы от Марьи. Иван наказал мужикам передать ей о переменах, произошедших с Васькой. Судя по тому, как  мужики сразу и понимающе  закивали головами, он понял, что они знают обо всей этой истории.
В воздухе запахло весной. Медленно, натужно, между снежными буранами, то в одном, то другом месте она проявляла себя. Солнце стало теплеть. Очищенная накануне от выпавшего снега, палуба к обеду становилась мокрой – остатки снега быстро таяли. 
Прорубь на корме почти не замерзала. Тонкая корочка, намерзшая за ночь, к обеду исчезала. Корюшки по-прежнему было много, но Иван почти не ловил ее. Ему вполне хватало продуктов. Разве что иногда, в охотку, он баловал себя свежей рыбкой. Чего он никогда не мог наесться, так это хлеба. Иван с удовольствием пек его и с таким же удовольствием ел.
Лед в бухте стал темнеть. Попробовав долбить его ломом, Иван понял, что жить этому льду осталось не очень долго. Он становился пористым и не таким крепким. Это был знак. Иван в сотый уже, наверное, раз решил проверить все жизненно важные системы и агрегаты. На это ушла неделя, но теперь Иван мог точно сказать, что к выходу в море готов.
Его не беспокоило то, что он один на судне. Все управление машиной было с мостика. На руле стоять нужно было только в сложные моменты, на маневрировании, а на прямых курсах с этим прекрасно мог справиться авторулевой. Иван тщательно продумал маршрут и проложил курсы на морских картах, в штурманской. На ночь, пока будет идти вдоль побережья Камчатки, Иван решил вставать на якорь у берега. На всякий случай, решил он, огни на судне включать не будет, поскольку не был готов встречаться с властями, прекрасно понимая, что его рассказ прозвучит для них по крайней мере странно.
Таким образом, вопрос о том, на чем и как идти, был решен. Оставалось решить еще один - куда идти и к кому идти. С этим было сложнее.
- «У меня такое богатство на борту, - рассуждал Иван, - да еще оружие. Ну, с оружием-то проще – за борт его и все. Главное – судно и вся, связанная с этим история… Что буду говорить, если с этим всем поймают и прижмут? Правду? А кто в нее поверит? Разве смогу объяснить, что уходил на одном судне, и оно исчезло вместе с экипажем, а пришел на другом, и на нем экипаж тоже исчез?»
 На все эти вопросы был один ответ – нельзя ему ни с кем из властей встречаться. А как это сделать? Без помощи на берегу не обойтись.  Ирония была в том, что единственным человеком на берегу, который хоть чем-то мог бы помочь ему, была Татьяна, да и та - следователь!
- «Не Изида же!» – мысленно усмехнулся Иван.
Вечером, сидя на палубе с кружкой горячего чая, Иван наслаждался свежим, по-весеннему пахнущим воздухом и продолжал прокручивать в голову свои тяжкие думы. Как это ни странно, но мысль об Изиде, этой крученой - верченой домоуправше, уже не казалась ему такой смешной. Наоборот, он понял вдруг, что она может быть неплохим помощником, если ее хорошо заинтересовать, а уж это Ивану было чем сделать! Мысль эта понравилась Ивану, и он решил, что как следует, основательно обдумает ее завтра, с утра.
- Утро вечера мудренее, да? – спросил он у сидящей напротив Шапки и, погладив ее, пошел спать.
 На следующий день, уже к вечеру, приехали мужики, чтобы половить еще раз рыбки, пока лед не ушел.
- Марья к Василию пошла, Иван, - поздоровавшись, сказал старший, Тихон, - позже подойдет.
- Ну и хорошо, пусть поговорит, - сказал Иван.
Марья пришла, когда мужики поднимали уже вторую ловушку. 
- Здравствуй, Марьюшка! – сказал Иван, встречая ее на трапе.
- Здравствуй и ты, Иван, - поклонилась ему Марья, - вот, пришла попрощаться с тобой.
- Почему попрощаться?
- А ты что, вечно здесь собираешься быть? Не собираешься, разве, уходить, как лед выпустит?
- Собираюсь, Марьюшка.
- Вот, потому и прощаться приехала. Лед вот-вот уйдет.
- Проходи, буду кормить тебя.
- Спаси тебя Господь, Иван.
Поужинав, они сидели и, за чайком, спокойно беседовали.
- Как думаешь, Марьюшка, Васька пойдет со мной?
- Нет, Вань, не пойдет. Проясняется он помаленьку, но к людям больше не пойдет. Не хочет. Здесь жить будет.
- Как думаешь, получится у него?
- Ты не беспокойся, я приглядываю за ним, учу его Богу молиться. Пусть грехи свои замаливает, да прощения просит. Все в руках Божьих. Даст Господь – человеком помрет, а нет – Он же ему и судья.
Долго они разговаривали с Марьей, но все попытки Ивана выяснить что-нибудь о себе она резко отвергала.
- Ты сам все узнаешь и, когда Господь посчитает, что ты готов – он даст тебе прозренье, Ванюш. Главное – ты ищи, ищи свои следы на земле, и ты все сам найдешь и все сам вспомнишь.
Утреннее прощание было недолгим. Иван, выйдя утром на палубу, увидел, что мужики заканчивают укладывать в сани рыбу и Марья тоже уже на пирсе. Иван спустился к ним и, не говоря ни слова, они обнялись с Марьей.
- Храни тебя Господь, милый человек, - сказала она и, перекрестив его, вынула из кармана маленький, со спичечный коробок, образок. Он был очень старый, судя по почерневшему серебряному окладу и темному, почти невидимому изображению.
- Спасибо, Марьюшка, - поклонился ей Иван.
- Не простой он, Иван. Ему столько лет, что и сосчитать не получится. Очень намоленный он. Ты береги его, а он тебя беречь будет.
- И ты будь здорова, Марьюшка. Я тебя никогда не забуду. Детям и внукам, если доживу, буду рассказывать.
- Доживешь, Иван, доживешь! -  сказал Марья и пошла, не оглядываясь, к саням.
- Держи, на память тебе от меня, - сказал Иван подошедшему к нему Тихону, и снял с плеча автомат.
- Нешто можно, Иван… - растерялся Тихон.
- Можно, можно!  У меня еще есть, да и не нужен он мне вовсе будет через пару дней.
- Добрая ты душа, Иван. Спаси тебя Господь! – растроганно сказал Тихон и поклонился Ивану в пояс.
Лед, еще толстый, но уже рыхлый и некрепкий, переломало сильным ветром через пять дней. Утром, проснувшись, Иван глянул в иллюминатор, увидел, что половина бухты почти свободна ото льда и вышел на палубу. Сырой, промозглый ветер дул резкими порывами и выносил лед из бухты. Оставался лишь небольшой язык у берега и пирса. Иван понимал, что вынос этого льда – вопрос одного-полутора дней. Нужно было готовиться к броску.
Первое, что он сделал – поставил опару на хлеб. Все остальное было давно и детально продумано. Он действовал по плану, в который уже раз готовя и проверяя все, что может  понадобиться в море.
Ближе к вечеру, когда хлеб был уже испечен, Иван взял три булки еще горячего хлеба, завернул их в полотенце и пошел к Ваське. Шапка бежала впереди.
- Веди, Шапка, в последний раз иду, -  сказал Иван собаке, но она не придала значения его словам, а может быть, просто хорошо скрыла это?
Васька сидел на лавке у входа.
- Привет, Василий!
- Привет, Иван.
- Вот, хлеба тебе принес.
- Так есть еще у меня. Или уходить собрался?
- Собрался, Вась. Пойдешь?
- Не знаю, - ответил Васька, принимая хлеб.
- Буду уходить - звать?
- Просто погуди. Я приду.
- Хорошо, - сказал Иван, повернулся и пошел на судно.
Наутро сейнер стоял на чистой воде. Больше Ивана ничто не держало здесь. Плотно поев, он скатил по сходне бочку рыбы, вынес на пирс заранее приготовленные мешок муки, ящик макарон и мешок риса, сверху положил спаренный снаряженный рожок к автомату. Один за другим, Иван поотдавал швартовные концы, оставив по одному на баке и корме, и дал длинный гудок.
Вскоре раздался лай Шапки, и они с Васькой вышли на пирс.
- Готов? – спросил Васька, стоя у сходни и глядя в глаза Ивану, стоящему тоже у сходни, но на палубе.
- Готов. Идешь?
- Иди сам. Я здесь останусь.
- Хорошо, Вась. Я понимаю. Я тут кое-что оставляю тебе. Мне оно ни к чему, а тебе пригодится.
- А это зачем? - показывая на рожки, спросил Васька
- Там, на крыше, в будке – «калаш». Охотиться будешь, да и медведи бродят.
Васька наклонился и, приподняв сходню, опустил ее.
- Пойдешь? – спросил он Шапку. Собака, не отрываясь, смотрела на Ивана.
- Позови ее, - сказал Васька.
- Нет, Вась, не позову. Пусть сама решит все. Она мудрая, сама все определит для себя.
- Ну, как знаешь.
- Да она все уже решила, разве не видишь?
Шапка по-прежнему сидела, не показывая ни малейшего намерения идти на судно.
- Ладно, Шапка, бывай! – сказал Иван, чувствуя, как предательски перехватывает горло, – Я не в обиде. Ты все правильно и мудро рассудила. Будь здорова и береги его! Все, отдавай концы, Вась. И удачи тебе. Будь здоров!
- И тебе, Вань, удачи, - сказал Васька и, приподняв, толкнув сходню на палубу.
Поднявшись на мост, Иван завел двигатель и, выйдя на крыло, увидел, что Васька отдал кормовой и закинул его на борт.
- Все, под кормой чисто, - сказал он.
- Понял, - сказал Иван и, включив подруливающее устройство, дал струю воды и прижал судно к пирсу. Сбежав вниз,  выбрал носовой конец на палубу и вернулся на мостик.
Дав машине самый малый ход назад, он вышел на крыло. Сейнер сначала медленно, а потом, все больше разгоняясь, пошел вдоль пирса. Васька и Шапка шли за судном, тоже ускоряя ход.
Когда сейнер оторвался от пирса, Шапка не выдержала и залаяла. Иван, уже не сдерживая свои, невидимые для остального мира слезы, помахал рукой с крыла и, вернувшись в рубку, дал полный ход вперед и круто положил руль на левый борт.
Сейнер задрожал и, словно застоявшийся жеребец, стал легко набирать ход, выписывая плавную пенную дугу кильватерного следа, нацеленную на выход из бухты. 
Выставив курс на авторулевом, Иван дал очень длинный гудок. Он словно вкладывал в него все то, что мог бы сказать, но не сказал на прощанье этим двум душам, оставшимся на пирсе, чтобы поддерживать друг друга.
Иван не подошел к кормовому иллюминатору рубки и не вышел на крыло, чтобы взглянуть назад, на пирс. Усилием воли он сдерживал себя до тех пор, пока сейнер не обогнул мыс.
Позади был только черно-белый камчатский пейзаж - темные сопки, покрытые лесом, да белоснежные вершины вдали. Не знай он точно, что за темным пятном края мыса осталась бухта, никогда не догадался бы об этом. Все происходившее там, в этом глухом  таежном месте, теперь осталось далеко за кормой и  будет отныне храниться только в его памяти, постепенно утрачивая реальные контуры, приобретая размыто - мифические очертания. Только образок, висящий на черном вязаном шнурке, навсегда останется реальным доказательством того, что все это было, и все это было с ним.
Сейнер резво бежал вдоль берега, лениво переваливаясь с борта на борт по низкой, пологой волне. Вода была синяя до черноты у горизонта и отражала глубокое  небо с редкими серебристыми клочками облаков.
Иван стоял у лобового иллюминатора и мысленно рассуждал.
-«Все! Оковы, как и говорила Марья, пали! Свобода! Есть все, о чем только может мечтать человек. Живи и радуйся! Что еще нужно? – думал он, - Но почему нет радости, почему нет  эйфории от всего этого?»
Ответ на этот вопрос у него был. Он понимал, что для нормальной жизни нужна-то ему, собственно, только самая малость – память. Память о себе. Только тогда, как он полагал, пройдет ощущение, что живет он не свою жизнь, и что все, происходящее с ним, происходит с кем-то, а он просто оказался рядом. Случайно. Не по своей воле.
Хотелось верить, что все это, как наваждение, должно скоро исчезнуть, растаять подобно утреннему туману в лучах солнца. Он вынырнет из этой пелены и окажется в своей, реальной жизни…
Иван потряс головой, отделываясь от этих мыслей.
- Ладно, нечего расслабляться! – громко сказал он себе и, подойдя к радиолокатору, стал смотреть в него. Зеленый луч равномерно бегал по кругу, высвечивая очертания берегов. Вращая ручки, Иван взял нужные замеры с экрана и пошел к карте, чтобы поставить на ней место, в котором находится сейнер. Пошагав измерителем по карте, Иван определил, что к вечеру он будет у довольно удобной для якорной стоянки бухты. Немного подумав, Иван вновь взял измеритель и стал прикидывать другой вариант.
- Нет! – громко сказал он, - не буду я становиться на якорь!
Иван решил идти прямо туда, откуда он и начал свое путешествие. Погода вполне способствовала этому. Проложив курс на карте, он выставил его на авторулевом.  Сейнер плавно развернулся.
Быстро стемнело, и вскоре сказалась выработанная привычка ложиться рано – Иван начал ощущать, что глаза его слипаются. Поставив таймер на одном из навигационных приборов на один час, Иван лег тут же, в рубке, на диван и немедленно заснул.
Таймер разбудил, как ему показалось, почти сразу. Часы, однако, подтверждали, что проспал он ровно час. Взяв место по радару, Иван убедился, что снос совсем небольшой и все идет как нужно. Вновь поставив таймер, он лег на диван. Сна не было. Полежав так немного, Иван встал. Осмотрев горизонт и определив место судна, спустился на камбуз, вскипятил чай, приготовил себе легкий ужин и поднялся с подносом на мостик. Часы показывали полночь.
Сна не было ни в одном глазу. Время от времени подходя к экрану радара, Иван стоял у лобового иллюминатора, глядя на подсвеченный полной луной горизонт впереди и вспоминал все, что произошло с ним.
Внезапно, его ослепил невообразимо яркий свет. Иван закрыл глаза и, выждав несколько секунд, открыл их. Молочно-белый луч прожектора бил с берега по сейнеру.
- «Та-ак… погранцы засекли, - подумал Иван, - сейчас будут запрашивать позывные».
И действительно, прожектор погас. Вместо него там, откуда он светил, забился в точках и тире яркий огонек. 
- Точка тире, точка тире, точка тире… - вслух читал Иван, - Это вызов.
Иван понял, что обнаружил первый свой промах. Он не подумал о том, что может быть работа светом. Прежде всего, нужно чуточку успокоить пост. Иван включил свет в рулевой рубке и лихорадочно открывал шкафчик за шкафчиком. В одном из них оказалось то, что он искал – ручной сигнальный прожектор со шторкой, работающей от курка на рукоятке. Иван быстро вставил шнур в розетку на крыле, и фонарь зажегся.
- Так, ребята, начинаем общаться, - сказал Иван и дал длинное тире, направив узкий молочно-белый луч прямо на мигающий огонь. Огонь на берегу исчез на какое-то время и вновь быстро заморгал.
-  Тире две точки и за ними еще точка, - читал Иван и то ли логика, то ли какая-то глубинная память услужливо подсказывала ему, что он должен дать свои позывные или название. Табличка с позывными висела в рулевой рубке на переборке. Иван посмотрел на табличку. Там были только буквы, без кодов морзе…
- «Что делать? – волновался Иван, и ту же сам себе отвечал,  - Нужно потянуть время».
Выйдя на крыло, он направил прожектор на непрерывно вызывающий огонь и стал беспорядочно сыпать точки-тире. Огонь погас, но вскоре разразился серией точек. 
- Ага, не поняли. Сейчас разъясню, - сказал Иван и бросился в рубку. Найдя в штурманской книгу «Международный свод сигналов», он открыл страницу с азбукой Морзе. Теперь можно было отвечать, и он дал длинное тире беснующемуся и, как показалось, злящемуся огню. Тут же снова замелькал сигнал запроса названия или позывных судна. 
Иван уже знал, что делать и, дав длинное тире, азбукой Морзе передал позывные судна. Передав, мысленно удивился, потому что ему не нужно было смотреть в книгу, палец на курке прожектора сам нажимал нужные точки и тире. Он помнил это!
Огонь на берегу погас, и долгую минуту, что он не загорался, Иван думал, что будет делать, если пост поднимет тревогу.
С поста дали длинное тире.
- Ура! – закричал Иван и дал в ответ такое же длинное тире. Пост молчал. Это была победа! Первая на этом пути. Путь свободен! Полный вперед!      

На выход, с вещами!

Ночью, миль за пятнадцать до цели, Иван лег в дрейф и спустился вниз. Как следует позавтракав, выбросил все приготовленное заранее оружие и боеприпасы, кроме одного «калаша» с несколькими дисками, да пистолета в кобуре под мышкой. Спрятав автомат, Иван принял душ, переоделся, поднялся на мост и дал ход.   
В бухту сейнер вошел ранним, туманным утром. Иван не отрывался от экрана радара. Туман был не очень густой, и пирс открылся метров за триста. Плавно подойдя, Иван прижал сейнер подруливающим устройством к пирсу, и хотел было побежать вниз, чтобы подать конец, но из будки на пирсе, натужно кашляя, вышел человек.
- Эй, прими кончики, - крикнул ему Иван.   
- Ты, что ли, Анвар? – спросил человек хриплым, искуренным голосом.
- Прими концы, потом базарить будем.
- Давай, давай концы. Это же сколько вас не было-то, - бубнил про себя мужик, принимая конец, - полгода, а то и поболе…
- Жди здесь, - сказал Иван и, подав концы на пирс, поднялся на мостик. Там он заглушил двигатель и спустился вниз.
- Давненько Вас не видно было, Анвар, - снова начал мужик, но увидев, наконец, лицо Ивана, сделал удивленные глаза.
- Ты кто? – спросил он, - А где Анвар и все остальные?
- Значит так, мужик, - сказал Иван, доставая стодолларовую бумажку, - вот это - тебе на то, чтобы быстро разучился задавать вопросы.
- Понял! - мужик с радостью схватил зеленую бумажку, - как не понять. А то, я смотрю – Анвар или не Анвар? Куртка вроде как его…
- Вот тебе еще сотня. Я через полчаса уйду, а ты будешь сидеть у трапа, и ни одна мышь чтобы не прошмыгнула!  Вернусь – еще дам. А ежели узнаю, что хоть одна живая душа на борт ступала без меня или болтаешь чего лишнего – убью!  Понял?
- Да понял, понял я все. Был бы непонятливым - давно бы уж рыбы съели. С вашим братом…
- Ладно, хватит болтать. Сторожи, сторожи, дорогой!
Быстро переодевшись, Иван сбежал по сходне на пирс и пошел знакомой тропинкой в поселок. В любой другой ситуации, Иван никогда бы не стал связываться с этим человеком, но сейчас Изида Петровна была единственным, кто мог ему помочь.
- Ой, ты погляди-ка, что творится на белом свете! Вовчик - покойничек нарисовался! Никак, нагулялся? И где ж это тебя носило, голубь сизокрылый? -  загремел по домоуправлению ее голос.
- Ладно, ладно, Петровна, - успокоил ее, улыбаясь, Иван, - ты не шуми. Дело у меня к тебе есть.
- Знаю я твое дело, - посерьезнев и прищурив глаза, сказала Изида Петровна, принимая болевую стойку, - зарплату, небось, будешь требовать? Так вот, что я тебе скажу…
- Остановись, Петровна! – громко сказал Иван, радуясь в душе тому, что все правильно рассчитал, - Не нужны мне твои деньги.
- Да? А что тебе тогда нужно? – подозрительно глядя на него, спросила Изида Петровна.
- Ну вот, это другое дело. А просьба моя, Изида Петровна, деликатная. Между прочим, зрители нам не нужны.
- Я поняла. А ну, все кыш! Работать! Нечего тут глазеть, не в цирке! – крикнула она, разгоняя по кабинетам ею же встревоженный улей работников домоуправления.
- Ну вот, теперь мы одни. Говори, Вовчик.
- Разговор у нас будет интересный, но конфиденциальный, - сказал Иван и, вынув из кармана, положил перед Изидой Петровной три сотенные зеленые бумажки.
- Ой, Вовчик... Да я… -  начала было Изида Петровна, в мгновение смахнув бумажки куда-то в недра своего синего халата.
- Так вот, Изида Петровна, - не дав ей продолжить, сказал Иван, - мне нужна ваша помощь. Насколько я понимаю, как у домоуправа, с паспортным столом у вас налаженные связи?
- А как же! Конечно налаженные. Там же Валька, Саньки нашего бывшая…
- Мне нужен паспорт. - не слушая ее, продолжал Иван, -  Можете сделать мне документ? Все должно быть как положено, со всеми отметками, печатями и пропиской. На имя Ивана Ивановича Петрова.
- Вот тебе деньги. Хватит? -  не дожидаясь, когда она придет в себя, продолжил он, выкладывая на стол перед Изидой пачку долларов.
- Хватит, - мгновенно сказала она, и пачка исчезла со стола, -Все, Вовчик! Считай, что все сделано! Через неделю будет как яичко!
- Нет, ты меня не поняла. Паспорт  мне нужен завтра, к обеду!
- Ой, а как же это я…
- Это твоя забота. За срочность, если будет завтра к обеду, получишь еще столько же. Сделаешь?
- Сделаю, Вовчик! – с чувством сказала Изида Петровна, - Убьюсь, а сделаю! Вот всегда я чуяла в тебе большого человека!
- Ага, я это видел, когда в ведомости расписывался…
- Да ладно тебе, старое вспоминать-то!
- Где тут у вас срочное фото?
- А где общежитие. Помнишь еще? Там же и фотография. Ой, да я с тобой пойду, сразу фото заберу и к Вальке пойду.
- Как дела? Меня не спрашивали? – спросил Иван мужичка на пирсе и, получив отрицательный ответ, сунул ему сотенную, - Иди, отдыхай, а ночью сюда приходи – караулить будешь. Договорились?
- А чего же не договориться? Договорились.
- Только не напейся, не люблю я этого. Как зовут-то тебя?
- Да нет, я свое отпил. Давно уж в рот не беру, нельзя мне. Не беспокойся. Степанычем все кличут.
На следующий день, к обеду, Иван оставил судно на Степаныча и отправился к Изиде.
Она уже ждала его, и встретила с распростертыми объятьями, от которых Иван предпочел уклониться. Судя по ее виду, все обстояло как нельзя лучше.
- Как наши дела? – спросил Иван.
- Все сделала, как и обещала! – сияя, сообщила Изида Петровна и, закрыв дверь кабинета, достала из верхнего ящика стола новенькую красную книжку.
Иван открыл ее и внимательно, слово за словом, букву за буквой, долго изучал собственный паспорт.
- Не переживай, там все нормально, все как положено! -  сказала Изида Петровна.
- Ага… - сказал Иван, не отрываясь от своего занятия, - вы мне лучше дайте свой паспорт, я погляжу, как там все прописано.
- Ой, Вовчик, какой ты недоверчивый…
- Так мне с этим паспортом жить дальше. У меня нет другого выхода.   
- Все, Изида Петровна, я удовлетворен работой. Вот моя часть договора, - сказал Иван и, вставая, положил на стол две зеленые пачки.
- Вовчик, - тоже встав, почему-то тихо сказала Изида Петровна, - я для тебя… Ты только скажи что, и я все сделаю для тебя!
- Спасибо. Я буду это помнить. Только я очень прошу…
- И не проси, Вовчик, не нужно! Сама знаю, что никому ни слова! Да и не дура же я, чтобы не понимать, что к чему и чем мне это грозит. 
- Ну, вот и славно. Прощай, Петровна. Будь здорова и не поминай лихом! -  сказал Вовчик и поклонился ей.
- Прощай и ты, Вовчик, - сказала растроганная Изида Петровна, попыталась тоже поклониться, но живот не дал ей сделать этого, и она просто промокнула что-то под глазами углом воротничка своего универсального синего халата.
- Все, - сказал себе Иван, выйдя из домоуправления, - теперь я действительно свободный человек. Только что делать с этой свободой на острове?
Потом, гораздо позже, Иван часто думал о том, почему в тот момент он поступил так, а не иначе. И все же, он сделал именно так – пошел в отделение милиции, к Татьяне.
- Как доложить? - спросил сержант, сидящий за стеклянной перегородкой дежурки.
- Скажите, что покойничек пришел, - улыбнулся Иван, - она поймет.
- А я часто вспоминала тебя, - сказала, краснея и указывая на стул возле стола, Татьяна, - куда ты пропал?
- Рассказать?
- Ну, конечно же! Ты же в розыске! Сразу же после твоего исчезновения пришла ориентировка на розыск. Тебя же ищут!
- Тогда предлагаю прогуляться, не хочется в помещении сидеть в такой прекрасный день.
 - Хорошо, минут через десять я выйду. Жди меня внизу. Как раз, у нас обеденный перерыв.
- Ну вот, - выходя, сказала она, - я свободна и готова выслушать.
- Где мы сможем сесть и поговорить? - спросил Иван.
- Идем на берег моря.
На берегу, сев на утерянное каким-то лесовозом, зализанное до блеска волнами бревно, они долго молчали, слушая тихий плеск небольшого наката.
- Мне что, - спросил Иван, - все рассказывать? Долго будет.
- Ничего, я готова выслушать.
Иван начал свой рассказ. Сначала он старался что-то обходить, что-то сглаживать, но постепенно, входя в кураж, стал рассказывать все и даже с некоторыми эмоциями. 
Когда Он закончил, Татьяна молчала какое-то время, глядя на воду перед собой.
- Тебе что-нибудь говорит имя Иван Иванович Петров? -  неожиданно спросила она.
- А что? – несколько растерявшись, вопросом на вопрос ответил Иван.
- Да нет, ничего. Просто, на это имя вчера был незаконно выписан паспорт, а паспортистка у нас в разработке. Человек, предъявивший этот паспорт, будет немедленно арестован. Я сегодня отправила ориентировку.
- Надо же… -  только и нашелся, что сказать Иван. 
- Ответь мне еще на один вопрос. - сказала Татьяна, - А имя Иван Николаевич Соколов тебе говорит что-нибудь?
- И на него тоже паспорт выписала эта паспортистка? – засмеялся Иван.
- Нет, - тихо и серьезно сказала Татьяна, - это твое настоящее имя.   
- Откуда ты это знаешь?
- В ориентировке было указано. В Северокурильске  заведено разыскное дело, и в нем лежит твой паспорт. Моряки с судна, на котором ты работал, перед отходом заявили о пропаже члена экипажа.
- Дела… -  сказал Иван, - А судно-то откуда?
- Из Владивостока.
- Значит, мне нужно туда.
- Сначала нужно попасть в Северокурильск. Только там можно будет вернуть тебя  в нормальные граждане. Сейчас ты не сможешь ничего сделать, даже шагу не сделаешь без проблем.
- Ну… варианты всегда есть! – засмеялся Иван.
- Ты о деньгах? Наверное да, но и с этим тоже не все так просто. Можно встрять в большую и очень тяжелую историю, и тогда мало уже не покажется.
- Ты мне скажи, - продолжила после долгой паузы Татьяна, - ты смог бы мне еще раз рассказать все это под протокол?
- А ты считаешь, что это нужно?
- Да. Чтобы закрыть дело, мне нужно будет предъявить тебя, твои показания, доказательства по делу и добровольную сдачу денег.
- И ты считаешь, что я должен все это сделать?
- Да. Все это ты должен сделать, потому что это единственный способ для тебя целым и невредимым выйти из этого кошмара. Все остальные пути ведут в темноту и к метанию по замкнутому кругу, из которого ты уже не выберешься.
- А если я скажу, что не готов все это сделать, что будет?
- В этом случае мы сейчас прощаемся, и каждый делает то, что он считает нужным.
- То есть, ты меня ловишь?
- Я уже ответила – каждый делает то, что считает нужным.
- А если я соглашаюсь?
- Тогда мы идем сейчас в отделение, я дам тебе кое-какие бланки. Ты их заполнишь, а завтра утром мы с тобой встречаемся, чтобы  оформить твои показания и протокол о добровольной сдаче денег и ценностей. Кроме того, тебе нужно будет описать все, что ты мне рассказал и как можно подробнее
- И про деньги?
- Именно! Про них и про оружие  – особенно!
- И что со мной будет? -  спросил Иван.
- Думаю, ничего, если все это будет оформлено как добровольная сдача и оказание помощи следствию.
- А есть гарантия того, что все именно так и будет оформлено?
- Есть, но только в том случае, если все это будет сделано в Северокурильске, и сделаю все это я сама. Начальник управления – мой хороший товарищ, он все поймет и поможет.
- Хорошо, Таня… Тебе я верю. Я согласен.
- Тогда идем сейчас со мной, а завтра утром я приду на пирс, к тебе на судно. Там и определимся с нашими дальнейшими действиями.
- Жди меня здесь, - сказала Татьяна у входа в отделение милиции.
Минут через пять она вышла со стопкой бумаг и свернутым вчетверо листком.
- Здесь - список номеров купюр, которые в розыске, если это тебе интересно. Завтра вернешь мне его. Внимательно с ним, а то мне неприятности грозят большие, если потеряю.
 На судне Иван сразу бросился к тайнику и достал оттуда деньги. Перебирая пачку за пачкой в банковской упаковке, он откладывал в сторону те, что были в списке. Через час - полтора, перед ним лежали две стопки. Побольше  стопка была из тех, что значились в списке. Всего там оказалось три с половиной миллиона долларов. В другой стопке было чуть больше полутора миллионов. 
- «Ну, а эти-то я уж точно не отдам!» -  подумал Иван и, сложив «чистые деньги» в «дипломат», положил туда же мешочек с камнями и конверт с пластиковыми карточками.   
Татьяна пришла утром, как и договаривались. Она была не одна.
- Привет! – сказала она в ответ на приветствие Ивана, - я не одна. Нас будет охранять Сережа. От греха подальше, пусть побудет с нами, пока не сдадим все.
Почти до обеда работали они с Татьяной. Прочтя то, что написал с вечера Иван, она задавала ему дополнительные вопросы и заполняла протокол. Потом они осматривали судно, и Татьяна делала отметки в своей записной книжке, когда Иван показывал ей места всех описанных им событий. 
Затем, накормив Татьяну и Сергея обедом, Иван получил от них солидную порцию приятных слов и предложил сниматься. Все согласились, что теперь – пора.
В Северокурильск пришли ранним утром. Иван, пройдя узкий вход, осмотрел причалы в бинокль и выбрал место между двумя большими траулерами. Когда Сергей положил концы на причальные пушки, и Иван обтягивал их лебедками, к борту подошел мужчина в морской фуражке.
- Кто такие, зачем встали к этому причалу и как надолго?
- У нас особое дело, - сказала из-за плеча Ивана неожиданно оказавшаяся рядом Татьяна, показывая мужчине свое удостоверение.
- Понял. Вопросов не имею, только вот, причал завтра к вечеру нужно освободить, сюда после отхода этих траулеров будут ставить большой сухогруз.
В управление шли втроем. Впереди, с папкой для бумаг, шла Татьяна, за ней с рюкзаком шел Иван, а следом – Сергей в форме и с коротким автоматом подмышкой.
- Вы посидите здесь, - сказала Татьяна, когда они вошли в приемную начальника, - я позову.
Сидели долго, Иван с вещмешком у ног и Сергей с автоматом на коленях. Секретарша, строчившая на печатной машинке, изредка с любопытством поглядывала на них. Иван тоже поглядывал на нее и все никак не мог взять в толк, зачем ей компьютер на столе, если печатает все равно на машинке? 
Дверь в кабинет начальника открылась.
- Заходи, Иван, - сказал Татьяна.
 Ну, герой, здравствуй! – подавая ему обе руки, шагнул навстречу седой подполковник, -  Почитал я твой труд. Хоть роман пиши! Это что, деньги?
- Да, - сказал Иван, отвечая на рукопожатие.
- Ты утверждаешь, что ты добровольно сдаешь эти деньги? -  крепко держа руку Ивана, спросил начальник. 
- Да, сдаю, - ответил Иван, начиная нервничать.
- Имя свое знаешь? – неожиданно спросил подполковник, отпуская руки Ивана
- Теперь знаю.
- А еще что о себе знаешь?
- Ничего.
- Ну, вот и ладно, - сказал подполковник, - это мы сейчас поправим. Садись. Вот тебе твое розыскное дело. Ты его почитай пока, а мы тут делом займемся кое-каким.
Он позвонил куда-то, и в кабинет вошли двое – мужчина и женщина в штатском. Они высыпали деньги на стол, и стали внимательно изучать их, разглядывая через лупу, в свете лампы с синим светом. Потом они долго сличали номера с теми, что были в их списке.   
Иван всего этого не видел, погрузившись в отпечатанные на машинках и на компьютерах страницы. Информации о нем в деле было не так уж и много. Главное – он работал третьим помощником капитана на рефрижераторе – перегрузчике и жил во Владивостоке. Как и что с ним случилось, в деле ничего не было сказано. Получалось, что он просто исчез и не оставил никаких следов. Все попытки следователя что-нибудь найти, не дали результатов. Никто ничего не видел. 
- «А скорее всего, - подумал Иван, - кто-нибудь, да видел, но все боялись Анвара с его головорезами,  потому и молчали».
- Всё, Степан Степанович, - прервал его мысли голос одного из считающих деньги, - всё точно совпадает - это они. Все до единой купюры, даже не распечатывались еще пачки.
- Ну что, Никита, -  сказал ему подполковник, - давай, оформляй сдачу денег и закрытие дела по розыску.
- Понял, - сказал следователь и повернулся к Ивану, - идем?
- Ага, - сказал Иван и, повернувшись к подполковнику, подал ему руку, – спасибо вам!
- Это тебе, дорогой, спасибо! Сразу два дела нам закрыл, да каких! Знаешь, сколько мы за этими деньгами охотились?! 
Все дела и формальности были закончены на следующий день, на сейнере. Вместе со следователем  и Татьяной они собрали все спрятанное Иваном оружие и боеприпасы, и следователь, пожав всем руки, уехал.
Иван остался на сейнере, в состоянии полной растерянности. Он разглядывал свой, чуть потрепанный уже, документ. На красной корочке было вытеснено «Паспорт моряка». 
-«Судно заберут под охрану только завтра утром, а что мне сегодня делать?» - думал Иван. Находиться на борту в этот вечер у него просто не было сил. Все в нем требовало какого-то выхода, разрядки. Он не мог ни сидеть, ни лежать.
Приняв душ, Иван быстро оделся, сунул в карман фонарь- электрошокер, несколько сотенных бумажек, и, направившись было на выход, вернулся и достал из – под матраца пистолет.
- «На всякий случай. Мало ли, что может случиться», - подумал Иван, сунул его за пояс со спины, сошел на пирс, подошел к трапу соседнего судна и попросил приглядеть за сейнером. 
- А чего же не присмотреть, конечно же, присмотрю, - согласился матрос, все равно здесь стоять до полуночи.
- А куда бы мне тут можно было прогуляться? – спросил его Иван
- Так в «Аэлиту», куда же еще-то? Там все прогуливаются. Больше негде.
- А где это?
- Иди прямо по улице и не промахнешься!
- Понял, - сказал Иван и протянул  ему сотенную бумажку.
- Спасибо тебе, мил человек, за щедрость. Ты это… поосторожнее там. Увидят, что деньгами соришь, могут и нагрубить как-нибудь в темном переулке…
- Ничего, я знаю, как здесь грубят. Довелось попробовать. Так что, если грубить начнут, я тоже не смолчу. Спасибо за предупреждение.
Иван выбрал столик в углу, откуда ему был виден весь зал и вход. Народ только - только начал собираться, музыканты на маленькой эстрадке в углу с важным видом, лениво распаковывали свои инструменты.
Бармен за стойкой показался Ивану знакомым. Судя по тому, как часто он поглядывал в его сторону, бармен тоже узнал Ивана.
- Что будем заказывать? – оторвал его от оценки обстановки тонкий голосок официантки.
Иван поднял на нее глаза. Тоненькая, практически бесцветная девочка в смешной и как-то странно торчащей в разные стороны миниюбке из грубой ткани, с таким же смешным белым передником, абсолютно совпадающим с юбкой по степени нелепости, она была похожа на кого угодно, только не на официантку.  Ей бы пошло быть студенткой на студенческом капустнике, а для официантки явно не хватало пышной груди, таких же пышных бедер и нахальных глаз, как показалось Ивану.
 - Так что, заказываем что-нибудь или пока помечтаем? - напомнила о себе девочка.
  - Простите. Закуску на ваш вкус, а пить буду водку. И еще, принесите графин чистой холодной воды.
Когда принесли водку и воду, Иван налил себе полную рюмку, но пить не стал. Внезапно, очень остро, почти физически он почувствовал опасность. Исходила она от бармена. К нему подошли двое – высокий худой парень лет двадцати пяти и низкий, довольно накаченный крепыш лет тридцати. Переговариваясь с барменом, они украдкой поглядывали на Ивана.
- «Обстановка сгущается, - подумал Иван, - рановато я решил разговляться, придется еще немножко попоститься».
Взяв в руку рюмку, Иван сделал вид, что выпил водку и незаметно, держа в другой руке фужер, вылил водку в него.
Когда принесли закуску, графин был на треть пуст, а фужер полон. Съев салат, Иван вылил водку из фужера в салатницу. Те двое сели за столик у выхода и, потягивая пиво, делали вид, что слушают музыкантов. От взглядов, которые они время от времени бросали в сторону Ивана, у него пробегал холодок по спине. Он понял, что встречи с ними ему не миновать, а значит, он должен быть максимально к ней готовым.
Постепенно опустошая тарелки и графинчик, Иван незаметно переложил шокер в карман брюк. Народ к тому времени гулял уже в полную силу. Музыка гремела во всю мощь больших звуковых колонок, стоящих вдоль стены, и масса разгоряченных тел в такт колыхалась на пятаке перед эстрадой.
Иван сделал знак официантке, пробегавшей мимо, и она подошла к нему.
- Счет, пожалуйста, - сказал ей Иван.
Посмотрев в принесенную ею серую бумажку на блюдце, Иван положил на нее две стодолларовые купюры.
- Ой, - девочка сделала круглые глаза, - спасибо!
- Спасибо и вам, - сказал Иван и, чуть покачиваясь, пошел к выходу.
На улице было темно и тихо. Стараясь ступать как можно тише, он прислушивался к тому, что творится сзади. За ним шли.
Иван достал пистолет и переложил его за пояс спереди, сняв с предохранителя. Шокер взял в руку так, чтобы он был в рукаве.
- Эй, красавчик, погоди немного, - раздалось сзади, - разговор есть.
Иван остановился и повернулся. Те двое, из ресторана, были метрах в пяти.
- Я слушаю вас.
- Закурить у тебя нет, случайно? Надоело нам свое, твоего захотелось.
- Нет, не повезло вам сегодня. Я не курю.
- Нет, ты понял, - куражился высокий, - нам не повезло!
- Так это он точно ошибся, -  сказал крепыш, - это ему повезло уже один раз, оказался живучим, а в этот раз уж точно не повезет.
- Ну да, два раза же не может так повезти! – засмеялся долговязый, и в руке его блеснул металл.   
- Ребята, я человек мирный, - сказал Иван, выставив в левой руке электрошокер, а правой взявшись за рукоятку пистолета, - но вы меня заставляете…
- Ах ты, су-ука, ты еще и угрожаешь! - прошипел длинный и шагнул к Ивану.
Иван включил фонарь, дав яркий луч длинному в глаза. Мгновения, на которое тот растерялся, хватило для того, чтобы  прижать шокер к его груди. Через пару секунд Иван отскочил от падающего тела и направил свет на крепыша. Тот уже достал пистолет, но направить его на Ивана не успел. Иван мгновенно выхватил из-за пояса и направил на крепыша свой пистолет.
- Стреляю! -  тихо сказал он.
- Стреляй! - сказал крепыш и поднял пистолет, но нажать на курок не успел. Иван выстрелил. Простреленная рука нападавшего неестественно переломилась, и оружие упало на землю, выстрелив от удара. Иван ощутил легкое жжение на ноге и одновременно услыхал вскрик длинного, лежащего сзади.
- Ах, ты… - завыл крепыш, и перед лицом Ивана мелькнул нож.
Иван успел отшатнуться и, не целясь, выстрелил перед собой. Крепыш застонал и согнулся пополам. Иван не стал ждать, когда он упадет, и быстрым шагом пошел на судно. Сердце отчаянно колотилось.      
- И как, хорошо погулял? -  спросил матрос, сидящий площадке трапа.
- Отлично!
- Никто не привязался?
- Да нет, тихо было.
- Странно. Везучий ты такой, значит! 
- Ага. У меня к тебе просьба есть.
- Говори.
- Ты не поспи сегодня. Покарауль меня. Побудь у трапа сейнера. Если кто будет подходить к пирсу,  дай знать, нажми  на кнопку. Там увидишь ее, - сказал Иван, протягивая матрорсу пару сотенных купюр, - Утром дам еще.
- Понима-аю. Все понимаю. Я как раз сегодня выспался хорошо днем. Чего же не покараулить хорошего человека, покараулю. 
- Вот и ладно. Утром свидимся.
- Ага. Ты спи спокойно, все будет хорошо.
Уснуть Ивану удалось с трудом. Так, одетым, он и заснул на не расстеленной кровати. Когда раздался звонок, в иллюминатор уже светило солнце. Иван вскочил и, сунув пистолет в карман, вышел на палубу.
У сходни стоял милицейский уазик с открытой передней дверью. В нем сидел милиционер.
- Это к тебе, - растерянно сказал Степаныч.
- Иван Николаевич Соколов? -  спросил второй милиционер, стоящий рядом со сходней.
- Да, это я, - ответил Иван.
- Собирайтесь. Я должен доставить вас в управление.
- С вещами?
- Да.
- А…
- Быстро, времени очень мало.
Вернувшись в каюту, Иван дрожащими руками застегивал пуговицы куртки. Подумав немного, он взял дипломат с деньгами, конверт и мешочек с камнями.
-«Сдам. Все одно, не пригодятся больше», - подумал он.
- Вот и погулял на свободе. Недолго длилось счастье, да и было ли оно? – громко сказал он, глядя в зеркало и, бросив пистолет в иллюминатор на противоположном от пирса борту, твердым шагом пошел на выход. 
- «Отдохнули, погуляли, постреляли», - сложились в мыслях Ивана слова и тупо, помимо воли, повторялись раз за разом. 


Как тебя зовут, любимая?

УАЗик остановился у входа в управление. Один из милиционеров открыл дверцу и вышел. Иван вышел из машины следом за ним.
- Следуйте за мной, - сказал он Ивану и вошел в здание. В знакомой уже приемной, милиционер открыл дверь начальника.
- Товарищ подполковник, гражданин Соколов доставлен.
- Эх, Лопахин, ну какой же ты! Прямо как арестованного привез!
- Иван Николаевич, заходи! Дело есть. Ирина Петровна, нам бы по кофейку, - добавил он секретарше.
- Заходи, дорогой! – сказал он, крепко стиснув руку Ивана, - давай хоть чуток, по-быстрому, а то так и не получилось. Он открыл большой сейф и достал оттуда бутылку коньяка, два граненых стакана и две конфетки.
Налив по полстакана, он спрятал бутылку обратно в сейф.
- Давай, дорогой! Ты сам не знаешь, как помог нам с этими деньгами! Весь Дальний Восток на ушах стоял после того ограбления, а мы раскрыли! Ты понимаешь это или нет?
Иван, ошеломленный всем происходящим, только улыбался и кивал. 
- Да поставь ты свой чемодан! У меня в кабинете его уж точно не украдут! 
Тепло от коньяка быстро разливалось по телу, и Иван почувствовал, как постепенно успокаивается. В дверь кабинета постучали.
- Здесь к вам… - начала было докладывать секретарша, но ее отодвинул и ворвался в кабинет огромный детина в кожаной куртке и фуражке с крылышками.
- Товарищ подполковник, это же произвол какой-то! На каком, скажите вы мне, основании наш вертолет вот уже три часа, как задержан вашими милиционерами?
- Успокойся! Да успокойся ты, Вартан! – подполковник открыл сейф, достал третий стакан и налил во все три, - Выпей с нами, прошу тебя! Сейчас выпьем и полетишь!
Летчик принял стакан, выпил его залпом и круглыми от удивления глазами посмотрел на подполковника.
- Ну, вот и молодец! А теперь лети себе на здоровье, только вот этого молодого человека с собой прихвати. Ему в Петропавловск  позарез надо! Оттуда он во Владивосток полетит или морем пойдет. Ты ему там помоги немножко.
- Час от часу не легче! Мне же нельзя брать чужих людей на Камчатку!
- Я не понял, - вставая, тихим голосом сказал подполковник, - к тебе что, начальник управления внутренних дел каждый день обращается, да? Чужих людей сует, да? 
- Да нет, нет! Я же не сказал, что не возьму!  Конечно же, возьму! Только вот со временем… Опаздываю я!
- Прохоров! – крикнул подполковник во все еще приоткрытую дверь приемной.
- Я! -  раздался оттуда юношеский голос, и в двери появился молоденький сержантик.
- Отвезешь этих людей к вертолету. Да так, чтобы у них ветер в ушах свистел от скорости!
- Есть, чтобы свистел! - крикнул сержант.
- Все, Вартан! Лети, дорогой! А за мной не заржавеет – не люблю в должниках долго ходить! С меня причитается!
- У вас вещи где? -  спросил Вартан, обращаясь к Ивану.
- Вот они, - сказал Иван, взяв в руки «дипломат».
- Тогда - вперед! – улыбнулся Вартан и, пожав руку подполковнику, вышел.
- Ну, лети, дорогой. Пусть на твоем пути поменьше приключений будет. Если что – пиши, звони мне. Помогу, чем смогу, - сказал подполковник и, крепко пожав Ивану руку, подтолкнул его к выходу.
- Стой! – сказал вдруг подполковник и, быстро написав что-то на бумажке, отдал ее Ивану.
- Спасибо вам. За все спасибо, - сказал Иван и пошел к выходу.
Уже в машине он развернул бумажку. Там были имя, фамилия и два телефонных номера.
Петропавловск встретил низкой, тяжелой облачностью. Промозглый, по-осеннему холодный ветер время от времени приносил капли назревающего дождя. 
С аэродрома Иван поехал прямо в порт, прекрасно понимая, что с таким чемоданчиком в аэропорту ему делать нечего. Первый же досмотр, и на вопрос, откуда такие деньги и камни, он будет отвечать долго и безуспешно.
На проходной порта Иван предъявил мореходку, ему выписали разовый пропуск, и он пошел к причалам, где стояли пароходы.   
Молодой старпом внимательно изучал мореходку Ивана, задал пару вопросов, и сказал, что у них есть свободная каюта, в которой  ходят сопровождающие грузов, но сейчас, на обратном переходе она будет свободна.
 Через час ему показали эту каюту. Оплатив, как положено, место и питание. Иван стал полноправным, легальным пассажиром. Судно через два дня уходило во Владивосток.
Пару раз Иван сходил в город, купил себе более или менее нормальную одежду, с удовольствием попил великолепного камчатского пива.
Весь переход до Владивостока Иван или спал, или проводил на верхнем мостике, дыша крепким, соленым ветром. Его никто не трогал, никто не задавал вопросов, и Иван был благодарен за это. Не хотелось ему сейчас ни с кем и ни о чем говорить.
Он понимал, что впереди его ждут сплошные открытия. Какими они будут, хорошими или плохими? Оставалось только ждать. И он ждал.
Какой же он шумный, этот порт Владивосток! Совершенно отвыкший от большого портового города,  Иван чувствовал себя довольно неуютно в этом давящем на него, плотном воздухе, насыщенном запахом нагретого солнцем асфальта, прелых водорослей, мазута и еще чего-то очень знакомого. По ушам били громкие звонки портовых кранов, переносящих большие стропа с ящиками, мешками на борт судов, звуки снующих между бортами судов и складами автопогрузчиков, лязг вагонов, которые с резкими, громкими свистками двигал куда-то небольшой зеленый тепловозик. Время от времени, оживали дремлющие где-то на крышах складов и ажурных мачтах освещения громкоговорители. Пугая своей неожиданностью, ошалело - раздраженный женский голос ни с того, ни с сего, отдаваясь в ушах высокими нотами, начинал выговаривать кому-то, снова перекрывшему какие-то пути. 
- «И вновь, в который уже раз - свобода! – подумал Иван, выходя из проходной порта, - И опять не знаю, что с ней делать?»
Впереди, в нескольких сотнях метров от него был самый центр города, центральная площадь с главным памятником. Иван направился туда. Первое, что нужно было сделать – пристроить на какое-то время чемоданчик. Самым удобным было положить его в камеру хранения на вокзале. Именно так он и решил сделать. 
Когда чемоданчик был уже в ячейке автоматической камеры хранения, Иван понял, что теперь настал очень сложный момент.
Иван много думал о том, как он встретится с женой. Он уже знал ее имя, возраст и кое-какие другие данные из материалов розыскного дела, но он не помнил ее и ни разу за все время беспамятства не почувствовал, чтобы его тянуло искать ее. Единственное, что могло изменить все, была встреча. Он надеялся, что все вспомнит, встретив ее.
Такси привезло его по указанному адресу. Ничто не показалось ему знакомым. Такой же, как и множество других домов, мимо которые они проезжали, этот дом был ему чужим.
Поднявшись по лестнице, постоял минуту, разглядывая стальную дверь с двумя отверстиями для ключей и массивной ручкой под золото, и нажал кнопку звонка. За дверью раздалось тяжелое шарканье.
- Что тебе? – спросил, открыв дверь, огромный мужчина лет сорока с блестящими жирными губами, в зеленых трусах, из которых вываливался классический пивной живот.  Из квартиры пахнуло чем-то вкусным. 
Иван был настолько растерян, что даже не мог придумать, что сказать. Ко всяким вариантам встречи он мысленно готовился, но такой не приходил ему в голову.
- Ой, Иван… - раздалось вдруг, и светловолосая женщина в длинном синем халате  оттеснила мужчину.
- Ладно, - сказал Иван, - пойду я. 
- Ваня, послушай…
Иван спускался по гулким ступеням, не зная, как ему относиться к этой встрече. Все было как в смешном, «бородатом» анекдоте.
-«Наверное, в самый раз сейчас было бы начать рвать волосы на голове, биться в припадке ревности, а мне все равно. Меня вовсе не волнует, что делала эта незнакомая женщина с этим мужиком, пока его не было. Еще меньше волнует то, что они будут делать в дальнейшем,» - мысленно рассуждал Иван, пытаясь осмыслить ситуацию.
- Ваня, подожди! -  раздался женский крик, когда Иван отошел метров на пятьдесят от подъезда.
- Не уходи так! Дай мне сказать тебе хоть что-то, - догнала его женщина и схватила за рукав.
- Хорошо. Я слушаю.
- Идем, сядем на лавочку и спокойно поговорим.
- Идем.
- Ваня, я очень переживала, когда ты исчез. Ты же ни слова не написал, не позвонил за все это время! Мне было так трудно, я так ждала.
- Да, я заметил.
- Нет, Ваня, я действительно долго ждала. А потом я перестала ждать. Я смирилась со всем, а недавно встретила человека. Мне хорошо с ним. Мне спокойно. Я не знаю, Ваня, что мне делать, - сказала женщина и, закрыв лицо руками, заплакала.
- Ты мне скажи, как мы жили до моего исчезновения?
- А ты что… не помнишь?
- Нет,  я вообще ничего не помню.
- Ой, Вань… Да как же это?
- И все-таки, как мы жили?
- А никак. Жили рядом и все тут.
- И долго мы так?
- Четыре года.
- И детей не было?
- Нет, Ваня, не было. Ты не особенно-то и хотел детей. Да и я не настаивала. Вот так и жили мы с тобой, Ваня. В море был – я была одна. Приходил – тоже одна, но с тобой в одной квартире.
- Ты знаешь, я тебе вот что скажу… -  сказал Иван и задумался.
- Что? – спросила она, глядя на Ивана уже высохшими, но  красными глазами.
- Живи. Я не стану мешать тебе. Так получилось, что я не помню тебя, не помню ничего о нашей жизни. Наверное, это и к лучшему. Давай, будем жить дальше каждый своей жизнью, коли не получилось у нас когда-то построить что-то общее, - сказал Иван, вставая с лавки.
- И что дальше? Что, просто так уйдешь и все? А квартиру, вещи, «жигуленка» с гаражом как делить будем?
- Живи. Как появится у меня адрес или телефон – я тебе сообщу. Позвонишь, приеду и подпишу, что нужно будет.
- Вань…
- Все, прощай. Будь счастлива и не поминай лихом, - сказал он и решительно пошел от нее.
- И ты будь счастлив, - сказала она вслед и, прикрыв рот обеими руками, пошла к своему подъезду. 
- «Итак, жены нет. Квартиры тоже. Осталось работу потерять и тогда свобода  будет полной!» - подумал Иван, останавливая такси.
Гостиница «Владивосток» представляла собой очень большое здание советских времен с фасадом, смотрящим на Амурский залив с его набережной, пляжами, яхтами.
- Бронь у вас есть? – спросила молоденькая девочка в красной униформе.
- Нет, брони у меня нет, - ответил Иван, - но я хотел бы снять отдельный номер, сроком на один месяц, не меньше.
- Вы знаете, - ответила девочка, - у нас на данный момент свободны только люксы, а это довольно дорого.
- Я согласен, - сказал Иван, подавая паспорт моряка.
- Вы знаете, - сказала девочка, разглядывая мореходку, - с этим есть вопросы… Одну минутку.
Она передала документ парню лет двадцати пяти в такой же униформе. Он полистал мореходку и, глядя Ивану в глаза, протянул ему документ.
- Извините, но для того, чтобы прописаться в нашей гостинице, нужен общегражданский паспорт.
Иван взял мореходку, достал из внутреннего кармана пару бумажек, демонстративно вложил их в мореходку и снова подал. Парень улыбнулся и взял.
- Я уверен, - сказал он, - мы сможем уладить этот вопрос.
Через полчаса Иван с удовольствием стоял под тугими струями горячей воды.
Гостиница была на удивление ухоженная, чистая и уютная. Тихие коридоры с ковровым покрытием, приглушенный свет, бесшумные скоростные лифты – все это создавало впечатление основательности, стабильности и комфорта. Двухкомнатный номер, в котором поселился Иван, полностью соответствовал этому первому впечатлению.
Комната с мягкими, обитыми светлой кожей креслами, большим овальным столом с четырьмя резными стульями, плоским телевизором на стене, буфетом с посудой для приема гостей, впечатляла. Еще больше впечатляла спальня с огромной, почти круглой кроватью, на которой вполне могли бы разместиться пять человек, не касаясь друг друга. Две низкие тумбочки с настольными лампами, пара прикроватных пуфиков и красивый торшер в углу дополняли впечатление от спальни.
Переодевшись, Иван вышел из номера. Путь его лежал туда, где, как он надеялся, он еще работает, в «контору». Адрес Иван узнал еще на переходе, у штурманов. Это было недалеко, в самом центре города. Ивану понадобилось всего пятнадцать минут, чтобы дойти до старинного здания в тихом переулке, в каких-то нескольких сотнях метров от центральной площади.   
- Оп-паньки, это кто ж такой у нас здесь нарисовался? - сказал мужчина лет сорока пяти, поднимаясь из-за одного из четырех письменных столов, заваленных бумагами. Остальные инспектора отдела кадров, сидящие за столами, подняли головы, и на их лицах было написано откровенное изумление.
- Здравствуйте, - сказал Иван и подал руку.
- Ну, здравствуй, Соколов! Неужели, нашелся? Сам придумал вернуться на работу или надоумил кто?
Иван почувствовал, что начинает закипать, но сдержался и подал инспектору бумагу, которую ему выдали в Северокурильском управлении внутренних дел.
Инспектор долго читал, перечитывал. Иван продолжал стоять.
- Чего стоишь? Сядь, Соколов, - сказал инспектор, продолжая изучать документ.
Иван сел. В комнате была тишина, и лишь один из инспекторов быстро стучал по клавиатуре.
- Ну и что ты мне теперь прикажешь делать, Соколов? 
- Что вы имеете в виду?
- Что имею в виду? А то и имею – куда я тебя пошлю, если ты не помнишь ничего? Ты давай, вот что мне сделай - иди в нашу поликлинику и проходи комиссию. Что медики напишут, от того и будем плясать. Однако, хочу тебе сказать… Ты не обижайся, но я не возьму на себя ответственность послать тебя на судно , даже если комиссия и даст положительное заключение. Пусть начальство решает. Договорились?
- А может быть, мне проще взять и уволиться? – окончательно вскипев от такого приема,  спросил Иван.
- Может быть, - ответил инспектор, - действительно, так было бы проще.
- Значит, я так и сделаю, избавлю вас от непосильной ноши моего присутствия. Давайте бумагу, заявление напишу.
- Ты не кипятись. Я же не послал тебя подальше!
- Еще этого не хватало. Или мне подождать, пока пошлете? Давайте бумагу.
Иван написал заявление на увольнение по собственному желанию и подвинул ее инспектору.
- Не пожалеешь? – спросил он.
- Не пожалею, - ответил Иван.
- Тогда держи, - инспектор передал ему маленькую бумажку, вычеркнув в ней что-то. Это был обходной.
- Подпишешь все и сдашь в бухгалтерию. Они сделают расчет. Бывай, Соколов.
Чужие, равнодушные лица, холодные глаза и быстрые подписи. К концу рабочего дня Иван держал в руках свой гражданский паспорт.
- «Вот теперь-то я точно, окончательно и полностью свободен! - грустно подумал он, выходя на улицу, - От всего освободился. Только то и осталось, что лежит в ячейке на вокзале».
Иван бесцельно шел по Светланской, центральной улице города. Народу было много. Все куда-то спешили, решали какие-то свои проблемы. Только Ивану не нужно было никуда спешить, у него не было больше проблем. Однако же, если быть точнее, одна небольшая проблема все же была – как жить дальше?
Идти в гостиницу не хотелось. Иван медленно брел по Светланской, не обращая внимания на то, что люди обгоняли его, иногда задевая и бросая замечания насчет черепах на улицах. Ему было все равно. Время как будто замедлилось, чувства притупились, и единственное, что он чувствовал – это пустоту внутри себя. Она была как воздушный шар и постепенно раздувалась в нем, заполняя собой. Незаметно для себя, Иван оказался на набережной.
- «Ладно, раз уж я здесь, пойду хоть пивка попью с креветками, - решил он и пошел вдоль берега, по аллее. Вокруг были люди. Они гуляли, смеялись, что-то жевали. Иван здорово отвык от такого количества спокойно гуляющих женщин и детей. 
-«Прямо, как инопланетянин! Или дикарь какой», - подумал он, внутренне улыбнувшись.
Жадно разглядывая людей, Иван как будто впитывал яркие краски их одежд, улыбающиеся и спокойные лица, и вскоре ему показалось, что все его беды уходят на задний план, что все происходящее с ним вовсе не так уж и важно.
- «Важно, - думал он, - что-то другое  – вот эти лица женщин и детей, например. А еще…»
Иван не успел закончить мысль.
- Ваня, Ванечка! -  раздался крик сзади. Иван вздрогнул, остановился и замер, не оборачиваясь. Он не думал, что звали его. Он был уверен, что звали кого-то другого, но ему вдруг невыносимо остро, до боли захотелось, чтобы та, которая кричала, звала именно его, Ивана Соколова.
- Ванька, Ванюшка, это же ты! Ты нашелся! Это ты! – раздалось рядом, и на Ивана обрушился град поцелуев. Иван стоял, опустив руки и закрыв глаза, боясь их открыть.
Вкус помады на губах смешался с солью слез.
- Я знала, я знала, что ты найдешься! – еле сдерживая рыдания, громко кричала женщина.
Когда шквал поцелуев немного ослаб, Иван с трудом заставил себя открыть глаза. Перед ним было зареванное, все в слезах и помаде, худощавое женское лицо с великолепными веснушками возле носа. Нет, чуда не произошло - он не помнил его.
Он не помнил лица, но все его существо, душа его потянулась к ней, к этой маленькой хрупкой женщине. Иван подумал, что именно этого человека ему сейчас не хватало, наверное, именно ее он всегда хотел в темные ночи одиночества. Именно ее тепла не хватало ему в минуты отчаяния.
- Вань, Ванюша, ты почему молчишь? -  с отчаянием на лице спросила она.
- Я не помню, - с трудом пересиливая спазм в горле, выдавил Иван, - я ничего не помню.
- Ой, Ванюшка, - совершенно неожиданно заулыбалась она, - а я ведь так и думала! Я знала, что ты обязательно прислал бы весточку, если бы не потерял память! Я никогда не верила тому, что мне говорили!   
Иван не мог больше сдерживать своих эмоций и, осторожно взяв ее голову обеими руками, поцеловал ее мягкие, горячие губы. 
- Вань, идем отсюда, а то вон, что творится! – засмеялась вдруг она, и Иван увидел, что вокруг них стоят люди. Они улыбались.
Они быстро шли куда-то по тенистой аллее. Иван, увлекаемый ею, украдкой пытался рассмотреть ее. Она быстро это поняла и, остановившись, сказала:
- Не подглядывай! Смотри на меня столько, сколько тебе хочется. Правда, я сейчас зареванная, растрепанная и размазанная, но я не всегда такая!
Все Ивану в ней понравилось – и лицо и длинные каштановые волосы, собранные в довольно пышный волнистый хвост, и стройная фигурка, подчеркиваемая легким летним платьем, и стройные ножки в маленьких аккуратных туфлях.
- Ну и как, насмотрелся? - смеясь, спросила она.
- Нет, - ответил Иван и тоже рассмеялся.
- «Боже, - тут же подумал он, - ведь я впервые смеюсь с тех пор, как очнулся в больнице!»
- Хитренький! Но я не сержусь. Ты мне только скажи, я понравилась тебе или нет?
- Очень, - сказал Иван.
- Ну, вот и хорошо! Ой, - вдруг осеклась она, - а ты имя-то мое хоть помнишь?
-  Нет, - сказал Иван, опустив глаза…   
- Мой ты хороший, - сказала она, - досталось тебе, чувствую. Ничего, ты мне все расскажешь, и я тебя успокою, пожалею за все, что с тобой было. Договорились?
- Договорились, - сказал Иван и снова засмеялся, крепко прижимая ее к себе и целуя в губы.
- Ой, - вдруг сказала она, - это то, что я думаю?
- Да, - сказал Иван, краснея.
- Значит, ты мой! Ты весь мой, снова мой! – сказала она и повторяла это вновь и вновь, страстно целуя его.
- Если ты сейчас же не прекратишь это, нас заберут в милицию за развращение населения, потому что я за себя не ручаюсь, - сказал Иван, задыхаясь.
- Вынуждена подчиниться, но с крайней неохотой, должна признаться, - сказала она, смеясь во весь свой белозубый рот.
- Господи, - подумал Иван, - как я хочу ее! Именно ее и только ее. 
Часто останавливаясь, чтобы вновь поцеловаться, они шли и шли. Мир перестал существовать. Существовала только она. Иван почти не помнил, как они дошли до гостиницы, как вошли в лифт, и как им не хотелось было выходить из него. 
Все дальнейшее было бесконечным и полным безумием. Иван думал, что сердце его разорвется от того, насколько сильно оно переполнялось любовью к этой хрупкой женщине. Он успокаивался и вновь разгорался, глядя и лаская ее пылающее страстью тело. Обессиленные, они лежали на спине, тяжело дыша.
 - Можно задать тебе один вопрос? – с трудом переводя дыхание, спроси Иван.
- Да, можно.
- Так как же тебя все-таки зовут?!
Они долго, до истерики хохотали, а когда успокоились, она села на него, сжала ногами и, серьезно глядя в глаза, взяла его руки, положила себе на плечи и сказала:
- Давай, Ванечка, знакомиться. Зовут меня Наташа. И я еще никогда так не знакомилась с мужчинами, в такой позе и в таком состоянии!
- Правда? Никогда-никогда?
- Ах, ты ж, змей!   
Когда, немножко успокоившись, они приняли душ, в номер принесли заказанное по телефону шампанское и фрукты.
- Ты знаешь, - лежа на его руке, говорила Наташа, - когда все в компании тебя уже похоронили, я чувствовала – жив ты. Они мне много чего говорили, но я не верила. Я чувствовала, что ты жив. В море больше не пошла. Без тебя мне там нечего было делать. Мужики постоянно пристают. Если не пристроишься к кому –то, не отстанут. Одной не получается в море жить, а я никого не хотела, потому и ушла. Списалась через три месяца после твоего исчезновения и пошла работать в портовую столовую. Там и работаю. Живу в общаге, Ванечка…
А вообще, Ванечка, трудно назвать жизнью то, что было со мной, пока тебя не было. Зато теперь ты со мной, и я летаю! Что ты не помнишь ничего – это не страшно, это и не беда вовсе! Мы новых радостей с тобой наживем! Их будешь помнить!
Иван прижал ее к себе, наслаждаясь ее теплом и совершенно сводящим с ума запахом ее тела.
- А ты знаешь, чем мы только что занимались с тобой на этой уникальной кровати, а?
- Я догадываюсь, - засмеялся Иван.
- Нет, ты мне скажи, знаешь или нет?
- Любовью мы занимались.
- Да, правильно, любовью, но еще мы исправляли мою огромную ошибку. Я боялась, что никогда уже не исправлю ее, но счастье улыбнулось мне!
- Какую ошибку?
-  В свое время, когда мы занимались с тобой любовью, я очень боялась забеременеть и делала все возможное, чтобы этого не случилось, а потом, когда ты исчез, целые ночи напролет ревела, жалея об этом.
- Так вот, - приподнявшись на локте, продолжила она, серьезно глядя на Ивана, - сейчас, Ванечка, только что, мы с тобой сделали ребеночка. Я знаю, я чувствую это – он сейчас, в эту самую минуту зарождается во мне, твой и мой ребеночек. Только ты не поду…
- Все, - Иван приложил  к ее губам палец, - не говори больше ничего сейчас. Ты сказала все, что нужно было сказать. Давай просто полежим и помолчим. Я хочу запомнить этот момент и это чувство на всю мою оставшуюся жизнь.


Дворец или тюрьма?

Незаметно прошли несколько дней, полные страсти и воспоминаний. Постепенно сгладилась острота чувств, и пришло понимание того, что нужно жить дальше. Иван прекрасно понимал, что просто жить на деньги, лежащие в камере хранения, он не сможет. Он должен найти себе занятие, которое бы захватило его и стало делом его жизни. Он должен работать!
Наташа, после взятых ею выходных, вновь вышла на работу. Она теперь знала все, что произошло с Иваном. Не знала она только о том, сколько у него было денег. Иван сказал ей о том, что они есть, но слишком детально рассказывать не стал, да она и не особо-то интересовалась. Единственное, что Иван показал ей, были карточки.
- Ой, так тебе нужно с Катериной поговорить! -  сказала Наташа, - Мы с ней много лет уже дружим, с института. Она работает в банке и все тебе расскажет об этом.
- Ты училась в институте?! -  поразился Иван.
- Да, - засмеялась Наташа, - я и работаю экономистом сейчас. Это я подзаработать пошла в моря, а так я экономистом и работала в этой же компании, где мы с тобой познакомились.
- Ну, и дела-а, – протянул Иван.   
- Тебе это не нравится?
- Да нет, наоборот, очень даже нравится!      
- Ну, вот и замечательно, что нравится. Все, я пошла на работу. Как созвонюсь с Катей, дам знать.
Через пару часов в номере раздался звонок. Звонила она.
- Ванюш, через час Катерина ждет тебя у себя. Банк, в котором она работает, находится в центре, минут пятнадцать до него пешком, - сказал Наташа, - ты возьми карточки с собой и она все тебе расскажет.   
Катерина оказалась высокой черноволосой женщиной с аккуратной стрижкой.
- Я вас поздравляю с возвращением! – сказала она, - И очень рада за подругу, потому что знаю, как ей было плохо, пока вас не было. Ну, да ладно. Наташа сказала, что у вас есть вопросы ко мне?
Да, - сказал Иван, выкладывая перед ней карточки, - вот они. Что вы можете сказать об этих карточках?
Катерина несколько минут рассматривала все три карточки и, положив их обратно на стол, сказала:
- Вот эти две – нормальные кредитные карточки. Если вы знаете пин-коды к ним, то в любой стране мира вы можете расплачиваться и снимать деньги по ним. Вот эта, - она взяла белую, как будто металлическую карточку, - очень серьезная карточка и называется она «платиновой».
- А эта? – Иван указал на третью карточку.
- А это не карточка, это – ключ. Я не знаю, к какому замку, но, судя по тому, что на ней нанесена номограмма того же банка, что и на первых двух карточках, то это может быть ключом к сейфу, но тогда к нему должен быть еще и обычный ключик.
Иван вздрогнул от неожиданности, физически ощутив ключик, висящий у него на шее, все на том же черном шелковом шнурке.
- А вот такая штука может иметь какое-то значение или это просто банковский сувенир? – спросил Иван и достал, зажав в ладони ключик, кулон.
-  Думаю, на этот вопрос вам лучше ответит специалист. Есть у нас хороший мальчик. Он работает здесь системным администратором и очень хорошо соображает в таких делах, - сказала Катерина, осмотрев кулон.
Иван кивнул, и она подняла трубку телефона. Через минуту в кабинет вошел очень молодой, очень высокий и очень худой парень.
- Юра, глянь, пожалуйста. Это то, что я думаю?
- Иван показал ему кулон.
- Похоже, что да, это флэшка.
- Что такое флэшка? – спросил Иван.
- Это носитель информации.
- Что нужно для того, чтобы посмотреть, что в ней?
- Компьютер. Больше ничего.
- Та-ак… - задумался Иван, - мы можем встретиться с вами после работы, чтобы вы могли мне помочь приобрести портативный компьютер?
- Ноутбук?
- Наверное, да. Я не очень в них разбираюсь.      
- Юра, ты можешь идти сейчас, я тебе разрешаю.
- Спасибо, Екатерина… - замялся Иван, - извините, не знаю отчества.
- Катя, просто Катя, - ответила она, улыбаясь.
- А я – Иван. Очень приятно!
- И мне очень приятно. Будут еще вопросы – обращайтесь!
- Я знаю фирму, где можно взять неплохой аппарат, причем не очень дорого, - сказал Юра, когда они вышли на улицу.
- Юра, я бы не хотел, чтобы речь шла об экономии денег. Я хотел бы получить лучший ноутбук из тех, какие вообще возможно купить здесь и сейчас.
- Понял!
Через час они определились. Молодые ребята, менеджеры компьютерной компании, уткнувшись в экраны компьютеров, искали по фирмам и складам нужный компьютер.
- Вот, есть! – сказал один из них. Классная машинка. А интернет нужен? Тут есть вариант со встроенным радиодоступом.
Иван кивнул.
- Нужен. Делаем по максимуму.
- Мне нужно два таких компьютера, - сказал Иван.
- Два? – с удивлением спросил менеджер, - а вы знаете, сколько это будет стоить?
- Пока нет, но о деньгах мы поговорим чуть позже.
- Нет проблем. Заказываю два комплекта. Через час их привезут. Как будете рассчитываться? – спросил менеджер, подавая счет.
- Наличными. В долларах будет удобно?
- Вообще-то, лучше было бы в рублях…   
С Юрием договорились встретиться здесь через час. Подойдя к ближайшему, замеченному еще по пути сюда, банкомату, Иван достал карточку, заглянув в заветный листок с цифрами, вставил карточку и ввел четырехзначное число. Оно не сработало. Тогда он ввел второе четырехзначное число, и оно активизировало карточку! Иван написал первую, пришедшую в голову сумму, и банкомат, поурчав какое-то время, выдал стопку тысячных купюр. Тогда Иван ввел уже нужное число и автомат точно так же, поурчав, отсчитал деньги. Несколько раз повторив операцию, Иван набрал нужную сумму.
- Активизировать ваш доступ в интернет или он есть уже у вас? – спросил менеджер, когда они вернулись.
- Активизируйте и проплатите так, чтобы я не беспокоился об этом какое-то время, - сказал Иван, кладя перед менеджером деньги.
Через пятнадцать минут они ехали в такси с несколькими коробками в багажнике. Войдя в номер, Иван заказал по телефону кофе. Юра тут же приступил к разворачиванию компьютера.
Минут через тридцать он сказал, что готов посмотреть флешку. Иван достал шнурок и подал ему кулон. Внимательно осмотрев его, Юрий достал из кармана шариковую ручку и надавил на что-то в кулоне. С кулона снялся колпачок и под ним оказался маленький разъем. Юра вставил его в гнездо на компьютере, и на экране открылось новое окно.
- Это программа дистанционного доступа и управления банковским счетом, - сказал юноша, - будете сами смотреть?
- А я смогу?
- Думаю – да. Тут все вполне просто и понятно. Если возникнет проблема – я рядом.      
В дверь позвонили, и молоденький официант внес поднос с кофейником и вазу с какими-то печеностями.
- Займись пока кофе, - сказал Иван, - и мне налей чашечку.
Разобраться с тем, что было на экране, оказалось совсем не сложным. Единственное, с чем пришлось столкнуться – необходимость введения номера счета. Иван немного растерялся, но длинное, состоящее из двух десятков цифр, число на листке сработало. То, что Иван обнаружил, потрясло его. Сумма на счете была такой большой, что ему стало страшно. Мысль о том, что такая сумма, скорее всего, могла принадлежать не одному человеку, сразу пришла ему в голову. Если это общак, то рано или поздно, его вычислят, и совладельцы счета найдут Ивана…
- Что-то не так? -  спросил Юра, взглянув на Ивана.
- Да нет, все нормально. Все увидел, что нужно было увидеть.
- Моя помощь еще нужна?
- Нужна. Я хотел бы получить несколько уроков обращения с компьютером и с интернетом. На курсы ходить – слишком много времени уйдет. Я бы хотел очень интенсивно позаниматься несколько дней и этим ограничиться. Такое возможно?
- Наверное, возможно. Только в выходные.
- Я хорошо заплачу. Постарайся договориться, чтобы тебе дали дня три. Я очень хорошо компенсирую то, что ты потеряешь в зарплате.
- Хорошо, я попробую. О результатах сообщу.
- Договорились.
- Тогда я пошел, - сказал Юрий, вставая, - до свидания.
- Счастливо, Юра. Спасибо тебе за работу, - ответил Иван, - и не забывай свои вещи у меня в номере.
- Какие вещи? У меня нет с собой никаких вещей. 
- Вот эти. – сказал Иван, указывая на запакованные коробки второго комплекта, - Это твои вещи, вот и забирай их. 
Ошеломленный Юра даже потерял дар речи на какое-то время.
- Мои?!
- Да, твои.
- А так разве бывает? – спросил Юрий.
- Не знаю, - сказал Иван, - но давай попробуем создать прецедент.
- У меня просто слов нет! Я - ваш должник!
- Ты не переживай, - засмеялся Иван, - долго в должниках не проходишь!
Следующие две недели прошли в суете. Иван носился по конторам, фирмам и банкам, пытаясь понять, кто ему может помочь в его ситуации. Понемногу, вырисовалась довольно ясная картина. Иван определил для себя довольно неплохую, как ему показалось, адвокатскую контору, которая могла бы представлять его в бизнесе. Нашел он и риэлтерскую компанию, которая помогла купить квартиру в новом высотном доме недалеко от центра города. Наташа с энтузиазмом взялась за ее обустройство.
- Подожди, дай мне немного разобраться с делами, и мы построим хороший дом, - сказал Иван, с удовольствием глядя, как пустые комнаты становятся уютным жильем. 
Юрий оказался неплохим учителем, и вскоре Иван уже довольно бегло общался с компьютером, выискивая в бездонных лабиринтах Интернета нужную ему информацию. Екатерина, которая оказалась веселой и общительной женщиной, постепенно, в беседах подсказала  Ивану схему, по которой можно было бы обезопасить деньги и себя. Ему необходимо было срочно открыть новые счета. Для этого он должен был слетать очень далеко, на Кипр. Загранпаспорт сделали очень быстро Поскольку Иван летел всего на пару дней, Наташ осталась дома, прекрасно понимая, что ему там будет не до нее.
- Я полечу с тобой тогда, когда ты в поездке будешь со мной, а не с делами своими, - сказала она.
Как и было заказано в турфирме, в кипрском аэропорту Ларнака его встретила симпатичная девушка. Она стояла в группе встречающих с табличкой в руке, на которой по-русски было написано «Иван Владивосток». 
- Здравствуйте, - улыбаясь, сказала она подошедшему к ней Ивану, - я буду вашим гидом и переводчиком. Сейчас мы поедем в отель.
Иван ночевал в гостинице в Москве, поэтому отдых после перелета не был нужен, и он сразу же приступил к делам. В Никосии, столице Кипра, он объехал несколько банков и остановился на одном из них. Чтобы открыть счет, не понадобилось много времени. Тут же, в банке, Иван положил на счет с карточки небольшую сумму, то же самое сделал и в другом банке. В обоих банках он получил диски с программами для удаленного доступа к управлению счетами. Через два дня Иван получил конверты с пластиковыми карточками и, проверив их в ближайшем банкомате, убедился, что все нормально. Теперь можно было улетать.
Рейс его на Москву был следующим утром. Вечером Иван разложил свой ноутбук и сделал то, ради чего он сюда и приехал – перевел основные деньги на новые счета, оставив на старом счету относительно небольшую сумму.   
Приземлившись в Москве, Иван позвонил Наташе. То, что он услыхал, очень встревожило его.
- Ты представляешь, только что пришла с работы и обнаружила, что в квартире все перевернуто вверх дном и переломано! Мне страшно, Вань!
- Успокойся, моя хорошая, немедленно уходи из этой квартиры и больше туда не возвращайся, - сказал ей Иван. Переночуй у Кати или в гостинице. Устроишься – позвони.
Сомнений не было – это были те, о ком он и подумал сразу, как только обнаружил счет. Теперь нужно было срочно исчезнуть для них. Но куда? Иван понимал, что над ним и Наташей нависла смертельная опасность. В стране у этих людей наверняка есть связи в любых структурах, и они найдут его. А если исчезнуть за пределами страны? 
Как будто услыхав его мысли, судьба в тот же миг предложила ему вариант. На обочине трассы, по которой он мчался в такси, был огромный рекламный щит с надписью «Недвижимость, коттеджи в Европе». Велев таксисту притормозить, Иван запомнил телефонный номер и тут же набрал его на мобильном телефоне.
- Агентство «Реал», мы слушаем вас, - ответил приятный женский голос. 
Выяснив, где они находятся, Иван сказал водителю адрес. Через час они были там. Прекрасно отделанное помещение внушало доверие. Когда Иван сказал, что ищет хороший, уютный домик вдали от всяческой суеты, девушка улыбнулась и, предложив кофе, вышла. Вернулась она со стопкой каталогов, в сопровождении симпатичного молодого человека, представившегося Николаем и оказавшимся исполнительным директором компании. 
С час они листали каталоги, когда Иван, отчаявшийся было найти то, что оказалось бы по душе, увидел этот дом. Он был небольшой по площади, но высокий – три этажа и мансарда. Главное же – он стоял недалеко от высокого, крутого берега моря.
- Дом этот старинный, -  увидев заинтересованность Ивана, ринулся в наступление Николай, - ему более 200 лет. Просто прекрасный дом! Вот уже три года, как все на него обращают внимание.
- А почему тогда не продан до сих пор? – спросил Иван.
- Вы знаете, - замялся Николай, - не продается потому, что дороговат для своих размеров, да и не хотят наши жить там, где русских нет. Вы же знаете наших - общество им нужно! Капитальный ремонт был десять лет назад, дом в очень хорошем состоянии.
- А хозяева кто? – спросил Иван.
- Хозяев нет, – сказал Николай, - последний из них погиб в автокатастрофе пять лет назад, а родственников или других претендентов на наследство у него нет. Дом продает муниципалитет. Вот и фотографии дома. На первом этаже – большой зал, кабинет и кухня, на втором - хозяйская спальня, ванная и еще одна комната, на третьем - три спальни и ванная.
-  В доме – продолжал Николай, - двойной гараж в цокольном этаже.
- Странно, - подумал Иван, разглядывая фотографии комнат и деревянных лестниц, – везде большие зеркала до пола с бронзовыми светильниками. Хозяева были большими любителями смотреться в зеркало!
Дом Ивану понравился. Нужно было бы полететь туда, в туманную страну, чтобы посмотреть дом, но во Владивостоке его ждала перепуганная Наташа.
- Давайте, мы договоримся так, - сказал Иван, - вы готовьте документы, а я прилечу через неделю, мы слетаем туда, посмотрим дом и подпишем все что нужно.
- А про цену вы не будете меня спрашивать? – тихо спросил Николай, глядя Ивану в глаза.
- Не буду, - так же спокойно ответил Иван, выдержав взгляд.
- Извините, - сказал Николай, отводя глаза.
- Тогда – до встречи.
Наташа встретила в аэропорту Владивостока и сказала, что  остановилась в маленькой пригородной гостинице. Она была очень напугана происшедшим.
- А если они найдут тебя? Что будет? - спросила она, когда они приехали в гостиницу.
- Они уже нашли, - ответил Иван, - вопрос теперь не так нужно ставить. Теперь вопрос – как от них скрыться таким образом, чтобы они даже следов не смогли отыскать?
- А ответ на него у тебя есть?
- Есть.
Времени для того, чтобы осмотреться и продумать все, не было. Заказав билеты до Москвы, Иван созвонился с адвокатом, и они встретились в небольшом, пустынном кафе.
- Вы готовы к тому, чтобы начать сотрудничать со мной, оставив все остальные дела? -  спросил Иван, глядя ему в глаза.
- Судя по тому, что уже знаю и понял, я мог бы попробовать. 
- Я хочу, чтобы вы вели мои дела здесь, пока меня не будет, - сказал Иван молодому человеку в темно-сером костюме.
- Вы далеко? Надолго? – спросил адвокат.
- Да, я уезжаю далеко, но пока не могу сказать куда и как надолго. Связь будем держать по электронной почте, - сказал Иван и, написав на салфетке адрес, подвинул ее адвокату, - все необходимые документы можно будет пересылать по международной экспресс-почте.   
- В чем будет состоять моя задача?
- Прежде всего, я хочу приобрести судоходную компанию.
- Неплохое желание, - засмеялся адвокат.
- Не любую, - спокойно продолжал Иван, - меня интересует только одна, конкретная компания.
          Снова взяв салфетку, Иван написал название компании, из которой еще совсем недавно уволился.
- Думаю, это обойдется вам в хорошую копеечку.
- Я знаю. Однако, я хочу владеть именно этой компанией. Ваш гонорар будет вполне приличным. Мы это обговорим дополнительно, при покупке акций компании.
- Это все? – спросил адвокат.
- Нет, не все, - ответил Иван, - я хочу оставаться инкогнито. Никто не должен знать моего имени. Оно не должно фигурировать ни в переговорах, ни в документах. Вы сможете это обеспечить?
- Думаю, для этого нужно будет учредить компанию с неплохим учредительным капиталом.
- Вот и действуйте. Жду плана ваших действий. Это поможет вам делать все быстро и аккуратно, -  сказал Иван и, положив на стол пухлый конверт, вышел из кафе.
- Как тебе идея прокатиться вдвоем и отдохнуть немножко? – спросил он Наташу, вечером.
- Очень заманчиво звучит. А куда и когда?
- Куда – решим по пути, а когда… Завтра утром, например.
- Как это, завтра утром?  А работа, а билеты, а собраться?
- С работой – не беда, позвонишь из аэропорта и скажешь, что увольняешься. С билетами проблем нет, они уже заказаны, в аэропорту получим. Все остальное купим где угодно и когда угодно. Годится такой план?
- Ничего себе! Это все связано с тем, что было на квартире?
- Да.
- Вань, мне страшно…
- Ничего не бойся. Так летим?
- Летим, - засмеялась Наташа, - но нужно же что-нибудь купить, одежды хотя бы какой - нибудь.
- Ничего не нужно. Все купим потом. Сейчас налегке  полетим.
- Я и не знала, что ты такой стремительный и решительный, - засмеялась Наташа, обнимая Ивана. 
- Ты много еще чего обо мне не знаешь! Правда, я и сам о себе далеко не все знаю. Да и о тебе тоже, кстати говоря!
- Значит, тебе будет занятие на ближайшее время, - засмеялась Наташа, - займешься изучением меня!
Ближе к вечеру позвонила бывшая жена.
- Ты никуда не вляпался? – спросила она Ивана
- Почему ты спрашиваешь?
- Сегодня утром приходили двое, спрашивали о тебе.
- И что ты им сказала?
- Ничего я им не сказала. Они мне не понравились.
- Спасибо. Ничего и не говори.
- Да мне и нечего говорить. Кроме твоего телефона я ничего и не знаю. Вань, мы тут решили расписаться. Ты подпишешь заявление? Я в центре сейчас.
- Конечно. Сейчас подъеду.
В аэропорт приехали к концу регистрации. Иван внимательно смотрел вокруг, но ничего подозрительного не заметил. Полет прошел нормально и сразу по прилету они поехали в турагентство. Встретил их сам владелец агентства и сказал, что визы будут готовы через пару дней. Позвонив в агентство «Реал», Иван узнал, что документы по дому готовы и там, уже на месте, он сможет их подписать. Самое же главное, что узнал Иван – в аэропорту их встретит представитель агентства, который и будет полностью обеспечивать весь процесс осмотра и оформления, если дом понравится.
- А как быть с языком? Мой английский не настолько хорош…
- Не беспокойтесь, наш представитель говорит по-русски.   
Два дня пролетели быстро. В Шереметьево, куда их привез представитель турагентства, все было как всегда. Народ суетился возле стоек, заполняя таможенные декларации, стоял в очередях на таможенное оформление. В буфетах почти никого не было.
Их провели на второй этаж, в зал VIP. Вдоль стен стояли массивные кожаные диваны и кресла, журнальные столики с глянцевыми журналами. У стойки бара сидела молодая пара с коктейлями, на одном из диванов – женщина лет пятидесяти с мальчиком. Иван и Наташа сели на один из диванчиков. К ним подошла высокая девушка в бордовой униформе.
- Кофе, напитки не желаете заказать?
- Мне кофе, пожалуйста, - сказала Наташа.
- И мне кофе.
- Вань, - тихо сказала Наташа, рассеянно двигая меленькую чашку по гладкой поверхности столика, -  мы улетаем навсегда? Мы не вернемся больше во Владивосток?
- Не знаю, - ответил Иван. Наташа молчала, опустив голову.
- Я бы не хотел думать, что мы никогда больше не вернемся. Это не входит в мои планы, но я не знаю, когда и как это произойдет, - добавил Иван, - ты просто верь мне, и все будет хорошо. 
- Я тебе верю, - сказала Наташа, не поднимая головы.
До вылета оставалось полчаса, но никто ничего не объявлял. Иван начинал беспокоиться. К этому времени в зале собралось около двух десятков человек.
- Прошу Вас следовать за мной, ваш рейс заканчивает посадку, - сказала подошедшая к ним девушка в форме персонала аэропорта. Иван ожидал, что их поведут туда, в общий зал, но пошли в другую дверь. Спустившись по лестнице, они оказались в помещении с таможенной рентгеновской камерой для багажа. Пограничный и таможенный офицеры  посмотрели документы Ивана и Наташи, поставили в них штамп и пожелали счастливого пути. Пораженные столь простым и быстрым оформлением, они пошли за девушкой. За дверью был выход, где их ждал микроавтобус. Как только они сели, автобус помчался к самолету. Через двадцать минут они были в воздухе, а еще через четыре аэробус  мягко приземлился в лондонском аэропорту Хитроу.
Самолет подрулил к терминалу и, когда открыли дверь, пассажиры салона первого класса первыми пошли на выход.  Внимательные, ощупывающие, но остающиеся холодными и равнодушными в то же время, глаза иммиграционных офицеров. Дежурное «Welcome» и Иван с Наташей проходят в большой вестибюль, где, как и в любом аэропорту мира, толпятся встречающие. Иван пробежался взглядом. Молодая, лет двадцати пяти, девушка в джинсах и какой-то выгоревшей мужской рубашке, держала в руках табличку «Real».
Увидев направляющихся к ней Ивана и Наташу, она заулыбалась.
- Здравствуйте! Добро пожаловать в старую, добрую Англию! Меня зовут Соня. Я буду с вами работать по дому и по всем другим проблемам.
- Надеюсь, проблем будет не очень много, - сказал Иван, представляя себя и Наташу.
Соня лихо вела машину, ныряя и выныривая из потока в поток. Каким-то непостижимым образом она выбирала нужные пути на сложнейших развязках автострад, не забывая при этом с осведомленностью профессионального гида рассказывать о том, что они проезжали.   
Слушая девушку, Иван никак не мог отделаться от ощущения, что ее речь ему что-то напоминает. Внезапно, он понял, что точно так же, с такими же интонациями говорили Марья и Арина. Русская речь, а что-то не так. Немножко иначе построены фразы, немножко необычный набор слов. Все это говорило о том, что Соня давно уже не живет в России.
Дорога заняла более четырех часов. По пути они останавливались пару раз – пообедать и выпить по чашке кофе.
Съехав в который уже раз со скоростной автострады, машина нырнула в небольшую березовую рощу и покатила по узкой дороге. По обочинам, довольно далеко друг от друга, стояли красивые, ухоженные коттеджи. Вскоре закончились и они. Машина вынырнула на большое зеленое поле, в самом конце которого, на небольшом пригорке, стоял  трехэтажный дом из старинного темно-красного кирпича, окруженный невысокой оградой из густого, аккуратно подстриженного  кустарника.
- Это сюда мы летели? – спросила Наташа.
- Скорее всего, сюда, - ответил Иван, стараясь по выражению ее лица понять, как она к этому отнеслась. На лице ее не было никаких эмоций. Не отрываясь, она смотрела на дом.
Въехав в аккуратный, выложенный брусчаткой дворик, Соня выключила двигатель.
- Приехали! Сейчас я позвоню, и нам привезут ключи. А пока можете осмотреть все, что есть снаружи.
- Да… - только и нашелся Иван, что сказать, выходя из машины, -  здесь, наверное, привидения водятся.
- Нет, - серьезно сказала Соня, - о приведениях в документах на дом ничего не сказано.
- А кто здесь жил? - спросила Наташа.
- Здесь больше двух веков жила большая семья. Мужчины в этой семье почти все были военными. Старший в последнем поколении был в немецком плену во время Второй Мировой, вернулся израненным и больным. В 1955 году он умер, а следом умерла и его жена. Сын их, живший последним в доме, не был женат. Пять лет назад он погиб в авиакатастрофе. Наследник за это время объявился только один – очень дальний родственник, живущий за океаном. Дом ему не нужен, нужны деньги. Цену он назначил, и заявил, что менять ее не намерен. Именно такое условие вам и было объявлено.
Во двор въехала небольшая машина. Круглый румяный человек выкатился из нее и, поздоровавшись на английском со всеми, стал быстро говорить с Соней. Иван пытался уловить смысл тирады, но улавливал только отдельные слова, которые постепенно складывались во что-то, похожее по смыслу на «А вы уверены, что эти люди не принесут бед местному населению?». Раскланявшись, круглый человечек уехал.
- Ну что же, идемте в дом, – сказала Соня и направилась к большой дубовой двери с фонарем, стилизованным под старинный, над ней.
В доме Наташа заметно оживилась. В доме было, отчего подняться настроению. Внутренние интерьеры совершенно не соответствовали мрачному средневековому фасаду. Красивая, современная отделка, великолепные паркеты, прекрасно обставленные гостиные и спальни. Кухня в глубине, отделенная зеленой стенкой из вьющихся растений от большой гостиной, была великолепно оборудована.
По тому, как загорелись Наташины глаза, Иван понял, что все идет хорошо. Хозяйская, как объяснила Соня, спальня совершенно лишила Наташу дара речи. И действительно, она была великолепна! Ванная, примыкающая к спальне, была просто роскошна.
Неожиданно, Наташа громко рассмеялась.
- Что такое? – встревожено спросила Соня.
- Нет, ну я никогда такого не видела – даже в туалете зеркало!  Куда ни посмотри – везде найдешь зеркало в полный рост! Ну, очень интересные люди здесь жили!
- Вы знаете, люди, которые здесь жили, запретили трогать зеркала во время ремонта. Говорят, их отец завещал им не делать этого, а тому – его отец. Так что, это – наследные зеркала и светильники  с прошлого еще века! Правда, светильники мало пригодны для использования,  - поскольку предназначены для свечей, и ценны только как антиквариат.
Иван подошел к зеркалу и постучал по нему пальцем. Звук был такой, что было ясно - стекло очень толстое и прочное. Никаких следов крепления не было видно. Зеркало было вмуровано в стену.
Итак, дом внутри был великолепен! Единственным недостатком, на который обратили внимание Иван и Наташа, был скрип дубовых ступеней, но Соня заверила, что этот недостаток исправит местный плотник в течение нескольких часов. Проблема скрипящих деревянных лестниц здесь не такая редкость, и потому с ней научились хорошо справляться. Улыбаясь, она сказала, что ее компания с удовольствием возьмет на себя эту проблему.      
Экскурсия по дому очень сильно улучшила настроение и Ивана, и Наташи. Все было прекрасно, великолепно устроено и оборудовано. Выглянув из окна, Иван посмотрел вниз – там был аккуратный дворик, покрытый ровной зеленой травой. Вид из другого окна спальни был такой, что Иван, не сдержавшись, присвистнул.
- Что там такое? – спросила Наташа.
- Иди сюда скорее, Наташа. Ты такого не видала!
Бескрайнее синее море было от самого обрыва, который начинался метрах в трехстах от дома. Заходящее солнце темно-золотистым шаром почти касалось горизонта.
- Боже, как красиво! – выдохнула Наташа.
- Когда мы сможем обсудить финансовые и прочие детали договора? – спросил Иван.
- Я подъеду за вами завтра в полдень, и мы поедем в местную адвокатскую контору, с которой мы имеем давние и прочные отношения. Там все и обсудим. Согласны с таким планом? 
- Да, согласен.
- В таком случае, я прощаюсь с вами. В доме все к вашему приезду вымыто, приготовлено, и вы можете совершенно свободно и безбоязненно пользоваться всем, что здесь есть. Приятного вам вечера и хороших снов на новом месте!
- Вот это и будет нашим с тобой дворцом! – сказал Иван, обнимая Наташу, когда внизу хлопнула дверь.
- Или тюрьмой… - тихо сказал она.

Зазеркалье

Вся следующая неделя прошла в поездках с Соней по различным конторам. В конечном итоге, собственность на дом и участок была оформлена. Этот факт давал Ивану право получить вид на жительство. Именно этим он и занимался в течение нескольких дней.  Наташа все это время изучала дом, а вечером, когда садились за накрытый ею стол, они делились тем, что сделали и узнали за день. Они были счастливы.
Помаленьку, жизнь входила в спокойное русло. С помощью Сони, Иван заказал подключение к интернету, и теперь  мог свободно выходить в сеть из любого места в доме. С адвокатом Иван общался довольно часто, и потому был спокоен – все шло своим чередом.
В один из вечеров, растопив камин, они сидели в уютных креслах, и Наташа, глядя на огонь через бокал с вином, тихо сказала:
- Ты знаешь, мне здесь нравится, но я должна что-то делать, а иначе я скоро закисну. Ты же не хочешь этого?
- Нет, конечно же, не хочу. А что ты предполагаешь делать?
- Не знаю, что я буду делать, но уж совершенно точно знаю, что нам с тобой необходимо серьезно заняться изучением языка. Жить в стране и не знать ее языка – это совсем не правильно, а главное - неудобно.
- Ты умница! – сказал Иван, - Я обязательно завтра же и займусь этим вопросом. Поскольку нам не нужно ходить на работу, мы можем позволить себе углубленное и ускоренное обучение.
Через Соню, Иван договорился о встрече с предполагаемым преподавателем. Встреча происходила дома. Наташа приготовила ужин, и в назначенный час во двор въехала небольшая машинка. Иван открыл дверь. Перед ним стояла женщина лет сорока -  сорока пяти. Красивая, высокая, она как-то необычно высоко и гордо держала голову. Взгляд ее карих глаз был умный и внимательный. И вообще, она излучала спокойствие и уверенность в себе.
- Здравствуйте, меня зовут Ольга Степановна.      
Общение с ней было на удивление легко и приятно. Выяснилось, что Ольга – ее племянница. Семья их живет в этой стране уже очень давно. Сразу же после революции они уехали из России и с тех пор живут здесь, но по-прежнему хранят в семье и родной язык, и традиции.
Постепенно, разговор подошел к условиям, и они быстро договорились, решив, что Ольга Степановна будет жить в одной из комнат и уезжать домой на выходные. Выяснилось, что такое обучение она успешно проводила уже не один раз.
- Занятия будут очень интенсивными, - сказала она, - но я гарантирую, что через месяц-полтора вы будете говорить по-английски. Занятия начнем через неделю. Если вы согласны, то я прощаюсь с вами на неделю.
Постепенно, изучая дом, Иван прошел от подвала с его котельной и боксами для машин, до мансарды. Мансарда была большая, но состоящая как бы из трех пространств с небольшими окнами, разделенных кладовкой и туалетом с душевой. Мебели в мансарде, кроме плетеного кресла-качалки и такого же, круглого плетеного столика, не было. Иван улыбнулся своему отражению в таком же, как везде в этом доме, зеркале со светильниками на глухой стене.
- «Нет, это же паранойя какая-то с зеркалами была у хозяев! - подумал он, - Кому могла прийти в голову идея смотреться в зеркало здесь, на чердаке?!»
- «Нет худа без добра!» - подумал Иван. Ему в голову пришла мысль – попытаться снять один из светильников и посмотреть, можно ли его переделать под электрические лампочки. Сделать это в мансарде, где никто не увидит следов в случае неудачи, показалось ему самым правильным.
Иван придвинул журнальный столик к зеркалу, чтобы подняться повыше и, попробовав его на крепость, решил, что столик выдержит.
Взобравшись, Иван внимательно разглядывал массивный кованый светильник и постепенно приходил к выводу, что так и останутся они, все эти многочисленные светильники, бесполезными украшениями. Внезапно, столик зашатался. Падая, Иван успел ухватиться двумя руками за светильник. При этом он почувствовал, что светильник слегка подался вниз под тяжестью его веса. Все дальнейшее походило на кадры из какого-то научно-фантастического или шпионского фильма. 
Зеркало совершенно беззвучно ушло в стену и сдвинулось вбок. Перед Иваном открылся вход в небольшое, слабо освещенное помещение.
- «Ничего себе!» -  ошеломленно подумал Иван, потирая ушибленное колено.
Заглянув в комнату, Иван увидел там небольшой письменный стол с массивным деревянным стулом и шкаф с резными украшениями во всю стену. Зайти в комнату он не решился и стал внимательно осматривать светильник, пытаясь повторить свои движения при падении. Через минуту исследования, ему удалось повернуть один из кованых лепестков и, держа его в этом положении, потянуть светильник вниз. Зеркало при этом бесшумно вернулось на свое место. Иван вновь повторил эти действия, и зеркало ушло, открыв вход. Это было настолько фантастично и здорово, что Иван присвистнул от удовольствия.
Войдя в комнату, Иван боязливо поежился – не хватало еще остаться здесь, запертым наглухо! Светильники внутри были такие же, как и снаружи. Иван попробовал повернуть листок, но он не шевелился. Растерявшись, Иван хотел немедленно выйти, но тут же сообразил, что он открыл вход правым светильником, а сейчас пытается использовать светильник с другой стороны прохода. Перейдя к другому, Иван сразу же сделал то, что хотел, и зеркало закрыло вход, поставив на его месте. Очень толстое стекло зеркала с обратной стороны было прозрачным.
- «Ну вот, теперь у меня появился свой, секретный уголок в доме!» - подумал Иван, сдул пыль со стула и сел за стол из темно-красного дерева, с резными ножками и столешницей. Несомненно, ему было очень много лет, но сохранился он прекрасно. Видимо, не так уж много им пользовались.
В ящиках стола лежали пожелтевшие бумаги, исписанные мелким почерком. В одном из ящиков на специальных подставках лежал набор курительных трубок.
В шкафу было несколько интереснее. Несколько больших книг с пожелтевшими страницами, да коробка из красного дерева на верхней полке. Иван открыл ее. На темно-красном бархатном ложе лежал короткоствольный револьвер времен Второй Мировой с гравировкой «Smith & Wesson» и, дополнительно к тем пяти, что были в барабане, пара десятков патронов в гнездах.
На нижней полке стояли астрономические приборы, сделанные из бронзы и белого  металла, похожего на серебро, подзорные трубы и бинокли. Множество мелких предметов, явно старинных и касающихся картографии, геодезии  или еще чего-то, связанного  с измерениями, наблюдениями и черчением, были аккуратно расставлены на остальных полках.
- «И вновь в руках у меня оружие, – вздохнув, подумал Иван, - судьба вновь дает мне его, а это означает, что рано мне еще успокаиваться».   
Второй шкаф был пуст, но Ивану показалось, что задняя стенка его не очень плотно прилегает к стенкам. Он толкнул стенку рукой, и она провалилась куда-то.
Там ничего не было видно, но, судя по звуку, деревянная стенка шкафа упала совсем рядом, открыв ход. Иван решил сходить за фонариком в прихожую, где он видел висящий на стене большой ручной фонарь.
Спустившись, взял фонарь и пошел на кухню. 
- Как дела? – спросила Наташа, готовившая обед на кухне, увидев Ивана.
- Все прекрасно, разбираюсь с мансардой. За фонарем спустился.
- Через час спускайся – обед будет готов.
- Понял, обязательно спущусь!
 Войдя в секретную комнаты, Иван закрыл за собой зеркало, подошел к шкафу, посветил в открывшийся проход и увидел, что вниз уходит узкая лестница. Осторожно шагнув туда, он попробовал ее крепость. Лестница была сделана из массивных деревянных деталей и отлично  сохранилась, даже не скрипела.  Осторожно, он стал спускаться. Впереди показался свет. Небольшая площадка, на которую Иван спустился, была как бы перекрестком. Узкие, в полметра, два прохода вели в противоположные стороны и там, в проходах был свет. Выключив фонарь, Иван пошел в один из проходов. Сделав несколько шагов, он оказался перед большим окном в… спальню! Совершенно потрясенный, он пошел дальше и увидел окно в ванную.
- «А если попробовать?» - подумал Иван и, дотянувшись до фонаря, сделал то, что делал наверху.
Стекло «ожило» и за ним открылся проем. Иван вышел, закрыл стекло и, вновь открыв, вернулся в «зазеркалье». 
- «Ни фига себе! – думал он, - Это же что получается? Весь дом, каждый уголок его можно держать под контролем? Вот это да-а! Серьезные люди строили этот домик. И что мне со всем этим делать?»
Подумав немного, Иван решил, что, прежде всего, он должен все обследовать, а уж потом решать, что и как делать. 
До обеда Иван обследовал третий и второй этажи. Все можно было видеть, и в любое помещение можно было войти и выйти!  Такого Иван не смог бы себе представить даже в самом фантастическом сне.
Перед обедом Иван пошел в душ. Сделал он это больше для того, чтобы охладиться немножко и уменьшить свое возбуждение.
- «Все найденное будет хорошим сюрпризом для Наташи, - подумал он, - и, кто знает, может быть, это и спасет в трудную минуту.»               
После обеда, вымыв посуду, Наташа сказала, что сходит в поселок, в продуктовый магазинчик, купить кое-чего из продуктов.
- Хорошо. Я останусь дома, если ты не против, - ответил Иван, несколько удивившись тому, что она не пригласила его на эту прогулку. 
- Надеюсь, ты не будешь скучать без меня? – спросила она, обнимая Ивана.
- Постараюсь не скучать, а если станет совсем уж невмоготу, я приглашу музыкантов, благо телефон в доме есть! – смеясь, ответил Иван.
Наташа быстро собралась и вышла из дома. Иван, закрыв за ней дверь, прямо из кухни вошел в «зазеркалье».
Первый этаж не принес ничего нового – те же зеркала и те же светильники во всех помещениях. В цокольном этаже зеркал не было. Единственный светильник, который оказался посредине длинного узкого хода, открывал дверь в гараж, поворачивая шкаф с инструментами.
Дальше ход шел  под уклон. Иван долго шел по узкому сырому коридору, несколько раз спускаясь по каменным ступеням. Неприятное ощущение опасности не покидало его. Вскоре он подошел к длинной каменной лестнице, идущей круто вниз. Спустившись по ней, Иван оказался в небольшой комнате. В ней было темно, но Иван явственно слышал шум моря! Обведя ярким лучом стены, он понял, что в комнате нет ничего кроме массивного механизма, состоящего из тяжелых, литых шестерен и рычагов. 
На стене, поблизости от механизма, был позеленевший латунный ящик, их которого выходил массивный рычаг. Осмотрев его, Иван потянул рычаг вниз.
Раздался шорох, и часть стены стала поворачиваться. Перед Иваном открылся ход, за которым было яркое солнце и берег моря, усеянный крупными, обкатанными волнами, серо-черными камнями-голышами. Метрах в пятнадцати от хода, на камни накатывала небольшая волна. Пахло морем и водорослями. 
Иван вышел и огляделся. Каменистый пляж тянулся метров на двести в обе стороны. С одной стороны пляж ограничивался  отвесной скалой, которая была продолжением обрыва метров пятьдесят высотой, а с другой – выходил на пологий склон и дорогу, которая, как выяснил Иван, пройдя немного в ту сторону, вела в поселок.   
Ход был в небольшом, метров пять, углублении, что позволяло выйти и остаться незамеченным с обеих сторон пляжа. Вернувшись, Иван вернул рычаг на место и дверь закрылась. Открыв снова, он стал внимательно изучать скалу вокруг двери, чтобы понять, как эта каменная дверь открывается и закрывается снаружи.
Долго Иван изучал скалу, но ничего не находил и уже отчаялся найти что-нибудь, когда заметил небольшое, с монету, углубление. Оно было почти незаметно, и Иван заинтересовался им только потому, что оно было идеально круглым. Подняв с земли какую-то сухую ветку, он стал очищать это углубление. Оно было не больше наперстка. Иван посильнее надавил веткой и почувствовал, что там что-то поддается, но ничего не произошло, ветка сломалась. Иван стал лихорадочно тискать среди камней что-нибудь покрепче. Не найдя, он вставил палец в углубление и сильно надавил. Дно углубления поддалось, вдавившись немного, и дверь мягко закрылась. Иван остался на пустынном пляже. Ни малейших признаков того, что перед ним – дверь, Иван не обнаружил. Тот же камень, те же трещины, что и по всему обрыву…
Снова открыв ход, Иван насыпал немножко песка в отверстие для маскировки, вошел и надавил на рычаг. Дверь закрылась.
Когда Иван поднялся в дом, Наташи еще не было. Очистив одежду от пыли и паутины, он решил подняться наверх, в секретную комнату и вошел из гостиной в зазеркалье, закрыв за собой дверь. Уже там, в зазеркалье, он услыхал, что его зовет Наташа. Отметив про себя хорошую слышимость, Иван хотел было выйти при Наташе через зеркало, и протянул руки к светильнику, но, увидев входящую в комнату Наташу, остановился.
Наташа, озабоченно оглянувшись, быстро прошла к резному шкафчику, вынула маленький, самый нижний выдвижной ящик и, достав из сумочки какой-то пакет, положила его туда и вернула ящик на место. Быстро вернувшись в прихожую, она стала громко звать Ивана.
- «Вот так новости… А может быть, она мне какой-нибудь сюрприз приготовила?»  - подумал Иван и быстро поднялся в мансарду. Когда он спустился вниз, Наташа встретила его широкой улыбкой.
- Всего две лавочки на весь поселок. Одна из них табачная, а вторая – со всякой мелочевкой продуктовой. А еще есть почтовое отделение, насколько я поняла по вывеске и охотничьему рожку, что над входом висит, - сказала Наташа.
- Видимо, они ездят за покупками в соседний городок, - сказал Иван, - надо бы о машине подумать.
- А у тебя права есть? – спросила Наташа.
- Есть, но они не международные. Нужно будет с Соней посоветоваться, как международные права получить. Да и тебе надо бы научиться ездить. Пригодится.
- А я умею, - засмеялась Наташа, - я еще в институте на права сдала. Так что, с моими правами точно такая же проблема.
Ближе к вечеру приехала Соня. Она привезла бумаги по участку и по дому. Все было оформлено, и теперь полностью принадлежало Ивану. Относительно переоформления прав, она сказала, что делала уже такое, и обычно это занимает несколько дней, однако им придется сдать экзамены по вождению.
Втроем они сели за стол и с удовольствием посидели за бутылочкой хорошего вина.
- Соня, -  спросил Иван, - а что представляли из себя люди, которые жили до нас?  Мы знаем, что это была династия военных, но ведь всегда есть что-то, что не касается профессии. Что о них говорили соседи?
- Соседи, если честно, не очень-то любили их. Их далекий предок владел окрестными лесами и лугами, Он был очень суров с теми, кто незаконно охотился в его владениях или рубил лес. Не одного несчастного забили до смерти его слуги, состоявшие из бывших солдат. Даже после того, как семейство разорилось, леса с полями были проданы, а слуги разбежались, все сторонились этого дома. Молодые никогда не жили в нем. Они уезжали куда-то и возвращались старыми и одинокими. Ходили слухи, что под домом есть подземная тюрьма и там, в застенках, погибло много людей в прошлые века. Эти слухи долго держались, но в них мало кто верит сейчас.
- А откуда они, эти слухи, пошли, почему люди так решили?
- Почти два века назад, - стала рассказывать Соня, - хозяин привез в дом пару десятков людей из Индии. Никто и никогда не видел, чтобы они выходили из этого дома. Вот так и родились эти слухи о доме, подогреваемые угрюмым, необщительным характером его владельцев. Последний из владельцев, как говорят соседи, и вовсе был неприятным типом.
- Ничего себе, - сказала Натаща, - а мы здесь будем жить!
- Да ладно тебе, все это легенды, не более того, - сказал, улыбаясь, Иван, но в душе он был почти уверен, что слухи недалеки от истины. У него были основания для этого. 
Когда Соня уехала, Наташа убрала со стола и пошла в душ. Дождавшись, когда зашумит вода, Иван пошел в гостиную.  Пакет был вскрыт и в нем оказался конверт с логотипом экспресс - почты  DHL. Иван достал его. В конверте лежали загранпаспорт с шенгенской визой на имя Елены Ивановны Петровой, пластиковая карточка Visa и сложенный вчетверо листок бумаги. Иван развернул его.
«Информацию получили. Будь максимально осторожна, не спугни. Отход по первой схеме. До окончания работы связь через емейл»
Под текстом был написан адрес электронной почты и пароль к ней.
-«Ах, ты ж, пташка милая моя, Леночка-Наташечка… Кто же ты такая, а?» - пробормотал Иван, вглядываясь в Наташино фото на паспорте. Любимое лицо, любимые черточки… В горле возник комок. Дрожащей рукой он переписал адрес с паролем и вернул конверт на место.   
       

Гости

Трудно было Ивану привыкнуть к мысли, что Наташа, его Наташа, милая и нежная, теперь – враг. Так цинично его еще не предавали.До слез было трудно поверить в то, что все это был обман, игра и врагом она была всегда. Не было теперь у Ивана никого. Она была единственным человеком, которому он полностью доверял и вот, теперь и ее нет. Однако же, в этой войне, придуманной не им, судьбе было угодно дать ему очень серьезные козыри – он все узнал, и она этого еще не знала.
- «Ну что же, милая моя подружка, - подумал он, - война? Пусть будет война.
На следующий же день, когда Наташа пошла в лавку, Иван достал ее пистолет и разрядил его. Сначала он хотел подпилить боек, но передумал и стал, вынимая одну за другой, пули из патронов, высыпать порох. Вставив пули обратно, он придирчиво осмотрел патроны и никаких изъянов не нашел. Зарядив пистолет, Иван вернул его на место. Запасные патроны в ячейках остались нетронутыми.       
Первым делом, Иван перенес в свою секретную комнату все документы, карточки и ключ, оставив в бумажнике только ту, взятую у Анвара, карточку, с которой основные средства были уже переведены на другие счета и флэшку для управления этим счетом. Долго и внимательно Иван проверял компьютер – что в нем есть такого, что могло бы ИМ понадобиться.
- «Интересно, кто же они такие? С кем я воевать собрался и кто музыку всю эту заказывает?» – задавал себе вопросы Иван, приводя в порядок все, что могло быть важным в этой войне.
Трудно было Ивану, гораздо труднее, чем он это предполагал, играть роль прежнего себя. Он постоянно ловил себя на том, что ему очень, до боли хочется, чтобы все это оказалось одной большой ошибкой, и вся эта, фантастически циничная ситуация не касается, да и не может касаться его и Наташи…   
Действительность, однако, говорила об обратном. Вечером, проверив электронную почту по присланному ей адресу, Иван увидел ее сообщение в папке отправленных.
«Билет получила, приступаю к работе.»
Билета в тайнике не было. Это сильно тревожило.
На следующий день, Иван заказал такси и уехал в город. Накануне, они с Соней договорились о встрече. Ивану предстоял экзамен по вождению, который позволил бы ему получить водительское удостоверение.
Инструктором оказался довольно веселый, симпатичный чернокожий парень. Они не меньше часа ездили по проселочным дорогам, а потом выехали на автостраду и вскоре нырнули в городские автомобильные водовороты. Ошибок Иван делал немного и, когда они вернулись на базу, инструктор выдал ему чек-лист о том, что он сдал экзамен по вождению. Иван сдал документ, и чиновник в форме, сидевший за стеклянным барьером, сказал, что через два часа документы будут готовы.
- Браво, Иван! – захлопала в ладоши Соня, - Чем займем это время? Может быть, сходим в зоопарк? Он здесь очень интересный!
- Прекрасное предложение, Сонечка, но у меня есть встречное предложение.
- Какое же?
- Поехать и купить авто.
- Вот так вот, поехать и купить?
- Конечно. Так как, чье предложение принимаем?
- Двух мнений быть не может.
«Свою» машину Иван увидел сразу, в первом же автосалоне. Это была великолепная, серебристая «Тойота» . Рядом с ней были не менее красивые машины, но именно эта сразу легла ему на душу. Так бывает, и объяснить это невозможно. Сев в нее, Иван еще больше влюбился в машину.
- Ну что, едем дальше, посмотрим еще в других салонах? - спросила Соня.
- Нет, Сонечка, именно эту машину, а не какую-нибудь другую, я и хочу взять!
-Да-а, поистине, так могут поступать только русские! - громко рассмеявшись, сказал Соня, - Эту хочу и все тут, остальные – будь хоть бриллиантовые, но их не хочу!
Следующий час Соня возила Ивана по городу, показывая, что и где находится и как устроен центр города. Иван попросил ее свозить его на центральную торговую улицу.    
Соня осталась ждать его в открытой кафешке рядом с парковкой. Он быстро шагал мимо ярких, красивых витрин, пока не увидел то, что ему было нужно. Это был ружейный магазин. Нет, он не собирался покупать себе оружие. Иван внимательно осмотрел витрины и увидел то, что искал – большой фонарь-электрошокер. Указав на него продавцу, он взял еще один, маленький и баллончик с перцовым газом. Иван достаточно оценил возможности шокера и был уверен, что это – то, что ему нужно. Подумав, он купил три пары наручников.
По пути, в большом супермаркете, он набрал большой пакет всяких вкусностей и пошел к стоянке.
Еще через час он катил на новенькой машине по автостраде, в сторону своего дома. Уже проезжая поселок, Иван решил сначала занести в дом то, что он не хотел бы, чтобы Наташа увидела. Подъехав к пляжу, он вышел из машины и, взяв пакет с шокерами и баллончиком, пошел по камням. Открыв дверь, он пошел по подземному ходу, подсвечивая себе фонарем шокера.
- «Надо бы фонарей купить больших и положить, где это нужно», - подумал он.
Наташа сидела в гостиной, у его ноутбука и ловко выстукивала что-то.
- Проверим, что ты отправила сегодня, милая моя, - пробормотал Иван и, оставив шокеры в секретной комнате, пошел обратно. Большим фонарем он светил на стены подземного перехода, и примерно на середине его увидел, что на стене, выше уровня головы, есть светильник.
- Ну вот, - громко сказал Иван, - легенды начинают обрастать реальностью. 
Постояв немного, не решаясь открыть дверь из-за боязни увидеть за ней что-то ужасное, Иван все же взялся за светильник. Часть стены ушла вовнутрь и сдвинулась в сторону. Широкий, мощный луч фонаря высветил толстые, кованые решетки. Возраст их был явно за сотню лет. Иван понял это по тому, что никаких следов сварки не было видно. Только кованые, массивные детали составляли решетки, образующие большие клетки. В клетках, из сплошной скалы торчали массивные кольца, к которым, как предположил Иван, приковывали людей. В углу напротив двери, перед входом в проход между клетками, на стене висели разные цепи с металлическими ошейниками и браслетами.
В каждой камере было сделано подобие туалета – глубокое углубление с толстой кованой решеткой, закрывающей его. Никаких топчанов или нар не было. Это была самая настоящая средневековая тюрьма. В клетках было чисто и не было видно никаких следов пребывания в них людей.
Оглядев дверь, Иван обнаружил, что светильника внутри нет, то есть, дверь изнутри невозможно ни открыть, ни закрыть.
- «Скорее на воздух из этого мрачного места, - подумал Иван и, закрыв дверь, пошел на выход.
Через пятнадцать минут он подъехал к дому на новенькой, сверкающей машине.
- Ой, это же чудо какое-то, а не машина, - восторженно щебетала Наташа, и, в который уже раз, Иван поразился тому, с каким искусством она играет роль любящей жены.
Ужин при свечах был бы теплым и приятным, если бы можно было убрать из памяти то, что Иван узнал. Наташа взялась мыть посуду, а Иван пошел в гостиную. Включив ноутбук, он сразу же открыл ее электронную почту.
«Карточка и флэшка получены. Доступ получу сегодня. Курьера жду утром»   
Иван понял, что ситуация накаляется. Прислушавшись к шуму воды и звону тарелок, он вышел из комнаты и через зеркало в коридоре вошел в зазеркалье. Положив маленький шокер в карман, он вернулся и сел за компьютер. Он не видел, что Наташа из-за зеленой перегородки смотрит на экран ноутбука, где все еще было открыто окно ее электронной почты.
- Ну что, - сказала она, входя в комнату с кухни, - чем сегодня займемся?
- Даже и не знаю. Предлагай ты, - сказал Иван.
- Хорошо. Согласна. - сказала Наташа, садясь в кресло напротив, - Я предлагаю поговорить о том сообщении, которое ты только что прочел.   
- Ты хочешь сказать…
- Ты знаешь, что я хочу сказать. Мне нужен номер банковского счета и пароль доступа к программе, которая находится на флэшке.
- Да-а, вот так… А как же любовь? - спросил Иван.
- Ладно, хватить мне здесь эту дурь гнать. Я уже так объелась ею за то время, что с тобой валандаюсь, что до конца жизни тошнить будет.
- А мне показалось, что…
- Тебе это показалось, - резко перебила его Наташа, доставая из-под диванной подушки знакомый Ивану пистолет.
- Значит, так, - жестко, отрывисто произнося каждое слово, продолжила она, - мне нужно то, что я сказала. Все остальное меня не волнует. Все остальное - это твои проблемы.
- Не пойму, тебе-то зачем все это нужно? Все равно ведь, не тебе все достанется, - сказал Иван.
- Я делаю свою работу, и я привыкла делать ее хорошо. Именно за это мне и платят. Все, хватит болтать. У тебя есть только два выхода. Первый – немедленно, сейчас же дать мне то, что я хочу. Второй выход - у меня в руке. Учти, я очень хорошо стреляю и, прежде чем ты умрешь, я много чего тебе прострелю, но нужное мне все равно получу. Так что, выбирай – легкий или трудный путь.
- Я выбрал, - сказал Иван и, встав, шагнул к Наташе.
Она немедленно вскинула руку и, явно целясь в колено, выстрелила. Раздался хлопок. Иван сделал еще шаг, и Наташа попыталась выстрелить, но ей пришлось передернуть затвор, так как автоматически пистолет не перезарядился без пороховых газов. Раздался  хлопок, но Иван был уже рядом, и шокер затрещал, делая свое дело.
Обыскав лежащую без чувств Наташу, Иван быстро прошел в зазеркалье и вернулся с наручниками. Надев их на нее, он сел напротив, успокаиваясь и ожидая, когда она придет в себя.    
Минут через десять, застонав, она открыла глаза.
- Ах ты, дрянь! -  закричала она, поняв, что происходит, - Немедленно освободи меня или я выбью мозги из твоей тупой башки.
- Еще чего! Ты слишком агрессивна сегодня. У меня такая радость, машину купил, а ты стреляешь в меня… Неправильно это!
- Ты не понимаешь, в какую игру ты вляпался, - сказала Наташа, - освободи меня, и я помогу тебе.
- То есть, - сказал, улыбаясь, Иван, - ты хочешь сказать, что мы вместе, обнявшись, счастливые и довольные друг другом, пойдем по первому варианту отхода? А билетик для меня тоже уже готов или мы по одному вдвоем полетим?
- Сволочь такая… И чего я тебя не замочила утром, когда поняла, что ты прочел сообщение?
- Ну, все мы иногда ошибаемся. Однако, заверяю тебя – я больше не ошибусь.
- Посмотрим, - сказала Наташа, - еще не вечер.
- Это – очередная твоя ошибка, – сказал Иван, - ты еще не все поняла. Видимо, мне придется тебе кое-что объяснить, прежде чем ты поймешь сложившуюся ситуацию и свое положение в ней и  все мне расскажешь.  Для начала я надену тебе на голову что-нибудь, чтобы ты не увидела чего лишнего.
- Ага, сейчас расскажу! – с издевкой сказала Наташа и попыталась пнуть Ивана, подошедшего к ней с темным шарфом в руках, чтобы завязать глаза.
- Я очень прошу тебя быть благоразумней, - сказал Иван, - чтобы мне не пришлось снова применить электрошокер. Пока ты ведешь себя нормально, я не причиню тебе вреда, но если будешь хулиганить и отказываться делать то, что я говорю, мне придется повторить эту неприятную процедуру в воспитательных целях.
Завязав ей глаза шарфом, он повел ее наверх, развернув по пути несколько раз, чтобы она потеряла ориентацию в пространстве. Войдя в одну из спален и открыв зазеркалье, Иван повел ее вниз.
Наташа молча шла впереди, Иван держал руку на ее плече и подсказывал, куда идти. Вскоре они вошли в тюремное помещение. Иван открыл решетчатую дверь в одну из клеток и, запустив ее туда, закрыл клетку очень хитроумным запором, который представлял собой длинную кованую штангу, которая фиксировалась в «свободной» зоне большим замком.
- Теперь дай мне свои руки, я сниму с тебя наручники, - сказал Иван и, щелкнув ключом в замке, снял их с нее.
Наташа сорвала с глаз повязку и с ужасом оглядела помещение, освещенное фонарем.
- Вот это и есть то, что станет твоим последним жилищем, если мы не договоримся. Над нами не менее пятидесяти метров сплошной скалы. Как видишь, легенды иногда становятся действительностью. У тебя есть возможность самой в этом убедиться.
- Да-а, недооценила я тебя… А не боишься?
- Чего?
- А вообще, жить не боишься ?
- А чего бояться? Тебя уже не будет на моем пути. Если кто и приедет тебе в помощь – вон, сколько камер, на всех хватит! И тебе повеселее будет, только вот, в темноте, скорее всего, особо-то и не захочется общаться. Да и разговаривать не о чем вам будет, как мне кажется.
- Твоя взяла, - тихо сказала Наташа, - но ты запомни...
- Нет, нет и нет! – резко прервал ее Иван, - В таком ключе мы с тобой никогда говорить не будем. Ты побудь здесь, подумай. Я вернусь – поговорим, если захочешь.
Иван вышел и закрыл за собой дверь, не слушая ее крики. Вновь он спустился вниз через час.
- Как дела, Наташенька? – спросил он, направляя луч фонаря на нее.
- Нормально. Спрашивай, я все скажу. Что будешь со мной делать потом, не спрашиваю, потому, как сама знаю.
- Странно, ты уже знаешь, а я сам еще не решил. - сказал Иван, - Ну, раз ты решила сотрудничать со мной, тогда завяжи глаза шарфом и подойди ко мне.
Она повязала шарф и подошла к клетке. 
- Руки за спину и повернись, - сказал Иван и защелкнул наручники на ее запястьях.
- Идем, - положив руку на ее плечо, сказал Иван.   
В гостиной он подвел ее к дивану и снял шарф.
- Усаживайся поудобнее и приготовься к долгому разговору, - сказал Иван, у нас целая ночь впереди. Кофе хочешь?
- Хочу вина.
- Хорошо. Ты посиди здесь, а я приготовлю кофе и открою вино. Не советую пытаться освободиться. Если замечу - верну туда, в подземелье, и больше приятных бесед наверху, под бокал вина, не будет.
- Итак, - подав ей бокал, сказал Иван, -  я тебя слушаю. Мне интересно все. Начни с того, действительно ли мы с тобой работали вместе и у нас был роман.
- Да нет, конечно же, - хмыкнула Наташа, - я и узнала-то о тебе за несколько дней до твоего появления. Мне заказали очень мягко и тонко взять у тебя номера счетов, карточки и флэшку, но все это не имело смысла без кодов доступа. Именно это и было моей целью.
- Кто заказчик этой информации?
- Не знаю. Меня это не интересует. У меня есть агент, который принимает заказы. Деньги он получает от меня, когда они поступают на счет. Он намекнул, что это какие-то крабовые ребята заказали работу.
- Вот как? Интересно! А еще что ты услыхала краем уха? 
- Все, больше ничего об этом не знаю.
- Поверю. Что произойдет после того, как ты дашь информацию о завершении операции?
- Приедет курьер, я ему передам полученную информацию и предметы взамен на подтверждение поступления денег на мой счет.
- Как ты узнаешь, что деньги поступили на счет?
- Получу сообщение от банка на мобильный телефон.
- А дальше?
- А дальше мне нужно будет смываться. Билет уже на руках, но я никогда не пользуюсь такими вот, заказанными не мной, билетами. Предпочитаю самой решать, куда и на чем мне отправляться.
- А что будет со мной?
- Не знаю. В некоторых случаях, бывает, ничего не происходит, а иногда…
- Говори, говори!
- А иногда, если заказ не прошел…
- Что это означает?
- Если чисто исполнить заказ не получилось, то приходит тот, кто доделает работу и зачистит всех, не оставляя в живых никого из тех, кто причастен к ней.
- То есть, меня уберут? 
- Наверное… Как и меня, - тихо сказала Наташа.
- Так ты хочешь сказать, что ты же меня должна была и убрать?
- Лихо! - сказал Иван, в ответ на ее молчание, - Вот это любовь!
Помолчав немного, Иван спросил:
- Что ты должна написать, чтобы дать знать об окончании работы?
- Просто сообщить, что контракт исполнен. Утром будет курьер.
- Как происходит передача?
- Через абонентский ящик номер двадцать семь в почтовом отделении. Пароль «Вега». Карточку и флэшку нужно положить туда до десяти утра. Положи вместе с конвертом какой-нибудь цветок. Почта работает с восьми утра.
- А ответ?
- Ответом будет сообщение на мобильном телефоне с подтверждением поступления денег на счет. Обычно оно приходит через несколько часов после отправления доклада об окончании работы. Телефон лежит в нижнем кухонном ящике, под салфетками.   
- А если оно не придет? Тогда что?
- Тот, кто не получил его, никогда об этом не узнает. Не успеет.
- Хорошо, сейчас я дам этот сигнал. Моли бога, чтобы они тебе поверили. Если меня убьют, или никто не приедет, то некому будет тебя освободить.
- Поставь в конце два плюса, - тихо сказала Наташа.
- Вот так-то лучше, - сказал Иван, улыбаясь.
Через десять минут сообщение улетело.
- Кто еще с тобой здесь работает? – спросил Иван.
- Никого нет, я одна  с тобой работаю, а кто работает с абонентским ящиком, я не знаю.
- Ну, хорошо. Я тебе поверю, Наташа, но ты знаешь, чем тебе грозит твоя неправда. Сейчас мы с тобой завтракаем, и ты возвращаешься туда, в камеру, где будешь ждать меня и молить Бога, чтобы он помог мне.
Через полчаса Наташа была в клетке. Иван оставил ей большой фонарь и бутылку с минеральной водой. Спустившись в гараж, он завел машину и выехал. 
Когда конверт с карточкой, флэшкой и листком бумаги с паролями был положен в ячейку, Иван долго рассматривал рекламные проспекты и журналы, лежащие на столике, украдкой посматривая в окно. Там никого не было видно.
Сев в машину, он поехал в сторону автострады. Проехав по ней с десяток километров, он убедился, что хвоста за ним нет и вернулся в дом. Теперь осталось только ждать. Время тянулось невероятно медленно. Бессонная ночь давала себя знать, и Иван клевал носом. Сварив крепкий кофе, он решил, что нужно все-таки немножко вздремнуть. Взяв на кухне стул, он перешел в зазеркалье и, поставив стул там, сел и задремал. Спал он довольно долго, судя по тому, что кофе, стоящий на полу, стал совсем холодным.
Иван чуть не облился от неожиданности, когда в кухню из гостиной зашел мужчина в сером костюме.  В руке у него был большой пистолет с глушителем. Мужчина осмотрелся, открыл холодильник и достал оттуда ломоть ветчины. Положив его на кусок хлеба, он стал с удовольствием жевать.
Иван встал, осторожно поставил чашку и достал из-за ремня большой электрошокер. Мужчина подошел к окну, постоял возле него, положил пистолет на стол, посмотрелся в зеркало и, отвернувшись от него, наклонился и поднял штанину, чтобы поправить носок. Лучшего момента придумать было бы нельзя, и Иван тихо, стараясь даже не дышать, потянул светильник. Зеркало беззвучно пошло на открытие. Мужчина, однако,  услыхал или почувствовал что-то и выбросил руку за пистолетом, но Иван успел сунуть шокер в щель открывающегося прохода и плотно прижал к ягодице гостя. Шокер грозно затрещал и, выдержав так несколько секунд, Иван отключил его.
Сунув пистолет за пояс, Иван достал из кармана наручники и, перевернув мужчину на живот, защелкнул их на его запястьях.
- Вот так и полежи, любезный! А нечего по чужим домам шастать, опасно это!
В этот момент в кармане у Ивана зажужжал мобильный телефон. Звука не было, телефон был настроен только на вибрацию. Иван нажал прием сообщения и увидел, что это было сообщение от банка с подтверждением поступления на счет двухсот тысяч долларов.
- Интересно… А говорила, что или то или другое. Оказывается, можно и то, и другое – и деньги получить, и жизнь потерять.
-  «Ладно, подождем, когда народ проснется, - подумал Иван, наливая себе минеральной воды, - а там глядишь, что-нибудь, да и прояснится».   
- Ну что, болит попа-то, а? - с притворным участием спросил Иван, когда мужчина застонал и попытался перевернуться, - Или отлежал чего?
- Ну, ты, урод, - прохрипел лежащий, - быстро освободил меня, не то я обещаю тебе веселую смерть.
- Вы знаете, гражданин, мне совсем недавно уже говорили эти слова. Хотите, познакомлю? Наверняка, вы тогда успокоитесь.
- Вот ты уж точно успокоишься, это я тебе гарантирую. Полчасика только подожди.
- Ага… Понял. Я вообще, очень понятливый. Спасибо за намек. Сейчас мы перейдем в более удобное помещение. Я предлагаю вам условие. Выгодное условие, соглашайтесь! Так вот, вы идете смирно и выполняете все, что я скажу, а я не применяю электрошокер. Идет? 
- Твою мать, я же тебя…
В этот момент Иван дал ему очень короткий импульс электрошокером. Мужчина взвыл.
- Итак, условия прежние, - сказал Иван, - согласны?
- Да согласен, согласен!
Иван завязал ему глаза и повел в зазеркалье. Мужчина не мог свободно ориентироваться в чужом доме, поэтому особо петлять Иван не стал, лишь только один раз крутнул его. Так, на всякий случай. 
В клетке, освобожденный от наручников, мужчина сбросил повязку и, увидев Наташу, взревел:
- Ах ты, сука! Ну, погоди, мало тебе не будет!
- А ты, Колюня, чего приперся-то, а? Никак, убрать меня задумали? А чего так-то, а? Мне ведь и оставалось-то, только прибраться здесь, и все. То, что должна была – все сделала.
- Ты же знаешь, - неожиданно  сник мужчина, - кто это решает. Бабло уж больно большое  на кону, вот и крутят. Испугались, что пожалеешь.
- А тебя, Колюня,  тоже уберут? Как думаешь?
Мужчина пожал плечами.
- Господа, - громко сказал Иван, - я прошу вашего прощения за то, что прерываю столь милую беседу, но я вынужден покинуть вас. Интуиция подсказывает, что скучать мне сегодня не придется, а вы поскучайте немножко.
До вечера Иван был занят в заботах о доме. Соня снова оказалась незаменимой помощницей. С ее помощью Иван вызвал специалиста и договорился с ним об установке новой системы сигнализации.
- Вы собираетесь уезжать? – спросила Соня.
- Да. Через пару дней. Дела, Сонечка, дела! Деньги за ваши услуги я переведу завтра же. И еще, я рассчитываю на вашу помощь в организации присмотра за домом и участком в мое отсутствие.
Разговор с Колюней мало что добавил к тому, что рассказала Наташа. Оставалось только доложить через электронную почту от его имени об исполнении работы. Именно это и было сделано.
Ответ пришел  через пару часов. Колюне было велено ждать в доме приезда человека, которому надлежало передать все.
- Ну вот, и на твою душу, Колюня, человек нашелся, - невесело сказала Наташа, когда Иван сказал им об ответе.   
Долго ждать не пришлось. Рано утром к дому подъехало такси. Иван вышел в зазеркалье. В дом, позвонив несколько раз, вошел человек.
- Ой, что делается-то! - тихо воскликнул Иван, увидев лицо входящего, - Вот так встреча!
Все дальнейшее прошло как по нотам, и мужчина, выронив пистолет, упал на пол. Спрятав электрошокер, Иван застегнул наручники на запястьях мужчины и, посадив его в кресло, сел напротив.
- Ну, здравствуйте, Никита! Не иначе, как расследование какого-нибудь чрезвычайно хитроумного преступления привело  вас сюда, на берега Старого Света, аж из самого Северокурильска, да? Или вы ко мне лично прилетели? Чем обязан за столь лестное внимание к моей особе? Как там Степан Степаныч поживает? Все еще подполковник или уже полковника получил? Видите, сколько у меня вопросов к вам накопилось?

В бой! И побольше фантазии!

- Привет, покойничек, - открыв глаза, сказал Никита, - все живешь?
- Да я-то живу, дорогой, живу! Чего вам-то не живется спокойно?
- Да вот, дела все, дела…
- Понятно. Какие же это такие дела заставили следователя из Северокурильска прилететь ко мне сюда, за множество тысяч километров?
- А ты не догадываешься?
- А что мои догадки? Кому они нужны? Ты мне правду скажи, как все обстоит на самом деле.
- А почему это я должен тебе, покойничек, вообще что-то говорить?
- А потому, Никита, что я вполне живой и здоровый, а вот с тобой ситуация непонятная. С одной стороны, ты еще живой, а вот с другой…
- Ты что, убьешь меня, что ли? -  засмеялся Никита, - А сил хватит?
- А почему бы и нет? Это у вас силенок маловато - вон, сколько раз пытались меня убить, а я все живой и живой!
- Это временно, - сказал Никита, - скоро пройдет.
- Ладно, мне надоело уже заниматься этим словоблудием, - сказал Иван, вставая, -  говорить мы с тобой будем серьезно. Ты готов немедленно рассказать мне все, о чем я тебя спрошу?
- Так уж и все, - громко засмеялся Никита, но смех его оборвался, потому что Иван мгновенным движением поднес к его плечу шокер и включил его.
- Все, все! – прохрипел Никита, корчась от боли.
- Итак, я повторяю вопрос, - спокойно, выговаривая каждое слово, сказал Иван, - ты готов   рассказать мне все, о чем я спрошу?
- Готов, готов, собака… - с ненавистью глядя на Ивана, тихо сказал Никита.
- Я прощаю тебе эту грубость, - сказал Иван, вновь усаживаясь в кресло, - и хочу понять, что произошло после того, как я сдал вам деньги?
- А ничего не произошло. Мы просто взяли свое. Это наши деньги! Анвар, собака, не сдал их, а ты принес. Вот и все.
- Анвар должен был их вам сдать?! – воскликнул Иван.
- А ты что, думаешь, что это он сам по себе такой крутой был? Все знали, что он открыто создал вооруженную до зубов банду, открыто грабит рыбаков, да и не только их, и это никого не интересовало? Еще как интересовало! Мы контролировали это дело, да мы же его и создали, а Анвар со своими людьми просто выполнял черновую работу. Мы обеспечивали его оружием и людьми, мы охраняли его, мы помогли ему наладить сбыт и создать систему перевода денег за бугор. Все это сделали мы!    
- Все бы ничего, - продолжал Никита, - да Анвар нарушил порядок. Он решил слинять за бугор, но слинять не с пустыми руками, а с общаком. Деньги, что были в рюкзаке – это всего лишь капля в море по сравнению с тем, что хранится на счете. Ну, да ты и сам это знаешь. Так вот, Анвар слинял бы, но все у него пошло не так. Он почувствовал себя большим и крутым, стал борзеть, потерял осторожность и получил то, что получил. После твоего рассказа мы послали людей туда, к Ваське. Мы думали, что это он взял все карточки и коды из сейфа, а потом увидели, как ты широко зажил и поняли, что это ты.
- Следили за мной? -  спросил Иван.
- Конечно, каждый твой шаг отслеживали… Мы же сразу, еще в Северокурильске поняли, что вряд ли ты все отдал. Да и расписочка наша за деньги тоже беспокоила.
- А всю эту комбинацию с Наташей вы для чего придумали? Грохнули бы меня, да и все концы в воду.
- Расписку и карточки можно было бы просто взять, но к ним нужны были коды доступа. Кроме того, у нас не было уверенности в том, что ты не перевел деньги на другие счета. Именно поэтому мы решили, что все нужно сделать тихо, аккуратно и точно. Она подошла для этого как нельзя кстати. Мы не ошиблись. В этом, - добавил Никита.
- Но ведь я вас все равно переиграл! – сказал Иван, - Деньги-то я сразу перевел.
- Мы это поняли, когда ты слетал на Кипр. Это была наша ошибка. Моя задача как раз в том и состояла – исправить ошибку и выпотрошить тебя до конца, со всеми новыми счетами.
- Я представляю, какими средствами ты собирался это сделать! – сказал Иван.
- Что ты сделаешь со мной? -  спросил Никита.
- Пока не знаю, подумаю об этом позже. Сейчас ты встанешь, и я завяжу тебе глаза. 
- Зачем?
- Мы пойдем туда, где ты будешь чувствовать себя в безопасности.
- А если я не пойду?
- У меня есть аргумент для убеждения, - ответил Иван, показывая электрошокер.
Когда Иван ввел Никиту в камеру и снял с его глаз повязку, первой отреагировала Наташа.
- Ой, ты глянь, кого к нам прислали! Не мелкую сошку, как для меня, большого босса к тебе подогнали! Уважают тебя, Колюня, - издевательски тараторила она, - ты глянь, кто грохнул бы тебя. Честь-то какая! Чай, и пули-то у него расписные! 
- Заткнись, зараза,– огрызнулся Колюня, - а то я точно сейчас грохну тебя.
- Да-а, просчитались мы с тобой, покойничек, - сказал Никита, оглядывая помещение и клетки, - не прост ты, совсем не прост…
- Ладно, чего уж там, - сказал Иван, - что сделано, то сделано. Заходи в клетку и давай руки, сниму наручники, а сам пойду и подумаю, что с вами делать. Только очень прошу, ведите себя как следует!
Уже выйдя, Иван вдруг сообразил, что только накинул штангу на петлю, а замок не повесил.
- «Ладно, никуда они не денутся», - подумал он и пошел наверх.
 Через пару часов, подъехав к дому, Иван въехал в гараж и выгрузил из багажника большие пакеты с продуктами, бутыли с водой. Все это должно быть перенесено в камеру. Пленных нужно кормить…

В два захода он перенес все к двери и собрался было открыть ее, но отдернуд руку от светильника на стене.
- «Стоп! Спокойно… Я же не закрыл клетки как следует!» – подумал он и, поднявшись наверх, взял большой шокер и пистолет. 
Подойдя к двери, Иван прислушался. За ней было тихо. Приготовив оружие, он нажал на светильник и быстро отошел на несколько шагов в сторону.
Из открывшегося проема вылетел Колюня. Тело его, а это было именно бесчувственное тело, с глухим стуком ударившись о стену коридора, упало на пол. Следом, словно молния, выскочил Никита, но Иван встретил его двумя выстрелами. Захрипев, Никита упал к ногам Ивана.
- Наташа, предупреждаю тебя , - громко крикнул Иван, - или выходи сейчас или зайди в свою клетку. Стрелять буду без предупреждения. Твои друзья это уже проверили.
Ответа не было. Иван выждал минуту и осторожно двинулся к двери. Заглянув, он не увидел ее в клетке и, решил сделать еще небольшой шаг в камеру, но запнулся о ногу Колюни и чуть не упал. Это его и спасло.
Нога Наташи, выброшенная в стремительном полете, вместо головы, скользом ударила по плечу, и Иван рефлекторно поднял руку, захватив ее ногу. Стук, с которым ее голова ударилась о каменный пол, был какой-то неестественный, с отвратительным треском. Наставив на нее пистолет, Иван включил фонарь шокера. Из-под головы медленно расплывалось темное пятно. Ей не повезло – на полу лежал кованый замок с большим ключом в скважине …
 - Дура ты, дура, - проговорил Иван, - я же не собирался тебя убивать. Зачем тебе это нужно было?  И что мне теперь с тобой делать?
Осмотрев ее и лежавших в коридоре, Иван понял, что на руках у него три трупа… Колюня явно был задушен, а Никита получил ранения в область сердца и в живот.
- Господи, - тихо сказал Иван, - прости ты меня. Ты же знаешь, что  не хотел я этого.
Еще раз, наклонившись, Иван проверил пульс на шее Наташи. Пульс не прощупывался.
- Вот мы и приехали, - сказал Иван и медленно, словно неся тяжелый груз на плечах, побрел наверх.
На следующий день Иван поехал в город и  купил две резиновые лодки. Надув их в комнате с выходом на пляж, он перенес туда же все три тела. Когда стемнело, Иван вынес обе лодки и, сложив в одну все три тела, привязал их как следует к лодке и наложил в нее камней так, чтобы она только -только держалась на воде.   
Долго греб Иван, буксируя от берега тяжело нагруженную лодку. Опустив весла, Иван отвязал лодку, проткнул ее в нескольких местах ножом, и она тихо, без плеска, ушла, увлекая на дно свой страшный груз… 
Убрав все следы в камере и коридоре, Иван поднялся наверх, долго стоял под горячими струями и, выйдя из душа, взял бутылку виски, разжег камин в гостиной и долго сидел, глядя на огонь. Далеко за полночь, выплеснув в огонь остатки из стакана, Иван  лег тут же, на диване и заснул тяжелым, неровным сном.
Утром, окончательно обсудив все дела с Соней, Иван заказал билет до Москвы. Вылет был на следующий день, в обед.
Измученный событиями последних дней, Иван приехал домой, поставил машину в гараж и, постояв немного в горячем душе, выпил большую рюмку Хеннеси и рухнул в наспех разобранную постель. 
- «Спать, спать, спать…» - было последним, что он успел подумать, проваливаясь в черноту сна.
Владивосток встретил Ивана обычной своей погодой – прохладным ветерком, да небольшим туманом с моросью.
- Все у нас прекрасно, платежи прошли и осталось только официально вступить во владение компанией, - сказал Николай, встретивший Ивана в аэропорту, выруливая со стоянки на трассу.   
- Все это, надеюсь, завтра? - спросил Иван.
- Ну, конечно! Сейчас мы едем в гостиницу, если нет других предложений. Завтра же, с утра, нас ждут в краевой администрации. Вы должны будете представиться там кое-кому. Затем, если нужно, могу представить вас в отделах.
- Да нет, я сам пройдусь, - сказал Иван, улыбнувшись, - я же в этой компании работал, и мало с кем меня нужно знакомить. Другое дело, на послезавтра нужно будет собрать совещание. Предположим, на тринадцать часов. Кого пригласить – я скажу. Там меня официально и представишь.
 Следующий день прошел в беседах с чиновниками и юристами разных мастей. Иван остался доволен результатами – Николай неплохо поработал, и практически везде нужно было лишь слегка уточнить и утвердить наработанные им уже решения и документы.
Вечером, сидя в ресторане, Иван долго думал, молча слушая тихую музыку с эстрады в конце зала и, наконец, поднял на Николая глаза, встретив его ожидающий взгляд.
- Как ты смотришь, если я предложу тебе должность генерального директора?
- Если честно, то я ожидал предложения, но не этого… -  подумав, сказал Николай.
- Какого же?
- Ну… заместителя своего, например или начальника юридического отдела…
- Так каков же будет ответ?
- Я должен ответить немедленно?
- Да нет, - засмеялся Иван, - только холодные закуски принесли, мы еще до десерта не добрались!
- Понял и…я согласен, хоть и понимаю, насколько это серьезно.
- Вот и славно! Тогда, давай выпьем за нашу компанию и поговорим о ней, да и о нас в ней. 
На следующий день Иван проснулся довольно поздно для себя – в десять часов. Приняв душ, он оделся и пошел в город, обдуваемый теплым летним ветерком со стороны  набережной. Солнце было яркое , небо голубое, а море сине-зеленое. Настроение от этого вида пошло вверх, и в уютное кафе недалеко от центральной площади он вошел бодрым и голодным.
Выбрав в меню нужное, Иван сделал заказ и подошел к барной стойке, чтобы взять чашечку кофе.
- А где коньячок в кофе? – раздался вопрос сзади, и Иван обернулся. Перед ним стоял старый знакомый – Иван работал с ним, когда только пришел из училища, совсем зеленым штурманцом. Анатолий Николаевич был тогда уже опытным старпомом, и Иван хорошо помнил его уроки! Умно, тактично, но довольно жестко старпом учил Ивана всем морским премудростям, и не только в штурманских делах! Такое не забывается.
- Анатолий Николаевич! – радостно воскликнул Иван, - Рад вас видеть!
- И я очень рад, Иван! – широко улыбаясь, ответил  Анатолий Николаевич, и они обнялись.
- Приятно смотреть, на мужчин, которые обнимаются, будучи совершенно трезвыми! -  сказала вдруг девушка за стойкой и засмеялась.
- А это легко исправить, - сказал Анатолий Николаевич и взглянул на Ивана, - по маленькой?   
- Так грех же отказаться при таких обстоятельствах!
Он сидели уже больше часа, разговаривая обо всем на свете, но главное – о компании. Оказалось, что Анатолий Сергеевич, работая капитаном, уже месяц, как ушел из компании, разругавшись с руководством. По его словам, руководство совершенно не понимало и не хотело понимать, что такое судно, что такое море и что такое морской бизнес. Суда буквально на ладан дышат, народ разбегается, зарплата мизерная, да  и ту задерживают…
- Я понимаю. Значит, сейчас ты безработный, Анатолий...
- Просто Анатолий, без отчества, – прервал Ивана собеседник, - он самый, безработный… Есть предложения, но я как-то не очень стремлюсь в частные компании, нахлебался! Надоело контрабанду да бандюков за бэушными машинами в Японию возить, хочется чего-то серьезного, настоящего
- Понимаю, Анатолий. Только критиковать компанию каждый может, а предложения, пути выхода из ситуации, решения – кто это сможет? А?
- Да проблемы-то нет  никакой, найдутся и такие! Можно и предложения, но кому они нужны? Кто их будет слушать, да и кто даст деньги на все эти предложения? Лирика одна все это…
- Ну, хорошо… А вот ты сам, смог бы сформулировать свое видение того, что и как нужно сделать с флотом, да и вообще, с компанией, чтобы она задышала?
- Смеешься?
- Ну, а если и смеюсь, - смог бы? Вот взять и вывести флот  компании в то состояние, которое ты сам посчитал бы отличным? И деньги тебе были бы под это! Ну и как? Слабо?
- Ну, почему же? Не слабо. Если бы поверил в то, что мне предоставится полное право самому решать эти вопросы, да еще и деньги под это будут – запросто!
- Так… Анатолий, мне пора бежать, а я тебя приглашаю на одно интересное мероприятие. Не пожалеешь! Согласен?
- Верю тебе и согласен – все равно, мне сейчас делать нечего до завтрашнего утра, а утром хочу в одну компанию съездить, там предлагают поработать на танкере, да и зарплату неплохую обещают...
- Вот и прекрасно. Я убегаю, а ты через час подходи к входу в офис, я там тебя и встречу. Не опаздывай!
Выйдя из кафе, Иван направился в офис компании. На входе его остановили, потребовав предъявить пропуск. Пропуска не было.
- Позвоните в отдел персонала и скажите – на работу устраиваться пришел, - сказал Иван, показывая свой паспорт.
Охранник, позвонив, показал жестом, что можно проходить.
- Здравствуйте! – сказа Иван, открыв дверь все в тот же отдел кадров.
- Привет! Что, опять пришел? Зачем? Нет, ты глянь, - обращаясь к мужчине, сидящему за вторым столом, сказал кадровик, - и он надеется, что будет работать здесь!
- Да… - ответил тот, - народ нынче…
- Ну, молодой человек, могу вам одно сказать – вы нам не подходили раньше и не подходите сейчас. Так что, в ваших услугах здесь не нуждаются. 
- Но ведь я хороший специалист, а у вас трудности с кадрами, насколько я знаю! – сказал Иван.
- Я все сказал, -  медленно сказал кадровик, - вы свободны.
- Вы все сказали, а я еще не все, но сейчас, видимо, скажу.
- Мне охрану позвать, чтобы вас вывели или сами уйдете?
- Не надо охрану звать, - раздался голос, - мы и так все уладим.
Иван повернулся – в дверях стоял Николай.
- Здравствуйте, Иван Николаевич, - сказал Николай и повернулся к кадровику.
- Что случилось? В чем проблема?
- Да вот, товарищ тут один нахальный, работать у нас хочет, но это ему не удастся. Нам такие здесь не нужны.
- Думаю, это ему все-таки удастся! Проблема, видимо, не в нем, а в вас, - четко и спокойно сказал Николай.
- Иван Николаевич, все уже собрались, через пять минут можно начинать, - обратился он к Ивану.
- Хорошо, иду. Только мне нужно спуститься вниз, там должен прийти один человек.
Взглянув на ничего не понимающего, побелевшего вдруг кадровика, Иван вышел.
Анатолий был уже внизу. Николай что-то шепнул охраннику и тот, вытянувшись, отдал честь проходящему мимо него Ивану, растерянно приложив руку к непокрытой голове.
- Вольно! – со смехом сказал Иван, - вы хорошо несете службу!
- Господа, - сказал Николай, обведя взглядом сидящих за столом, - я уполномочен представить вам нашего акционера, владеющего восемьюдесятью процентами акций нашей компании, которого я и представлял здесь до недавнего времени.  Иван Николаевич Соколов.
Иван встал и прошел к креслу, стоящему в торце стола.
- Господа, - сказал Иван, сев в кресло, - имею удовольствие сообщить вам, что вчера состоялись мои переговоры с представителями владельца остальных двадцати процентов акция, то есть администрации края. От них получено согласие на все те меры по реорганизации компании, которые я доведу до вашего сведения в самое ближайшее время.
- Учитывая, что здесь находятся все начальники служб и отделов, - продолжил Иван после небольшой паузы, во время которой он по очереди вглядывался в лица присутствующих, - первое, о чем я хочу поставить вас в известность – это два новых назначения. Первое – генеральным директором назначается Николай Петрович. Вы его уже знаете, он был моим представителем какое-то время. Второе – вводится должность директора компании по флоту. Анатолий Сергеевич, прошу вас встать, чтобы все вас увидели. Вас здесь, я думаю, почти все знают.
- Да, чуть не забыл! – добавил Иван, - отдел персонала сокращается до одной единицы. Персонально, эти и другие кадровые изменения будут обозначены в приказе генерального директора. А теперь, я хочу обратиться ко всем присутствующим.  Через неделю я жду от вас концепцию и развернутый план реорганизации компании. Относительно общей организации координировать работу будет генеральный директор, а все, что касается флота – Анатолий Сергеевич. Все, кроме генерального директора и директора по флоту, свободны. 
- Так разве бывает? – тихо спросил Анатолий,  когда все вышли, - Или это у меня бред такой?
- Бывает, - сказал Николай, - я тоже не верил в чудеса до недавнего времени.
- Друзья! – сказал Иван, вставая, - Нам с вами выпал редчайший шанс – помечтать от души, но так, чтобы эти мечты воплотились наяву. Оба вы - прекрасные специалисты, каждый в своем деле, и кому, как не вам, мне доверить это дело? Я не сомневаюсь в том, что мы сделаем такую компанию, за которую нам не будет стыдно ни перед моряками, ни перед нашими детьми. 
- Я сейчас, - сказал Николай и вышел. Через минуту он вернулся. Следом вошла секретарь с подносом, на котором были красивая бутылка, блюдце с нарезанным лимоном и три рюмки.
- Вот это правильно, - сказал Анатолий и разлил коньяк из хрустальной бутылки.
- Мне нужно слетать кое-куда на несколько дней, - сказал Иван через полчаса, - вы работайте над планом, а я вернусь, и мы все обсудим. Кое-что я должен сделать и проверить в этой поездке, а по возвращении дам свои предложения в план, и мы все обсудим. Итак, в бой! И побольше фантазии, друзья, никаких полумер!
- Николай, - добавил Иван, - нужно сегодня же сделать так, чтобы мы все, находящиеся здесь, в этой комнате, могли в любой момент, днем или ночью, связаться друг с другом, где бы мы ни находились. Это возможно?
- Да, конечно же, возможно. Для этого нужно купить три аппарата мобильной спутниковой сети. Они же работают и от любой сотовой сети. Правда, стоят они…
- Делай! Деньги есть?
- Да, конечно.
- Вот и прекрасно. Не прощаюсь! – сказал Иван, вставая, - Вечером жду вас обоих у себя, в гостинице. Там и передашь мне аппарат.
 
Возвращение

- Однако, вы большой мечтатель, Иван Николаевич! – сказал довольно молодой вице- губернатор, встал со своего места за массивным дубовым столом и нервно заходил по просторному кабинету.
- Думаете, - продолжил он, внезапно остановившись возле Ивана, - если бы не эти два, надо признаться, весомых аргумента в виде судоходной компании за вашей спиной и средств, которые вы готовы вложить в этот проект, я бы слушал эти сказки в течение часа?! Вы хоть понимаете, что это за места?
- Да, очень даже хорошо понимаю.
- Вы были там сами хоть раз?
- Да, не только был, но и жил. Я абсолютно ясно понимаю, что там есть, и чего там нет.
- Хорошо. А какой помощи вы ждете от нас, от области?
- Только поддержки в оформлении землепользования и остальных необходимых документов.
- Хорошо. Я буду докладывать губернатору, - сказал вице-губернатор, подавая руку вставшему Ивану, - однако, вы сами понимаете, что вопросы, связанные с этим, совсем не просты.
- И понимаю, и готов содействовать вам в их решении самым решительным образом, - сказал, улыбаясь, Иван.
- Мне приятно было общаться со столь умным человеком, улыбаясь, ответил вице-губернатор. Ваши координаты у меня есть, я немедленно позвоню вам, как только поговорю с губернатором. Думаю, завтра у меня будет шанс это сделать.
- У меня есть еще один вопрос к вам, - сказал Иван.
- Надеюсь, он не такой серьезный, как первый?
- Не знаю… Нужен вертолет на два дня и разрешение на перелет до Северокурильска и обратно, с посещением объекта.
- Да-а… Мелковатостью запросов вы не грешите, - засмеялся вице-губернатор, - попробую помочь.
Рано утром, задолго до рассвета, Иван мчался в заказанном с вечера такси в Елизово, на аэродром.
На проходной проверили документы и велели ждать. Вскоре подъехал УАЗик с полуистершейся эмблемой Аэрофлота на дверце, и водитель молча открыл дверцу перед Иваном.
Возле машины стояли трое. Ивана предупредили о них. Им тоже нужно в Северокурильск, а точнее – Ивану разрешили присоединиться к ним, а на обратном пути, через двое суток, залететь туда, куда рвалась душа Ивана.
Летели молча. Попутчики были не из болтливых, и Ивану это нравилось. У него не было ни малейшего желания рассказывать что-либо о себе и о своих делах этим мрачным случайным попутчикам.
Похоже было, что и попутчики не имели намерений общаться с Иваном. Они только кивнули ему в ответ на приветствие
В Северокурильске все было по-прежнему. Ничто не изменилось с того момента, когда Иван улетал отсюда.
- Товарищ полковник, - громко сказал в трубку молоденький лейтенант в дежурке, - к вам Соколов Иван Николаевич. Пропустить? Есть! 
Все та же приемная и тот же седой полковник в просторном кабинете, с широкой радушной улыбкой протягивающий обе руки  Ивану. Все то же, но руки на этот раз Иван не подал.
- Да ладно, Степан Степаныч! Стоит ли церемонии такие разводить?
- Не понял, чем такая немилость вызвана? За что обиду такую наносишь?
- Странный вы человек… То убить меня стараетесь, целую бригаду киллеров по миру гоняя, а то рады видеть… Вы уж определитесь, чего хотите – убить или в лучшие друзья записать?
- Вот такой у нас, оказывается, разговор, - тихо сказал полковник, погасив улыбку, - и что, не боишься совсем?
- А кого и чего мне бояться? Вас не боюсь – вы меня от всех бед и невзгод теперь охранять должны. 
- И почему, если не секрет?
- А потому, что я знаю все о банде Анвара, о ее создателе и покровителе. Кроме того, я знаю, кто ограбил банк, а также знаю, у кого эти деньги, что и могу доказать распиской. И вообще, я много чего узнал от ваших друзей, которых вы любезно посылали ко мне.
- Вот как? Интересно…
- Да, чуть не забыл! Все документы с показаниями и свидетельствами хранятся в одном очень надежном месте и будут немедленно переданы в генпрокуратуру в случае, если со мной что-нибудь случится.
- Прямо так, сразу в генеральную?
- Именно! Оно будет надежнее, если сразу туда.

- Итак, что ты хочешь? – спросил полковник, - Зачем приехал?
- А приехал я сюда для того, чтобы сказать вам, Степан Степаныч, что ваша игра закончена. Вы должны уйти и при этом - забыть про меня. Только на этом условии я смогу, в свою очередь, гарантировать вам, что ничего не буду предпринимать. 
- Лихо! Лихо закручиваешь!  И кадровые вопросы решаешь, и с безопасностью  определился… В министры бы тебе или в депутаты какие - цены бы не было, а ты, Иван, вон, чем занялся – мента, да еще и а чине полковника, пугать! Иди уж с миром, пока я не принял тебя всерьез.
- Всего хорошего, - сказал Иван и вышел из кабинета.
- И тебе не хворать! - донеслось вслед.
- Минуточку, – остановил Ивана лейтенант, показывая через стекло дежурки какой-то журнал,  - вы здесь расписаться должны. 
Иван подошел и протянул руку в окошко, чтобы взять ручку, которую ему подавал лейтенант. В этот момент чьи-то руки сжали Ивана могучей хваткой сзади. Одновременно, резкими ударами по щиколоткам, были широко раздвинуты его ноги. На запястьях ловко заломленных назад рук защелкнулись наручники.
- Во вторую его, Сидорчук, там свободно, - сказал дежурный лейтенант, и здоровенный сержант, крепко сжав локоть Ивана, повел его куда-то по закоулкам узкого, тускло освещенного коридора со скрипучими полами. 
- За что вы меня? – громко спросил сержанта Иван.
- Все тебе скажут. Веди себя спокойно, - ровным, бесцветным голосом сказал верзила, - чтобы неприятностей не было.
- Эту у вас неприятности начнутся, - сказал Иван, попытавшись рывком высвободить локоть, но тут же получил такой удар под дых, что согнулся пополам.
- Я же тебе сказал, веди себя спокойно, не дергайся, - тем же ровным тоном сказал сержант, с гулким грохотом открыл большую, тяжелую дверь с большим глазком и, сняв наручники с все еще хватающего ртом воздух Ивана, втолкнул его в камеру.
-«Ну, вот…и я что, не мог предвидеть этого?» - подумал Иван, садясь на узкую скамью, накрепко прикрепленную к шершавой, оштукатуренной «под шубу», стене.
- «Конечно же, мог, – тут же ответил он на свой вопрос, - и обязан был проработать этот вариант. Блеф насчет генпрокуратуры явно не сработал… И что теперь? Наверное, прежде всего, нужно успокоиться, а потом подумать как следует. Что-то же все равно можно будет сделать. Из каждой безвыходной ситуации всегда есть по меньшей мере, два выхода!»
Время остановилось. Постепенно успокоившись, Иван лег на лавку и вскоре задремал. Проснувшись, он открыл глаза и, увидев серый полумрак, какое-то мгновение не мог сообразить, где он. Подняв руку, чтобы посмотреть, который сейчас час, и, не обнаружив на руке часов, Иван вспомнил все. Шаг ша шагом, он вспоминал все, что было с ним с момента прилета во Владивосток. На каком этапе он потерял чувство опасности, поверил в свою неуязвимость?
Неприятный, громкий лязг запоров заставил Ивана вздрогнуть. Тяжелая дверь со скрипом отворилась, и в камеру вошли двое.
- Как дела, Иван Николаевич, как жизнь? Вас никто не беспокоит? Все нормально? Жалоб нет? – с издевательским участием заговорил полковник.
- Если бы еще и вас в моей жизни не было – совсем хорошо было бы, - ответил Иван.
- Ты глянь, Сидорчук, это он мне что, грубит, да?
- А это мы поправим, - все тем же спокойным голосом сказал Сидорчук, великан с почти белыми волосами и безобразным красным шрамом через все лицо, и шагнул к Ивану.
Удар был такой силы, что Иван ударился головой о стену и на какое-то время потерял сознание. Он не ощущал ударов ногами и пришел в себя, только услыхав крик полковника.
- Прекрати, Сидорчук, ты что, здесь его мочить собрался, что ли? Рано еще. Мне он пока  живой нужен, не все еще рассказал. Потом я тебе его отдам - душу отведешь. Выйди отсюда.
- Эй, покойничек, ты слышишь меня? – спросил полковник, ткнув Ивана в бок своим начищенным до блеска ботинком.
- Слышу, - еще шевеля разбитыми губами, сказал Иван.
- Значит, так. Ты мне сейчас расскажешь все. Меня интересуют банки, номера счетов, коды доступа и все остальное. Это – единственное условие, при котором ты останешься живым.
- Ага... а это ничего, что я только что послушал, как ты объяснял Сидорчуку своему насчет того, где и когда мочить меня.
- Понял. Тем лучше! – сказал полковник, подумав, - Тогда говорю тебе открыто – ты все равно умрешь, потому что мешаешь мне, но смерть твоя может быть разная, в зависимости от того, насколько ты будешь откровенен со мной.
- Хорошо. Я подумаю, - сказал Иван.
- Думай. Через полчаса к тебе придет Сидорчук. Подумай, что ты ему скажешь. Хорошо подумай. Он будет приходить к тебе каждые полчаса. Я же к тебе приду только для того, чтобы записать информацию. Во всех остальных случаях общаться с тобой будет Сидорчук.
- «Неужели, это уже всё, конец? – подумал Иван, когда дверь в камеру закрылась, и он остался один, - Казалось бы, всякое он уже переживал, но сейчас понимание того, что он беззащитен, было как никогда остро. Кто остановит полковника? Кто знает о том, что он здесь? Пропадет, исчезнет с лица земли, как исчезают многие другие… Да и кто искать будет? Николай? Он ничего не знает о моих планах. Вице-губернатор? Возможно, но он же не знает, что я к ментам пошел и если начнет искать, то к ним же и обратится…»
В тяжких размышлениях полчаса пролетели очень быстро. Когда загремели запоры, Иван внутренне сжался.
- Мне как, полковника звать или сами побеседуем? – своим бесстрастным голосом спросил Сидорчук.
- Мне вы оба не нужны, - тихо ответил Иван.
- Понял. Как скажешь, - так же тихо ответил Сидорчук, и Иван слетел с лавки от его мощного удара. Упав на бетонный пол, он инстинктивно свернулся, поджав колени к груди и принимая удары ногами ногами и руками… 
- Ладно, хватит пока. В следующий раз пошибче буду, - сказал Сидорчук, прекращая бить Ивана, - не скучай. Ты полежи тут пока, я скоро.   
Иван понимал, что долго не продержится. От таких ударов разойдутся ножевые раны… Что делать? Отдать счета? Держаться – авось, что-нибудь произойдет и его спасут?
-«Нет, - решил Иван, лежа на холодном полу, - счета не отдам. Все равно, при любом варианте предстоит погибнуть, так зачем же ему давать этому менту то, что он хочет?» 
Когда пришел Сидорчук, Иван по-прежнему лежал на полу.
- Эй, ты как, живой? Не притворяйся, все равно не поверю, -  сказал Сидорчук, пнув Ивана тяжелым ботинком в бок, - я слабо, совсем по-детски бил.
- Да пошел ты…урод, - ответил Иван и крепко зажмурил глаза, ожидая ударов.
- Ага! Я же сказал, что живой, только ты зря меня так назвал. Не люблю я, когда меня так называют, - оживился Сидорчук и стал методически, удар за ударом,  бить Ивана ногами.
- Стоять! – раздался вдруг чей-то громкий крик, - Прекратить немедленно!
- А это еще что за чучело? -  зарычал Сидорчук, и Иван услыхал звук удара. Что-то тяжелое упало на пол.
- Сидорчук, отставить! – раздался крик полковника, но, видимо, было поздно, потому что Иван снова услыхал звук удара и глухой стук упавшего тела. Немедленно вслед за этим прозвучал выстрел, вскрик, и на Ивана упало что-то очень тяжелое.
- Очнулся? -  услыхал Иван и с трудом открыл глаза. На него одним глазом смотрел вертолетный попутчик. Второй его глаз полностью заплыл. По лбу стекала тонкая струйка крови.
- Очнулся, - тихо сказал Иван запекшимися губами.
- Ну, вот и хорошо, - сказал попутчик, - значит, жить будешь.
- В больницу бы его нужно, на нем живого места нет, - сказал кто-то, кого Иван не видел.
- Ладно, доктор, мы потом его сами в больницу привезем, а сейчас у нас к нему очень много вопросов накопилось. 
- Понял. Ну, тогда мы поехали. Если еще что случится  – звоните 03, приедем!
- Думаю, не случится – мы об этом позаботимся, но, в любом случае, спасибо. 
Иван, морщась от боли, сел.
- Что, больно? – улыбаясь, спросил второй из бывших попутчиков, также с заплывшим глазом, и начинающим уже синеть фингалом под ним, -  скажи спасибо, что мы вовремя подоспели. Угробил бы он тебя. Сильно не нравился ты ему.
- Да нет, - улыбаясь и морщась от боли одновременно, ответил Иван, - это я не ему, это я полковнику не нравился. Ему я был абсолютно безразличен.
- Вот об этом-то мы как раз и хотели бы узнать поподробнее. Мы здесь, вообще-то, именно по его душу и прилетели сюда. Разрешите представиться – старший следователь по особо важным делам генпрокуратуры, Захаров, а это – мои коллеги, следователи. Мы давно уже заинтересовались здешними делами, вот и прилетели сюда с проверкой, которая, даже и не начавшись еще, начала приносить результаты.
- Думаю, впереди вас ждут еще большие успехи, - сказал Иван.
До поздней ночи Иван общался со следователями, рассказывая о системе ограбления рыбаков, созданной полковником, о бандитах под его «крышей», о гибели сейнера с людьми и ограблении банка.
- Как с вертолетом? Когда собираетесь лететь обратно? – спросил Иван, соображая, где ему переночевать.
- Мы полетим еще не скоро. Я уже связался со своим начальством, мы задержимся еще на неделю. Так что, вы можете лететь хоть сейчас, правда летчики сейчас в гостинице, но...
- Да нет, - перебил его Иван, - пусть отдыхают, полечу завтра утром. Вот, только переночевать бы мне где…
- Вам же в больницу надо, чтобы посмотрели вас, - сказал старший следователь, - вот там и переночуете. Машина стоит внизу, вас отвезут.
- У меня нет выбора, - сказал Иван. 
Полусонный дежурный врач с всклокоченными седыми волосами, кряхтя и бормоча что-то себе под нос, долго осматривал Ивана, щупал, мазал чем-то синяки и ссадины.
- Что же, могу сказать вам, молодой человек, -многозначительно произнес он, отрывая взгляд от журнала, в котором что-то долго писал, - что жить вы будете долго, если перестанете ввязываться в разные истории. Они вам не очень полезны. Надеюсь, вы уже сами это поняли.
- Спасибо, доктор. Понял. Правда, они сами как-то появляются в моей жизни, эти истории. Мне бы переночевать…
Доктор встал и, поманив Ивана пальцем, вышел из кабинета. Он провел Ивана по широкому больничному коридору и, открыв одну из дверей, включил в комнате свет.
- Вот здесь и переночуете. Во сколько вас поднять?
- Ну и рожа! – вслух сказал Иван, разглядывая поутру в зеркале над умывальником свое лилово-пятнистое лицо с варениками разбитых губ, и попытался улыбнуться, - И красив же я, подлец эдакий!
Милицейская машина стояла уже у входа в больницу, когда Иван вышел и полной грудью вдохнул свежий воздух, пахнущий морем и еще чем-то приятным.
Летчик с бортмехаником были уже возле вертолета, рассматривая что-то в открытом люке сбоку. Увидев Ивана, летчик шагнул навстречу. 
- Доброе утро. Машина готова. Куда летим?
- Привет, мужики! Давайте карту, сейчас разберемся, куда лететь.
Через полчаса винт сначала медленно, а затем, все больше ускоряясь, начал вращаться и вскоре машина, дрожа всем телом, медленно оторвалась от земли.
Иван сильно волновался. Он попытался понять, осознать причину этого волнения, но не смог этого сделать – ничего не получалось.
-«Просто вылет на место предстоящего строительства, - думал он, глядя на бескрайние морские просторы в иллюминаторе, - просто возвращение туда, где пришлось выживать какое-то время. Что в этом такого? Почему это так тревожит и почему так сильно тянет туда, заставляет замирать сердце от мысли, что снова все это увижу?»
Вертолет сел на большом поле недалеко от кочегарки, служившем, по-видимому, стадионом когда-то. С земли этого не было видно, а сверху явно вырисовывался контур футбольного поля с пятнами растительности другого цвета в районе обоих ворот.
Как только один из летчиков открыл дверь и опустил трап, Иван сбежал на землю и побежал к кочегарке.
- «Странно, - думал он, - почему Васька не вышел? Не услыхать вертолета он не мог. А Шапка? Где она?»
Дверь была закрыта. Иван резко открыл ее и вбежал в помещение. Все было на своих местах. Порядок был такой, что Иван сразу понял – Васьки здесь нет. Не мог этот человек все содержать в таком порядке. В коморке также все было убрано и чисто. Никаких следов. В камине не было золы. Посуда чистая и видно было, что ею давно не пользовались. Аккуратно сложенная одежда лежала на месте. Оружия не было…
С тяжелым чувством Иван вышел из кочегарки. Если бы его спросили, что он ожидал увидеть, то это могло бы быть чем угодно, только не этой пустотой…
-«Наверное, перешел жить в деревню. А с другой стороны, странно, что мужики так быстро его приняли к себе. Что-то здесь не так», - рассуждая про себя, Иван побрел к вертолету.
- Кофе будете? – спросил один из летчиков подходившего к машине Ивана, наливая напарнику в разовый стаканчик из термоса.
- Я бы сейчас покрепче чего…
- Так и это имеется, - отозвался механик.
- Только с закуской у нас… - сказал летчик.
- С этим здесь проблем нет, - сказал Иван, - закуски полно, только хлеба нет.
- Вот как раз хлеба-то у нас достаточно, - засмеялся механик, - мы всегда берем местный горячий хлеб в пекарне, когда летаем в Северокурильск. Очень вкусный он у них!
Вскоре на импровизированном столике возле вертолета уютно лежала гора крупно нарезанной вяленой и соленой рыбы, хлеб и спирт. Спирт пили не разбавляя, запивали холодной водой. Летчики ни о чем не спрашивали, за что Иван был благодарен им. Они увлеченно говорили о чем-то своем, о летном, забыв о его существовании.
Иван не слушал их. Вспоминая все, что было с ним здесь, он как-то ясно осознал вдруг, что за всю свою жизнь был счастлив только тогда, выживая и обустраиваясь. Все было так просто, понятно и логично! Простые мысли, простые нужды, простые проблемы и простые решения. Понадобилось - придумал и сделал. Что может быть проще, понятнее и эффективнее? 
Размышления Ивана прервал заливистый лай, донесшийся со стороны леса.
- Во, ни фига себе! – воскликнул бортинженер.
Иван вскочил с ящика, на котором сидел и бросился на этот лай.
- Шапка! Шапка! – радостно кричал он, - Сюда, ко мне, собачья ты душа!
Собака неслась во весь дух и буквально бросилась на руки. Иван подхватил ее и закружился, уворачивась от ее попыток лизнуть его в губы.
- Моя ты хорошая, дружище-собачище! Да где же это вы мотаетесь? - смеясь и прижимая собаку к себе, спрашивал Иван.
- Здесь мы, неподалеку, в лесу живем, - раздалось за спиной.
- Господи… Аринушка! Милая ты моя! – резко обернулся Иван.
- Да, Иванушка, мы это… - улыбаясь, ответила Арина.
- Ты мне снишься или нет?
- Нет, Ванюша, это я. Самая настоящая.
- Иди ко мне, Аринушка, - сказал Иван и шагнул к ней. Целуя ее, Иван закрыл глаза и замер.
-Что с тобой? Тебе плохо? – обеспокоенно спросила Арина.
- Нет, Аринушка, мне не плохо. Стараюсь запомнить этот миг. Если бы ты только знала, как мне хорошо сейчас!
- Да уж знаю, - засмеялась Арина, покрывая его лицо быстрыми поцелуями. 
- За встречу, да? – улыбаясь, крикнул летчик, поднимаясь им навстречу со стаканчиками в обеих руках..
- Здравствуйте, - сказала Арина, поклонившись мужчинам.
- Здравствуйте, - ответили летчики, с нескрываемым удивлением разглядывая несколько странный для ее возраста наряд – длинный, до пят сарафан из домотканой холстины, сума через плечо, платок на голове, странная обувь…
- Спасибо, ребята, - сказал Иван, - мы уж пойдем, а вы посидите и за нас выпейте.
- По-онял, - сказал летчик, - а полетим, я так понимаю, завтра?
- Да, завтра.    
- Ну, вот и ладушки, мы тогда посидим тут еще немножко. Скучно будет – подходите, - улыбаясь, сказал он.
- Спасибо! – ответил Иван.
В каморке Арина сразу же развела огонь в камине.
- Аринушка, хорошая моя, я только сейчас понял, как я по тебе соскучился… - шептал Иван, целуя ее мягкие, горячие губы   
- Знаю, Иванушка, я все знаю…
- А где Васька? В деревню ушел? – спросил Иван через какое-то время, чуть отдышавшись от поцелуев и объятий.
- Идем, покажу, пока дите спит... – тихо сказала Арина, встав и оправив одежду.
- А может, потом?
- Нет, Иванушка, сейчас пойдем.
Минут пять они шли в сторону пирса, а затем свернули к тому месту, где Иван закопал убитых бандитов. Арина остановилась возле свежей могилки с крестом.
- Вот он. Здесь и лежит.
- Давно? Что с ним случилось?
- Вскоре после твоего отъезда. А случилось с ним то же самое, что и с остальными, -сказала Арина и тихо, беззвучно заплакала.
- Что с остальными случилось? Расскажи мне все.
Рассказ был недолгий. Вскоре после ухода Ивана, Василий пришел в общину. Мужики сначала хотели его выгнать, но Марья смогла уговорить Никона и других старцев, и они разрешили ему остаться. Жил он в том же хлеву, где жил и Иван. Общался Васька только с Марьей, делал самую тяжелую работу, много молился, почти ничего не ел. Мужики понемногу смягчились. Скорее всего, они разрешили бы ему остаться навсегда через какое-то время, но, как сказала Арина, Господь рассудил иначе…
Арина с Марьей были в лесу, когда все случилось. Чужие пришли вечером. Их было около полутора десятка,  все были в камуфляже и вооружены. Мужики, что были не на охоте, вышли из домов и тут же были сражены очередями из автоматов. Выгнав всех женщин и детей из домов, чужаки загнали их в хлев. Старший из них, огромный мужчина со шрамом через все лицо, объявил, что им нужен Васька. Если ему отдадут его, они уйдут, никого не тронув. Если же не отдадут, он будет расстреливать по одному человеку каждые пять минут. Все молчали. А когда чужак выхватил из хлева девочку и потащил ее во двор, Васька сам вышел к ним.
Чужие засмеялись и отпустили девочку. Девочка не вернулась в хлев. Она незаметно нырнула за хлев и оттуда, - в огороды, откуда и наблюдала за происходящим. Когда чужие подожгли хлев с закрытыми в нем людьми, она побежала в лес, к мужикам, которые ушли на охоту. Несколько часов бежала она по тайге, пока не нашла их стоянку.
Настигли мужики чужих уже на подходе к рыбозаводу. Бой был довольно долгий. На стрельбу, со стоявшего у пирса судна чужакам подошла подмога. Силы были неравные. В конце концов, из пятерых мужиков в живых остались двое, но оба были ранены. Добив их, чужаки повели Ваську на судно.
Когда Арина и Марья вернулись в деревню, увиденное повергло их в шок. На месте деревни остались только дымящиеся угли, да черные печи с трубами. Хлев чадил страшным, смрадным дымом…
Собрав что можно было из продуктов, они двинулись в сторону рыбозавода, надеясь найти там в живых хоть кого-нибудь. На подступах к рыбозаводу они обнаружили следы большого кострища. Внимательно осмотрев его, они поняли, что надежды найти живых у них больше не осталось.
Ваську нашли в цеху, привязанным в столбу. На нем не было живого места. Весь избитый, изломанный, он узнал их и попытался что-то сказать, но сил у него на это не было. Через пару дней, несмотря на все усилия, они похоронили Ваську.
- Смерть мученическую принял, но раскаявшимся человеком перед Богом предстал, - сказал Арина, осеняя могилу крестом, - царство ему небесное!    
- Жить мы стали в шалаше, - продолжила Арина рассказ по пути обратно, - здесь, неподалеку. Там же к нам прибилась и Танюшка, та самая девочка. Она все и поведала нам. Ели что в лесу найдем, да  и то, что ты заготовил, сгодилось. Марья стала сильно хворать. Что я только не перепробовала, но она сказала мне, что умрет скоро, оставит нас с Танюшкой и Иванушкой.
- С Иванушкой?!
- Ну да, с сыночком моим.
- Господи… это что же, Ваня, сын у меня есть?!
- Сомневаешься? – улыбнулась Арина.
- Ни капли! - сказал Иван и, крепко обняв Арину, закружил ее, А где же он?!       
- С Танюшкой он, в лесу.
- Так чего же мы ждем-то? Идем скорее!
- Идем, конечно, Ванечка. А знаешь, что мне Марья сказал перед смертью?
- Что?
- Чтобы я никуда не уходила с этого места, потому, что суженый мой прилетит и спасет нас. Я не поняла и переспросила, но она подтвердила – прилетит!
- Я и прилетел!
- Да, я как только услыхала гром в ясном небе, сразу поняла, что это ты прилетел!
- Господи, как же я счастлив, Аринушка!
- А ты навсегда вернулся или снова улетишь?
- Нет, Аринушка, любовь моя, я вернулся навсегда. Вернулся к тебе, к моему сыну и, сейчас я уже точно знаю это, окончательно вернулся к себе. Только, мне нужно ненадолго улететь, чтобы решить серьезные вопросы, а потом - сразу назад, сюда. Но я заберу вас с собой. Я не оставлю вас здесь. Потом мы вместе и вернемся.
- Нет, Иванушка, мы будем ждать тебя здесь. Я не все тебе сказала из того, что мне поведала и что наказала Марьюшка. Один из ее строжайших наказов был – никогда, ни при каких условиях, что бы ни случилось, не покидать эти места. Я не могу тебе сейчас всего открыть, но ты поверь мне на слово – это очень важно. Когда-нибудь я рассажу тебе все.
- Аринушка, да как же…
- А все будет хорошо, милый мой, все будет хорошо. Ты за нас не беспокойся, мы теперь никуда уже не денемся, раз ты нашел нас! Ты только поскорее возвращайся. Идем, а то Ванечка проснется. Кормить его надо.
Они подходили к лесу, когда в кармане у Ивана зазвонил телефон спутниковой связи. 
-Я слушаю вас, - достав его, ответил Иван, улыбаясь Арине, застывшей с изумленным выражением лица. 
Звонил вице-губернатор и сообщил, что поддержка проекта губернатором полная, а куратором назначен он, вице-губернатор.
- Что это? – спросила Арина, с опаской показывая на трубку, когда Иван закончил разговор.
- Об этом и о многом другом, - обняв ее, сказа Иван, - происходящем в мире, я тебе расскажу и научу тебя всем этим пользоваться.
- Вот об этом мне и говорила Марья…
- И что она тебе сказал насчет этого? -  спросил Иван, боясь услыхать ответ.
- Сказала, чтобы я не сопротивлялась тому, что узнаю через суженого, потому что я одна осталась и не смогу нести наш крест и нашу веру так, как несла община. А еще она сказала, чтобы веру нашу внутри себя несла и помнила ее наказы, а жила бы как все, не выделяясь…
- Мудра, ох, как мудра она была, Аринушка, - сказал Иван и вновь достал телефонную трубку, - я должен переговорить со своим помощником.
- А где он?
- За тысячи верст отсюда, Аринушка.
- И ты с этой коробочки будешь с ним говорить?!
- С нее! Сам удивляюсь до сих пор этому чуду! – улыбнулся Иван.
- Николай, привет! – сказал Иван, дождавшись ответа, - Звоню с объекта. С губернатором все решено. Вылетай с юристами и проектировщиками в Петропавловск, как и договаривались. Сразу же решайте вопрос с поездкой проектировщиков сюда, на объект. Передай трубку Анатолию.
- Привет, Анатолий! Итак, все закручиваем по полной программе. Заказываем флот, как договаривались  - ловцы, рефижераторы. Есть великолепное место для организации базы. Сюда вылетает Николай с юристами и проектировщиками, можешь с ними прилететь, глянешь своим глазом.
Да, и вот еще что. Обрати внимание на то, что первым же рейсом сюда нужно доставить модульные домики для меня и для строителей. Пока не построю дом, в модуле буду жить. Да, я буду жить здесь, на Камчатке. Нет, не на Мальдивах! Модули полностью укомплектовать мебелью и техникой. К началу зимы все это должно уже быть собрано и установлено. Продумайте, какие долгоиграющие продукты из расчета на год нужно привезти судном. Остальное привезу сам вертолетом. Я вылетаю завтра утром в Петропавловск, буду работать с властями. Все. До встречи. Пока!
- Ты, когда говорил, был такой чужой…
- Страшный? – засмеялся Иван.
- Нет, совсем не страшный, но какой-то другой, не мой. А сейчас ты мой.
- Вот это и есть наше жилье, - сказала Арина, указывая на небольшой шалаш, крытый лапником, но Иван не слушал ее. Он смотрел на девочку лет пятнадцати, на руках у которой был ребенок. 
- Здравствуй, Танюша, - сказал Иван и протянул руки, чтобы взять ребенка.
- Здравствуйте, - сказал девочка и взглянула на Арину. Арина улыбнулась и кивнула.
- Ну, здравствуй, Иван Иваныч! Здравствуй, сынок, вот я и пришел к тебе.
Утром, когда Иван подошел к машине, экипаж был уже готов лететь. По блеску глаз бортмеханика Иван понял, что летчики не ограничились только чайком, но возмущаться этим у него не было никакого желания. Мужики эти были крепкие, привычные к такому.
- Ну что, командир, домой летим? – крикнул летчик, открыв маленькое окошко в кабине. 
- Нет, ребята, дом мой здесь, а летим мы на работу.
- Это как скажешь, - согласился летчик, - разве мы против? Дом, так дом.
- Да у нас и самих, в разных… - с улыбкой начал было бортмеханик, но тут же осекся, увидев взгляд Ивана и исчез внутри вертолета.
Поднявшись по лесенке, Иван обернулся и помахал рукой Арине с сыном на руках и Танюшке, стоящим на краю поля.
-«Господи, - подумал он, положив вторую руку на грудь, и нащупав под рубашкой образок, подаренный Марьей, - сделай так, чтобы я скорее вернулся, и пусть эти трое, самые близкие и родные мне теперь на всем белом свете люди, будут счастливы».