Тарелка с голубой каёмкой

    Эта тарелка появилась в нашем доме вместе с бабушкой. В собственном доме, постарев, да ещё сломав руку, она стала  обузой младшему сыну, а вернее его сварливой жене - гречанке, и тогда моя мать – человек независимый и справедливый –  забрала бабу Нюню к себе доживать.
     Просторный дом, построенный в двадцатые годы дедом, располагался неподалёку, на другой стороне улицы, поближе к морю. Постепенно оттуда перевезли вещи и среди них настоящий старинный самовар, старинную кованую койку и большой сундук, на  котором потом мне не раз приходилось спать, когда в доме бывали гости.
     Среди вещей была большая старинная шаль, диковинные щипчики для сахара – бабушка предпочитала сахар в кусках, – теперь такого уже не найти – маленькие кусочки она элегантно отщипывала этим инструментом. Бабуля была большая любительница чая и в её исполнении чайная церемония – степенная и обстоятельная – обаянием не уступала, пожалуй, японской. Было и еще  немало диковинных старинных предметов: стеклянный подсвечник в виде креста с распятием, деревянная коробочка для ладана из Чудова монастыря, упразднённого в 1929 году большевиками, изящные фарфоровые чайные пары знаменитой фабрики Кузнецова на Волхове, красивые  вазочки, старинная серебряная ложка. Крышка сундука изнутри была обклеена давними картинками с  изображением царей и царских семейств, сцен из Священного писания и святочных сюжетов. Короче говоря, вместе с бабушкой в наш небольшой, но уютный дом пришла сама история.
       На этом фоне никто не обратил внимания на скромную тарелку, обведенную по периметру голубой каймой с тонкими золотистыми полосками  по краям. Тарелка с виду была самая обычная, разве только несколько непривычного формата – она была неглубокая, но довольно большая. И, самое примечательное, – сбоку тарелку украшал золотистый якорь.
     Бабушка очень бережно хранила её, и на стол тарелку ставили только в самых торжественных случаях. Однажды я обратил внимание на двуглавого орла с обратной стороны и надпись «Т-во М.С. Кузнецова». Это говорило о том, что тарелка старинная, по крайней мере дореволюционная. Показалось странным, что тарелка только одна, обычно столовая посуда бывает парной.
       – Бабуль, а откуда эта тарелка? – не раз я пытался узнать историю необычной посудины, но баба Нюня только отмахивалась. Можно было понять, что с тарелкой связаны какие-то важные события, о которых она не хочет говорить мимоходом. Но однажды  всё-таки бабушка разговорилась.
      В детские годы старшие в семье нередко представляются существами абсолютными, существующими вне времени и пространства. Постепенно маленький человечек растет, набирается ума, и когда-нибудь он осознаёт свою силу, возможности  молодости и немощь старости. Но беда, если по взрослой, самостоятельной жизни человек идет, не зная ни истории своей  семьи, ни духовных ценностей своих предков.
      Мне было удивительно и непривычно слушать, что была моя бабушка когда-то девочкой Аней Старченко, что было у неё два  брата, звали их Сидор и Пантелей. Её отец Иван Иванович Старченко рано остался вдовцом, жена умерла, когда младший брат Сидор был совсем мал. В те годы девочки в крестьянских семьях рано приобщались к домашним делам, а Анюте пришлось еще и  заменить мать маленькому Сидору.
       Жили Старченко очень бедно, в глиняной хатке, построенной на украинский манер – Иван Старченко был родом из запорожских казаков.   К хатке был пристроен коридорчик из подсолнечных будылин с глиной. Чуть подросшая Анна должна была пойти работать: служила на почте, в школе мыла полы, стирала зажиточным станичникам. Жили они в бывшей станице Ново-Николаевской, позже ставшей  Будёновкой, а потом Новоазовском, недалеко от дороги, ведущей на рыбацкий хутор Кривая Коса. Около двора был глубокий общественный колодец с  большим колесом-воротом.
      Когда Анне исполнилось 16 лет, посватал её овдовевший отец двоих малолетних сыновей Петр Павлович Хандюков с  Кривой Косы, этот хутор   впоследствии стал поселком Седово, где мне довелось появиться на свет. Петр Павлович, имел репутацию работящего человека, хорошего хозяина, и Иван Иванович раздумывать не стал. Вскоре молодые обвенчались в косянской церкви, стоявшей в нескольких сотнях метров от дома Хандюковых. На плечи юной Анюты, которую супруг стал по-домашнему называть Нюней из-за того, что слёзы у неё  были всегда наготове,  легла забота о двоих детях – Грише и Ване и о престарелом свёкре, доживавшем век в своей хате со старшим сыном. Часто приходил из станицы погостить Сидор, сестра всегда о нем заботилась: постирает, накормит и с собой даст. Петр Павлович рыбачил неподалеку в хуторе  Стрелка, ловил красную рыбу. Рыбы тогда было много, и голода на Кривой Косе  никто не знал никогда.
      Вскоре появились у Анны и свои дети, но Сидора она по-прежнему любила, жалела, и заботилась о нём. Прошло десять лет. Сидор подрос, превратился в красивого, статного парубка. Теперь и он старался помочь сестре  управляться с большим хозяйством. Старший брат Пантелей был на службе, обратно домой он уже не вернулся. Увы, подобная  судьба была уготована и Сидору. Разразилась мировая война и началась мобилизация, которая не обошла стороной  младшего  брата Анны Ивановны.  Провожая Сидора, она плакала, как будто предчувствовала, что больше никогда его не увидит. Впрочем,  им довелось свидеться еще раз.
       После кратковременного обучения, Сидор был определён на корабль. Во время перехода из Таганрога в Керчь военное судно встало на рейде Кривой Косы, и на берег отправилась шлюпка, чтобы взять какие-то припасы и воду. В шлюпке был и молодой моряк Сидор Старченко. Его отпустили ненадолго в увольнение, чтобы увидеться с сестрой. Сойдя на деревянной пристани, он бегом  отправился по главной улице хутора, тянувшейся вдоль берега. Чтобы срезать путь, двинулся напрямик через поросший камышком пустырь. Вот и домик сестры.
    – А её нету, у тётки она, к Ланиным пошла, – прошамкал дед Павло, сидя на лавочке под окном.
    – Эх, знать бы, мимо шёл же, – подумалось запыхавшемуся Сидору.
    – Ну, а ты хороооош, красавец, – начал было тараторить старик, – слыхал я  гудок. Что за судно, откуда и куда?
    – На войну, деда, на войну, – только и промолвил гость и, круто развернувшись, уже на  бегу крикнул: – Ну, если не найду Аннушку, то привет ей передайте, даст Бог свидимся.
      Аннушку он нашел, она и в самом деле была у тетки Александры, но разговаривать было уже некогда, отпущенное время  подходило к концу. Развернул белую тряпицу, достал новенькую тарелку, которую, зная его стремление увидеться с сестрой, дал Сидору тайком корабельный кок.
    – Вот, сестрица, на память тебе подарить хочу… Не обессудь, сама знаешь, нету больше ничего  у меня.
      На глаза её накатились слёзы, она не могла их сдержать, зарыдала, запричитала:
    – Не ходи, не бросай нас, один же ты у батьки остался-а-а…
     Сидор крепко обнял её, поцеловал в лоб, потом поцеловал её натруженные руки, осипшим вдруг голосом сказал:
    – Век не забуду твоей доброты, сестрица. И ты не забывай…
    Он не договорил, помолчал минуту и сказал уже спокойно и  твёрдо:
     – Ну, пора, время на исходе. Пора, сестра. Свидимся, даст Бог, – повторил он фразу, сказанную чуть раньше деду Павлу. Ему так хотелось в это верить…
       Сидор Старченко не вернулся. Как не вернулись многие уроженцы и самой Ново-Николаевской, и подчинённых ей хуторов. На память о нём осталась только эта тарелка, которая и теперь бережно сохраняется. Она и впредь будет храниться в нашей семье.
   В двадцатых годах, росчерком пера кремлевских творцов мировой революции, бывшая казачья станица Ново-Николаевская с близлежащими хуторами была территориально подчинена Украинской ССР, которая со временем перестала быть  и советской, и социалистической.  Накануне 100-летия Первой мировой войны в близлежащем городе Мариуполе было предложено соорудить скромный монумент землякам, погибшим на её фронтах. Власти посчитали это  проявлением тоталитаризма. Беда, если люди, а тем более творящие политику, не знают историю своих семей, духовных ценностей своих  предков.
       Мы уже не можем узнать, как назывался корабль Сидора Старченко, в каких боевых действиях он участвовал. Мы помним этого человека, оставшегося совсем молодым, в  давнем уже прошлом,  не за его боевые заслуги, а за добрый, по-человечески трогательный поступок, который он совершил в своей короткой жизни. Недаром говорят: «Что отдал людям – то твоё. Что оставил себе – то пропало!» Поэтому и написан этот рассказ. Добро должно жить на этой земле вечно. И оно будет жить, пока жива память.
   Госдума РФ установила памятную дату – 1 августа – День памяти русских солдат, погибших в Первой мировой войне. Цель законопроекта – увековечить память и отразить заслуги русских солдат, погибших в Первой мировой войне (1914-1918). В 2014 году исполнилось 100 лет с начала Первой мировой войны, унесшей 12 миллионов жизней.