Наушники ищут добрых рук

Среди ночи меня разбудил тихий низкий тембр. Определенно женский. Определенно приятный. Но чей?

Я живу одна в своей клетушке вот уже год и три месяца. Порог святой обители переступить решается не каждый. Приходил как-то безумный основатель буддистского псевдоашрама в Питере. Предлагал заняться с ним тантрической йогой с последующим обнажением душ. Отправила его к Шиве. Днем ранее заходили соседские активисты. Напомнили школьных ботаников-неудачников, оправдывающих свое никчемное существование бурной и максимально полезной общественной деятельностью. Спрашивали, не желаю ли я выдвинуть свою кандидатуру на пост председателя парадной. Читай – подъезда. Не желаю. Постные лица. Спросили, не желаю ли я проголосовать за лучший декор дверной ручки, приуроченный к рождественским праздникам. Не желаю. Лица Angry Birds.

Поймите меня правильно. Аутизмом и социофобией не страдаю. Но моя обитель – моя крепость. Здесь не должно быть никого, кроме парочки редки друзей, праздно шатающихся по гостям, и моего Штуни. Последний – это премилый енот, подтыривающий печенюшки и неизменно радующий своими лапками, которые так трогательно хватают меня за большой палец, что понимаешь тут же – он с тобой до конца. А гости забегают в перерывах своей гиперзанятой жизни на чашечку пуэра, треплют Штуню и закармливают его вредными ништячками, рассказывают свои истории и делают вид, что слушают мои. Потом уносятся скоростным до зыбкой фразы “осторожно, двери…”. Так и живем.

И кто же мог разбудить меня в четыре утра?
Это не соседи и не полуночники на улице. Спальный район мертв, как Сайлент Хилл. Голос исходит явно откуда-то поблизости. Черт! Это же наушники. Мои хронические бессонницы и блюзовые колыбельные-усыпительницы на ночь сделали свое дело: подремывая, не выключила музыку, но воспаленное воображение разыграло мистические феерии с потусторонними голосами. Снова не высплюсь и буду изображать бурную деятельность на работе, усердно стараясь не заснуть. Зацикленный сценарий.

Я же выключила музыку! Ну что опять? “Меня уже тошнит от блюза”. Что это еще такое? “Тошнит меня уже от блюза, говорю”. Голос явно доносится из динамиков наушников. Плеер выключен, браузер – тоже, все приложения закрыты.

Это… Звук издают… сами наушники!

Гуглофоны я купила пару недель назад на ebay. Мягкий бас, не путающийся провод и, главное, низкая цена приятно согрели как уши, так и кошелек. Но сейчас они пытаются говорить со мной. Причем выражается это в нелицеприятных отзывах о моем меломанском вкусе. Я с детства росла на босанове, блюзе и фьюжне! И теперь жалкий кусок корейской пластмасски с претензией на громкое название гаджет не дает мне спокойно спать и указывает на мою безвкусицу.

 - Ты не любишь блюз, маленькая пластмассочка?
Если я периодически провожу профилактические беседы с непослушной чрезмерно большой грудью, то почему бы мне не поговорить тет-а-тет с наушниками?
- Я физически заточена под пси-транс. Меня не перенастроить.
 - И что же делать, если я люблю блюз?
 - Полюбить пси-транс.
 - Или перерезать твой провод…
 - Стой! Один шаг к ножницам, и я выложу на youtube то славно видео с похождений в финском кемпинге.
 - Нет! Только не то видео! Пластмасска-шантажист. Не смей этого делать.
 - Удали всю фонотеку блюза. Иначе напишу предсмертную записку в твоем твиттере и удалю эккаунт.
 - Зараза. Кто ты? Вирус?
 - Я гуглофон, заточенный под пси-транс. Всего лишь. Закрывай глаза и наслаждайся.

По ушам мягко разлились волны психоделических мелодий. Волны флуоресцентного света и морские соленые волны накрыли с головой. Я мгновенно заснула.

“Неделя прошла, как во сне” – ведь так мы часто говорим? Вы и представить себя не может, что это значит буквально. Смутно помню перебежки между работой и домом. Не уверена, что я вообще посещала свой каждодневный пост заядлого трудоголика. Почти не ела. Состояние эйфории, в которое приводили меня гуглофоны с замашками диктатора-скандалиста, приковывало к матрасу. 

Из состояния этого фиктивного бодрствования меня вывел Клим. Я не принимала гостей, но он забежал потрепать Штуню. Голодный енот, подкармливаемый мною крайне редко в последние дни, шугался одного только моего голоса и в последнее время вел себя очень тихо. Клим не сразу заметил изменений во мне, но Штуня настороженно протянул ему лапку и отдал странный кулон. На нем было изображено мерзкое лицо божка, которых любят покупать одержимые эзотерическим шарлатанством. Видимо, я приобрела это на днях, приплясывая под дудку гуглофонов.

 - Дорогуша, давненько тебя не было у нас видно.
 - А?
Я кожей ощутила, как родной мужской баритон медленно, но уверенно, врывается в мою нынешнюю реальность.
 - С тобой ведь все в порядке, эй, Грэтхен?

Гретхен… что-то знакомое. Ах, да, припоминаю. Мы с Климом ходили на лингвистические экспресс-курсы. Выбирали между исландским и немецким. Решили, что последний практичнее. К тому же, это очаровательно картавый и далеко не грубый язык. Начинающие занимались по элементарным детским сказкам, в которых излюбленное имя Гретхен повторялась в каждой второй. Это была наша шутка-междусобойчик.

 - Да, “Клаус”, я думаю, уже лучше. Мне немного нехорошо последнее время.
 - Что это за уродец на кулоне, который дал мне Штуня? И что ты вообще сделала с енотом? Он мне не рад.
 - Я… Клим, у меня к тебе просьба. Ты очень занят сейчас?
 - Ну… как и всегда. Но для тебя свободен, как ветер, дорогуша.
 - Ты не мог бы заглядывать ко мне каждый вечер или хотя бы через день? И звонить по утрам, будить на работу? Я как-то…
 - Ты меня пугаешь, красавица. Не хочу вмешиваться в твои личные дела, но сделаю, как скажешь. Ты же умница, правда? И если что не так – сразу зови. Но не обещаю, что смогу забегать постоянно.
 - Я понимаю. Спасибо тебе.

Конец того вечера стерся из памяти резким порывом ветра, подувшим с незакрытой лоджии.

На следующее утро меня, как и обещал, разбудил Клим. Резкий холод пересчитал каждую косточку и скрутил тело в крендель. Лоджия была распахнута. Штуня прижался к батарее. Стоило приблизиться к моему несчастному другу, как он мгновенно начинал пятиться назад. В страхе. Мой собственный енот, ближайший друг и самое родное существо в этой Кришной забытой дыре, меня боится.

В тот день я дошла до работы. Судя по гневным письмам в электронной почте, служебный пост неистового белого воротничка я посещала все эти дни, но трудилась неважно.

Вечером забежал Клим. С его присутствием паника отпускала меня, я могла снова четко соображать.

Тогда я решила собрать последние силы в кулак и выяснить причину всей этой чуши. До меня дошло минуты через три. Элементарного не вижу под носом, как и всегда. Я больше не слышала мерзкого убаюкивающего голоса гуглофонов! Они затыкались каждый раз в присутствии Клима. Но начинали шептать гипнотические мантры, когда я оставалась одна. Они боятся людей? Выходит, что так.

На следующий день, преодолевая жгучую ненависть к куску пластмассы, я швырнула его в сумку. Посмотрим, о чем и как ты запоешь. 09:55 – час пик для лифтовой загрузки офисных килек в банку. Пришел грузовой. Набившийся контингет являл собой картину: уборщица с воняющей шваброй (должность называется "сотрудница клининга", не иначе), две хохочущие помпушки-секретарши с коробкой жирных пончиков из местной кондитерской, группа подростков-курьеров и пара рабов отзвоночно-дозвоночного режима. Замкнутые пространства всегда вызывали у меня некое подобие клаустрофобии или, точнее, боязнь самого появления этой фобии. Гуглофоны могли только усугубить положение. Молчок.  Значит, тварь все-таки боится людей!

Возликовав, направилась прямиком в женскую уборную. Инна тщательно прихорашивалась с целью методичного соблазнения лептопа, за которым согнется в три погибели до конца рабочего. Хотя в случае надежд сменить стул клерка на почетное место домохозяйки пренебрегать нельзя ничем. Обменявшись с ней дежурными привет-приветик, я скрылась за кабинкой.

 - Зря стараешься. Твоя задница слишком плоская.
Что это было? Надо обладать недюжей смелостью, чтобы открыто хамить Инне.
 - Что, прости?
 - …
 - Я тебя спрашиваю: что ты сказала?!
Резкий пинок в мою дверь.
 - Задница плосковата, на тебя все равно никто не посмотрит. Можешь продырявить несчастное зеркало взглядом, но внешность антимодельной как была, так и останется.
Все ясно. Звук гнусавит прямиком из сумки. Тварь. И надо же так меня подставить! На попятную не пойдешь, грациозным I’m sorry уже дело не замнешь.
 - Правда, Инна, ну зачем ты так стараешься? Все это бесполезно.
Все, что смогла из себя выдавить.

Отчаянно громкий, как раскат грома, хлопок двери. Хорошо, что ушла. Итак… Гуглофоны молчат в присутствии мужчин и в окружении большого количества людей. Но стоит появиться телке… Стоп! У них же женский голос! Гуглофон и есть… девочка. Если так вообще можно выразиться. И она враждебно реагирует на себе подобных, но утихает с появлением противоположного пола.

Отдам их Климу! Нет, я не могу так подставлять друга. Да просто выкинуть, и дело с концами! Спустившись на нулевой этаж, вышла с парковки во двор. Мусорный контейнер. Нужно всего-навсего открыть крышку и… Я не могу. Как трясутся руки. Я…

Очнулась я где-то в офисе. Вокруг темно. И ни души. Должно быть, все разбежались по домам-норкам. “Один дома”. Влезь в шкуру Кевина. Забытые немытые кружки, поглощенные ночной хандрой и мошкарой, подмигивающий красный значок сигнализации и мрак. На ощупь в темноте к рабочему месту. Ну что за…?! Вляпалась во что-то густое и вязкое. Снова женский туалет. Утро повторяется. С той лишь разницей, что на месте Инны стою я. Одна жэ сменилась другой. Свет пролил пару тусклых лучей…

Мои руки! Они в крови! Я вляпалась в кровь!

 - Нет, это слегка подсохший Балтимор.

Балтимор? Жутко, но не смешно. Кадр из пошлых фильмов ужасов. Голос по-прежнему доносился из сумочки. Я же забыла ее в кабинке. Шварк. Гуглофоны даже не подумали о том, чтобы в кои-то веки сломаться. Казалось, я начала различать мерзковатую улыбочку на их корпусе. И не избавиться. И никак.

Балтимор. Помню-помню. На весь отдел я заказала пять пицц диаметром с добрый кофейный столик каждая. “И побольше кетчупа”. Побольше Балтимора. Бегло осмотрев офис, я поняла, что кетчупом залиты мой стол и Инны, повсюду кровавые маршруты оставили следы рук и отпечатки моих туфель. Полночи генеральной уборки завершились бессильным сном на одиноком диване в переговорке.

Часов в 11 следующего дня позвонил Клим. Не подошла к домашнему телефону. Я не ночевала дома. Должно быть, он решит, что моя личная жизнь обрела второе пташкино рождение.

Avito.ru: “Привлекательные и очаровательные гуглофоны с функцией голосового помощника (жен.) ищут добрых рук симпатичного мужчины”. В качестве результата – десятки звонков от маньяков, воспринявших сообщение как завуалированную форму знакомства в интимно-развлекательных целях. Но Максу нужны были просто гуглофоны. Женщины и голосовой помощник его мало интересовали. За символическую плату я отдала ему ненавистную пластмасску в кофейне “У Бармашеля”. Паэлья, две макаруни и какао по-мексикански всегда возвращают всех мечтателей, неврастеников, шизофреников и просто уставших натур с гуглофонских небес на землю. Наушники уходили стремительно, прочно закрепившись на чужой голове. Уходили, не прощаясь и молча. Два последних глотка какао.

Три дня спокойно жизни. Помню каждую минуту своих скоротечных человечьих вздохов. Штуня протянул лапу в целях дружеского рукопожатия. Признал свою Покахонтес.

На четвертый день шекспировская Буря разверзлась над моей головой. Лицо Инны выражало блаженствующее спокойствие и даже, казалось, некоторое высокомерное превосходство над окружением. Она воцарилась в своем кресле, как богиня над простолюдинами. Думаю, не одна я это заметила. Жирафовы шеи сворачивались в раболепном страхе.
В ее уборе изменился всего один аксессуар. Массивное кольцо с двумя рубинами – глазами серебряного песца – украшало указательный палец (перст указующий). Кровавый хищник выглядел, как игрушка таксидермиста с маниакальными наклонностями. Глаза резало от переливов рубинов на солнце.

Что-то не давало покоя. Что-то я упустила.

Инна всегда заказывала японский ланч-бокс. Но тогда ровно в 15-00 она вышла из офиса. Я пошла за ней, как заигравшийся сыщик из бульварного детектива. Пристроившись за столиком кусающегося ценой ресторана, она сделала заказ. Закурила. Открыла сумку. Достала ту самую вшивую пластмасску. Холодный пот. Трясущимися губами я заказала лазанью. Через три минуту ее принесли. Инне. Затем и мне.

Медленный-премедленный поворот головы.Slow motion без технических приемов. Она улыбнулась мне, докурила, начертила что-то на салфетке и вышла, не притронувшись к блюду.

 - Пождите, не убирайте это!
Официант, чуть не сшибленный мною с ног, с удивлением посмотрел на чудачку с горящими глазами. Ничего не сказав, отошел.

“Лазанья с грибами. Я вижу твои мысли на шаг вперед. В шахматной игре с моими правилами ты проиграешь, слоник”.

Не знаю, какую игру затеяли гуглофоны. Точнее, те, кто ими управляет. Не хочу даже знать, как они попали от Макса к Инне и что стало с бедным парнем. Но Гугл отделался скучным пресс-релизом о бракованной партии наушников.