Море Лета. Глава 3

ГЛАЗАМИ ДРУГОГО




- Да что же это такое-то! – раздраженно пробормотал Бонифаций.
В который раз он всячески пытался объяснить стоящему напротив него получеловеку, чего же он собственно от него хочет. Но тот его не понимал.
Да и вообще, вся проблема этого мира заключалась в том, что тут, похоже, никто никого не понимал. Абсолютно все здесь говорили на разных языках, и чтобы понять кого-либо или объяснить ему что-то, нужно было очень хорошо постараться.
Бонифаций догадывался, конечно, что основная цель этого города - научить понимать любого без слов. Но даже осознавая это, Бонифацию никак не было от этого легче. Он снова начал пытаться объяснять.
- Ты… - он указал на невиданного прежде получеловека, - объясни… - начал открывать рот, будто разговаривает, - мне… - дотронулся до своей груди, - где… - осмотрелся вокруг себя, - найти… - начал пристально вглядываться вдаль, - Рову! – здесь он беспомощно замолк, потому что не мог показать ничего.
В двух предыдущих мирах, в которых он был до этого, пятая стихия выглядела по-своему. Но она была в каждом мире – теперь он знал это точно.
«Как же объяснить ему, что такое Рова? – напряженно думал Бонифаций. – Она здесь наверняка по-другому называется!»
А получеловек радостно кивал, как бы говоря, что понимает его, до того момента, пока Бонифаций не произносил не понятное для того слово «Рова». Тогда радость спадала с его лица, и он угрюмо и виновато начинал бормотать что-то неразборчивое, на только ему понятном языке.
Получеловеком его условно назвал Бонифаций. Он всех здесь так называл – всех, кого встречал. А все оттого, что называть обитателей этого города людьми не позволял их внешний вид, а называть «нелюдями» - Бонифацию не позволяла совесть.
Вот и этот получеловек выглядел достаточно непривычно в его глазах. Хотя бы потому, что за то время, пока Бонифаций пытался выспросить у него место нахождения Ровы, его внешний облик поменялся четыре раза. Неизменным остался лишь свет, который излучала его кожа. Этот свет у каждого был уникальным. У Бонифация, например, мягкий, светло-оранжевый. А у этого вот – фиолетово-жемчужный.
От чего зависела частота внешних изменений – Бонифаций не знал. Но он заметил, что некоторые здесь меняются очень часто, а некоторые – чрезвычайно редко, как и он сам: за все проведенное время в этом мире Бонифаций изменился всего раз пять.
Около двух недель он брел по этому огромному городу, имени которого даже не знал, но быстро придумал для себя, и стал называть его Городом Языков.
Более сложного и, одновременно, более одинокого места Бонифаций еще не встречал. Но этот город не тяготил его, наоборот: он был рад, что может без оглядки на окружающих побыть один. В трех предыдущих мирах, включая Рассвет и тот, в котором он родился, такой возможности не было.
- А, ладно! – Бонифаций махнул рукой на получеловека. – Я сам.
И, пройдя мимо него, он последовал дальше.
Прелесть этого города была в том, что, сколько бы ты ни шел, в любой момент можно было остановиться и передохнуть – город угадывал твои желания. Так и сейчас, изрядно нагулявшись, Бонифацию захотелось перекусить.
И, сразу перед ним, откуда ни возьмись, вырос узкий, длиной с рост Бонифация, прозрачный столб, внутри которого клубился густой, ярко-бирюзовый не то дым, не то плотный и объемный туман. Но Бонифаций уже знал, что это – запахи этого мира, и что сейчас ему придется их есть.
В первый раз, когда он это увидел, то даже не понял что это за штука. А когда узнал от очередного получеловека, что это – еда, то пришел в ужас. Как можно насытиться туманом? Оказалось, что можно. Не то чтобы это было невкусно, но Бонифаций все же предпочел бы нормальную еду – такую, как в Рассвете или в своем самом первом бывшем мире, который он про себя называл нулевым – то есть в мире, в котором он родился.
Но делать нечего – Бонифаций взял гибкую длинную трубочку, один конец которой был вмонтирован в самый центр этого прозрачного столба, и, поудобнее усевшись на земле, начал не спеша потягивать запахи Города Языков, параллельно с этим поглядывая по сторонам.
Он сидел посреди широкой тропы, которая была частью длинной и, может быть, бесконечной аллеи. Слева и справа от него возвышались высокие лиственные деревья, кроны которых переплетались между собой так плотно, что даже неба не видно было. Но сквозь пространство между листьями проступали лучи света, за счет которых аллея была хорошо освещена. И в этих лучах все вокруг казалось очень ярким, свежим и сочным.
Сама тропа была закидана изрядным слоем сухих, шуршащих листьев, происхождение которых Бонифацию было непонятным. По крайней мере, за все то время, пока он шел по этой аллее, ему ни разу не встретилось ни одного сухого дерева, и он ни разу не видел, чтоб с таких, как на подбор, ярких и сочных зеленых деревьев падали хоть какие-нибудь листья.
По обе стороны от шуршащей тропы, до самого подножья деревьев, толстым слоем росла мягкая и прохладная трава. Когда Бонифаций уставал и хотел спать, он ложился прямо на нее и мгновенно погружался в сон. Удобнее и комфортнее было, разве что, в его рассветном облаке-доме, в его Найе.
А стволы деревьев этой аллеи по обе стороны от него росли так близко друг к другу, что образовывали собой сплошные стены, сквозь которые даже не было видно – есть ли что за ними.
Так Бонифаций и шел только вперед по этой аллее, время от времени встречая на своем пути полулюдей и пытаясь им что-то объяснить, либо хоть как-то поговорить.
Долго ли ему идти еще – он не знал, как не знал и то, что ждет его в конце этой аллеи, если конец, конечно, есть. Но ведь эти полулюди шли оттуда, значит, там должно что-то быть.
Вдоволь наевшись запахов, Бонифаций снова встал и упрямо продолжил свой путь. А прозрачный столб исчез сразу после того, как он отпустил гибкую и тонкую трубочку.
Спустя несколько часов Бонифаций остановился, гадая, какой ему сделать выбор. Аллея раздваивалась. Та тропа, по которой он шел, сейчас упиралась в прямую стену, образованную стволами деревьев, а стены деревьев его аллеи расходились по обе стороны, образуя с этой прямой стеной перед ним еще две такие же идеально ровные аллеи, абсолютно не отличающиеся друг от друга. Куда же повернуть: налево или направо?
Бонифаций в задумчивости дотронулся до своего кулона на шее. Сейчас он чувствовал, что Ри охвачена любопытством. Что же такого могло произойти в Рассвете, чтобы это так ее заинтересовало? Он вспомнил, что когда они только познакомились, Эрите была настолько привыкшая к городу, что почти ничего не могло ее удивить или вызвать в ней любопытство. Кто знает, может в Рассвете уже прошла тысяча лет, и к ним в город снова пожаловали гости? Или даже какой-нибудь новый житель…
Бонифаций тяжело вздохнул и все-таки решил повернуть налево.
Он прошел существенно большое расстояние, прежде чем, обернувшись, обнаружил, что с того места, где он сейчас находился, уже не было видно развилки.
Достаточно утомившись, он присел на мягкую и прохладную траву отдохнуть. Погруженный в свои раздумья, Бонифаций не сразу заметил какое-то движение, происходившее относительно неподалеку, спереди, в каких-то метрах пятидесяти.
Повернув голову, он увидел, что на противоположной стороне, точно так же, как и он сам, уютно расположился на траве получеловек.
Бледно-зеленый свет излучала его кожа. Скорее даже не излучала, а тускло источала – так неярко и скучно, что казалось, будто этому свету мешает вырваться наружу и нормально сиять изрядный слой пыли. И лично Бонифацию, почему-то, было неприятно смотреть на этот свет – тут же захотелось стереть невидимую пыль, освободить его сияние.
В этом мире Бонифаций уже привык не обращать внимание на внешность. Зачем ее запоминать, если она в любой момент может смениться? Куда полезнее запомнить уникальный цвет получеловека. Хотя, честно признаться, он даже и этим себя не утруждал – его преследовала твердая уверенность, что из тех, с кем ему приходилось здесь пытаться общаться, он больше не встретит никого.
Но внешность этого получеловека вызывала у Бонифация если не отвращение, то как минимум неприязнь. Хлипкие сальные волосы были собраны в жалкий тонкий хвост, а на почти полысевшей макушке виднелись редкие и короткие прямые волоски. Шея у незнакомца была скрыта за бесчисленным количеством подбородков; маленькие, посаженные близко друг к другу глазенки медленно моргали, то и дело норовя закрыться. Сам же получеловек сидел, подобрав одну ногу под себя, и было непонятно, как такой выдающийся и круглый живот позволил занять ему такую позу. Время от времени он лениво взмахивал рукой, будто пытаясь отогнать от себя невидимых, но назойливых мух. Казалось, он и не видел Бонифация, или же просто не обращал на него никакого внимания.
А сам Бонифаций продолжал его разглядывать, гадая про себя, стоит ли к нему подходить или нет. Наконец, решив на всякий случай поинтересоваться, знает ли тот, что там впереди, и долго ли до туда идти, Бонифаций встал с травы и не спеша подошел.
- Здравствуйте, - осторожно начал он.
Получеловек встрепенулся от полудремы и поднял голову на Бонифация. При этом его многочисленные подбородки заходили ходуном из стороны в сторону. Маленькие бесцветные глаза без выраженного интереса смотрели на Бонифация, а сам незнакомец не произнес ни слова.
- Я – Бонифаций, - приложив руку к груди, представился тот.
Незнакомец медленно кивнул, не сводя с него глаз, но свое имя не сказал.
- Э-э… Вы тоже присели отдохнуть? – желая втянуть получеловека в беседу, активно жестикулировал Бонифаций.
Незнакомец странно посмотрел на него, будто он сказал невыразимую чушь, а потом отвернулся.
- Вы, наверное, меня неправильно поняли, - догадался Бонифаций.
Он обошел получеловека и заглянул ему в лицо.
«Наверное, он обиделся…» - подумал Бонифаций, ведь незнакомец сидел, опустив глаза, а на его лице ясно прочитывалось выражение вселенской печали.
- Просто я… э-э… я хотел сказать… что вы здесь тоже отдыхаете… как и я, - начал оправдываться он, прилагая при этом неимоверные усилия, пытаясь объяснить смысл своих слов жестами.
«Машу тут руками, как сумасшедший!» - внезапно подумал Бонифаций и, прервав свои объяснения на полуслове, замер, а потом нерешительно присел на траву рядом с незнакомцем.
Получеловек с интересом, и даже с еле выраженным удивлением поднял на него глаза. С минуту они смотрели друг на друга, пока незнакомец, наконец, не заговорил. Делал он это молча, не раздражаясь, отрепетированными жестами изображая слова – так, что Бонифаций понял его с первого раза.
Незнакомец заблудился, петляя по одинаковым аллеям. В какую сторону он не пытался идти – везде бесконечное одно и то же. Поняв, что выхода из этого мира нет, он просто уселся на траву и сидит здесь уже более трехсот лет, но за это время так ничего и не произошло.
- То есть, выхода из этого мира не существует? – в замешательстве повторил Бонифаций, а потом, словно спохватившись, начал поспешно махать головой и жестикулировать, обращаясь к незнакомцу: - Нет, это невозможно! Такого просто не может быть! Выход есть всегда. Всегда.
Получеловек некоторое время с неохотой наблюдал за отчаянно пытающимся доказать обратное Бонифацием, пока снова не отвернулся. А сам Бонифаций растерянно замолчал, бессильно опустив руки.
Они сидели рядом, в наступившей тягостной тишине, думая каждый о своем.
«Так не бывает, - размышлял Бонифаций. – Если я как-то попал в этот мир, значит он не закрыт. А если он не закрыт, то здесь обязательно должен быть выход. Хотя бы там, где был вход. Я просто еще не понял, как его найти…»
Бонифаций искоса взглянул на получеловека – тот замер, так и не повернув к нему голову. Он попытался представить себя на его месте – каково это: сотни лет, изо дня в день, ты, не в силах что-либо изменить, просто сидишь. Никакого развития, никакого разнообразия – вокруг то же самое. Ты не можешь умереть, не можешь идти дальше – этот мир не дает тебе никакой возможности. Странно, что он до сих пор не сошел здесь с ума. Бонифацию стало по-настоящему жалко этого получеловека.
Поставив себя на место незнакомца, Бонифаций ощутил, как его буквально с головой накрывает волна печали и тоски. Ему вдруг стало абсолютно все равно, что с ним будет, чувство безысходности прочно засело в каждой клеточке его тела. А он сам, ни с того ни с сего подумал:
«Для чего мне здесь жить? Зачем я нужен этому миру? Разве что для жестоких издевательств… Почему бы мне просто не раствориться в воздухе? Но ведь даже и этому не бывать никогда – Мир Ненужных Душ ни за что не выпустит отсюда никого. Вот так живешь, живешь, и даже не подозреваешь, что ты – ошибка природы, и когда-нибудь тебя засунут сюда только за то, что ты никому не нужен и всем плевать даже на твое имя. И правда, есть ли кому дело, что меня зовут Ахилл…»
Бонифаций внезапно пришел в себя, вырвавшись из необъяснимого оцепенения. Тоска и печаль отступили, и он снова был собой – любил жизнь и всей душой желал найти выход.
«Что это было? – потрясенно подумал он. – Я не мог подумать, что меня зовут Ахилл, да и этому городу я придумал совсем другое название – Город Языков».
В голову пришла сумасшедшая догадка, и он тут же решил ее проверить.
- Ахилл, - тихо позвал он, внутренне замерев.
Получеловек, подскочив, словно от удара током, всем телом развернулся к Бонифацию. Его маленькие, близко посаженные друг к другу глаза с нескрываемым изумлением уставились на собеседника, даже рот слегка приоткрылся. В ту же минуту он что-то затараторил на своем языке, заметно волнуясь и задыхаясь, сбиваясь и захлебываясь, но все равно продолжая упорно и совсем непонятно для Бонифация бормотать.
- Я не понимаю, - растерянно повторял Бонифаций, разводя руками. – Не понимаю…
А незнакомец вдруг схватил его за плечи и затряс, что-то крича.
- Да не понимаю я! – рявкнул Бонифаций прямо ему в лицо.
Тогда получеловек, опомнившись, отпустил Бонифация и снова уселся рядом, развернутый к нему всем телом и не сводя с него глаз. Он хотел что-то объяснить или спросить, но трясущиеся руки его не слушались, и каждый раз, когда он пытался изобразить какое-либо слово жестом, бессильно их опускал. А через минуту снова пытался, но снова опускал. Казалось, ему и сказать-то нечего или он разом забыл все жесты, отрепетированные до совершенства за все это долгое время, что он здесь сидит.
- Слушайте, - проговорил Бонифаций, - я правда не знаю, как так вышло.
Сказал и задумался: а действительно, как же так получилось-то?
Он начал вспоминать, что делал до этого. Всего лишь пожалел Ахилла. Неужели жалости в этом мире достаточно для того, чтобы уметь понимать? Или дело не в ней, а в том, что следует поставить себя на место другого, прочувствовать его положение?
Бонифаций снова решил повторить фокус, но сейчас он предварительно обратился к Ахиллу, на всякий случай предупреждая его.
- Я еще раз попробую это сделать, подумай о чем-нибудь личном, чего я не могу знать, - попросил Бонифаций, помогая себе жестами.
В глазах получеловека он увидел страх, но Ахилл все же согласно закивал головой.
Бонифаций сосредоточился и снова представил себя на месте собеседника. Каково ему сейчас? Он напуган, изумлен, не понимает, что происходит. Рядом сидит какой-то чудак, который откуда-то знает его имя…
Бонифаций снова не был собой, он со стороны видел чужого и странного получеловека с мягким оранжевым свечением.
«Непонятно, как он это сделал, но если он такой умный, то пусть попробует сказать, что из своего города я ушел вслед за возлюбленной. Ее звали Иза…»
Бонифаций встрепенулся и понял, что все получилось. Он откашлялся и, смущенно пожав плечами, глядя в глаза Ахиллу, скромно и тихо пролепетал:
- Иза…
Ахилл снова открыл от удивления рот, но на этот раз уже не стал так бурно реагировать, а лишь потрясенно покачал головой.
- Хочешь выйти отсюда? – спросил Бонифаций.
Ахилл с надеждой кивнул.
- Тогда давай учиться понимать, - решительно скомандовал тот.
На Бонифация произвел впечатление тот факт, что Ахилл ушел из прошлого мира вслед за своей возлюбленной. Если он способен любить, да еще и смелости у него на это хватило, значит и сам он не так уж плох, и они обязательно поладят. А сидит он здесь столько времени от того, что отчаялся и запутался. Если Бонифаций способен ему помочь, то во что бы то ни стало нужно это сделать. А когда он научит его тому, что умеет сам, они вместе подумают, как отсюда выбраться.
- Это будет сложно, - вздохнул Бонифаций, обращаясь к самому себе, а потом, потерев руки и придумав с чего начать, пробормотал: - Значит, так…





Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/02/07/1814