Мандариновая кожура

"Но, Элис, мы обязательно должны поехать – там будет прекрасно!"

I

Мандариновая кожура, лежащая на полу возле дивана, источает кричащий аромат. Подойди ближе. Наклонись и вдохни запах масел глубоко внутрь себя. Достаточно. Прошло довольно много времени. Встряхнись. В твой поднимающийся взор попадает свисающая рука девушки, лицо которой отвернуто от тебя. Твое дыхание намного тяжелее ее: если бы не пульсирующая жилка на ее полупрозрачном запястье – ты бы подумал, что она мертва, так как нет чувства жизни в комнате, а лишь – засыхающая кожура, цвет которой точь-в-точь повторяет цвет кожи неподвижного тела в свете нескольких свечей.

В комнате царит беспорядок: разбросанные книги, недопитый чай на краю журнального столика, неаккуратно сложенная одежда на подлокотнике кресла. У тебя вспотел лоб. Еще лишь час назад ты не мог себе представить, что сможешь без звонка, без стука войти в чужую незнакомую квартиру. Учащенное сердцебиение лишь подтверждает всю остроту новых ощущений. Звонок, звуки кторого исходят из твоего кармана, сопровождается нервной дрожью. Ты не придумал ничего лучше, кроме как сесть на ковер. Теперь страх в твоих глазах и удивление в ее разделяют только оранжевые лоскуты ароматного плода.

Минуты мертвой тишины и неподвижности забыли вас. Они так и тянулись бы вечность, если бы на смену страху и удивлению не пришло любопытство и недоумение. В сумраке мрачного желтого света ты не видишь ее глаз, а только два огонька свечей. Наступил момент, когда ваши дыхания стали одинаково тяжелы. Щекотливая ситуация. Неловкость достигла апогея, и ты заставил себя нарушить безмолвие:
– Привет… 
Девушка резко села, обхватив колени руками. В темных джинсах, светлой майке и босая, она уставилась на тебя непонимающим взором, будто ты говоришь на незнакомом ей языке. 
– Дверь была не заперта.
Твое наивное оправдание перебил ее звонкий громкий смех:
– Чай, кофе или какао? 
– Чай…
Брюнетка, в мир которой ты вошел без стука и приглашения, поднялась с дивана и ушла в другую комнату. Ты перебрался на диван, еще хранящий тепло разбуженной незнакомки, и стало легко и спокойно. Странно, но ты ощущаешь себя дома… 
– Ты пьешь чай с сахаром? 
– Нет. 
– Ну и отлично, так как у меня нет сахара! 
Вернувшись в комнату с чашкой чая, она включила светильник, и ты теперь можешь рассмотреть глаза: они карие… 
– Ты странный парень… кажешься мне знакомым… 
Ты пьешь горячийчай маленькими глотками, неотрывно смотря на девушку. 
– Я не странный, а обычный. Меня зовут Марк. Просто Марк. 
Ее заливистый смех снова наполняет комнату: 
– А, ну тогда я просто Элис! Пойдем гулять, Просто Марк! 
– ОК! Только я допью… 
– Нет. Пойдем прямо сейчас.
 
II

Уже холодно, с неба падают крупные хлопья чистого снега. Ты с трудом заставил себя встать из теплой постели. Закуривая вторую сигарету, ты ногой стучишь по коробке, одиноко валяющейся на балконе. 
– Элис… – Ты уже не помнишь, сколько недель подряд повторяешь это имя: полушепотом и про себя. 
Та единичная прогулка до самого утра ранней теплой осенью все время стоит перед глазами. Вы просто шли. Элис смеялась, а ты не мог отвести от нее глаз. Вы уже были не в ее квартире, но ощущение себя дома преследовало тебя. 
– Вот зачем я зашел без приглашения в ту квартиру?.. Элис… странная незнакомка… определенно. И я странный. О чем мы говорили той ночью?.. 
Ты не в силах припомнить ни единой фразы, а только картинки: светящиеся окна, укрытые разноцветными шторами, высокие фонари, редкие прохожие, которым не было до вас дела, газета, шелестящая по краю обочины от гонимого ее ветра... Было очень спокойно и приятно. Вы не попрощались. Дойдя до подъезда, она юркнула внутрь, перед этим улыбнувшись тебе. А ты продолжил бродить по незнакомым улочкам. В полдень ты был уже у себя дома и также стоял на балконе. 
– Не важно. Это все не имеет значения. Я совсем забыл, что собирался сделать. – Твои пальцы целенаправленно достали очередную сигарету. Скрежет зажигалки, и твои легкие обжег ароматный дым. 
– Не нужно бросать курить – я люблю курить…Хотя, это не имеет уже смысла… – Защипало в глазах, ты затушил окурок и пошел умыться. 
– Мне нужно увидеть Элис. Нет, не стоит. Мне она не интересна... Тогда почему я о ней так часто и много думаю?.. 

Крик врезался в стены тесной ванной комнаты, зазвенело в ушах. Ты не узнал свой голос. Как раненное животное в предсмертной агонии ты упал на пол, рыдая. Ты даже не мог представить, что в тебе может быть так много слез. Сжав с силой голову, тыстиснул зубы, и на свободу теперь вырывается лишь гортанный стон, по щеке стекает слюна. К звукам добавились и гулкие удары ногами по стене, по ванной. 
– Я устал! Не могу больше так! Не могу больше ждать! Я давно решил!.. Пора. – В одночасье ты притих. Стук в висках похож наземлетрясение. Последний всхлип, и ты сел, облокотившись о ванную. В голове нет мыслей. Ты поднялся, что-то взял и пошел в комнату. 

III

У тебя еще с детства привычка сидеть на полу возле дивана, облокотившись о него. Так ты сделал и сейчас. В вазе на краю журнального столика лежит горка мандаринов. Ты взял один и жадно затянул его запах – запах детства… 
– Через несколько недель – Новый Год… Я его не жду: он потерял таинственную привлекательность… Просто дата в календаре… Еще один день. Дни, недели, годы… Чертова бессмыслица!! – Не думая, ты очистил мандарин и прильнул к его сочной мякоти. Один из вкуснейших фруктов – младший брат апельсина – совсем еще ребенок. 
– Больше никаких мандаринов. Этот – последний!– В сумрачном свете, исходящем из под желтого абажура, матово блеснуло лезвие. 
– Больше не будет разочарований. Не будет ни боли, ни грусти… Я обрету свободу… 
Твой шепот растворился в тиканье часов. По руке течет темная багровая кровь. Вот она уже добралась до ладони, и падение первой ее капли совпало с падением лезвия на мягкий бежевый ковер, который мгновенно затушил желтые блики, еще такие яркие на горячей оранжевой коже. Рядом лежат кусочки мандариновой кожуры, увядающие, безжизненные. Что-то произошло с часами, так как отрезки времени между тиканьями становятся все длиннее идлиннее. Оранжевое постепенно превратилось в коричневое и свет погас. Тишина. 

IV

Свежий воздух. Неприятный знакомый запах. Возникшая возня окончательно тебя пробудила. Ты открыл глаза, и их резанул яркий свет: 
– Я умер? 
– Нет. 
Очертившаяся картинка белого потолка не могла означать ничего другого, кроме как: ты жив. Медсестра с равнодушными, пустыми глазами подошла к кровати: 
– Все в порядке? 
– Да. 
– Ты о ком-нибудь подумал, прежде чем сделать это? – Ты промолчал. Ты ни о ком не подумал. Ты всегда был уверен, что вправе сам распоряжаться собственной жизнью. 
Женщина сменила капельницу и ушла. Так потянулись одинаковые дни. 
Встреча с родителями прошла со слезами с их стороны и молчанием с твоей. Их вопросы и упреки до сих пор вспоминаются как в тумане. Отчеканилась в голове лишь пара фраз: 
– Мы верно поняли причину? 
– Я хотел это сделать. 

V

Канун Нового Года. Ты идешь по заснеженной улице. Встречные прохожие улыбаются в предвкушении праздника. Твоя же голова опущена: ты смотришь на узоры следов, оставленные прошедшими вперед людьми. Остановился. Совсем не понимаешь куда идешь и с какой целью. Тебе все равно, что ты не умер. Тебе наплевать на то, что ты жив. Просто еще один день. И так, незаметно для самого себя, ты через запутанные улочки пришел к уже знакомому тебе дому. 
– Элис! – Воспоминание о ней сорвало с тебя пелену апатии, воссоздав картинку необычного вечера в незнакомой квартире: запах мандаринов и незнакомка, спящая на диване. 
– Надо было поцеловать ее… – Ты вихрем поднялся по лестнице и дернул ручку двери - заперто. Позвонил - тишина. Начал стучать в дверь - нет ответа.
За дверью соседней квартиры послышался шорох. Раздался скрежет замка, и выглянула пожилая женщина: 
– Здравствуй, Марк. Что ты здесь делаешь? 
– Здравствуйте… Я к Элис… 
– Марк, я слышала, что стряслось… Но не думала, что ты ничего не знаешь… Элис мертва… 
Ступенька. Ступенька. Ступенька. В лицо ударил дневной свет, стократно усиленный снежным покровом. Ты споткнулся на выходе из подъезда. По лицу текут слезы. Ты вспомнил день – тот день – канун прошлого Нового Года: путь среди деревьев во льду, светящихся то рубином в заходящем солнце, то матовым бледно-синим инеем в тени; веселящихся друзей; свой взгляд, устремленный в карие глаза… и как неожиданно на ледяной проселочной дороге перевернулся автомобиль… 
– Элис, я люблю тебя… я любил тебя… – Слова замерли. Воспоминание о теплой осенней ночи, проведенной в полном одиночестве на лестничном перелете у ее двери, наполнило нутро болью.

Прошло довольно много времени. Парень поднялся, отряхнулся и пошел, постепенно растворяясь в стене снега. Из подъезда вышла праздная толпа подростков и тоже скрылась за занавесом предновогодних снежинок. 

27.12.2010