Белая Баба. Глава 11. Горлинка

Глава одиннадцатая.
Горлинка.

Спустя несколько мгновений народ попятился, многие сразу бросились наутек, крича: «Чур, меня! Чур, меня!». На площади остались только стражи порядка, плененная лавочница, магиня-летунья, да Гайка с Даной.
Старший страж не испугался, в отличие от своих товарищей, похоже, даже обрадовался. Он с гордостью развернул плечи и глянул на подчиненных.
- Видали? Я дрался с самой Богиней Печали! Я так и знал, что в поединке что-то неладное, не может меня победить простой смертный без магии так легко! Теперь Кряжист не станет посмешищем у народа. Не будут говорить, что старшего стража города побила слабая женщина. Слава Перуну!
Венцеслава гневно сверкнула глазами.
- Да опомнитесь же, люди! Какая она Богиня?! Простая смертная! Даже не волшебница! По-вашему, достаточно надеть белое платье, чтобы стать Богом?
Но Кряжиста, старшего стража города, по-видимому, не устраивала такая точка зрения. Он недовольно шевельнул ноздрями и жестом сделал знак товарищам: «Связать и отвести!».  Сам же поклонился Дане по пояс и с достоинством вымолвил:
- Спасибо за воинскую науку, Белая Богиня! Век не забуду наш с тобой поединок!
Поблагодарив, отправился вслед за товарищами, которые к тому времени успели сковать пленницу незримыми путами и, подгоняя грубыми тычками жезлов, куда-то уводили ее. На полпути Кряжист вновь обернулся, поклонился Дане, но потом ушел прочь, не оглядываясь, полностью погрузившись в думы о случившемся.
В этот момент на плечо Даны опустилась чья-то рука. От неожиданности женщина вздрогнула и испуганно обернулась. Позади нее стоял Гайка, скоморох сипло прошептал:
- Пошли-ка быстренько из города, пока народ не очухался! Не к добру ты встряла в это дело, надо бы бежать нам. И чем скорее, тем лучше!
Дана посмотрела на девушку-магиню. Та сидела на корточках и гладила камни площади, где еще недавно лежало тело ее возлюбленного. Женщина кивнула в сторону девушки. Гайка отчаянно замотал головой, мол, только не это!
- А как же она? Мы не можем просто так оставить несчастную девочку!
- Батя-Род, заклей ей рот! До чего ж ты упряма! Говорю, что нам следует убраться по добру, по здорову. Пусть бродяжка сама разбирается со своими проблемами. 
Но Дана не стала слушать скомороха, шагнула к девушке, схватила ее за руку, и, несмотря на то, что та упиралась, повела к выходу из города. Но у самых ворот магиня попыталась вырваться и вернуться назад, Дана едва сумела удержать ее за руку. Женщина прижала девушку к себе и кое-как успокоила.
- Глупенькая, парня ты уже не вернешь! А недобрые люди могут воспользоваться твоим горем, тем, что стала беззащитной. Пойдем с нами, мы тебя в обиду не дадим. Оклемаешься на первых порах, а там сама решишь, как тебе дальше жить.
Может, Дане удалось переубедить девушку, а, может, у летуньи просто иссякли силы, но она перестала сопротивляться и послушно последовала за новыми друзьями. Гайка лишь удрученно покачивал головой, не забывая при этом опасливо озираться на застывших вратарей, которым долг службы мешал броситься врассыпную при виде Богини – Вестницы Печали. Народ же в панике рассеялся по домам и закоулкам, улицы, особенно вблизи врат, казались пустынными и безжизненными как в мертвом городе.
Когда городские ворота были пройдены, спутники остановились. Дана вопросительно глянула на скомороха, но тот словно не замечал ее взгляда, спокойно глядел по сторонам, не переставая почесывать бороду.
- Гайка! Мы ворота прошли, куда теперь пойдем?
- Уж, куда прикажешь, краса моя! К моему же слову ты не прислушиваешься. Говорил тебе, что в город идти не следует? Говорил? Говорил! Ничего хорошего из этого не вышло. Только лишних проблем на свою голову нажили. Теперь весь ближайший край переполошиться – никак, Белая Баба пожаловала в здешние места! Печальное знамение для народа. Молва-то быстрее птицы облетит города и поселки. Тогда…
- Ну, и что тогда?
Гайка задумчиво почесал затылок, потом снова вернулся к бороде.
- А не станут нас никуда пускать! Вот и весь сказ! Люди начнут за версту шарахаться. Тяжко будет, краса моя, совсем без людей-то.
- А что нам люди? Мне, главное, домой попасть. Сам понимаешь, родные волнуются. Здесь у вас интересно, но надо мне быстрее в свой мир. Как это сделать?
- Как-как… Говорил уже тебе как. К дереву Рода идти следует, а не по городам шляться. Голоса предков послушать надо бы, что они скажут. Половинки мира в древние времена одним цельным были, значит, предки ведают про пути-дорожки в оба конца. Может, подскажут тебе выход, а, может, и не подскажут, да только тебе без их слова-напутствия все равно никуда не деться. Вот так-то!
- Так ведь я про другой город  думала! С поездами, да с машинами. Все не верилось, что в другом мире оказалась. А далеко идти до древа Рода? Сдается, что иначе мне никак отсюда не выбраться. Веди уж тогда к предкам!
Скоморох кивнул в сторону девушки-летуньи, которую Дана все еще продолжала держать за руку. Скорчив недовольную гримасу, спросил:
- Ты и ее хочешь прихватить с собой?
- Ой! – спохватилась Дана. - Тебя, девушка, как зовут-то?
Девушка чему-то смутилась, и ответила не сразу.
- Свои Горлинкой кличут. Называли…
Дана начинала уже привыкать к необычным именам этого мира, поэтому, не задумываясь, представилась и сама.
- Меня Даной зови, а он – женщина кивнула в сторону скомороха – Гайка. У нас с ним, как я поняла, предстоит путь нелегкий. В край теней, к древу Рода. Я даже не знаю, что это такое. Но очень надо туда. Только так смогу вернуться домой.
Дана отпустила руку летуньи, приобняла за плечи, коснувшись щекой к щеке девушки. Спустя некоторое время молчания, вздохнув, сказала:
- Поверь, я искренне сочувствую твоему горю! Но ты молода, а жизнь продолжается. У тебя все еще впереди, а боль время вылечит, останется лишь память.
Женщина почувствовала, как девушка склонила голову к ее плечу, всхлипнула и тихо, прерывисто дыша, зарыдала. Дана успокаивающе похлопала летунью по спине.
- Т-с-с-с,  родная, все образуется, поверь мне. Как говорят, жизнь прожить – не поле перейти, всякое случается. А ты поплачь, поплачь, родненькая! Душе-то полегче станет. У тебя остались родные или близкие?
- Были – ответила магиня, показав в сторону города, всхлипнув, добавила - а теперь одна, совсем одна. Никого, совсем никого у меня не осталось. Как же я теперь?
Девушка оторвалась от Даны, рукавом потерла глаза. Но слезы навернулись вновь, тихие, крупные. В глазах ее показалась мрачная решимость.
Дана, почуяв что-то недоброе, спросила:
- Тяжело одной. И куда ты теперь подашься?
Летунья сглотнула слюну, потом, пожав плечами, угрюмо ответила:
- Вижу одну только дороженьку – к русалкам.
Женщина в недоумении обернулась к Гайке.
- Ничего не понимаю. Что значит – к русалкам?
Скоморох отвел взгляд, но ответом не заставил ждать:
- Топиться собирается горемычная. От русалок на волюшку еще никто не возвращался. Худо дело, краса моя, худо!
- Нет-нет! Так дело не пойдет! – Дана вновь схватила девушку за руку. – Пойдешь с нами? И нам в пути веселее будет, да и тебя, если что, в обиду не дадим! А ты, Горлинка, обязательно одумаешься, вот увидишь! Жизнь как не ломается, все равно налаживается. Господи, какую чепуху молю… Я просто не знаю, как тебя успокоить. Давай, сделаем так – ты с русалками не спеши, всегда успеешь, просто побудь с нами, а как дальше поступить решишь сама, только надо дать себе время. Хорошо?
Горлинка с недоверием поглядела на Дану и Гайку.
- Зачем я вам? Неужели у вас и без меня забот не хватает?
- Как же, хватает! – усмехнулся скоморох и с нескрываемой значительностью посмотрел на Дану. Но женщина и ухом не повела.
- Не слушай его! Он только о себе и может думать. Проблемы есть у всякого, но тебя просто так бросить в беде не можем. Правда, Гайка?
Скоморох, ничего не ответив, отвернулся (если ответом не считать короткий стон раздражения). Но Дана махнула на Гайку рукой.
- Ты на него не смотри! Он только хочет казаться черствым и бездушным человеком. А когда познакомишься с ним получше, то сразу поймешь, что нормальный мужик.
С лица магини начали уходить следы сомнения.
- Вы и вправду возьмете меня с собой?
- Конечно! Гайка, ты же не против?
Вместо ответа скоморох закивал, но кивки получились какими-то комичными, как у хорошо выдрессированной цирковой лошади. Глядя на него, даже Горлинка оттаяла, смущенно прикрыв смешок кулачком.
Скоморох с веселой лукавостью поглядел на летунью и добавил:
- Возьмем, коль пожелаешь. Только надо объяснить дивчине толком, куда с тобой путь держим. Не всякий в нашу сторону пойдет. Мы и то идем по большой надобности, по прихоти самого Велеса, вот так-то! Не страшно ли, Горлинка, топать на запад, где Солнце в вечном сне? Есть ли нужда такая? 
- Ой! Вы и вправду в край теней и сумерек идете? А я-то, грешная, посчитала, что жуть на меня нагоняете, чтобы отстала от вас. Я ведь не навязываюсь!
- Если бы! К древу Рода иными путями не добраться. Что ж, в спутники возьмем, коль не раздумала еще, друг дружку оберегать будем от недобрых людей.
Горлинка на секунду опустила взгляд, но тут же подняла глаза, ответила бойко, без капельки сомнения:
- Страшновато идти в край сумерек, не скрою. Только нынче мне особо выбирать не приходится – либо в омут, к русалкам, либо с вами. Никому я больше не нужна, безродная. Если от слов своих не откажетесь, то последую за вами. Буду тебе – поклонилась девушка Дане, - и тебе – тот же поклон скомороху – верной челядью! Любую работу, али колдовство, по первому же слову сполню.
Дана нахмурилась, искоса глянула на Гайку, но на скомороха слова Горлинки никак не отразились, словно такое положение дел было само собой разумеющимся. А женщину готовность к покорности магини почему-то разозлила. 
- Не в услужение тебя берем, равной спутницей будешь нам, и только так! От помощи в беде не откажемся, но друг, все же, дороже раба будет. Если решилась и не боишься идти с нами, то – добро пожаловать! Новому другу только рады.
Летунья от слов Даны словно расцвела, расправила плечи, слезы ее высохли, а на губах мелькнула благодарная улыбка. Горлинка радостно кивнула и вопросительно посмотрела на скомороха. Гайке было удивительно решение Белой Бабы – человек добровольно отдавал свою волюшку, и отказаться от такого дара смог бы не каждый. Тем не менее, намерение Даны было ему по душе. Вместо ответа скоморох просто бросил прощальный взгляд на Веселесград, сделал широкий приглашающий жест рукой, и двинулся в сторону запада. Горлинка с грустью поглядела на стены, за которыми навеки остались близкие ей люди. На стенах и сторожевых башенках начался скапливаться народ, люди угрожающе бряцали оружием и потрясали мечами в воздухе. Мирный городок всего за несколько минут превратился в неприступную крепость. Магиня, вздохнув, молча побрела вслед за скоморохом. Дана замкнула цепь путников, даже не оглянувшись на прощание в сторону города, который встретил ее так неласково.
Гайка шел впереди, потряхивая черно-белыми космами, пел что-то веселое и задорное, между тем, напоминающее марш. Неплохо это получалось у скомороха – поставленный тенор играл всеми оттенками. Подобного Дана никогда раньше не слышала. Голос был не просто голосом, это был уникальный музыкальный инструмент. Ни скрипка, ни гармонь, ни фортепиано не в состоянии даже на йоту приблизиться к возможностям живого человеческого голоса. Из недр груди скомороха вырывались не просто ноты определенной величины и высоты, в каждом звуке была кладезь эмоций, чувств, мыслей. Что и говорить, пел Гайка умело, мастерски – с переливами, интуитивными паузами в нужных местах, даже шумный привдох вплетался в мелодию как незаменимый оттенок.
Дана догнала Горлинку. Поначалу шли не разговаривая, то ли заслушались Гайку, то ли песня навеяла мысли, которые обычно не обсуждают вслух, разве что только с самыми близкими людьми. А Гайка все пел и пел, вслед за одной песней лилась другая, каждая последующая казалась краше предыдущей. Странные песни, ни слова о любви, но душевные, заставляющие думать о чувствах, полных глубины переживания, верности. О любви к родному человеку, к родителям, к детям, к земле-матушке. У женщины защемило на сердце, а на глазах от чего-то навернулись слезы. С трудом справилась с тем, что бы ни разрыдаться, в ноздрях пощипывало, а дыхание стало неровным, прерывистым. Странно, в ее мире так часто поют о любви, но ни одна из современных песен не цепляла за душу так сильно, как песни неизвестного скомороха. Тысячи песен, которые производят (именно производят, словно станками, новыми технологиями, как продукцию массового потребления), кажутся теперь пустышками, мыльными пузырями – красивыми, радужными, но, увы, порожними. Женщине стало немножко стыдно за свой мир. Цивилизация суррогатов. Суррогатное кофе, мясо, чувства, песни. Авторы новых песенных технологий, ищущие не глубины чувств, а кодовые слова, сочетание звуков. «Нас не догонят! Нас не догонят! Нас не догоняя-ат!»  Слова, словно импульсы тока, стекающие с электродов в студень коры головного мозга и долбящие по хрупким нейронам приказами: плачь, веселись, гневайся, люби. Господи! Как стыдно! Дана украдкой глянула в стороны Горлинки - не прочитала ли она ее мысли? Кажется, нет. Летунье не до нее, идет, погруженная в собственные думы. Не повезло девочке, такой удар судьбы не пожелаешь и врагу. Надо бы ее отвлечь хоть немного!
- Горлинка, расскажи о себе?
- А что рассказывать? Обычная судьба девочки-летуньи. Ничем не отличаюсь от других бродячих магов. С самых пеленок кочуем по Руси, от одного города к другому, от поселка к поселку. Даем представления, на это и живем.
- Это, наверное, романтично – кочевать, когда все небо – крыша родного дома?
- Романтично? Странное слово, хоть суть его мне понятна. Нет, это не так забавно, как тебе кажется. Вся жизнь – череда представлений. Иной раз за представление не то, чтобы кругляша не дождешься, но даже благодарности. Тогда пируем черствым хлебом да родниковой водицей. Я мечтала о другой жизни. Вместе мечтали.
- Вместе? С кем?
- С Баженом. Мы с ним с детства росли вместе, он старше меня был лет на пять – шесть. Был… Всегда рядом. Я даже без него жизни не представляю. Говорят, что в ночь, когда я родилась, к труппе прибился и этот мальчик. Всем понравился смышленый и способный к летучей магии пацаненок. Труппа единодушно решила приютить мальчика под свое крылышко. Кто его родители, и откуда он родом, мы до сих пор не знаем. Но с той поры, как у нас появился Бажен, дела пошли в гору. Мальчик уже после первых представлений начал предлагать такие удивительные вещи, что удивлял красотой воображения даже маститых летунов-магов. Летуны начали собирать невероятное число зевак, нас могли ждать месяцами, приезжали из других сел и городов, если прокатиться слух о нашем представлении. Но, не смотря на это, Бажен всегда мечтал о другой жизни, своей мечтой увлек и меня. Он говорил, что, конечно, дарить людям зрелище – это достойное дело, слишком много в обычной жизни невзгод и серости. Быть лучиком света, пробивать тучи лиха и бед  в простой судьбе человека – великое дело, но, увы, это не для него. Бажен грезил о великих свершениях, ведь он был способен не только к летучей магии, но и к другим магическим наукам. Многие из нас даже завидовали ему, но Бажен отвечал, что его дар – это не награда Богов, а бремя, непосильная ноша. И обиднее всего, что не может развернуть возможности в полной мере. Я влюбилась в Бажена, наверное, еще с пеленок. На первых порах мальчику поручили нянчиться со мной. Да и потом, он ловил каждую свободную минутку, чтобы побыть со мной. И вот теперь его нет. Не права была бабушка, нагадав мне счастливое будущее с суженым. Не права, наврали ей голубиные перышки. А я, глупая, поверила!
- Что за голубиные перышки?
- Гадают у летунов так. Когда мы даем представление или просто готовимся к нему, часто теряем перышки, они так и остаются перышками даже после того, как возвращаемся в человеческий облик. В перышках остается частичка нашей волшебной силы, поэтому среди летунов ходят разные легенды, связанные с магическими перьями. Например, если вдыхать запах жженых перьев, то можно восполнить, или даже преумножить магическую силу. В это верят и некоторые из зевак, немало охотников за перьями на наших представлениях. Были случаи, что некоторые  пытались поймать летуна в облике птицы и общипать перья с еще живого мага. Изверги. Особенно часто такое случалось в темных княжествах. Мы их стараемся обходить стороной, только если нужда прижмет. Многие верят в волшебные числа перьев, носят их как защитные амулеты. А моя бабушка, мама папы, любила гадать на перышках, говорила, что они ей никогда не врут. Гадать у нее ловко получалось, и почти всегда предсказания совпадали с жизнью. Только вот со мной ее перышки почему-то подвели.
Дана прикусила губу – вместо того, чтобы отвлечь девушку от тяжелых дум, у нее получилось в точности до наоборот, на глазах у летуньи вновь проявились слезы, взгляд потускнел, она словно ушла в себя  и перестала отвечать на вопросы. И женщина решила оставить магиню в покое. Время вылечит, сама отойдет. Гайка же, наверное, уже устал от песен, шел тихо, может, даже и прислушивался к их с Горлинкой разговору.  И Дана сочла нужным с расспросами переключиться на него.
- Гайка, а ты так и не сказал, как долго идти нам! 
- Куда? В край теней? Так ведь это только одним богам ведомо. Волхв сказал мне, чтобы шли все время на запад, туда путь и держим. А сколь идти, это никто не знает, у каждого получается свой путь. Неважно по какой тропе следовать, идя к древу Рода. Не мы выбираем дорогу, предки ведут нас, они то и решают, как быстро завершиться путь. Через два шага или через два года, вот так-то, краса моя!
- Как? Два года? – испуганно переспросила Дана. – Целых два года?! У нас нет столько времени! Я думала, что будем на месте сегодня, или, в крайнем случае, завтра вечером. Но два года! Почему ты сразу ничего не сказал?
Скоморох лишь пожал плечами.
- Глупенькая ты, краса моя! Это ж не от нас зависит. Ну, сказал бы сразу, что изменилось бы с того? Мы с тобой предкам – не указ! Будем держать путь на запад, пока не покажутся врата в сумерки. Вот так-то!
Несколько шагов Дана проделала в полном молчании. Слова скомороха прозвучали как приговор, бесстрастно и без намека на надежду. Оказывается, что ее приключения затягиваются на бессрочное время! Но недаром говорят, что надежда умирает последней. Что-то в словах скомороха привлекло особое внимание.
- Ворота в сумерки? А что это такое?
- Хм… Это их только в народе так называют. А на самом деле это два вертикальных каменных столба. Стоят испокон веков, и никто не знает, чьих рук это дело. Один камень женский, силу берущий. Другой камень мужской – силу дающий. Оба столба неразлучны, хотя постоянного места пребывания и не имеют. Сегодня врата в одном месте, а завтра – в другом. Тот, кто пройдет сквозь врата сумерек, оказывается в краю теней и, при возвращении, если это удастся, меняет судьбу безвозвратно.
- Как это понимать: «меняет судьбу»?
- Ну, допустим, сейчас я безродный скоморох. А вернусь (если, конечно, получится) совсем другим человеком. Повезет – светлым князем (Гайка лукаво подмигнул), а не повезет, могу стать безмозглой вороной, например. В крае теней судьба человека как бы выворачивается наизнанку, ни к чему непригодная шелуха отпадает, остается душа голенькой, яки только что родившийся младенец, и что прилипнет к ней при возращении никому неведомо. Вот так-то, краса моя!
- И, несмотря на все это, ты и Горлинка решили идти вместе со мной?! Я, конечно, благодарна, но, может, не стою таких жертв? В принципе, запад я и сама сумею определить. И если все время надо идти в эту сторону…
- Пустое рекешь! Мы с тобой сейчас как одно целое, судьбы переплелись. И, если так угодно Богам, пройдем с Горлинкой вслед за тобой и врата сумерек. Это решает не ты, не я, и не Горлинка. Все идет по замыслу над людьми стоящих!
Дана начала вертеть головой в поисках пресловутых камней.
- Господи, как у вас все запутано! Разве нельзя как-нибудь попроще – купил билет, и через пару часиков – на месте? А мы, эти врата сумерек, не можем проглядеть?
Скоморох в ответ лишь рассмеялся, но не обидно, а так, как смеются над детьми, ляпнувшими по детской наивности какую-нибудь нелепость.
- Что ты! Мимо врат, если они пожелают, ты, даже если сильно захочешь, не пройдешь. Точно так же, как могут и не показаться врата, если еще не суждено через них пройти. От нашего желания ничего не зависит. Нам остается лишь одно – пройти свой путь от первого шага до последнего, безропотно принимая дары предков, каковыми б они не оказались – добрыми, али недобрыми. Каждый дар – непростой завет, дающий силу.
Горлинка, немного успокоившись, догнала спутников и теперь шла, с большим интересом приглядываясь и прислушиваясь к новым друзьям. Впрочем, более всего ее занимала Дана. Гайка – обыкновенный мужичок, заурядный скоморох, коих ходит по Руси тысячами. А вот женщина в белом одеянии.… С ней что-то не так! Или она и в самом деле Богиня Печали? Хотя ничего сверхъестественного в ней не ощущается. Простая молодая женщина. Но слишком простая, ведь в ней нет ни капли волшебства!  Но к Белой Бабе тянуло как под крышу родного дома в ненастный день. В женщине чувствовалась спокойная уверенность, несмотря на видимую беспомощность. Странное сочетание. Так бывает с огоньком свечи – слабенький, любой порыв сквозняка может его в момент погасить, но он развеивает тьму, и от этого чувствуешь себя увереннее.
Город остался далеко позади, его башни теперь из-за бахромистого горизонта леса поблескивали прощальным мерцанием. Путники держали путь грунтовой дорогой, по берегам которой выстроился сплошной стеной высокий лес. Изредка, заслышав неимоверно громкий цокот копыт, Гайка отводил спутниц к обочине. Тогда, на скорости, не уступающей скорости современных спортивных машин, мимо пролетали повозки. Корпуса лошадей при этом казались плывущими по воздуху, так как их ноги перемещались с непостижимой частотой, превратившись в мельтешащий фон. Магия, одним словом! Дана с профессиональным любопытством оценивала возможности волшебных повозок, сравнивая их с известными быстроходными моделями автомобилей. Но вопрос, кто станет чемпионом в воображаемой гонке – магия или техника, так и остался открытым. Кто его знает этих волшебников? Может скорость, с которой мимо них промчались повозки, не максимальна и является в своем роде скоростью для увеселительной прогулки, чтобы успеть вдохнуть глоток свежего воздуха? 
К вечеру, когда солнце встало перед путниками огромным багровым полудиском, появилась дорожная развилка. Гайка в нерешительности остановился. Мало того, хватая воздух, словно рыба, выброшенная волной на сушу, сделал со спешкой несколько шагов назад. Покрутился вокруг собственной оси, тараща глаза. В глазах скомороха читались изумление, растерянность и паника. Гайка беспомощно вскинул руками и выкрикнул:
- Здесь не должно быть развилки, лопни мои глаза! Что за наваждение? Кто посмел? Дороги охраняются печатью княжеского союза!
Скоморох вопросительно глянул на Горлинку, но та отрицательно мотнула головой.
- Даже не возьмусь, скоморох! Это не по силам не только мне, но даже магу-мастеру. Навести чары на дорогу нельзя, и это ты знаешь не хуже, чем я!
Волнение спутников перекинулось и на Дану, ведь они, буквально говоря, сейчас трепетали. Гайка от страха и негодования, Горлинка же от ужаса и, вместе с тем, от восхищения. Что такого может быть в простой развилке?

Из темного проема длинного рукава высунулась бледная ладонь, незримая магия смяла листья, мешающие обзору. Трое путников в растерянности мялись у развилки дороги, не решаясь продолжить путь. Убранные листья освободили оконце для случайного лучика. На мгновение из- под капюшона стала различима самодовольная улыбка. Тонкие губы скривились зловещей линией.
- Вот мы и встретились, долгожданная моя!