Эссе 28. Сборы

После окончания медицинского института всем мужчинам присваивали воинское звание "лейтенант медицинской службы запаса". Курс первичной военной подготовки мы прошли во время занятий на военной кафедре. Оставались лагерные сборы и экзамен. Сборы были летом, в июле, на пятом курсе. Что касается меня, то мне опять повезло. Экзамен по судебной медицине мы всей группой сдали досрочно. Пропедевтику детских болезней я тоже сдал досрочно, в мае, но уже индивидуально. И улетел во Фрунзе набираться сил перед сборами на целый месяц. Мой батя был человеком законопослушным. Во время войны дослужился от рядового до майора. Он проводил со мной беседы об уважении к старшим по званию и обо всех остальных армейских премудростях. Я слушал батю, но, не в обиду ему, не очень внимательно. В общем, к началу сборов я вернулся в Кемерово окрепшим на родительских хлебах физически и подкованным после бесед с батей политически.

Сборы были в деревне Плотниково на базе дивизии гражданской обороны. Территория воинской части была огорожена двухметровым забором. У ворот на проходной был постоянный пост.
Я не буду рассказывать, как нас повели сразу в баню и выдали по охапке обмундирования. Обмундирование было старого образца, и мы резко отличались от солдат части. Еще до отправки на сборы офицеры военной кафедры объяснили нам, что нужно выполнять все требования устава на территории части, к примеру, отдавать честь встречным офицерам части, не нарушать режим и т. д. Всех студентов на сборах обозвали курсантами и всех нас вместе - ротой. После размещения в части, нас разбили на взводы, а взводы - на отделения по девять-десять человек. Для каждого отделения была выделена палатка, где мы спали. Старшиной роты назначили Феликса Ана, который служил в армии и получил звание старшины еще до поступления в институт. Командирами взводов были офицеры кафедры, а командирами отделений назначили ребят из наших, из курсантов и, чтобы они отличались от остальных, "кинули им по сопле на погоны". Это воинский жаргон, означающий, что им присвоили звание ефрейтора. Меня назначили ординарцем полковника Федорова (заведующего военной кафедрой) - того самого, машину которого мы с Гасановым Ильгамом чуть не угробили пять лет назад. Должность ординарца была хороша тем, что на проходной у меня был постоянный пропуск на вход-выход в любое время суток. А главное, Федоров появился на сборах всего раз. Так что я был вольной птицей. Но конечно же меня без нагрузки не оставили. Все офицеры, которые приехали с нами на сборы, жили в большом доме в ста метрах от части. Так вот, все офицеры брились электробритвами, и только майор Глебов брился станком с лезвиями. Моей главной и единственной обязанностью было в шесть тридцать, еще до подъема, принести майору с пищеблока чайник кипятку и разбудить офицеров. Что ж, я и с пищеблоком таким образом познакомился, а это, как оказалось, на сборах не лишнее. Я не буду вас мучить рассказом о тяготах военной службы, о тех невзгодах, что свалились на нас.

По приезде все студенты привезли с собой кто блок, а кто и два-три блока хороших сигарет. Но непонятно почему, на свежем воздухе - а мы постоянно были на улице, потому что в палатке можно было находиться только во время сна - сигареты быстро закончились и началось: сначала выкурили все бычки, потом (вот когда первый раз пригодилась моя ординарская должность) снабдили меня рюкзаком и деньгами, и я пошел в деревню в магазин за дешевым куревом. Благо я уже знал, где все магазины в деревне Плотниково: офицеры кафедры посчитали, что одной нагрузки (носить кипяток Глебову) для меня мало, и дали мне еще одну нагрузку - в рюкзаке носить им вино из магазина. Так вот принес я в часть полный рюкзак махорки в пачках. Да, все научились делать козьи ножки или просто самокрутки, и у всех после возвращения в Кемерово пальцы были желтыми от махорки.

Ну как же я так! Чуть не забыл о еще одной обязанности, которой меня нагрузили уже студенты. Мне это поручение очень нравилось, и выполнял я его со всем рвением и старанием. Тем более, что в выполнении были элементы авантюры, детектива и реальной опасности, опасности попасть на губу (быть арестованным в наказание за …). Итак, мне поручили, каждый день, после отбоя, выходить из палатки и громко, как только я смогу, крикнуть: "Первому (а дальше второму, третьему и т. д.) дню лагерных сборов ПИ...." а вся рота тоже громко, во всю глотку, что называется, в ответ: "...ЗДЕЦ", я - "ПИ...", рота - "...ЗДЕЦ". И так три раза. А детектив и опасность была в том, что офицеры части - и даже не все офицеры, а начальник штаба той части ГО - охотился за мной.

Он пообещал закрыть меня или кого другого, кого поймает за этим занятием, на месяц на губе. Так, с вечера кто-то из наших ходил следом за тем начальником штаба и следил и, как только он уходил на достаточное расстояние, прибегали и сообщали об этом, ну а там уж я со своим "ПИ..." выходил на арену. Как же он злился! Два слова о внешнем виде этого начальника штаба. Ростом, ну самое большое, метр шестьдесят, щуплый, по званию капитан. Китель, видимо, не шил, а получил на складе размера на два-три больше, чем ему нужно было. Рукава длинные, полы чуть ли не до колен. Клоун, одним словом. Соревноваться с таким — удовольствие. Дело в том, что он не имел права самолично нас наказывать. Он мог после того, как мы прокричим, прибежать и приказать всем построиться, побегать перед строем, побрызгать слюной и все. Он мог просить наших офицеров объявить нам наказание. Зная это, Феликс Ан всегда минут через пять после того, как капитан нас построит, спрашивал его, не забыл ли он, что студентам после "напряженного" дня нужен отдых; и он или распускает всех, или идет к нашим офицерам для решения вопроса. Я не скажу, что кафедральные уж сильно нас защищали, но когда этот чудик прибежал к ним с требованием наказать нас, его послали так далеко, что он больше к ним не ходил.

А что он хотел: в деревню завезли водку, и я как раз вечером принес нашим кафедральным рюкзак не вина, а водки, и в самый разгар прибежал капитан. Похоже, он по жизни был не очень везучим. И так день за днем. Мы приняли присягу на плацу части. Я прокричал за 24-й день троекратное "ПИ...". И вот двадцать пятый день сборов, последний. Уже автобусы стоят, чтоб доставить нас в Кемерово к институту. Нас в последний раз построили на плацу. Кто-то из части, кто-то из наших офицеров говорил о священном долге защиты Родины и т. п. Речи закончились, и тут Феликс громко: "Рядовой Седышев, три шага вперед шагом марш." Я выхожу из строя, поворачиваюсь лицом к строю. А Феликс: "Командуй!" И я на плацу в присутствии и наших офицеров, и не наших, и того капитана громко, четко и внятно: "Лагерным сборам "ПИ..."" и все "...ЗДЕЦ" и так троекратно. И вся рота пошла к автобусам. Экзамен по военке был уже в институте на кафедре и был чистейшей формальностью. Я сдавал майору Глебову. Вместо ответа на билет я спросил его прямо, есть ли претензии (вернее были ли) к кипятку. И прозрачно намекнул, что у меня светит повышенная стипендия в следующем семестре. Глебов глянул в зачетку и поставил "отл". У других ребят было примерно так же. Это я Вам говорю, как майор медслужбы запаса. Выше не дослужился. Как жаль!
http://syedyshev.com/pages/studliferem.php?esse=28#a28
17 июля 2011г.