Эссе 27. Деликатность

Зачем я взялся писать историю про деликатность, я понять не могу. Наверное, захотелось повыпендриваться. И что? Взялся за гуж - не говори, что не дюж. Для начала я решил покопаться в интернете, чтобы четко представлять то, о чем собираюсь писать.

Я нашел кучу синонимов к слову "деликатность": это и "тактичность", и "вежливость", и "мягкость", и "обходительность", и "щекотливость". И всего два антонима: "грубость" и "хамство". Что же, вот вы и будете судить, о деликатности ли идет разговор в следующих историях.

Агаджанян Ваграм и Лопатин Анатолий, вот настолько близкую амплитуду имели их биополя, что совместное длительное проживание было чем-то похоже на эпизод фильма "Бриллиантовая рука", когда один персонаж говорит: "Может стоит?..", а другой: "Нет, не стоит." Первый: "Тогда это...", второй: "А вот это попробуйте." Да, они понимали друг друга с полуслова, и это помогало им вместе жить спокойно и комфортно.

Один армянин, другой донской казак, один любитель вкусно поесть, но и второй любил полакомиться не меньше. У второго была ещё и склонность к кулинарии. Нет, часто у него не было времени что-нибудь приготовить, но иногда... Особенно ему удавалось лобио. Он никогда не начинал сразу варить фасоль, она должна была постоять у него в холодной воде, часто сменяемой, не менее двенадцати часов, и только тогда он начинал её варить.

Можно было посолить ту фасоль в начале варки, так нет, он её солил ближе к готовности, причем момент соления определял только по ему понятным признакам. Мне всегда хотелось назвать его виртуозом мутовки или, на край, кудесником половника. В момент готовки он был хорош! У меня подозрение, что Тамара в те моменты и прониклась к нему любовью, сохранённой до сих пор. Но вернемся к лобио. Толик говорил: "Зелень лобио не испортит" и использовал всё, что было под рукой. В те времена это были укроп, петрушка и зеленый лук. Сейчас он бы и реганчика самую малость добавил к фасоли вместе с укропом, петрушкой и зеленым некрупным луком. Затем наступал черед грецких орехов. Он долго колдовал над ними, рассматривал, обнюхивал. На мой вопрос как-то ответил: "Один прелый грецкий орех может испортить все блюдо." Перенюхав все орехи, поджаривал их на растительном масле. Поджаренные орехи Толик делил пополам и одну часть измельчал, а другую практически толок. Добавлял к фасоли и перемешивал фасоль, зелень и орехи. Перемешивал он тоже по-особому: медленно, размеренными движениями. И последний продукт - это лук репчатый. Его можно было бы нарезать кольцами, но нет. Толик резал лук кубиками, обжаривал в масле до полной прозрачности и только тогда добавлял в лук сок лимона. Обязательно накрывал, буквально пару минут выдерживал. Ну а затем тоже перемешивал с фасолью.

У меня даже сейчас, когда я пишу эти строки, слюна - ручьем. Но Толик никогда не давал съесть лобио сразу по приготовлении. Полчаса - это минимум, который должен был пройти перед едой. Я почему так подробно пишу об этом? Да потому что хочу деликатно перейти к основной части эпизода. Вы уже поняли, что Толик Лопатин был фанатом блюд из фасоли. И вот однажды, жили тогда Толик с Ваграмом уже не на Севастопольской, а на Мызо 6, если мне не изменяет память, хозяйка их квартиры торжественно объявила им, что хочет угостить ребят фасолевым супом. Меня не было в тот момент там, и я знаю это со слов Толика с Ваграмом. Ребята стали пытать хозяйку, что да почему. Та молчит и приносит им по тарелке супа фасолевого. Как сказали ребята, выглядел суп аппетитно, но когда они стали его есть, то ощутили какой-то неприятный запах от супа, да и вкус тоже был того. Толик, любитель фасоли, был в шоке. "Как можно испортить блюдо из фасоли?" - это Толик постоянно спрашивал у Ваграма. Разумеется, только хозяйка вышла из комнаты, они оба метнулись с тарелками в туалет и, мешая друг другу, вылили суп в унитаз. И вот о деликатности: возмущались и негодовали они между собой, а хозяйку деликатно хвалили, но также деликатно и категорически отказались от добавки. Другой эпизод из нашей студенческой жизни тоже о деликатности. Да и тема, которая там раскрывается, тоже требует особой деликатности.

Все, что я буду описывать, произошло на кафедре судебной медицины. Цикл этого предмета вел в нашей группе Шакуль В.А. Надо быть истинным судебным медиком, чтобы из года в год, изо дня в день заниматься этой работой. Вот только один эпизод, после которого я сказал себе, что судебным медиком я не буду никогда. В общем-то я не брезгливый, но однажды на занятиях мы вскрывали труп мужчины. Дело было весной. Вся группа была в сборе. Вскрытие делал сам Шакуль, а мы стояли вокруг и пассивно глазели. И вот после вскрытия желудка по помещению разнесся такой запах, что вся группа зашлась в рвоте. Простите мне эту неделикатность. Погибший перед смертью пил популярное тогда у алкашей вино "Солнцедар" и закусывал черемшой.
После этого случая больше половины группы перестали ходить на занятия. И мы договорились с Шакуль В.А., что он примет у нас экзамен досрочно. В общем-то мы понимали, что все сдадим и сдадим неплохо, но Шакуль решил устроить себе небольшую разрядку. Он практически каждого провоцировал на какую-нибудь хохму. Но вот вопрос, который достался Жене Ромашову, не требовал никакой провокации. Он сам по себе был провокационный. И Шакуль выжал из него все, что можно.

А вопрос Жене достался (честное деликатное слово, так и было) - это "Девственность и её судебно-медицинские признаки". Когда Женя сел к столу преподавателя отвечать и когда все, кто был в экзаменационной, услышали его вопрос, - а Шакуль постарался: он прочитал вопрос громко, - все отложили свою подготовку и стали слушать, что называется, во все уши. Все понимали, что так просто это не закончится. Женька немного смущался экзаменационного вопроса и не знал, с чего начать. Шакуль помог Женьке, он задал ему всего два наводящих вопроса: "Ну а ты сам-то видел девственницу?" Женька не задумываясь: "Видел". Шакуль: "Где?" И тут - как гром, как взрыв бомбы прозвучал ответ Женьки: "В роддоме".

Гоготали - именно гоготали! - все: Шакуль хлопал ладонями по столешнице и слегка подпрыгивал от смеха на стуле, Агаджанян Ваграм и Марик Голубков сползли со стульев, сидели на полу и тоже зашлись в хохоте, а Оля Птицына и Сашка Сальмайер обнялись и плакали от смеха, слезы текли ручьём. Да, гелотология такого проявления хохота еще не знала! И только Женька не смеялся. Он, бедный, пытался всех перекричать и сообщить, что та девушка была на экспертизе у бабы Любы (Решетовой Л.А.). Но кто его слушал? Даже мы, стоявшие в коридоре за дверью, но все слышавшие, бились в истерике. Ну, в общем, после Жени, экзамен закончился. Мы собрали зачётки,

сказали, кому что нужно, и Шакуль так и поставил, кому "отл", а кому "хор". Женя получил "отлично". Обмывали мы этот экзамен в ресторане "Кузбасс".

И последний деликатный эпизод. Все, кто жил в те годы в общежитии возле областной больницы, наверняка, помнят, как общага отмечала один из дней Восьмого марта.

На старших курсах я, хоть и жил на квартире, но имел официальное место в том общежитии. В комнате на пятом этаже жили Женя Ромашов, Коля Козлов, Жора Чернобай и я. Ребята из той истории про мини-общагу: Женя, Коля и Жора - были очень довольны, так как я, если и ночевал в общаге, то раз или два за семестр, а у Жени было много ночных дежурств. Он подрабатывал рентген-лаборантом в травмпункте в Кировском районе. И вот канун праздника 8 Марта. Его начинали отмечать в группах, потом многие переходили в рестораны и кафе. И уже потом на отмечавшихся и иногда еле переставляющихся ногах, жильцы собирались в общежитии. И вот в тот раз я, не знаю почему, тоже оказался в общежитии, в своей комнате. Общага продолжала отмечать праздник.


По коридору туда-сюда кто-то ходил, где-то даже пели. У нас в комнате собрались все четверо. Но были в разной кондиции, а главное, что Жора Чернобай напился и спал на своей кровати. А нас распирало: каждый рассказывал, как он провел день. А Жора храпел, да так заливисто, что нам стало жалко других жильцов общежития, и мы втроём: я, Коля и Женька - с огромным трудом (Жора весил сто пятьдесят килограммов), вместе с кроватью перетащили Жору в женский туалет. А что, праздник ведь женский! Ну и тут, нужно нам отдать должное, мы были деликатны до конца. Мы не стали Жору раздевать догола, хотя от встречных и поступали такие предложения, когда мы тащили его по коридору в другой конец.

Единственное, что мы сделали, - это привязали Жору простыней к кровати, наверное, чтобы он не упал в туалете.
Но что Жоре простыня? Он порвал её после трех или четырех часов сна. Как говорили потом, посмотреть на Жору приходили со всех пяти этажей, и кто-то сердобольный разбудил его. Вот Жора, проснувшись, порвал простыню и чуть было не набил морду "сердобольному" (а надо было бы - такой прикол испортил), а затем ворвался в комнату, где мы мирно спали. Правда, тут нам пришлось проснуться и клясться Жоре, что это не мы. Что мы, якобы, думали, что его, Жоры, нет в общаге, что он где-то отмечает праздник. И он поверил, а может, и не поверил, но бить нас троих не стал. Однако месяц с нами не разговаривал. Чует мое сердце, что в этом эпизоде лучше бы употребить не синонимы слова "деликатность", а антонимы. Но что было, то было, и слов из песни не выкинешь.
http://syedyshev.com/pages/studliferem.php?esse=27#a27
16 июля 2011г.