Эссе 40. Какие они все разные

Преподаватель в вузе - должность, занимающая промежуточное положение между ассистентом и старшим преподавателем. На преподавателей возлагается проведение семинарских и лабораторных занятий и помощь лектору в приёме зачётов или экзаменов у студентов. Как правило, на данную должность назначаются педагоги без ученой степени с опытом работы. Вот такое определение преподавателю вуза я нашел в Википедии.

Я даже не знаю, как начать историю о наших преподавателях. Ведь мы их и любили, и ненавидели. Одних любили, других ненавидели. Причем одного и того же преподавателя кто-то любил, а кто-то ненавидел. Но это крайние степени проявления чувств. Была и не любовь, было и простое неуважение и, чего там говорить, даже на грани хамства со стороны студентов по отношению к преподавателю. Ну а что вы хотели бы от максималистов, какими мы были в семнадцать лет? Вот я был зачислен в институт, когда мне не было еще и семнадцати лет. И таких было большинство.
Итак, наши преподаватели. Но не все, а только те, кто оставил след в моей памяти. Я абсолютно не считаю свое мнение правильным и объективным. Я поделюсь воспоминаниями и только.
Михаил Иванович Золотухин (к сожалению, фото нет) - преподаватель кафедры анатомии. Он окончил стоматологический факультет нашего же института и стал преподавателем кафедры анатомии. Вот. честно скажу, я не знаю, какой он человек. Может быть, он умница, может, он открыл неизвестное до того отверстие на лямина креброза, а может, новый бугорок на криста гале.

Известно, что Михаил Иванович защитил кандидатскую и заведовал патоморфологическим отделом ЦНИЛ КГМА. Но мы его не уважали, ну, наверное, потому что он молодой. Наверное, ревновали к его положению - мы одногодки почти, он преподаватель, а мы его ученики, и он нам оценки ставит. И вот это наше предвзятое отношение к нему и привело к той безобразной выходке. А как еще расценить наше с Женей поведение, когда мы привязали Михаилу Ивановичу к хлястику халата препарат тонкого кишечника? И над ним хохотали все, кто был в тот перерыв в коридоре морфологического корпуса. Впрочем, я и сейчас не жалею о том, что было.

Ну а кто не помнит преподавателя кафедры гистологии Владимира Александровича Попонникова? Впрочем, вот в этом случае, где-то и как-то можно его понять. И, может быть, даже простить его поведение, которое тоже ангельским не назовешь. Ведь над кем-то подшутили товарищи, а кто-то сам по незнанию неправильно написал его фамилию в зачетке. Вот и летели эти зачетки и в угол аудитории, и в форточку, как моя, например. Ну, я сам виноват, сидел в коридоре на кафедре гистологии, не спросил у лаборантов, как правильно писать фамилию доцента, и написал "Попойников". Сдал зачет, Владимир Александрович просит зачетку, и я подаю, довольный. И вот здесь происходит интересное: Попонников В.А. берет зачетку, пишет слово "зачет", ставит подпись и тут читает, как я его провеличал, и с воплем: "Я тебе покажу Попойников" бросает зачетку в форточку, благо она была рядом. Хорошо, что в тот день не было дождя. Я пулей из кабинета, еще не поняв, что натворил, но уже понимая, что натворил серьезно, если такая реакция у человека. Лечу на улицу. Окно, из которого вылетела моя зачетка, было с фасада главного корпуса, справа от входа. Подбегаю, зачетка лежит на земле, рядом с лужей. Еще чуть-чуть - и мне пришлось бы менять зачетку, а это была морока. Иду с зачеткой назад в корпус - у меня ведь на кафедре остался портфель. А навстречу Жора Чернобай идет, кстати, тоже будущий преподаватель кафедры патологической анатомии, но во время нашей учебы он был на курс старше. Я ему рассказал, что случилось. Он посмотрел в зачетку и расхохотался. И вот он-то меня и просветил, что некоторые писали в зачетках фамилию "Покойников"; "Попойников" я тоже не первый написал. Что делать? Я не придумал ничего лучшего, как исправить аккуратно букву "Й" на букву "Н", чем вернуть законную фамилию. Получилось неплохо. И я пошел на кафедру. Заглядываю в аудиторию, там никого нет, ну я шмыг за портфелем, и тут заходит Попонников. Я не дал ему и слова сказать, стал извиняться, что, мол, я не знал, что звучит похоже, что прошу простить меня... и всю песню с припевом, как полагается. И вы знаете, Владимир Александрович уже спокойно спрашивает, мол, честно не знал? Я в ответ: "Клянусь..." и он мне, что, мол, устал и обидно, студенты не могут запомнить фамилию своего преподавателя, которому идут сдавать зачет. Говорил он так искренне, что мне вот в этот момент и стало стыдно, и я вновь начал извиняться. И тут он опять рявкнул на меня "Иди отсюда!.." Ну поскольку зачет стоял в зачетке, подпись была поставлена еще до броска, то я не дал себя долго уговаривать и быстро ушел.

В подобной ситуации, как и я, оказался Тигран Петросян, родственник Ваграма Агаджаняна со стомфака. А мы с Ваграмом были свидетелями этого случая, так как в одно время с Тиграном сдавали отработки по латыни у Прониной Галины Петровны.

Два слова про Тиграна. Ну во-первых, он был уже лет тридцати. Имел свой стом-кабинет, вероятно, подпольный. На занятия приезжал на "Волге", причем на двадцать четверке. А ведь она в то время только появилась. Ну в общем такой вальяжный барин, полный, но довольно симпатичный. В институт поступил не за знаниями, а для получения диплома. Только не подумайте, что я хочу его обидеть. Он сам мне и другим так говорил и не стеснялся этого.
Теперь о Галине Петровне Прониной тоже два слова. Опытный преподаватель с большим стажем, любила свой предмет беззаветно. Но у Галины Петровны был один физический недостаток — бельмо на правом глазу. И студенты прозвали ее Обликва, что в переводе с латинского языка, который она преподавала, означает "КОСАЯ".
И вот пришли мы на отработку: я, Ваграм и Тигран. Если быть точным, то на отработку пришли мы с Ваграмом, а Тигран по пути нам встретился, а когда узнал, что мы на отработку, и вспомнил, что у него тоже отработка у Обликвы, пошел с нами, но взял с нас слово, что мы будем ему подсказывать. По дороге он спросил у нас, как отчество у Обликвы, ну мы сказали, что "Петровна", но значения этому не придали. Вошли в аудиторию, уселись рядком, Тигран в середине, чтобы мы с двух сторон ему шептали. Напротив - Галина Петровна. Те, кто знал ее, помнят также, что у нее лицо всегда было хмурое, будто она постоянно чем-то недовольна. Я сейчас уж не помню тему отработки, помню лишь, что я учил упражнение 65, а Ваграм 66. Мы, как всегда, и к отработке готовились вместе, и потому упражнения друг друга знали худо-бедно. Галина Петровна почему-то начала спрашивать с Тиграна. И тут выяснилось, что у него совсем другая тема, и она попросила его ответить упражнение 67, которое начинало как раз новую тему. И вот тут нужно было присутствовать там в аудитории. Тигран в ответ ей говорит, да еще и с акцентом кавказским, в общем здорово так: "Нэт, лутше я шездесат пят отвэчу". Пронина: "Но, позвольте, у Вас отработка совсем по другой теме, так что, пожалуйста, 67-е".

Тигран: "Э, какая разныца, эта тэма, ны эта тэма, ну, харашо, ни тэбэ, ни мнэ, давай 66-е". Галина Петровна пресекла дальнейший торг, сказав: "Мы не на базаре, придете в другой раз". И тут произошло. "Почэму, Обликва Петровна? А?",- Тигран был искренне удивлен. "Как, как Вы меня назвали?", "Обликва Петровна",- повторил Тигран, причем он был совершенно спокоен. Он ведь не знал значение слова "Обликва", а все вокруг Обликва да Обликва. У нас же он спросил только отчество, мы ему сказали. "Вон отсюда!" - жестко сказала Обликва и, после того как Тигран вышел из кабинета, обратилась к нам: "А у Вас что?". Мы в ответ, мол, упражнения 65 и 66. "Теперь понятно, почему он хотел эти упражнения. Считайте, что отработку сдали"; и обвела кружочком наши с Ваграмом прогулы в ведомости. Тигран ждал нас в коридоре и сразу накинулся на Ваграма, зачем тот его обманул? Почему сказал, что ее звать Обликва Петровна? Пока мы были в кабинете, Тиграна уже просветили, что Обликва - это прозвище. Мы, конечно, претензий не приняли. Спросил, как отчество, мы сказали, а уж дальше.... Да Тигран и сам не сердился, это так для порядка. Когда мы расходились, Тигран одно сказал: "Что жэ тэпэрь дэлат?" и задумчиво ушел. Выход Тигран нашел, институт закончил. Потом на свадьбе у Ваграма вспоминали с ним этот случай, хохотали все, кто был рядом и слышал историю.
Конечно же неизгладимый след в моей памяти оставил и Голубев.

Ростом метр с кепкой, щуплый, ну не больше сорока-пятидесяти килограммов, но ужасно шустрый. Его жена работала у нас же в институте уборщицей и еще помню, что у него было четверо детей. Вот не помню его имя и отчество. И все, к кому я обращался, тоже без уверенности говорят: "Вроде Федорович", другие — "Кажись, Игорь Викторович". Никто конкретно не назвал его. Но все помнят Голубева. В интернете нашел список преподавателей, которые работали или работают в КемГМА, опубликован в 2005 году, к 50-летию института. Там сказано, что Голубев Игорь Викторович, кафедра гистологии. А второго Голубева там нет!!! Это как понимать? Вот он на нижнем фото из моего студенческого альбома с Вадиком Осетровым запечатлен.
Если кто-то еще не прочитал мою историю "Голубев и Саша Плохих", прочтите, и вы все поймете. Поймете, почему он не может быть забыт.
Наших преподавателей Шерстенникова Евгения Николаевича и Шкловского Ариэля Менделеевича
я упомянал в истории "Экзамен по оперативной хирургии". И пишу я о них в паре, потому что они так мне в память и запали. Помните: о том, что я досрочно сдал экзамен по оперативке на отлично Евгений Николаевич, почему-то первому сообщил Ариэлю Менделеевичу, который тоже мне сказал тогда, что отличный ответ. Странно, я ведь тогда вроде как и не отвечал совсем. Студенческое сарафанное радио из поколения в поколение передавало множество самых разнообразных историй. Ну вот пара из них про эту пару, смотрите, какая красивая тафтология получилась. Рассказывали, что Шерстенников регулярно каждый год поздравлял Ариэля Менделеевича с Восьмым марта и тот серьезно благодарил его за поздравление. Шерстенников сам потом на лекциях рассказывал об этом. Или вот еще. Идет очередной плановый экзамен по оперативке. Шерстенников принимает экзамен у одной группы, а Шкловский у другой. Шерстенником ставил две оценки: либо "отл." либо "неуд.", он говорил, что врач, знающий оперативку на "тройку", - преступник. Не больше, не меньше. Может, он и прав, не буду судить.

А вот Ариэль Менделеевич ставил любые оценки, правда, "отл." были крайне редко. И вот идет экзамен, Евгений Николаевич неожиданно входит в аудиторию, где принимает экзамен Шкловский, заглядывает в экзаменационную ведомость и заявляет: "Ариэль Менделеевич, это что же у Вас одни "хоры" в оценках? Неужели все так хорошо знают предмет?" И вы представляете, человека три-четыре после этого получают "неуды". Пока опять в аудиторию не влетит Шерстенников и не цикнет на Шкловского: "Вы что хотите, чтобы я переэкзаменовки до лета принимал? Неужели все такие безграмотные?" и опять убегал. И тогда партия из нескольких студентов получала хорошие оценки.
Вот и скажите, как не запомнить на всю жизнь эту парочку? Ходили также слухи, что на преподавательских междусобойчиках Евгений Николаевич был балагуром, и острословом, и прекрасным трибуном на собраниях. Ну а какой Шерстенников Е.Н. - непримиримый борец с невежеством в зоне ответственности своей кафедры, студенты знали не понаслышке.
Ну, вот последний герой моей истории. Еще в ту пору, о которой я писал в истории "Мини-общага", то есть в 1966 году, когда я только поступил в институт, старшие товарищи Жора Чернобай и Коля Козлов пугали меня анатомией. Тем, какая она сложная и трудная наука. А главное, пугали Фарадеем.

Мол, не дай Бог попадешь в группу, которую он ведет, или на экзамене будешь ему отвечать, это все — труба... Я до сих пор не могу понять, почему они употребляли это выражение "Труба". Наверное, потому что можно вылететь в трубу из института, не знаю. В последующем я встречался с Фарадеем в коридорах института. Да, это была личность. Почему-то мне запомнилось, что он был большого роста. Одет несколько небрежно. Вот если на Шерстенникове пиджак сидел как влитой, то на Фарадее он был слегка мешковат, но это все такие мелочи. Вы вспомните его облик! Взгляд пронизывающий до поперечных отростков позвоночника, а брови!!!... покруче, чем у Леонида Ильича, причем они были каким-то немыслимым образом спутаны, что сами по себе вызывали страх, а если опустить взгляд ниже по лицу, то, увидев его нос, вообще задрожишь. Нос крупный, но не мясистый, а страшный оттого, что из него торчали буденновские усы. Нет, вы неправильно подумали, что усы были на положенном для них месте - под носом. Эти огромные усы торчали у него из ноздрей, и это делало его лицо свирепым. А если учесть, что не только меня запугивали им еще до того, как я его увидел, но и других студентов, то понятно, почему при виде Фарадея, всем хотелось прижаться к стене и шептать: "Чур меня, чур меня!.."
Еще в начале этой истории я сказал, что практические занятия у нашей группы вел Золотухин Михаил Иванович, а экзамены я сдавал Ремневой Лидии Викторовне.

Так что мне познакомиться с Фарадеем, а в быту Тимофеем Фадеевичем Рыжковым, не довелось, чему я не расстроен нисколечко. Ну, кто много потеряет, если не услышит раскатистого "В шахту...", это, как правило, было реакцией на неверный ответ мужчин, или "В пивной ларек... пивом торговать... на базар...", если ошибалась девушка. Хотя, если верить "студенческому сарафанному радио", была у Фарадея и еще одна страсть. Только не подумайте, что я буду осуждать его. За любовь к женщинам ни один нормальный мужчина не осудит другого мужчину.

Вот не довелось мне быть близко знакомым с Фарадеем, зато у студентов группы 41 стомфака такое удовольствие было в течение трех лет. Три курса Рыжков Т.Ф. был их куратором, но он еще и преподавал анатомию у них и принимал экзамены. Со слов студента этой группы Кости Ромашова, я и знаю то, что пишу ниже. Описывать все случаи из жизни группы 41 я не буду, пусть это делают их историографы, а один случай очень характерен для Фарадея. Читайте.
Заканчивается первый курс. Все студенты сдают зачеты и экзамены. Вот и у 41-ой группы зачет по нормальной анатомии принимает Тимофей Фадеевич лично.

А в их группе училась Лена Дубровская из Прокопьевска. Голубоглазая, светлорусая, красавица с прекрасной точеной фигуркой, короче, все ребята не только 41 группы, но и всего стомфака были влюблены в нее. А если добавить, что уже тогда Лена носила предельно короткие юбки, то ясно, что без внимания Леночка не была.
И вот зачет. Все демократично: аудитория на кафедре нормальной анатомии, посредине железный стол, на столе лежит "препарат" и жутко смердит формалином. Фарадей и студенты сидят вокруг стола. Отвечать Фарадей разрешал, в отличие от того же Золотухина М.И., сидя.

И вот отвечает Лена Дубровская. Отвечает четко, энергично, бойко. Фарадей прерывает ее ответ и просит: "Ну-ка, Дубровская, снимите-ка мне во-о-о-н тот плакат, и мы поближе картинку рассмотрим". А плакаты висят в три ряда, и верхний под потолком. Тут же объявились помощники. Но Фарадей: "Любезнейше прошу Елену Батьковну..." И пришлось Алене взбираться на стол, в изголовье "препарата" и тянуться специальной рейкой с рогатиной на конце, к веревочке под потолок, чтобы достать этот злосчастный плакат. Юбка - мини, халат короче юбки, Лена на цыпочках практически, халат и юбочка поднялись вверх и представили взору группы и Фарадея прекрасные ножки, а на бедрах под капроном белые квадратики бумаги, исписанные аккуратным бисерным почерком. Минут пятнадцать после этого Фарадей объяснял группе, какие халаты должны носить медики, в чем разница халата врача и торговки на рынке. В конце предложил всем, кто не хочет учиться, идти в шахту... или в пивной ларек. На зачет всем пришлось собираться еще раз.

Самодур - это человек, который действует по своей прихоти, по своему произволу, унижая достоинство других.
Я не собираюсь развешивать ярлыки. Просто представил вам определение самодура из Википедии, а уж вы сами смотрите и думайте. Жизнь - сложная штука. После лагерных армейских сборов, когда автобусы доставили нас к главному корпусу, к студентам обратился ректор Ткачев А.А. с просьбой по очереди постоять в почетном карауле у гроба Тимофея Фадеевича Рыжкова. И мы стояли, простив ему обиды, которые он, возможно, кому-то нанес. Я просто стоял и думал о бренности жизни и желал царствия небесного Рыжкову Тимофею Фадеевичу.
http://syedyshev.com/pages/studliferem.php?esse=40#a40
9 августа 2011г.