Милая, родная! Как часто вспоминаю...

                И  ТОЛЬКО  ПАМЯТЬ  ДУШУ  БЕРЕДИТ      

У каждого человека есть одна возможность рассказать о женщине, той, самой
единственной, которая подарила жизнь своему ребенку. Не важно, кем она была. Важно то, какой ОНА была.

       Уже выцвели глаза, стали серо-стальными. Она плохо видит. Жизнь ее не рай. Она постоянно "в упряжке", готовая на труд, на помощь. Она закалилась в труде и вечном поиске, чтобы обуть, одеть и накормить детей. Спала ли она? Не знаю. - В вечных хлопотах и думах. Но я вспоминаю ее постоянно молодой. Ее зеленые - свежей молодой травы  -  глаза и ясный взгляд пленили мое воображение.

       - Мамочка! Разве есть на земле человек дороже, ласковее и милее тебя? Кто может понять меня так, как ты? Кто спросит так осторожно о моем смятении, избытке чувств, как ты? И кто так по-доброму, искренне и с любовью направит на путь истинный и при этом постарается не навредить, а лишь успокоить, утешить...

       Ты и только ты, как Ангел-хранитель, заступишься, отстоишь и наставишь. С тобой всегда в доме тепло и светло. Как многому ты меня научила! Все, что могу сделать я сегодня  -  перешло от тебя ко мне. Каждый раз, когда я бывала у тебя, а потом прощалась, - не стесняясь, становилась перед тобой на колени, обнимала тебя - ты гладила мою голову своими натруженными руками и говорила: "Ну, будет-будет, не плачь, не на век же прощаемся... Еще приедешь, как отпуск дадут..." А я заливалась слезами, как будто прощаясь навсегда.
       И последний день пришел, а былое не вернуть. Разве только память, как верный мой друг, пока со мною. А что будет дальше?..

               
                К МАМОЧКЕ, В ТУРКМЕНИЮ

       Мне позвонила сестра:" Анна, здравствуй! Я была у мамы. Она очень больна. Лежит дома. Отравление сильное. Хотя здесь и Александр, Виталик, но твоя помощь женская и дочерняя поднимут ее. Мой отпуск краткосрочный закончился и я должна быть на работе, иначе "пахнет" увольнением".

       Было лето. Мне удалось взять внеочередной отпуск. (Лечу, лечу, мамочка...) Дома муж с детьми и я волнуюсь: как они управятся без меня. Но сегодня мне необходимо быть... быть у тебя, родная. Рядом с тобой.

       Самолет "Одесса - Баку - Ашхабад". Но к мамочке этот путь оказался  таким же длительным по времени, как по железной дороге.
В Ашхабаде меня встретил брат и настоял заехать к нему домой, чтобы забрать свое семейство и вместе отправиться к маме. Так и поступили.

       Жара несусветная! Воздух раскален до температуры +40 в тени. Солнце смотрит на меня своим обжигающим оком и кажется огромным ослепляющим шаром. Протяни руку и тут же коснешься его обжигающих лучей. Вода не утоляет жажду. Я просто предлагаю остановить машину. Отыскав на обочине дороги гальку небольших размеров, я отбираю несколько гладких камешек, ополаскиваю их и даю каждому: "А теперь, перекатывая камешек во рту, будет легче переносить жажду. Так мамочка, когда во время войны мы уходили в пески за верблюжьей колючкой и саксаулом, разрешала вопрос жажды, усталости и терпения".

       "Анна, в самом деле, помогает. Ну как, дети, порядок?" - спросил Витя,  продолжая путь к дому. А дети были удивлены. Их эта нехитрая "забава" даже обрадовала.
       Я всю дорогу разговаривала с Еленой, женой моего брата, о жизни, о наших детях... А Ванечка с Ларисой щебетали, но, устав от болтовни, снова брали гальку в рот и начинали молча смотреть в окно на скудный пейзаж. Кое-где, вдоль дороги, мелькали кусты молодого саксаула, верблюжьей колючки... Иногда вдоль дороги виднелись тутовые деревья, листьями которых кормят шелкопрядов. Вдали от дороги виднелись небольшие селения. Там вода и жизнь, а значит, и хлопок, и плодовые деревья.
       На своем пути мы даже заметили варана, важно "переходящего" дорогу в неположенном месте. Витя притормозил и остановился: "Пусть спокойно
пройдет... Огромная ящерица!.. Килограмм на сорок потянет..."

       Мы продолжали путь. В моей голове мелькали всякие мысли. Но я не допускала и не могла допустить наихудших вариантов. "Родная моя,как я соскучилась по тебе, если бы ты только знала! Я уже еду и сделаю все возможное, чтобы помочь тебе поправиться... - твержу и твержу я себе. - Весь отпуск буду только с тобой. Сколько тебе нужно сказать! А сколько я еще хочу услышать от тебя, Солнышко мое. Только живи и радуй нас. Мы так тебя все любим!"

       Подъехали к дому. И вот уже мы во дворе.
Нас встречает только пес огромных размеров. Его длинная белая шерсть и огромная медвежья голова, как устрашение, многих заставляет бояться и защищаться. Но это доброе живое существо почти каждому подает свою лапу, - только попроси. Витя уже приготовил ему кусок мяса с сахарной косточкой: "Привет, мой друг и хозяин двора!  А лапу?.."  Пес начинает прыгать, ласкаться возле него, протягивает лапу и ждет гостинец. - "Какой молодец! Здравствуй, "часовой". Ты, как всегда, на посту. Можно. Бери, это тебе", - говорит  мой брат. А я смотрю на это чудо природы и восторгаюсь: "Умница ты наш. Теперь я буду тебя кормить. Ты понял?" - Псина занимаясь  своей трапезой, посмотрел на меня с удовлетворением, как бы принимая мое предложение.

       В комнату мы вошли тихо, без шума, чтобы не беспокоить соседей. Успев только сказать несколько слов и обнять мамочку, как комната была заполнена людьми.
       Говорят ведь, что земля слухами полнится... Вера (соседка) уже зашла, чтобы поздороваться: "Витю вижу чаще, хотя и живет за двести километров, а  время от времени навещает мать. Нюся, здравствуй! Вечером с Сергеем загляну к вам". - Сказав несколько слов и задав "пару" вопросов, она ушла. Вскоре пришел со своей семьей брат Саша. И опять стало шумно. Я пыталась как-то угомонить шумную компанию, а мамочка, измученная недомоганием, все говорила, говорила: "Да как же можно молчать, когда столько в избе дорогих мне гостей!..

       Да, мы свои, но мы уже гости, дорогие гости.

 

                ТОЛЬКО НЕ УГАСАЙ...

       В комнате шумно. Я сижу у мамочкиной кровати и глажу ее старенькие сморщенные руки. Усталый болезненный взгляд, бледное лицо... Она часто закрывает глаза. И тогда я прошу тишины и покоя: "Мои дорогие, всех прошу разбежаться на несколько часов. С дороги надо всем отдохнуть".
И младший мой брат с семьей отправились в гости к старшему брату, который живет неподалеку, в километре, от мамы.
       "Мамочка, ты голодна?" - "Да вроде нет". - "А когда ты ела и что?" - "Да уж и не помню, доченька, когда я ела".
В беседе с врачом я узнала, что у мамы было отравление.
Для начала я напоила ее чаем, потом проверила продукты в холодильнике и выбросила все, что было несвежим для приготовления пищи. А она все ахала: "Не надо, дочка, не выбрасывай. Это ведь Саша принес. Он еще обидится". - "Ничего, родная моя, не обидится. Они - молодые - могут есть жирные борщи, жареное мясо, а тебе нельзя, особенно в таком состоянии. Не серчай на меня. Я тебя, моя хорошая, за недельку выхожу, но придется немного потерпеть и пожить на диете".

       В этот денек пришлось обойтись рыбным бульоном. Я хорошо помнила, что мама очень любила свежую рыбу в любом ее приготовлении. А рыбку мы купили в Ашхабаде на рынке. И это было особой удачей. Немного поев, мама заснула.
Мысленно я пожелала ей хорошего сна и отдыха, а потом решила для всех гостей приготовить жаркое из свинины.

       Но вот прибежал "гонец" от брата. Это был Гриша, мой племянник. Он пришел узнать, когда все могут прийти на обед, чтобы не топтаться понапрасну и не мешать мне. "Думаю, что часам к шестнадцати. И тетя Лена пусть придет и поможет". А сейчас, Гришенька, иди домой и не мешай мне готовить обед".

       В нашем семействе было так заведено: пришел гость, накрывай на стол. Нет обеда, приготовь чай и напои гостя. Семья была очень хлебосольной. А если пришли свои близкие - это уже семейное застолье с разговорами и песнями. Песни мы пели чаще всего русские народные, в которых выражалось настроение, чувствовалась тоска, боль по родине, к которой уже трудно дотянуться рукой; мы пели любимые песни своих предков и те, которые трогали душу, ее состояние.

       Вечер был очень насыщенным и шумным: разговоры, воспоминания...
Не надо было в этот день устраивать застолье. Но было воскресение и брат с семьей должен был уехать на рассвете. Понедельник - рабочий день. И только я оставалась с мамой наедине. А она, как увядающий цветок, приподняв голову на подушке, глядела тусклым взглядом на всех, пытаясь подняться и что-то сказать... Но силы не хватало говорить.

       Вот и тишина. Все разошлись и разъехались. Теперь мне легче будет обихаживать мамочку. Хотя отпуск небольшой и у меня всего три недели. Но мы управимся. Мамочка у нас - молодец. Поднимется. А как иначе? До меня приезжала дочь старшей сестры смотреть за бабулей, потом моя младшая сестра. И каждый приезжал в самый ответственный момент, когда нужно было вызывать врача на дом, давать лекарства, измерять температуру... Да и я приехала в самый важный момент, когда надо было заняться питанием и поднимать маму.
 
Через недельку мама поправилась. Я старалась ее отпаивать бульонами и овощными блюдами... И вот как-то она мне говорит: "Дочка, налепи пельменей... Хочу настоящей пищи". - "Мамуля, а что если я их приготовлю из курятины? Будет вкусно!" - "Вкусно? Да я никогда не ела их из птицы". - "А у нас пельмени готовят еще из рыбы. Будешь?" - "Буду, дочка." - "Вот и хорошо. Родная моя, я тоже стала больше употреблять мясо из птицы и рыбы. Свинина - тяжелый продукт. Это для молодых. Ты, родная, больше нас так не пугай, соблюдай по-возможности, диету. Курочки у тебя есть, а значит будет и диетическое питание. И маленький огород тебе в помощь, да и у Саши большой сад и небольшое хозяйство. Они ведь тебе помогают.

       Вечером, в летнюю пору, в Туркмении душно. Солнце заходит поздно, раскаленная земля дышит жаром... А в тени, под виноградной беседкой можно спокойно посидеть на топчане, когда-то сколоченном папой. Топчан был огромный: от двух до трех метров. Мама любила там устраивать вечерний зеленый чай с карамельками и печеньем. Мы застилали топчан большим ветхим одеялом и по центру стелили полотенце или скатерку.
И сегодня,и завтра, и послезавтра я проведу ее к беседке. К нам присоединятся соседи Вера с Сережей и мы будем чаевничать и вести беседу. Как только вечером я начинаю поливать в палисаднике, Вера уже готовится к разговору и вечерней трапезе. Говорим о многом и все - о жизни нашей.

       Смотрю на маму: повеселела в разговоре, дышит легче и улыбается.
"Поживи еще, родная, подыши свежим воздухом. А еще согласись переехать к нам, в Одессу. У тебя будет своя комната..." - повторяю ей в который раз сказанное поутру. - Не согласилась. Видно, еще не время решать. А решать ей.

       Расставание было тревожным и трудным. Знаю, что в этом поселке живет ее сын с женой, внуки; за двести километров от матери второй сын, который хотя бы раз-два  в месяц, а приезжает, чтобы помочь и привезти ей какие-то лакомства и необходимые продукты... Но сердце волнуется. Она ведь уже перешагнула порог за восемьдесят лет!.. Ей досталась ох и тяжелая доля! Но выстояла эта женщина. А что ее ждет сейчас? Она, когда мы затеваем разговор об отъезде к нам, говорит: " Мои милые, здесь похоронен ваш отец, бабушка, братья, родственники... А когда не смогу себя обслуживать, возможно и поеду к кому-нибудь из вас. Пока Бог миловал. И спасибо вам, что не забываете навещать могилы близких".

                К ДОЧЕРИ В ПОДМОСКОВЬЕ. ПРЕДПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА

       В тысяча девятьсот девяносто шестом году, в апреле месяце старшая сестра Мария убедила мамочку поехать к ней в Подмосковье, в Рузу. Она после долгих раздумий согласилась. Сестра, похоронив мужа, в квартире жила одна, и им было легче коротать дни и недели вместе. В этом же году маме исполнилось девяносто лет, младшей сестренке -50. Это было в августе месяце. Мы поехали в село Костино,в родовое гнездо мужа Марии; он там родился и был похоронен, как похоронена и его мать.

       Так много собралось своих - самых родных и близких - за огромным столом, составленным из многих столов во дворе дома.

       На следующее утро мы сходили на кладбище и посетили могилы усопших, помолились за упокой, осмотрели старую разрушенную церковь, а потом спустились к берегу реки, чтобы отдохнуть, поговорить о былом, вспомнить всех, кого нет с нами и подумать о жизни. Наш отъезд был тяжелым. А мамочка, совсем старенькая, набралась сил и вышла на крыльцо дома, чтобы благословить нас, своих детей, в путь-дорогу дальнюю: перекрестила молитвенным жестом трижды и долго-долго стояла на крыльце, пока машина скрылась за поворотом.

                ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА