Котов-то нам и не хватало!

 
Рисунок Олега ГОЛОВАЧЁВА.

 Как обычно, Павел Петрович Пулёнкин приехал в свой офис ровно в шесть тридцать. Легко, несмотря на приличный вес, взбежал на второй этаж. Перед приёмной уже собрались просители, носители и прочие …сители.
   - Началось в колхозе утро,.. - проворчал про себя Пулёнкин. - Работать не дадут.
   Не то, чтобы хозяин фирмы “Steplous” не хотел заниматься благотворительностью. Совсем наоборот: помочь нуждающемуся – святое дело. А вот профессиональных попрошаек, организовавших массу разномастных благотворительных фондов для выкачивания денег с любой мало-мальски состоятельной фирмы, он терпеть не мог.
   Сам Павел Петрович был, что называется, из низов. Разве могли его родители, простые советские инженеры, предполагать, что отпрыск найдет свою нишу в потоке перестройки, создаст устойчивую фирму, наладит контакты с забугорьем.
   - Пашка, - говаривал ему в детстве отец, - учись хорошо, а то пойдешь чистить дворы.
Пулёнкин младший корпел над учебниками ровно столько, сколько нужно было для твёрдой четвёрки, а значит для спокойной домашней обстановки. Остальное время проводил в тех самых дворах, которые будут чистить двоечники.
   Там, под развесистыми клёнами, на утрамбованной до твёрдости асфальта земле, строили они с пацанами свои миры, где нет школы и взрослых. А всем на свете правит честный и сильно-могучий Рембо, роль которого доставалась им по очереди.
   Через много лет именно там, в этом мире грез, повзрослевший Пашка нашел свою нишу. Оказалось, что в большом городе существует бросовый товар - мусор, и если к нему с умом подойти, то можно заработать приличные «бабки».
   Начинал своё дело Пуленкин с махонькой мастерской, в которой работали всего три бомжа. А сегодня его заводику уже маловато стало местного мусора, приходится двигаться за сырьем в глубинку.
   Прибыльное дело обычно притягивает акул бизнеса, жаждущих прибрать к рукам доходное предприятие. Однако Павел Петрович умудрился договориться с чиновниками, обойти на мягких лапах конкурентов, обворожить местную власть, и вот теперь его производство успешно развивается.
   Офис практически в центре, на короткой ноге с банкирами, все красавицы за счастье считают отобедать с ним. Даже излишняя масса тела Павла Петровича не мешала его романтическим похождениям.
   Успешен… Успешен был Пулёнкин почти во всем. И вот это «почти» сильно мешало ему чувствовать себя счастливым и скребло душу.
   А хотелось ему, чтобы полезность и праведность его трудов оценил отец родной. Но Петр Павлович сокрушённо качал головой и трындил, словно надтреснутая пластинка: «Зачем надо было учиться пятнадцать лет, чтобы стать дворником? Эх, сынок, сынок…» Мать солидарно молчала. Она была согласна с мужем, что мог бы милый Пашенька пойти работать на родной завод отца и проектировать сенокосилки, плуги. В то же время, она гордилась тем, что у сыночка свой завод, большой дом, три машины…
   - Три-то зачем, - бурчал в ответ на её доводы Петр Павлович, - зад у него один.
   Вот и поговори с собственными родителями. Не могут они понять, что престиж обязывает, положение требует, конкуренты только и смотрят, чтобы Пулёнкин ослабел хотя бы внешне.
   Вообще-то отец с малых лет воспитывал в сыновьях уважение к своему труду. Очень сердился, если узнавал, что мальчишки давали списывать домашние задания кому-нибудь из друзей-товарищей.
   - Ты старался, корпел над учебниками, решал, а этот лодыря гонял. В итоге получили одинаково. Так что бить надо не его, а тебя…
   - За что? – изумился однажды Пашка.
   - За то, что около себя паразитов разводишь и кровососов, которые с твоего позволения живут, ничего не делая.
   Много позже Пуленкин понял своего отца. Понял, когда стали осаждать его всех видов и сортов просители. Одни идут от великой нужды, другие от великой ленности. Говорят все жалостливо, но больше всего плачется тот, у кого проблем меньше всего.
   Как влезть в их мозги? Как понять, кто на грани отчаяния, а кто это отчаяние играет, как актер, в сотый раз. Ведь хотелось бы помочь, а не облагодетельствовать. Понятие «спонсор» в современной интерпретации всегда представлялось Павлу Петровичу в виде дойной коровы, к вымени которой тянутся тысячи рук, но ни одна рука не протянула животине кусок хлеба.
   «Если уж помогать, - считал Павел, - так чтобы каждый рубль в дело уходил, а не в кабак».
   Пытался Павел проверять: на что уходят деньги, куда тратятся, так перед ним такие спектакли разыгрывали, что Станиславский обзавидовался бы. И всякий раз Павел стоял перед выбором: поверить или нет.
   Иногда выручала отцовская интуиция и наука.
   - Смотрите в глаза, - говаривал он сыновьям, - в них всегда есть ответ. У самых бессовестных – самые честные глаза, потому что они свято верят в свою ложь. Если слезы легко катятся по щекам, да крупными горошинами, значит, они ничего не стоят.
   Петр Павлович никогда не давал в долг денег тем, кто потратит их на безделичь, на пьянство и тем, кто плох на отдачу. Однако случалось, что некоторым заемщикам прощал долги. «Не от радости занимали», - так объяснял он свои поступки.
   От отца своего Павел Петрович получил в наследство неприязнь к захребетникам и трутням. С возрастом пришло умение узнавать их в числе посетителей. А вот нейтрализовать получалось не всегда, потому что многие имели столь высоких покровителей, что отказать им было себе дороже. Приходилось откупаться, становясь той самой дойной коровой.
   …Именно такой расклад жизненных позиций пролетел в голове у Павла Петровича, пока протискивался сквозь толпу тех, кто хотел быть сегодня облагодетельствован. Кожей почувствовал в толпе свою самую страшную мучительницу, Агрипину, ловко обошел её за спиной местного юродивого и нырнул в дверь приемной.
   - Всё,.. здесь не достанут,.. – облегчённо вздохнул мужик и направился к двери кабинета.
   Он слышал, как с просителями общается его охранник Никола. Густой бас ровно стелился над пчелиным гулом голосов.
   - Прием только по записи и по очереди. Остальные, пройдите в канцелярию и запишитесь у секретаря.
   Да,.. с Николой спорить никто не станет. Его бицепсы поубедительнее слов.
Павел Петрович вздохнул, погладил своё круглое брюшко, в очередной раз пообещал себе, что пойдет в спортзал и сбросит вес, что будет…
   Прокручивая в голове очередной бестселлер под названием «С завтрашнего дня….», хозяин кивнул головой вскочившей со стула молоденькой секретарше, то бишь референту, повернул дверную ручку и твердым шагом переступил порог собственного кабинета.
   Это был его мир, мир удобства, общения, комфорта. Здесь он мог работать до отупения, придумывать новые проекты, готовить их к реализации.
   Дома можно бы в библиотеке уединиться и пофилософствовать, поразмышлять над расширением сферы деятельности фирмы, посчитать, что и где удобнее разместить и выгоднее купить или продать. Только дверь в святая святых открывается очень легко маленькими, пухлыми ручонками Петра третьего.
   Как только папка приходит с работы и запирается в комнате с полками, забитыми книгами, наследник Петруха вначале стучит в дверь распахнутой ладошкой.
   - Пути, - выкрикивает он вперемежку со стуком.
   Пуленкин-малой не выговаривает звук «с», а потому слово «пусти» для непосвященного имеет несколько другой смысл. Однако папа Паша точно знает, что имеет в виду его отпрыск.
   - Пути, - угрожающе рычит Петруха и упирается ручонками в дверь, бодает её головой и тоненько, но зло пищит до тех пор, пока тяжеленная дверь не приоткроется. Белоголовый паренек двух лет от роду протискивается в щель и шлепает босыми ногами по деревянному полу. Он по-хозяйски забирается на папины колени, оттуда на приступочек объемного живота, и дальше путь лежит на дубовый времён Керенского стол.
   Суровый хозяин фирмы “Steplous” тает от умиления. Он скоренько поднимает повыше на полки свои расчеты, деловые бумаги, пытается направить внимание сына на карандаши и чистые бумаги, не тут-то было. Младший Пуленкин - паренёк не промах, он знает, чего хочет. Добирается до папиного компа и начинает усиленно тыкать пальцами по клавишам. Войдя в раж, бьёт по клавиатуре всей пятернёй.
   Если в кабинете появляется мамочка этого милого создания, то идиллия общения мужиков прекращается.
   - Паш, - качает головой жена, подхватывая верещащего и выворачивающегося из рук мальца, - мало он тебе компьютер заваливал. Что ж ты потакаешь его вольностям.
   - Верочка, - пытается оправдаться глава семьи, - мы только чуть-чуть поучились работать совместно.
   - Не балуй его, всё равно из одного двух не сделаешь.
   Обычно действо перетекает в гостиную, и Павел, играя с сыном, забывает про все дела и мысли.
   …Итак, Павел Петрович переступил порог своего кабинета, обуреваемый разноплановыми идеями. Носки его туфель ослепительно блестели, костюм слегка трещал по швам и настойчиво просил сбросить его с плеч долой.
   Шлёпнув на стол тоненькую папочку, прошёл в комнату для переговоров. Наконец-то скинул пиджак, протянул руку к холодильнику…
   Стоп!
   Вроде бы всё как всегда, однако, было ещё что-то такое,.. что скребло, корябало… Но что?
   Пулёнкин мысленно проделал путь от входной двери в офис – до этой комнаты: так,.. охранник на вахте, заискивающе улыбаясь, открыл турникет и, пропустив шефа, тут же нахмурился, вперив взор в тех, кто ещё только входил в здание…
   В этой части цепочки – никакого криминала.
   В фойе кивает головой гардеробщица баба Маша. Старая гвардия: всегда начеку, головой кивнёт, но никогда не снизойдет до подхалимажа.
   На лестнице – никого… До кабинета – никого… Ну, конечно, никого, кроме просителей.
   Вошёл в кабинет,.. обогнул стол,.. положил документы,.. тоже нигде – никого…
   Как же это никого?
   Пуленкин даже подпрыгнул на месте и ринулся в кабинет…
   Точно! В его кресле мирно спал толстый, пушистый черный котяра. От резких движений Павла Петровича пришелец шевельнул ушами, приоткрыл глаз. Было видно: он недоволен, ему помешали наслаждаться сном.
   Хозяин кресла, обалдев от такого нахальства, раскрывал рот, но что-нибудь членораздельное произнести не мог, а потому хватил кулаком по столу.
   «Который час?» - прошелестело в кабинете.
   - Шесть тридцать пять, - машинально ответил Пуленкин неизвестно кому.
   Оглянулся. В кабинете пусто и спрашивать было некому.
   Кот нехотя приподнялся на передних лапах, сладко зевнул во всю пасть так, что розовый язычок его завернулся трубочкой.
   Павлу Петровичу тоже захотелось зевнуть. Еле сдержался.
   Невесть откуда взявшееся животное из семейства кошачьих уже стояло на всех четырёх лапах и от всей души потягивалось. Пулёнкину даже показалось, что он слышит хруст разминаемых мышц.
   - Черт знает, что творится! – возмутился Пуленкин. – Только котов нам и не хватало…
   Пришелец лениво спрыгнул с кресла, прошел под столом…
   И вновь то ли послышалось, то ли подумалось, то ли кто сказал: «Может котов-то и не хватало?»
   Мужик снова покрутил головой – никого, кругом только мебель, он и кот у его ног впридачу.
   «Вроде бы вчера не пил», - подумал Пуленкин.
   «Позвольте, сударь, вам не поверить…», - не то прозвучало где-то внизу, не то опять послышалось.
   Котяра мирно, словно у бабушкиной печки, умывался. Добросовестно вылизывая лапу, кошак с удовольствием тёр ухо и мордочку. Затем поднял на человека глаза,.. огромные, зеленые и очень умные. Просто не по-кошачьи умные. Они пронзили душу и начали вертеть дырку в мозгу.
   - Оксана, - взревел Павел Петрович, - это ещё что за зоопарк?
   Молоденькая девчушка, секретарь-референт влетела в кабинет. Она, конечно, слышала, как сердится шеф, и очень его боялась, но таких децибелов ещё не было, и потому смотрела на Пуленкина глазами испуганного кролика.
   - Павел Петрович, звали? – голос Оксаны дрожал, а в широко раскрытых глазах отразился шикарный котяра.
   - Па-а-вел Петро-о-вич,.. - только и смогла сказать девушка.
   Она не представляла, откуда и как могло просочиться домашнее животное в закрытый кабинет. Сегодня кабинет ещё не открывали, потому что шеф по утрам любит это делать собственноручно. А вчера ни одной живой души здесь не оставалось.
Пуленкину стало стыдно за свой рёв, и он уже более спокойно спросил: «Что это?»
   - Н-не знаю… Вчера я проверяла кабинет, когда его тётя Варя прибирала. Никого здесь не было.
   - Не факт! - прошелестел голос.
   Оксана от неожиданности вздрогнула. Пуленкин глазами искал источник звука. Он напрягся, будто собирался прыгнуть. Толстый, складчатый загривок побагровел так, что можно было зажигать спички.
   Взгляд Павла наткнулся на кота. Тот внимательно наблюдал за людьми, поворачивая голову то вправо, то влево, словно изучал. У него слегка подрагивало левое ухо. Пушистый, черный хвост аккуратно обвивал лапы, и только его кончик плавно раскачивался в такт звукам человеческой речи. Зелёные глаза не выражали ничего, кроме любопытства.
   Заскребло под ложечкой от этого взгляда, где-то внутри стало холодно.
   - Убери немедленно! - как-то нервно и громко распорядился Пулёнкин.
   Резкий окрик коту не понравился, он фыркнул и тряхнул головой.
   - Ладно, выставь его на улицу, - уже тише произнёс Павел Петрович.
   Девушка наклонилась к коту, сложила пальцы щепотью и позвала: «Киса, киса…»
   - Но, но, без рук, - мякнул голос, и Оксана резко отпрянула от кота.
   - П-авел Петрович, кот разговаривает, – прерывающимся голосом прошептала Оксана.
   - То есть как разговаривает?
   - Обыкновенно, как мы…
   - Конечно, обыкновенно, - кот нахально посмотрел в глаза Павлу и бесстыдно почесал задней ногой за ухом.
   Захотелось сделать то же самое… Бред! Но вслух человек только спросил:
   - Оксана, ты слышишь это?
   - Слы-ы-шу,.. - рыдала секретарша.
   Шеф достал платочек, промокнул ей глаза, вытер нос.
   - Дела-а! – сказал он. – Двое в один момент не могут сойти с ума, - помолчал, промокнул вспотевший загривок. – Может быть, нас кто-то разыгрывает? Успокаиваемся… Успокаиваемся…
   Оксана закивала головой и перестала всхлипывать.
   - Ну, орлы! – крутнул толстой шеей Пулёнкин. – Кто-то из своих устроил нам программу «Розыгрыш» местного пошиба.
   - Правда? – глаза девушки уже совсем просохли.
   - Правда, правда, - гладил шеф девчоночку по голове, - глядишь, сейчас появится какой-нибудь доморощенный Пельш с цветами. Ну, я им… А сейчас, давай выгоним животину и будем работать. Нас там толпа людей ждет.
   - Я его боюсь.
   - Ладно, Оксаночка, я его сам выпровожу…
   - Э-эх! Друга человека выгоняете на улицу, как простого бомжа, даже не предложив ему мисочку молочка…
   Кот фыркнул и, подняв хвост трубой, гордо прошел в приёмную. У двери остановился и вопросительно посмотрел на Оксану.
   - Откройте мне дверь, сударыня, – мякнул кот, - не проходить же сквозь стену. Посетителей распугаю.
   Бочком девушка добралась до входа, резко нажала на ручку и толкнула дубовую дверь.
   - Благодарствую, - мякнул неожиданный гость и величественно прошествовал в толпу людей.
   - Ой, котик, - взвизгнула Агрипина Ирина, её ярко накрашенные губы разъехались в счастливой улыбке, - Павел Петрович. У вас такой миленький котик! Как его зовут?... Я обожаю животных, и они меня тоже…
   Бабонька сыпала слова, словно воду лила. Она пробралась к коту, присела, чтобы погладить, но тот вдруг ощетинился, зашипел, резко ударил женщину лапой и улизнул на первый этаж.
    - Извините, приема сегодня не будет… по техническим причинам, - объявил посетителям Пулёнкин, - ваши бумаги оставьте в канцелярии. Я всё рассмотрю.
   Он закрыл дверь. Вздохнул. Оксана беззвучно плакала у стенки. Слёзы крупными горошинами, не притормаживая, катились по бледным щекам.
   Пуленкин снова вздохнул, хотел идти работать, потом махнул рукой и взял девушку за руку.
   - Пойдем-ка, детка, чайку попьем, успокоимся.
   Он включил чайник, достал из холодильника нарезку колбасы, фрукты и прочую снедь. Налил в стакан с толстым донышком коньяк.
   - Это детям не положено, - сказал он, - ешь конфеты.
   Залпом выпил обжигающую жидкость. От горячего чая и коньяка мысли стали приходить в порядок.
   И что особенного произошло? Ну, проникло животное в кабинет (или кто-нибудь из друзей подкинул), ну промякало несколько слов…
   - Слушай, Оксана, а здорово нас разыграли? – вдруг захохотал Павел.
   Девушка прыснула в кулак и залилась искристым смехом. Её страх растаял, глаза поголубели.
   Они долго пили чай, болтали без умолку про кота, его умные глаза, про то, какая жизнь стала нервная.
   Вдруг Пулёнкина что-то толкнуло в грудь.
   - Оксана - спросил он, - почему ты меня боишься? Вскакиваешь, столбенеешь…
   - Мне нельзя потерять эту работу, - доверчиво созналась девушка, – здесь зарплата приличная. А мои родители получают копейки. Хочу накопить денег и пойти учиться.
   - Кем же ты хочешь стать?
   - Археологом.
   - Кем?
   - Археологом. Изучать древние цивилизации, участвовать в раскопках, понять исчезнувшие миры, научиться у них мудрости. Мы в гонке за благами растеряли многое из того, чем наделила нас природа. Возможно, этот кот и впрямь с нами говорил, и мы его почему-то поняли. Ведь существует же поверье о людях, которые знают язык зверей и птиц.

   Худенькая Оксана как-то преобразилась. Вытянулась в струнку, вот тронь – зазвенит. Голос стал уверенным, с ноткой наставничества. Щеки пылают то ли от выпитого чая, то ли от видимых только ей одной горизонтов. Из незаметного секретаря-референта она в одно мгновение превратилась в серьезного, уверенного в себе человека.
   Пулёнкин тряхнул головой и подумал: «День не клонится к закату. А нестандартность действий ведет к нестандартности мыслей. Чем же сегодня день закончится?»
   - Пойдём-ка работать, - произнёс вслух Павел Петрович. – Надеюсь, у нас к вечеру в конторе слон не заведётся?
   Оксана вздрогнула, её лицо стало напряженным…
   - Детка, работай спокойно, - снова погладил девушку по голове Павел, - я бываю горяч. Не обращай внимания. Это же я не на тебя, а на жизнь. Постараюсь держать себя в руках… Нет лучше в лапах, как наш сегодняшний гость. Предел спокойствия и совершенства.
   Оба рассмеялись. Всё произошедшее показалось нелепым и глупым. Смех перешёл в хохот.
У Пулёнкина от хохота подпрыгивал объёмный живот. Его густое «ха-ха» легко перемешивалось с заливистым колокольчиком девичьего смеха. Оксана, уткнувшись в плечо шефа, буквально вызванивала свои хохотушки.
   Кое-как успокоившись, они разбрелись по рабочим местам умиротворенные и как будто обновлённые.
   …Уже вечером Павел рассказал жене о происшествии, как о весёлом приключении. Кот у него получился царственным, громадным и очень умным. В кошачьих речах добавилось несколько монологов о нелегком житье-бытье бездомных животных.
   - Забрал бы его домой, - посожалела Вера об умном котике, - был бы Петруше дружок. Он у нас животных любит.
   Следующий день начался без особых приключений. Павел встретился с заказчиками, с поставщиками и поехал на свой заводик. «Контроль должен быть действенным», - говорил он сотрудникам. Прошел по цехам, проверил текущую документацию…
   Шестеренки в механизме вращались в нужные стороны: всё работало – но что-то скребло душу.
   «Тьфу ты, что за чудеса», - только успел подумать Пуленкин, как из-за угла здания вылетела разъярённая женщина. Она явно от кого-то отбивалась.
   - Павел Петрович, - задыхаясь, проговорила она.
   - Павел Петрович, - повторила женщина, - я, Ведрина, из прессовочного.
   - Настасья, - высунулся из-за угла Иван Ильич Горбин, наставник и друг Павла, - возвращайся на рабочее место, нечего носиться по территории.
   Павел вспомнил Ведрину, которая всегда ратовала за справедливость. Бабеночка, хоть и скандальная, но труженица золотая. Её активность была направлена на борьбу с нечестностью. Вот и сегодня, видимо, что-то случилось.
   - Иван Ильич, - остановил Пулёнкин мастера, - дай человеку высказаться. Что ты ей рот затыкаешь? Или провинился в чем?
   - Ты меня знаешь, Павел, - взбеленился старый наставник, - зря людей не мызгаю. Только мне надо, чтобы производство работало.
   - Анастасия… Простите, как вас по батюшке? – обратился Павел к женщине.
   - Валентиновна… Чего уж там, - смутилась и несколько поутихла Ведрина, - просто Настасья. Так привычнее.
   - Анастасия Валентиновна, что случилось? Расскажите здесь или в кабинет пойдем, чтобы никто не мешал?
   - А мне и здесь никто не мешает! Кого я когда боялась? – снова распалилась Ведрина.
   Для убедительности она сжала руки в кулачки, и Пулёнкин понял справедливость утверждения.
   Иван Ильич с досады плюнул, махнул безнадёжно рукой и принялся закуривать.
   - Этот проходимец, второй мастер, - распаляясь всё сильнее, заговорила Ведрина, - сживает Ивана с должности. Делает всякие пакости, баб подговаривает, хамит. Иван, он же интеллигент. Он не может постоять за себя или в морду дать, он валидол лопает.
   - Иван Ильич, а кто у тебя в замах?
   - Дмитрий Петрович Пулёнкин…
   - Митька? И что?
   - Толковый парень… Производство знает,.. - Горбин отвел глаза в сторону и делал вид, что тушит сигарету.
   - Лодырь он и интриган, - опять рассердилась Настасья. - Ты по две смены вкалываешь, а он и одной на работе не бывает.
   - Молодой еще, обтешется… И вообще, иди Настасья на рабочее место, не нарушай дисциплину.
   - Я то пойду, а вот вы, Павел Петрович, останетесь без стоящего мастера, если Ивана кондрашка хватит. Незаменимых, конечно, нет, а вот преданных – редко сыщешь.
   Настасья бросила на Горбина взгляд, полный жалости, и быстро ушла.
   Павел Петрович видел, как вьется ужом директор завода, какие взгляды посылает он Ведриной и Горбину.
   - Пантелей Владимирович, - обратился Пулёнкин к директору, - пусть люди спокойно работают, а ты пришли ко мне Дмитрия.
   - Дмитрия Петровича сейчас нет на территории.
   - Как нет?
   - Он… в командировке…
   - В какой?
   Директор замялся еще больше, не зная, что сказать.
   - Пантелей, не мудри. Говори как есть.
   - Дмитрий Петрович еще не приходили сегодня, и мы не знаем, когда они будут…
   В душе Пулёнкина поднялась волна бешенства. «Ну, Митька! Ну, новый русский, я до тебя доберусь!» - клокотало в душе.
   Павел круто развернулся и понесся в административный корпус. Масса тела была прямо пропорциональна скорости. Излишки тела не только не мешали движению а, казалось, разгоняли его.
   Мужик влетел в табельную.
   - Сколько выходов у Дмитрия Пулёнкина?
   - Как у всех, – спокойно ответила пышная дама в ярко красной кофте.
Павел оторопел.
   - И что, он сегодня тоже на работе?
   - Естественно, - дама бросила на Пулёнкина укоризненный взгляд.
   - Тогда пригласите мне его сюда и срочно, - уже почти рычал Павел.
   - Леночка, - окликнула дама молоденькую девушку, - позвони в прессовочный, пусть Дмитрий Петрович придет к нам, тут его спрашивают.
   …Прошло десять минут. Дмитрий, конечно, не появился, а терпение Пулёнкина давно закончилось. Павел взорвался. Его большая фигура, словно дамоклов меч, нависла над присутствующими.
   - Я тебя, Пантелей, уважал как профи, - бросал он колючие слова в лицо директора, - а ты развёл тут базар-вокзал. Одного совсем нет на работе, другая ведёт табель мертвых душ. Позвонить сама не в состоянии. Что, не царское это дело? Что, личного секретаря дать каждой табельщице? Не твои деньги, так их и не жалко? Валишь, куда ни попадя?
   …Вспомнилась девчоночка-референт, которая зарабатывает на учебу, каждую копейку экономит – стало еще тошнее.
   - Другие на учебу из последних сил тянутся, а ты тунеядцев держишь?
   Павел рванул душащий его воротник рубашки… Полетели пуговицы… Сдавило в груди так, что не стало хватать воздуха. Мужик ринулся на улицу, как на стайерскую дистанцию. Он скачками нёсся вниз по лестнице. Хотелось скорее вдохнуть полной грудью. Было до боли обидно, что в его четко настроенном механизме живут кровососы-паразиты.
   Умом Павел понимал, что неизбежно к любому бизнесу быстро «привариваются» всякие людишки, как рыбы-прилипалы к киту. Дай им только волю, всё растащат и сломают.
   Сколько уж мужиков по ветру пошли из-за них.
   Нет, Павел не боялся «пролететь, как фанера над Парижем», у него была в запасе парочка вариантов «на черный случай», чтобы оставаться на плаву. Скребло в душе из-за того, что  ломает хребтину, ни дня, ни ночи не знает, семью урывками видит, а кто-то за его счёт, на халяву по кабакам, да по казино шляется.
   Тошнее всего было то, что собственного брата упустил, сделал из него кровососа…
   Уже на улице он столкнулся с Митькой. Тот только что приехал и, выйдя из машины, помахал брату рукой.
   - А я думаю, - весело заговорил тот, - что за сабантуй? Срочно приехать…
   Не успел Дмитрий Петрович закончить мысль, Павел сгреб его за грудки и притянул к себе.
   - На прессовку!.. Простым работягой!.. И если Ивана Ильича огорчишь или опоздаешь, расскажу отцу про твои подвиги. Выгоню к чёртовой матери!
   Пулёнкин выдернул из рук брата ключи от машины, бросил их своему водителю:
   - Уеду сам, а его отгони в гараж. А этот… на автобусе служебном будет на работу ездить… И чтоб без опозданий! Пантелей, с тебя спрошу.
   …На первом же повороте ему жезлом просемафорил гаишник. Пулёнкин, повинуясь инстинкту соблюдения закона, не пролетел как обычно мимо, а придавил педальку тормоза. Машина от неожиданного торможения крутанулась и встала поперёк дороги. Благо, «встречка» была пуста.
   Молодой пацан, служитель дорожной безопасности даже оторопел, но быстро справился с растерянностью.
   - Лейтенант Кобызов, - козырнул он, подходя к машине, - вы превысили скорость, и теперь придется за-а-платить штраф… Вам плохо?
   Павел сидел, откинувшись на спинку кресла, и смотрел в одну точку. В лице не было ни кровинки.
   - Гражданин,.. - паренёк легонько тронул Павла за плечо, - чем могу помочь?
   - А-а! – вернулся из небытия Пулёнкин, глянул на стража порядка и спросил. – Сколько?
   - Вы могли разбиться, - голос работника ГАИ стал почти металлическим, - и продолжать движение не можете. Есть кому позвонить, чтобы вас отвезли?
   - Ладно, лейтенант, не пыли, я в себя уже пришел. Спасибо тебе! Считай, спас меня. В долгу не останусь.
   Но лейтенант ехать дальше не позволил. Встал перед капотом. Не переезжать же его.
   Рядом резко затормозил черный «Land Cruiser», это поспел Никола.
   - Павел Петрович, - выскочил он из машины, - разве так можно?
   - Извини, погорячился… Садись за руль, а то лейтенант не пропускает.
   Выгрузив с места водителя свое немаленькое тело, Пуленкин почувствовал, что ослаб. Ватные ноги еле двигались. В руках стояла мелкая дрожь.
   Павел подошел к стражу порядка.
   - Спасибо! - сказал он и пожал пареньку руку. – Вовремя ты на моем пути оказался. Век не забуду.
   Вынул из кармана зелененькую бумажку, протянул её лейтенанту.
   - Вы что, издеваетесь? – вскинул тот брови. - Могу выписать квитанцию на штраф…
Пуленкин от изумления застыл с протянутой купюрой.
   Уже подъезжая к офису, сказал:
   - Вернёшься за машиной, возьми лейтенанта ко мне водителем. Он, видно, мой ангел-хранитель.
   Успокоено взбежал по лестнице. В фойе пусто. Это уже хорошо. Рывком открыл дверь в приёмную… За столом плакала Оксана.
   - Что случилось?
   Девчоночка подняла на него опухшие от слёз глаза и с тоской показала в сторону кабинета.

   …На подоконнике возлёживал вчерашний знакомый. Котяра спал на спине, подставив солнышку нежное беленькое брюшко. Передними лапами обнимал лиану, гордость Пулёнкина. Задние располагались в прямо противоположной плоскости.
   Все порции гнева на сегодня были уже потрачены, и Павел просто спросил:
   - Что же мне с тобой делать?
   Кот приоткрыл глаз. Закрыл. Потом смачно, во весь рост, потянулся, перевернувшись на бок. Лапы вернулись в физически правильное положение. Приоткрыл оба глаза и внимательно, словно из бойниц древней крепости, заглянул Пулёнкину в душу:
   - Что, хреново?
   - Да уж…
   Хотел пойти в комнату для отдыха. Обернулся:
   - Есть будешь?
   Пришелец поднял голову, полностью открыл глаза, будто обдумывая предложение, ещё раз зевнул:
   - Ну, разве м-молочка…
   Лениво спрыгнул с подоконника и пошел к двери комнаты.
   - Оксана, - позвал Павел, - иди, перекусим.
   - А этот?
   - Мы ему молока нальем, колбаски дадим. Он ведь тоже живой.
   Открыл холодильник, достал снедь, в блюдце налил молоко.
   - Тебе молоко на стол поставить? – спросил он у кота.
   - Можно на пол, так привычнее. Колбасу я не ем. В ней мяса мало.  А вот ветчинки бы отведал и яблочка.
   Гость вежливо сидел у порога, обняв лапы хвостом. Не было в нем обычной для кошек суетливости, мяуканья и нетерпячки при виде еды. К блюдцу подошел с грацией, достойной короля.
   Первые пять минут ели без разговоров. Кот уважительно похрустывал яблоком. Павел старательно двигал челюстями, подметая всё на столе, заедал стресс. Оксана, еще косясь на непрошенного гостя, пила чай с конфетами.
   - Скажи нам, как тебя зовут? – не переставая жевать, спросил Павел.
   - Барикор.
   - Бари… кто?
   - Барикор.
   - Я - Павел, она – Оксана. Анекдот! Мы познакомились с котом! Ущипните меня. Я сошёл с ума. Обедаю и беседую с животным! Кому скажешь – в психушку упрячут.
   Пришелец невозмутимо лакал молоко.
   - Оксана, - не унимался Пуленкин, - как зовут нашего гостя?
   - Барикор, - ответила та уже более твердым голосом.
   Но шефа понесло.
   - И что это значит? – саркастически спрашивал он. – Как у Райкина: «По-узбецки не скажешь, а на русский не переводится…»
   - Отнюдь, - важно возразил кот и облизнул мордочку от капель молока, - на ваш язык перевести очень легко. «Ба» – значит «кот», «ри» – это «прогуливаться» по-вашему, а «Кор» обозначает меня лично. Кор, гуляющий сам – так звучит мое имя.
   - Ты ещё скажи, что Киплинг был с тобой знаком, когда написал своего кота, гуляющего самого по себе?
   - Там была кошка,.. - сказал гость и запрыгнул на диван.
   Обнюхал его.
   - Н-да, диванчик будет, пожалуй, поудачнее твоего кресла. Позволь устроиться здесь.
   - Для друга ничего не жаль.
   - Благодарствую.
   И Барикор, поджав под себя лапы, закрыл глаза.
   - Поговорить с нами не хочешь? – удивился Павел.
   - Разве мы с тобой не понимаем друг друга без слов? Что зря язык трепать, лучше подремлем…
   Зазвонил телефон, Оксана выбежала в приёмную.
   Шеф откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и незаметно для себя заснул.
   …Через полчаса он поднялся в отличном расположении духа, со светлыми мыслями. Глянул на диван. Кота не было. Вышел в приёмную.
   - Оксана, ты кота не видела?
   - Нет.
   - Где же он?
   - Не знаю, но из кабинета не выходил.
   Остаток дня прошёл более чем удачно. Всё намеченное удивительно быстро сделалось и само собой разрешилось. В довершение, позвонил раскаявшийся Митька. И как-то в суете дня кот забылся напрочь.
   Однако утром, отправляясь в контору, Павел прихватил с собой термос со свежим молоком и яблоко.
   Барикор подношенью не удивился, принял как должное. Неспешно позавтракал, по традиции вылизал мордочку и стал пристраиваться на диване.
   - Уважаемый Барикор,.. - с пафосом начал Пуленкин.
   - Можно просто Бари, - разрешил кот, - мы же друзья.
   - Договорились. Так вот, Бари, у меня проблема. Сегодня приём посетителей…
   Павел помолчал, он не знал, как можно советоваться с животным о человеческих делах.
   – Ты человек… Тьфу ты! Кот разумный. Не мог бы ты послушать народ?
   - А чего их слушать? Говорят одно и то же: «Дай!» У тебя тоже просить будут?
   Человек согласно развёл руками и кивнул головой.
   - Натура у них такая: как только чувствуют халяву, так прут на неё, как селёдка в сети. Среди наших таких тоже немало. Отрастят брюхо до полу, с дивана слезть не хотят. Пинки и тычки легко сносят. Залижут синяк и снова на диван. Говорят: «Зато харч - дармовой». Твои такие же?
   Пуленкин тяжело вздохнул.
   - Некоторым просителям работу предлагал, не согласны – лучше подачка. Другие, профессиональные попрошайки, кроме слова «дай» не знают ничего. Есть, которые от нужды приходят, но таких мало.
   - Не откупайся от назойливых, а делай так, чтобы бездельники не ходили. Ты же умный. Всё,что просят - дели на три. Потребуй письменное обоснование с расчётами. Не давай наличкой и не переводи на счёт в банке. Оплати реальную покупку, лечение по факту. Пожертвования – натурой…
   - Это как?
   - Просят деньги на мебель – купи её и проверь, куда поставили. Примерно так. Суетно, но верно.
   Кот зевнул так, что стали видны все зубы: белые, острые. С таких не сорвёшься.
   - Ты мышей-то умеешь ловить? – неожиданно спросил Павел.
   - Балуюсь иногда…
   Пришелец нашел удобное место на диване, свернулся клубочком. Ещё раз зевнул.
   - Может, всё-таки послушаешь? – в безнадёге спросил Павел, ему не хотелось идти на экзекуцию одному.
   - Извини, друг, этого я уже насмотрелся. Видишь, к тебе сбегаю, чтобы передохнуть. Лучше подремлю, – сказал кот и удовлетворенно вздохнул. – Да и ты там сильно не задерживайся.
   Он закрыл глаза. От мерного дыхания слегка колыхалась шерсть на боках. Стало спокойно, будто в мире поселилась тишина.
   Почему-то на цыпочках Пулёнкин вышел из комнаты отдыха, плотно затворил за собой дверь. Устроил в кресле объём своего тела и нажал кнопку селектора:
   - Оксана, приглашай по списку…
   Обычно прием был каторгой. С Павла Петровича сходило семь потов. Всегда хотелось вскочить и удрать на край Вселенной. Но на этом приёме пошло всё как-то легко. Система Барикора работала.
   Тяжелее всего проходил разговор с Агрипиной. Она то просила, то требовала, чтобы Пуленкин к празднику купил в качестве подарков для работников завода весь тираж дисков с её песнями.
   Павел проклинал тот день, когда оплатил ей запись совершенно дурацких песен. Появилась мысль: купить тираж и втихую вывезти его на свалку. Однако Агрипина, как автор и единственный исполнитель, поставила условие: она самолично вручит диски на презентации.
«Ещё и презентация… Ну и аппетиты?» - в ужасе думал Павел. И тут его осенило, словно молния вошла в мозг.
   - Отлично, - сказал он, - так и сделаем. Перед праздником в фойе местного ДК устроим вам презентацию. Выступите перед людьми, а потом распродадите им свои диски. Думаю, вас ждёт успех!
   Автор никому не нужных дисков пыталась что-то возразить, но Пуленкин уже звонил в ДК об изменениях в программе праздника. Затем счастливо расцеловал Агрипине руку, наговорил ей кучу комплиментов и проводил до входных дверей.
Хотелось плясать и петь.
   Помахав на прощанье назойливой посетительнице рукой, Павел, довольный собой, крутнулся на ноге…
   Опять что-то скребнуло по душе. Он оглянулся.
   За стеклянными дверями офиса стояла женщина. Она смотрела в пространство. Несколько раз пыталась сделать шаг вперёд, но в нерешительности останавливалась.
Не впервой видел Павел эту женщину у дверей конторы. Было в её фигуре что-то скорбное. Она никогда не приходила на приём. Суета дней не позволяла выяснить, что приводит сюда человека.
   Пулёнкин вышел на улицу, подошел к женщине.
   - Вы кого-то ждёте?
   - Н-нет, - растерялась та и подняла на Павла глаза, полные слёз.
   - Я могу вам помочь?
   - Не знаю, - почти шёпотом произнесла незнакомка, - у меня муж и дочь в аварию попали. Дочь осталась инвалидом. Ей операция нужна. Это очень дорого стоит. Мне соседка посоветовала… Но я не знаю, как всё директору объяснить…
   - Что же мы на улице стоим? Пойдёмте в кабинет…
   - Неудобно. Вдруг вас подведу…
   - Идёмте, - решительно сказал Павел и открыл перед женщиной дверь.
   Уже поднимаясь вслед за ней по лестнице, Пулёнкин усмехнулся про себя: «Вот именно котов нам и не хватало!»

PS. Просьба не отождествлять Барикора с Булгаковским котом. ОН сам по себе.