Колхоз - дело добровольное

                Памяти старшего механика СРТ
                "Нерета" В. С. Туманишвили

                - Ну что? Значит не нужен? - Олег Соколов стоял перед сидящим за столом заместителем  председателя правления рыболовецкого колхоза "Победа", вытянувшись во весь свой недюжинный рост. Конечно, длинным он выглядел не из-за роста, а из-за худобы, которая и создавала эту видимость. Хотя и худым назвать его было нельзя: во всём теле чувствовалась физическая сила. В мореходке он не раз занимал первые места в городских соревнованиях среди боксёров среднего веса.
Зампред изучающе разглядывал Соколова, вертя в руках шариковую ручку, методично постукивая ею по столу. По его усталому морщинистому лицу то и дело пробегало лукавое озарение. Было видно, что он о чём-то серьёзно думает, но сразу сказать не решается.
                - Да... радисты нам не нужны... покамест.
                - Ну, так дайте мне такую гумагу, - Олег нарочито исковеркал слово, вкладывая в него бюрократический смысл, желая тем самым показать, что не испытывает особого желания оставаться в этой дыре на берегу Тихого океана, - что вы в распределённом к вам специалисте не нуждаетесь! - Он уже летал в розовых эмпиреях, представляя, как вернётся в Петропавловск, как снова увидит свою Татьяну. А там - устроится, где понравится, в любом рыболовецком предприятии, по выбору.
                - Радисты нам не нужны... - снова задумчиво повторил зампред, - а вот штурманы - позарез!
                Сказал, и как будто обрезал тянучку, сразу переходя на деловой тон:
                - Чему тебя в мореходке учили?
                - То есть? - захлопал глазами Соколов.
                - Устройство корабля и элементарное морское дело изучал?
                - Ну, изучал, - ответил Олег, вспомнив про лежащий в нагрудном кармане новенький диплом радиооператора, и с гордостью подумал: "Радист-то судовой. Это тебе не баран чихнул".
                - Знаешь, что картушка  компаса своей северной частью всегда на норд смотрит? - с иронией в голосе продолжал зампред.
                - Ну, знаю.
                - В картах разобраться сумеешь?
                - В игральных, что ли? - не понимая, что от него хотят, парируя иронию начальника, сострил Олег.
                - ... Впрочем, капитан тебя научит, - не слушая Соколова, рассуждал зампред. - К самостоятельной вахте он тебя, конечно, допускать не будет, но, главное, - у тебя есть диплом. Пойдёшь старпомом на восьмидесятисильный малый рыболовный сейнер "ноль тринадцать". Он сейчас стоит на рыбокомбинате, в реке Плавной. Сегодня вечером туда отходит мэрээс номер двадцать... А сейчас... - он посмотрел на часы, - иди в службу мореплавания, сдавай аттестацию, затем - в отдел кадров за направлением. Я им предварительно позвоню, - зампред взялся за трубку телефона.
                - Вопросы?
                Было до того всё предельно ясно, что Соколов только пожал плечами. Однако всё-таки пробормотал в своё оправдание:
                - Н-но... я же ведь не штурман.
                - Ничего, - успокоил его зам, - у нас в экстренных случаях вообще матросов, что поопытнее, в помощники капитану ставят, даже без удостоверения.
                Вконец сбитый с толку уверенностью начальника и таким "доверием" к себе, Олег направился к двери. Зампред, набирая  телефонный номер, с улыбкой бросил вдогонку:
                - Колхоз - дело добровольное!
                Через четыре часа Соколов уже держался за леера малого рыболовного сейнера №020, который, тарахтя сто раз чиненным двигателем, держал курс на устье реки Плавная, где у причала рыбокомбината стоял № 013 в ожидании нового старпома.
Не успел Олег, перепрыгивая с "ноль двадцатого", громыхнуть о железную палубу "тринадцатого" своими коваными полуботинками, как из открытой рулевой рубки вынырнула заспанная физиономия с кавказским профилем (но почему-то без усов) и любопытнобегающим взглядом окинула ошвартовавшийся МРС с носа до кормы.
                Увидев идущего к рубке с объёмным портфелем молодого человека, кавказец приветливо, с заметным грузинским акцентом произнёс:
                - Щто-о, ныкак новий старпом прибыл? Здаров! - и протянул выпачканную в мазуте руку с обломанными чёрными ногтями, - Вахтанг.
                Хотя Соколов и был готов к непредсказуемым жизненным ситуациям, но весь переход от колхоза до комбината с убийственным сомнением обдумывал новое назначение. А тут, увидев первого попавшегося на глаза представителя своего будущего экипажа, сильно разволновался. Грамотея в морском деле он решил из себя не корчить, а выложить всё начистоту.
На переходе он несколько раз мысленно объяснялся по этому поводу с невидимым капитаном. Поэтому, обрадовавшись доброму расположению духа встретившего его человека, сходу затараторил:
                - Товарищ капитан, понимаете, я не хотел идти на эту должность. Но зампред сказал, что вы меня научите. Я не штурман. Я - радист. А мне говорят - сейчас лето. Народу нет... - и облегчённо вздохнул, освободив свою совесть от дальнейших сомнений: "Теперь пусть что хочет, то и делает. Может, матросом определит".
                Любопытные глаза грузина не утратили своего смешливого блеска. Однако, польщённый тем, что его приняли за капитана, он приосанился, не торопясь вышел на палубу, нехотя потянулся. Видя, что перед ним стоит салага, осмотрел Олега с ног до головы самодовольным взглядом, но в конце-концов вынужден был прекратить этот спектакль и признаться:
                - Старык! Я стармех. А кэпа ты сейчас пойдёшь искать. Мой миханык знает, гдэ он обретаетца. Пойдёшь с ним. ... Давай свой чимадан и впэрёд. В вашем распоражении полчаса. Пока не пощёл атлив - ми вискочим на промысел. ... Отход уже взяли, но твой предшественник срочно отбыл по сэмэйным абстоятэльствам, и кэп остался ждат тэбя.

                ***
                Да простит председатель колхоза забвение, налетевшее на командира сейнера! Тем более, дело это было ещё в те дальние времена, когда о выполнении Продовольственной программы и борьбе с алкоголизмом ещё и речей не велось, а стечение производственных обстоятельств подготовило удивительно благоприятную почву для активного отдыха ещё не старого капитана.
                В ожидании прибытия нового старпома капитан долго и стойко сопротивлялся домогательствам Вакха, несмотря на то, что команда уже по нескольку раз от безделья упивалась, что называется, в усмерть. К тому же в одном из бараков рыбокомбината, где жили сезонницы, он встретил вот уже сорок  лет дожидавшуюся его невостребованную любовь и, махнув на всё рукой, успокоился под крылышком упомянутой провинциальной Венеры хмельным богатырским сном.

                ***
                Вновьиспечённый старпом, несмотря на все усилия, не смог разбудить капитана и вынужден был возвратиться на судно ни с чем.
                - Да, старык, - стармех почесал затылок, выслушав сбивчивые объяснения вернувшихся, - завтра па-аследний день месяца. Эсли ми сичас не вискочим - га-арит весь квартальный план. А ведь нэ хватает каких-то пят тонн. Стыдна!
                Что до того, что горит план, только что принятому на флот человеку, которого ещё, даже попутно, не захватила страсть соревнования между судами, коей так яростно дышат все старые рыбаки? Да и какая разница: тонна больше - тонна меньше? В материальном выражении - разница мизерная, а вот моральное неудовлетворение от невыполненного плана перерастает потом в душевную боль не только у капитана, но и у каждого рыбака, который болеет за добрые традиции своего судна, уважает свою работу, вжился в неё, сдружился с экипажем.
                Единственное, что удивляло и очень возмущало Соколова - это то, что капитан находится "в отрубе", а посему не состоится его так долго обдумываемое объяснение с ним. И что он теперь должен делать, как старпом? И как теперь соотнести долго внушаемые ему в мореходке понятия о дисциплине на судах флота рыбной промышленности с действительностью? Его справедливому душевному расстройству и негодованию не было предела. Он уже презирал до чувства отвращения капитана, нарушившего уставные принципы своим алкогольным проступком, хотя ничего, в принципе, не знал о кэпе вообще.
                Наверное, это издержки молодости - поспешно судить человека за те слабости, которые не присущи тебе?
                - В общэм так!.. Всэ в сборе? - стармех оглядел толпившихся на палубе рыбаков. - Медлить нельзя! Атдавай концы!
                Олег растерялся, представив себя на мостике:
                - Но, ведь я... ведь вы... как это?.. - Залепетал он, не находя нужных слов для объяснения складывающихся обстоятельств.
                - Э-э, кацо, - улыбаясь, похлопал его по плечу стармех, - я здэсь уже пятнадцатый путина работаю: матросом работал, матарыстом работал, миханыком работал, па-атом УКеКа учился... и вот перед тобой на-астоящий рибак! Тваё дело - рули, маё дело - лави. Атдавай концы!
                ... Подгоняемый течением, сейнер благополучно миновал широкое устье реки с узким фарватером, перепрыгнул через незначительные бары и через несколько минут уже клевал носом на просторной океанской воде, держа курс - подальше от берега.
Стармех обвёл карандашом на карте место их прежнего района лова, приложил транспортир и линейку к карте, прочертил курс безо всяких поправок и, повернувшись к стоящему на руле старпому, скомандовал:
                - Дэржи сорок пят градусов!
                Ещё немного поколдовав над картой и что-то пробурчав себе под нос, дед (так обычно зовут моряки всех стармехов, независимо от возраста) принялся наставлять молодого старпома:
                - Видымость хорощая... до района лова - тры часа ходу. Я пощёл немнога поспать. Слущай радиотэлефон: гдэ наши ловят и что имеют. Будем потходить - крикнешь... - и стал спускаться в кубрик.
                Оставшись один, Олег почувствовал себя брошенным, затерянным и ничтожным. Однако, будучи от рождения человеком самостоятельным, он, оказавшись в условиях, ставящих ему выбор: или раскиснуть, или выстоять, - взял себя в руки и вскоре уже логически рассуждал: "Морская дорога не ограничена верстовыми столбами, дорожными знаками и светофорами, и если не идти к берегу, то во все другие части света можно идти беспрепятственно, там океан". Через некоторое время, успокоившись, он даже стал представлять, как будет рассказывать друзьям о своих приключениях, небрежно иронизируя над собой.
                Нельзя сказать, что он держал строго сорок пять градусов на курсовой черте компаса. Если бы в это время бывалые моряки оказались на корме сейнера и узрели, какие вензеля выписывает след от винта, они бы сказали просто: "Идёт, как бык... по дороге". Но, если принять во внимание то, что это было первое Олегово стояние на руле, то такое рысканье судна ему можно было бы и простить.
                А ещё немного погодя, Соколов успокоился совершенно и замурлыкал невесть откуда севший на язык мотив Марсельезы. Сейчас он ощущал себя героем не только дня, но и всей жизни - волевым и сильным. И сейчас он справился бы не только с обязанностями старпома, но и... (он даже не мог представить, с чем и с кем).
                Тишина в рубке лишь изредка нарушалась переговаривающими по радиотелефону сейнерами, ведущими промысел. Монотонно стучал двигатель, да чвиркал включённый эхолот.
Через три часа Олег разбудил деда. Протирая заспанные глаза, тот первым делом поинтересовался:
                - Ну, щто там наши наловыли?
                - Не знаю, - Олег сконфузился, вспомнив, что занятый своими мыслями, совсем забыл о наставлении деда - "слущат эфир". На плохо выспавшегося стармеха налетело то же самое чувство, которое никогда не сдерживают капитаны, когда молодые штурманы, стоя на вахте, дают такие ответы. Но он сдержал эмоции при себе. Поднялся в рубку, взял микрофон и несколько раз безуспешно позвал МРС № 021.
                Хоть и знают друг друга хорошо колхозные капитаны, однако, координаты уловистых банок выдают с неохотой, считая их каждый "своим огородом", отговариваясь замшелой нескладухой: "В картишки - нет братишки".
                ...Ответ последовал не сразу...
                - Двадцать первий - тринадцатому! - заторопился дед, услышав ответ, - Скажи, гдэ находишься? Как рибалка?
                - Тринадцатый - двадцать первому. Добрый день. ...Да вот... тут... в общей куче судов... в северной части картушки... Работаем потихоньку.
                - А-а, ясна, понятна, благодару, спасибо, - дед явно поспешил с ответом, потому что, когда он повесил микрофон, оказалось, что он ничего не понял: где есть эта картушка и в какой такой её "северной части".
                Пусть не удивляются некоторые натасканные в морском деле читатели такому нюансу. Надо учесть, что стармех, хотя и был опытным рыбаком, никогда не был судоводителем.
А, может, спросонок не успел осознать смысл сказанного. А тут ещё "старпом" сбил с панталыку своим желанием помочь отыскать нужное направление на район промысла.
Вдвоём с Олегом они стали упорно изучать судовой магнитный компас, пытаясь отыскать северную часть картушки. "А что её искать? - думал Соколов, - ведь ещё зампред говорил, что нордовая часть картушки всегда смотрит на север".
                - Да, старык (своим "старыканьем" дед поначалу раздражал Соколова. Он казался ему грубым и древним, как первобытный человек. К тому же, густые сросшиеся на переносице брови, чёрные с диким в минуты гнева блеском глаза, смоляные с проседью, спутанные космы и орлиный нос, - дополняли представление Олега о посредственных способностях стармеха. Но потом он понял, что из-за внешних признаков глубоко заблуждался в способностях этого энергичного человека), - мы немнога подзаблудылись, здэсь же поправка компаса нужно учитыват.
Соколов повернулся к путевой карте и стал внимательно исследовать место их приблизительного нахождения. Вдруг его взгляд споткнулся на оттиске круга, разделанном на градусы с наименованиями частей света.
                - Слушай, Вахтанг Серапионыч, погляди сюда, это не то, что нам надо? - обратился он к продолжавшему глядеть на компас стармеху.
                - Эпфь! Вах-вах-вах! - взглянув на карту, радостно воскликнул дед, - ну, маладэць! Ка-анэщно он! Ну-ка-ну-ка... - сразу вспомнил стармех, что и где нужно искать. Он отложил циркулем от устья реки приблизительное расстояние, пройденное за три часа по линии пути.
                - Здэсь находимся! - ткнул пальцем в южную часть круга на карте. - Быстро, иди возьми пару пеленгов по бэреговым чертям! - Не отрывая взгляда от карты, он потянулся к штурвалу, чтобы сменить старпома.
                Поддавшись радостному настроению деда, Олег с готовностью бросился выполнять команду, но, открыв дверь рубки, ведущую на палубу, в растерянности остановился и недоверчиво посмотрел на Серапионовича, думая, что тот его разыгрывает:
                - Чего взять? - переспросил нерешительно. - По каким чертям?!
                - Ну... как это? Береговой чертя! - заблестел глазами дед, определённо начиная психовать от непонятливости старпома.
                - Черта, что ли?
                - Ну, черьта! Какой разныца?
                Потом, анализируя в мыслях своё первое плавание, Соколов смеялся до рези в животе, а сейчас он вспомнил, что не может брать пеленги...
                - На вэрхнем мостыке, - терпеливо стал объяснять стармех, поняв, что эмоции здесь будут излишни, - на таком же (он указал на путевой) компасе, только главном, есть пэленгатор. Смотришь в щель этого пэленгатора, сопоставляешь с визирной черьтой - внызу читаешь а-атсчёт. Возьмёшь ту сопку и тот вулкан, - он показал на две, далеко отстоящие друг от друга цели и снова перевёл взгляд на курс, - а потом опредэлим место нащева па-аложения. Иды. - А про себя подумал: "Самому бы взять - быстрее было бы".
                Уже через пять минут они, опознав по карте нужные сопку и вулкан, нанесли пеленги, точка пересечения которых дала им искомое место судна.
                - До них ищё целий час топать, - измерив циркулем расстояние от точки судна до района, где промышляли сейнеры, с сожалением заметил дед, переводя взгляд на самописец эхолота. - А через час ночь наступит, рибалки нэ будет.
                Народная шутка глаголит, что везёт, будто бы, в основном дуракам и пьяницам. Отнюдь. Нашим рыбакам тоже повезло. Как раз в это самое время эхолот стал писать на грунте большие тресковые кочки-косяки, которых даже видавшие виды рыбаки не встречали, по крайней мере, лет десять.
Дед вмиг преобразился и забегал по рубке, потирая руки. Глаза снова заблестели тем лукавым блеском, который видел Олег при их первой встрече. Со временем Соколов понял, что азарт к рыбалке и безустанное трудолюбие - отличительные черты характеров стармехов маленьких сейнеров и важных, равнодушных к заботам мостика стармехов больших траулеров.
                - Быстра! Игр-рай авр-рал! - зарокотал дед.
                - Чем играть? - тоже засуетился Олег, отыскивая глазами на переборках клавишу звонка. Дед тем временем оттолкнул его от двери в кубрик, нагнулся над трапом, ведущим вниз, и заорал:
                - По местам стоять! К замёту приготовицца!
                Тотчас из кубрика стали вылетать одетые в робу рыбаки.
                - Давай и ты, падай в робу и - на корму, в распоражение тралмастера. Я здэсь сам. - и, выглянув в дверь, скомандовал - Отдать буй!
И пошёл сейнер вычерчивать на глади океана четырёхугольную геометрическую проекцию, вытравливая в пучину урезы  и снюрревод ...
                Тем временем, красное вечернее солнце, проскочив два яруса, нависших над горизонтом облаков, скрылось в третьем - закрывшем верхушки камчатских сопок, что по старым дедовским приметам предвещало приближение шторма.
                Вечерним замётом поймали полтрюма чистой трески. Ещё бы один такой замёт, и можно бежать на сдачу. Но ночью рыба ловится плохо, поэтому до рассвета сейнер пролежал в дрейфе, в ожидании улучшения промысловой обстановки.
                Второй замёт сделали на восходе солнца. Залили почти полный трюм, но людьми уже овладел рыбацкий азарт. К тому же было ещё в запасе время, и команда наперебой стала кричать деду: "Давай ещё замесим!"
                Дед и сам был такого же мнения, поэтому, расплывшись до ушей в белозубой улыбке, он снова скомандовал:
                - Атдать буй!
                Замёт прошёл нормально: урезы сбились прекрасно, выбрали быстро, стали переливать улов в трюм. Но тут заглохла лебёдка.
                - Ну, щто там такое? - сменился в лице дед, выглядывая из рубки и крича на кормовую площадку. - Давайте бистрэе брать, а то нэ успеем по приливу заскочить в рэчку!
                - Лебёдка не работает! Питания нет! - отозвался с кормы тралмастер.
                - Щто-о! Ка-ак?! - словно мыльный пузырь взорвался стармех и разразился грозовым словесным дождём. Затем бросился в люк машинного отделения, буквально сел верхом на шею вылезавшего было оттуда второго механика, и оба кубарем скатились на пайолы.
                Уже через минуту стармех, с торчащими из карманов ключами и личным тестером на шее - знак особой любви к электричеству, бегал взад-перёд: из машинного отделения - к лебёдке, и обратно. Рыбаки, в ожидании окончания ремонта, завалились на палубе, кто где нашёл место поудобнее, и закурили. На сейнере наступило временное затишье. Но так как рыбак по своей натуре не способен долго молчать даже в работе, то сейчас сама обстановка располагала к трёпу.
                После первой спокойной затяжки тралмастер - уже немолодой хохол-западэнец - избрал своей мишенью нового старпома, который в это время сидел на комингсе входа в рубку и, задумавшись, рассматривал красные от морской воды, исцарапанные в кровь шкентелями и урезами ладони:
                - Не горюй, хлопче (тралмастер, как и стармех, тоже много лет проработал на Камчатке, но также говорил с акцентом и перемешивал русские и украинские слова), - ждэ она тебя и кохае. Оце ж твои пиастры под бортом у кутце плавают. Пидожды, сдилае дид лебёдку, та й купышь ты ей обручальное кольцо.
Соколов даже рот раскрыл, уставившись на тралмастера, от такой его телепатии:
                - А вы... откуда знаете... что я об этом думаю?
                Со временем он поймёт, что каждый рыбак в минуты отдыха постоянно возвращается в мыслях к своей прошедшей, настоящей или будущей любви, и каждый прошёл через занимающие в данный момент Олега мысли, а пока... Он по-детски похлопал длинными, как у девушки, ресницами, осмотрелся по сторонам - никто не смеялся, все, улыбаясь, ободряюще смотрели на него. Олег тоже заулыбался, но ответить тралмастеру не пришлось: из люка машинного отделения выскочил весь перепачканный мазутом стармех и гортанным криком "проиграл" аврал. Все бросились по рабочим местам.
                - Интересно, как там наш командир на берегу?! Наверное, места себе не находит! - перекрывая шум лебёдки, прокричал маленький крепкий матрос, обращаясь к старпому. - Ох и влетит тебе, что без него ушёл! Да ещё узнает, что ты не штурман!
Олег пропустил реплику мимо ушей, но, вспомнив трупом лежащего на кровати капитана, не реагирующего ни на какие тормошения и призывы, возмутился про себя: "Неужели  у него хватит совести ругать меня? Пусть только попробует!"
                На промысле, как говорят рыбаки, всегда срабатывает "закон подлючести": когда нужна рыба - её не поймаешь; когда не нужна - валом валит. Вот и сейчас сработал этот закон: рыбы в неводе оказалось больше, чем достаточно.
                - Куда её сыпать?! - закричал тралмастер, - за борт придётся выливать!
                Дед, как ужаленный, выскочил из рубки и замахал руками:
                - Щто-о?! Какой такой виливат?!В карманы сыпать!.. Отгороди!
                Работая со стармехом на сейнере не одну путину, тралмастер научился понимать его даже в минуты крайней вспыльчивости, когда тот от волнения вообще говорил почти по-грузински.
Он отгородил на верхней палубе досками из аварийного имущества "карманы" между капом  машинного отделения и фальшбортом. Но, торопясь, не переставал бурчать, больше из-за того, что приходится делать лишнюю работу - подгонять доски:
                - Куды к бесу судно перегружать? И так уже... и на соцобязательства рыбы хватит.
                Вскоре "карманы" были доверху наполнены хрукающими чушками отборной пучеглазой трески и растоптанными деревенскими лаптями шершавой камбалы-каменухи.
                - От ха-аращо! - удовлетворённо заулыбался всегда быстро успокаивающийся стармех, оглядывая забитую рыбой по планшир  палубу, когда сейнер уже двигался по направлению к рыбокомбинату. По корме и справа по борту, на фоне скалистого берега, маячили ещё несколько сейнеров, идущих на сдачу.
                Издалека перегруженный "013", наверное, напоминал детский утюжок, который медленно переваливался с бока на бок на крутой, невесть откуда взявшейся зыби из открытого океана.
                - Ну, щто, помощник? - обратился дед к Олегу. - Иды отдохны... я тэбя разбужу на входэ, - потом, о чём-то подумав, закончил - пусть кэп увидит, што он нэ Бог: горшки и без нэго можна обжигат.
                Соколов вспомнил подковырку матроса по поводу выхода без капитана и возмущённо подумал: "Пусть только попробует!.. Мы тут рыбу ловим, а он там!.." Правда, прежней неприязни к капитану он уже не испытывал. Хороший улов настраивает на благодушие всех, даже неискушённых азартом новичков. А вот удивление не проходило: "Как же так? Ведь капита-ан?! И так пить? Что же тогда от матроса требовать?" Он повесил рыбацкую робу на дверную задрайку, спустился в кубрик и, едва коснувшись головой подушки, отключился от действительности чёрным сном без сновидений.

                ***
                Разбудил его грохот железного чайника, слетевшего со стоящей посередине кубрика печки-буржуйки. При кренах сейнера он с громыханьем катался по палубе из угла в угол. Никто уже не спал. Каждый про себя чертыхался, но встать, поднять чайник при качке было лень. Рыбаки упорно лежали на своих койках с закрытыми глазами, не шевелясь, выжидая: у кого первого сдадут нервы.
                Аврал, поданный дедом сверху, внезапно прервал это молчаливое соревнование на выдержку:
                - К устью па-атходым! Закрэпить всё по-штормовому! Старпому - на руль!
                Сейнер подходил к берегу перпендикулярно - целясь в середину устья.
                - Тыхо едещь - дэло мастэра боитца! - пояснил стармех свои действия, передавая Соколову руль и сбрасывая ручкой регулятора обороты винта до малых.
                Поломка лебёдки сильно задержала их на промысле. А тут ещё ветер не вовремя усилился, зыбь превратилась в крупную волну. Как ни выжимал дед из своих восьмидесяти лошадей двигателя последнюю мощь, к устью подошли, когда отлив уже набрал силу, а на реку накатывались с океана мощные кипящие валы. Сейчас заходить, пока ещё не поздно, или ждать сутки следующего прилива? Но ведь тогда рыба может испортиться!

                ***
                Не доходя до устья одного кабельтова , стармех сбросил ход до самого малого, выжидая, когда прибой на время стихнет.
                - Нам бы только бары проскочить, - успокаивал дед больше себя, чем Олега, которого он и на мостик-то позвал, чтобы себя чувствовать увереннее. Для Соколова это был первый в жизни заход в устье реки, и он, ничего не подозревая, спокойно стоял на руле, тем самым успокаивая и стармеха.
                - Полный перод! - опять же для себя скомандовал дед и, выждав момент, - резко дёрнул ручку регулятора оборотов, уперев её до отказа вперёд. - Держать строга на створы!
Сейнер стрелой понёсся в реку. А может это просто казалось Соколову, которому стало передаваться замаскированное волнение стармеха, и он уже был в ожидании острых ощущений, бросая искоса взгляды на сосредоточенное дедовское лицо. Но тот стоял недвижимо, устремив взгляд вперёд, продолжая сжимать рукой регулятор оборотов винта.
                Успокоившаяся было волновая толчея, вопреки ожиданию находящихся в рубке, поползла навстречу, почти полностью оголяя песчаную отмель в нескольких метрах справа по борту. Сейнер сначала медленно стал терять ход, потом, цепляя килем за грунт, резко затормозил... Дед рванул ручку регулятора на "самый малый передний ход", приглушив тем самым взревевший было и затрясшийся от вибрации двигатель. Сейнер, клюнув носом, остановился. Но через мгновение отхлынувшая от берега волна налетела на сейнер с кормы огромным пенным гребнем, и гулкий её динамический удар о рубку ёканьем отдался в сердце Олега, перехватив на секунду дыхание. Эта волна почти полностью накрыла МРС, затем, накренив его и развернув лагом, приподняла и стремительно перебросила через банку.
                - Лэво на борт!.. Слыщищь?!.. Мо гет хан!.. - не так услышал слова, как почувствовал растерявшийся Олег на штурвале руку стармеха. - Полний перод! Сейнер шмякнуло корпусом о грунт. Затряслись переборки. Двигатель, выдававший полные обороты, взревев, казалось, готов был слететь с фундамента. Но, уже через несколько секунд заработал ровно: следом налетевшая волна подтолкнула сейнер на фарватер, и дед, овладевший рулём, уже вёл его по реке на визуальный ориентир - трубу рыбокомбината. Бесенята, скачущие в дедовских глазах, постепенно стали разбегаться, и он подмигнул Олегу устало и добро.
                Только теперь Соколов сообразил, что бы могло с ними произойти, не будь в рубке стармеха. У него противно задрожали колени. А если бы был капитан? Но, вспомнив капитана, он с яростью сжал кулаки, готовый вложить в них всю свою злость на него за свой минутный испуг, как будто тот стоял сейчас перед ним.
                ... Рыбы в карманах не осталось ни одной.
                На сдачу сырца МРС-80 № 013 ошвартовался первым. Пока команда заводила концы на берег и готовилась к выгрузке, Олег спрыгнул на пирс и сразу увидел капитана. Не так узнал его, как почувствовал, что это он. Небольшого роста, с мешками под глазами, он подходил как-то боком, очевидно чувствуя себя виноватым. Увидев набитый под комингс рыбой трюм, преобразился, протянул Соколову руку и, не то удивляясь, не то сожалея, произнёс:
                - О-о-о! Молодец. Выручил меня. А я думал - всё, сгорел квартальный.
                Рука его так и повисла в воздухе. Олег, почувствовав себя на земле снова твёрдо и уверенно, стоял, окидывая капитана насмешливым взглядом.

                1983 - 1987 гг.
                г. Петропавловск-Камчатский.