Мясо

Главное как следует разогреть масло, и только потом уже класть мясо
Митрич был пропойцей со стажем, но готовить умел. В свое время окончил кулинарный техникум.
Травы лучше рвать руками, так они не окисляются и сохраняют витамины.
Мясо шумно потрескивает на плите.
- Ну, наливай, Андрюх, - присаживаясь за стол весело сказал он, хлопнув в ладоши. Андрюха отточенным движением открыл бутылку и налил в граненые стаканы водки. Они купили ее у соседки тети Нади. Сын ее работает на таможне и периодически пополняет запасы товара не прошедшим разтаможку.
Сегодня на заводе Андрюхе дали зарплату. Фрезеровщик он был хороший, но много пил. Выговоры и взыскания сыпались как из рога изобилия, но он не расстраивался.
  Паленая водка отдавала ацетоном, но это не смущало. Жизнь научила, а может и заставила, Митрича и Андрюху радоваться тому, что имеешь.
Митрич – профессиональный безработный, стаж его на этом поприще начался в год падения башен-близнецов. Выживает случайными заработками, в основном разгружает фуры с овощами на рынке.
- Ну как договаривались, Андрюх, с меня закусь, с тебя бухло, - помешивая мясо, сказал он, - я сегодня мясца раздобыл вот, говядина!
Второй стакан у обоих пошел легче предыдущего. Пропитые глотки, обожженные литрами водки и самогона, пришли в боевую готовность.
Хороший повар никогда не пробует еду во время приготовления, он должен на глаз определять степень готовности блюда. Митрич насыпал на ладонь отсыревшей соли и высыпал в сковороду. Перца в доме не оказалось, зато были укроп и базилик. Он украл их на рынке позавчера, когда тетка продавщица замешкалась под прилавком.
Мясо очень просто пересушить. Для подстраховки Митрич добавил немного воды. Клубы пара взмыли в потолок.
- Ох хорошо мясцо, - закусывая, нахваливал Андрюха. Сковородка стояла прямо на столе, без подставки, ее просто не было у Митрича.
Первая бутылка кончилась предательски быстро. Пробка второй с мягким хрустом поддалась в могучих руках Андрюхи. На левой у него было всего три пальца – большой, средний и указательный. Но даже эти три пальца были толще, чем сама рука Митрича.
Дым от «Явы» белесой пеленой витал в воздухе, покачиваясь волнами. Окно на кухне не открывалось уже несколько месяцев. В припадке делирия Митрич скрутил все ручки с окон и спустил их в унитаз.
- Еще по одной, - риторически спросил Андрюха, наливая. Они выпили уже не морщась, оба захмелели, беседа пошла оживленней.
Дверной звонок пропел незатейливую мелодию. Митрич встрепенулся, и как показалось Андрюхе, у него даже просветлел взгляд.
Ступая по липкому линолеуму в прихожей, Митрич держался за стену, продвигался почти беззвучно. Он прильнул к глазку. В нем искаженная фигура в форме пристально смотрела ему в глаза.
- Открывай, Митрич! А то дверь вышибу.
У него отлегло от сердца, это всего лишь участковый. Из-за постоянных возлияний и не проходящей абстиненции, чахлый Митрич стал до безобразия пугливым и осторожным.
- Заходи, Павел Андреевич, - лебезил перед ним Митрич, в растянутой белой майке, - тапочек нет, проходи, не разувайся.
Павел Трошкин – старший лейтенант, обычный участковый, которого боятся все местные синяки и бомжи. Грузный молодой человек с широким красным лицом. Бывший штангист.
- Ну что, Федулов как будешь оправдываться? – строго спросил Павел, продвигаясь в сторону кухни. – А это кто, - указывая папкой на Андрюху, скривился он.
- Это ж Андрюха, друг мой. Ты нас Павел Андреевич на прошлой неделе сам же брал. Сутки отсидели у тебя, как положено.
- А, помню, Грачев!
- Да, он самый, - учтиво отозвался Андрюха, уступая место участковому.
Павел любил свою работу, ведь можно было безнаказанно издеваться над пьяницами в кутузке. Он любил власть над людьми, но дальше участкового не дали пробиться его ограниченность и скудоумие. И ему приходилось довольствоваться избиениями опустившихся алкашей. Но это ему уже наскучило.
- Заявление поступило позавчера. Пропала девочка из соседнего дома. Пошла в школу и не вернулась до сих пор. Родители убиты, все морги и отделения обзвонили. Слышал что-то об этом, Федулов, - сидя на табуретке спросил милиционер, и положил в рот пригоршню мяса, - бичи твои ничего не рассказывали?
- Нее, ты что, Павел Андреевич, я ж с уголовниками да маньяками не якшаюсь. Выпиваем только тихонько, - почесал затылок Митрич.
Павел пристально посмотрел на него, чавкая. Он заметил, что на бутылке нет акцизной марки, но ничего не сказал.
- А мясо откуда у тебя, ты же без работы который год сидишь. Ни ты ли ее зажарил, а?  - зло пошутил он.
- Да как же. Ну, - растерянно запинался Митрич. Его эта фраза обидела.
- Смотри мне. Кстати еще одна жалоба от соседей и поедешь в санаторий, суток на трое.
С берцев Павла кусками отваливалась грязь, когда он шел по прихожей. И это его нисколько не смущало, ибо он – закон.
-   Ну напугал, сука, - шумно выдохнул Митрич и выпил стакан водки, - ну фраер. Девочка у них пропала, а я что, левый, бля?
- Расслабься, Витек, хер с ним, - подбодрил Андрюха, похлопывая его по плечу трехпалой рукой.
- Ладно, *** с ним. Ты это, мясо, мясо то кушай, пропадет ведь. У меня много еще, - нервно сказал Митрич, быстро тыкая вилкой в темные куски плоти. Глотал практически не жуя. По подбородку текли струи жира.
Павел долго не мог заснуть, тревожные мысли о пропавшей девочке. Может ее продадут в какую-нибудь восточную страну и сделают из нее проститутку, посадят на иглу, что бы могла обслуживать как можно больше клиентов за день.
Или в пустят на органы. Будут продавать ее маленькое тело на сайтах трансплантологии смертельно больным.
Или сделают из нее уличную попрошайку, где-то в другом городе. Порежут ей лицо или удалят глаз, что бы больше подавали.
Все, хватит – сказал себе Павел, - успокойся.
Он встал с кровати и включил ночник. Достал из-под кровати коробку от кроссовок и принялся пересчитывать деньги от сделки.
А платье и портфельчик он сжег вчера ночью за городом.