СкайФ... Rа журнальная версия

За окном слякотно и прозаично Осень сумбурна,- отдаленностью событий и добиблейской недостижимостью высот Хомо – покоя. И  совсем не сказочный прикол упертого Сивки – бурки с оттопыренными ушами в самосознание: деньги еще не прикид, но макси-шанс, на кайф минимума цивилизации. Созидание из падающей листвы в вечерне-фиолетовом негативе, утреннего позитива; и при этом уметь думать.… Да.  Жизнь  это  понарошку …
- Веталл, Храм защитили.


       …
Почувствовал,- крысы становятся хомячками. Вороны – соколами. А ранее наказанные, эхо-отражением сов. Сквозь листву, сияло незафиксированное телекоммуникациями созвездие.  Гребенщиков патриотизировал, пока еще, недостижимое, но желанное. Луна не появилась. Но с лунной росой, юморолизировалось мое  отношение к происходящему. И мне это нравилось.



                1.

В баре малолюдно, многомысленно и, от этого – чувственно холодно... Виртуальный свет настолки.
Столик возле камина. Камин ностальгически тих. Скромно - интимные взгляды двух подвыпивших неформалок. За окном, шум осеннего, сливающегося с завтрашним сумраком моря, и  позднеоктябрьская грусть ушедшего или еще не наступившего лета. Взгляды неформалок все настойчивее. Бармена все безнадежнее. Певицы -  все безразличнее. Осень.
За столиком двое. Кожаные куртки. Короткие стрижки. Золотой перстень.
-Камень Будды?- Он самый.
 Остальное - в тени.
Попробуй местную рыбу. Это наиболее приличное блюдо в это время настроения.
Осень. Вечер.
-Вино?
-На твое усмотрение.
-  Тогда рыбу по спартански и вина. Как Израиль?
- Азраил.
- Пата видел?
- Живет.
Скромно-интимные мысленно раздевают, скользя теплом желаний вдоль тела.
А может быть.…Нет. Осень. Вечер. Море.

                2

Если смотреть, желая увидеть невидимое, и не повториться в отраженном, - никогда не стоит желать громко, а смотреть тихо. И удивляться абсурдности попыток высказать понимаемое тобой, как недовосозданное  другими. Или созданное тобой и малопонимаемое другими. Я абсурд простоты. Итак, я, рискуя, рисую риск. И мне это нравится.

Монах шел. Шел, сквозь визгливо и дико скачущую  полуголую нечисть. D-джей долбил, вбивая новые гвозди музыкальную сущность Христа, чьи перевернутые гипсовые распятия вибрировали на мембранах колонок.  Хвосты виляли и изгибались. Спектр светомузыки, не поднимался выше, красно-оранжевого. Рога сверкали. Вампиры- официанты в бокалах разносили кровь. Самый дорогой коктейль « кровь изнасилованной девственницы, и на одну треть… – из отрезанного члена Донжуана», подносили победителям, как  дар от Хозяина. Хозяин, в облике Сатаны восседал вместе с Мастером и Маргаритой, за инструктированным черепами столиком. Сзади толпились пираты и черти, под командованием Адольфа (в виде полускелета с милицейской фуражкой) и Наполеона (в виде раздувшегося Зомби)…
Монах шел.
- У-у-у, какой страшный, иди к нам,- вопила полупьяная кикимора.
- Нет к нам,- блеяли накачанные наркотиками Сатиры.
Две тени с бинтами на глазах, из-под которых виднелись струйки крови, напряженно следили из-за барной стойки, за походкой Монаха. Напрячься было из-за чего.…  В правой руке у Монаха, словно кистень, покачивалась в такт походки, библия, в левой, из-под рукава, просматривался ствол автомата…
Так Монах получил приз, за самый страшный костюм Хеллувима.
- И как ты сдержался?
- Они думали, автомат игрушечный…. Значит, еще,  во что-то верят…
- А фейс-контрол…?
Монах улыбается редко.


                3
 

Восток,- тонкая структура ощущений реала. Средне-биологическая, – неконкретного. И очень толстая – многоуровневого, исторического. После расстрела Будды, каждый камешек его разрушенного памятника, для инфов, получил степень значимости артефакта. Но рано. Права понимания данных атрибутов вневременной морали, для людей, еще запредельны. Его разбудили. Но разбудили,- до пробуждения самих себя. Он проснулся недовольным. Чем не причина наказать талибов?


(продолжение следует)