Белая Баба. Глава 12. Горящая ночь

Глава двенадцатая.
Горящая ночь.

Друзья уселись на траве обочины. Гайка зачерпнул с дороги пригоршню мелких камушков, и задумчиво пересыпал их с ладошки в ладошку. Горлинка время от времени  водила по сторонам носом, шевеля ноздрями, словно к чему-то принюхивалась. Одна лишь Дана оставалась безучастной свидетельницей, ведь она до сих пор не смогла понять, что такого необычного могло произойти. В конце концов, Гайка бросил остатки камней по другую сторону дороги и мрачно проговорил:
- Хм… Я точно помню, что на этом месте дороги никакой развилки и в помине не может быть! Я исходил эти места вдоль и поперек не меньше сотни раз.
Горлинка судорожно вздохнула и неуверенно спросила:
- Может, за это время успели накатать?
- За дюжину-то дней? На такое и княжеский союз не способен! Странно все это. Если только Боги вздумали подсобить… Но им-то какой резон?
Солнце успело почти полностью спрятаться за горизонт, теперь переливалось алыми лучами, будто догорающий костер. Дана обняла себя за плечи и поежилась – вечерняя прохлада набирала силу. Горлинка неожиданно вздрогнула и, поочередно глядя то на скомороха, то на Дану, тихим шепотом проговорила:
- Жутковато здесь! Что-то темное рядом. Темный и могущественный таится и ждет. Чувствую опасность. О, Боги, как мне страшно!
Гайке передалось состояние девушки, но постарался сдержаться – и так происходит что-то неладное, а если еще и самим на себя нагонять страху, то дело вовсе будет худо. Поэтому он лишь пожал плечами и постарался как можно ровнее ответить:
- А я ничего не чувствую! Меня если что и обескуражило, так это появившаяся развилка, так и этому, если хорошо подумать, можно найти какое-нибудь объяснение. Вот что нам предстоит решить – в какую сторону далее держать путь?
Дане надоело молчать и дрожать от страха, боясь неизвестно чего, поэтому решила подключиться к разговору, в надежде хоть что-то для себя прояснить. Женщина, прокашлявшись, прочистила пересохшее от волнений горло, и громко вставила слово:
- На запад. Ты же сам говорил!
От неожиданно громких слов скоморох и Горлинка одновременно вздрогнули, поглядели друг на друга и рассмеялись. Дане удалось погасить возникшее напряжение. Ее друзья расслабились и уже смелее поглядывали по сторонам. Гайка поднялся и, обтряхивая засиженное место, отвечал женщине теперь важно и поучительно.
- Оно понятно – что на запад! Но, краса моя, здесь не было второй дороги. Любая из дорог может оказаться ловушкой. Будем ковылять по дорожке-обманке до скончания века, так и не придя к нужному месту.  Только стоит путнику ступить на ложный путь, как он оказывается пленником дороги. Выручить пойманного тяжеловато даже маститому магу. И мы едва не попались в эту ловушку. Если б я здесь не хаживал частенько, да не знал бы тутошних мест, то беды нам не миновать бы. Вот так-то, краса моя!
Вслед за Гайкой поднялась и Горлинка. Девушка все еще дрожала от страха. Видя, что Дана все еще сомневается в словах скомороха, Горлинка решила добавить:
- Темные любят западную сторону. Маги Чернобога на этой стороне гораздо сильнее, особенно с поры, когда начинают сгущаться сумерки. Спешить нам сейчас не стоит, я думаю, что лучше прямо здесь и расположиться на ночлег.
- Я согласен с Горлинкой – кивнул скоморох. – Утро вечера мудренее, утром и решим, куда держать путь и что делать дальше.
- Вам виднее, - согласилась Дана, подавив разочарование. Как бы не хотелось побыстрее дойти до заветного места, но и ей сложившееся обстоятельство показалось не только таинственным, но и опасным. А раз так, то лучше не рисковать.
- На том и порешим! – сказал Гайка, подведя итог совета. – Тогда нам следует подумать о ночлеге. Шагов двести назад я присмотрел одно местечко, там с дороги сквозь кусты проглядывала полянка. Думаю, что это будет удачнее, чем располагаться прямо посреди дороги. Пошли, покажу! На той полянке и заночуем.
Друзья вернулись к месту, о котором говорил скоморох. Продираясь сквозь колючки придорожного кустарника, они и впрямь вышли на небольшую поляну. Сквозь невысокую траву при сумраке темнеющего неба заметили с десяток пней, уже покрытых мхом и древесными грибами. Скоморох присел на один из пней и стал ворошиться в своей котомке. Спустя несколько минут, достал оттуда какой-то сверток и кинул его к ногам Даны. Видя недоумение спутницы, усмехнувшись, пояснил:
- Твоя одежа. Волшебная. Нельзя такими дорогими вещами разбрасываться! Если бы не я… короче, жми на какую надо там пуговицу – палатка нам сейчас не помешает.
- Как?! Ты взял куртку этой лавочницы? Как ты мог?
- А что тут такого? Ну, взял, ну и хорошо, что взял. По закону она твоя. Нечего татством заниматься, егорить честных покупателей, тогда и проблем не будет.   
- Все равно это не честно, ведь она вернула мне мою одежду, значит, на эту куртку я не имею никаких прав! Надо спрашивать, прежде чем что-то предпринимать!
- О, как заговорила! И делай людям доброе после этого! Бери и радуйся! Говорю, что по закону куртка принадлежит тебе. Можно, конечно, коль пожелаешь, одежу за четыре ствольных и выбросить, но будет ли с того прок, а? Подберет бродяга-бедолага, а потому как продать такую вещь не сможет, то ему ничего не останется, как разорвать ее на портянки. Так будет лучше, а? Вот так-то, краса моя!
- Ну ладно, уговорил! – сдалась Дана под потоком неслабых аргументов. Развернула сверток, расправила куртку на траве. Что и говорить, куртка прекрасна! Жаль было бы с ней расстаться, но открыто признаться в этом она не могла, мешала гордость. Женщина нажала на одну из пуговиц. В центре поляны возник просторный шатер.
- Вот и ладненько! – удовлетворенно проговорил Гайка, обходя по кругу палатку и придирчиво вглядываясь в каждую складку. – Ладно скроена, не обманула лавочница. И на этом спасибо! Теперь бы нам костер не помешал бы. Горлинка, поможешь с хворостом, али как? Подсоби, дивчина, а Дана пока по хозяйству пошуршит.
  Друзья сразу занялись каждый своим делом, особо тянуть с этим не было времени, еще немного, и ночной мрак станет и вовсе непроницаемым. Гайка с Горлинкой пошли за хворостом, а Дана тем временем разложила вещи в палатку и принялась рубкой лапника на подстилки. Когда все было готово, ночь уже набрала силу. Луна еще не появилась, свет звезд не в состоянии хоть как-нибудь разбавить  мглу.
Развести костер не составило особого труда – волшебство сработало лучше зажигалки и вымоченной в горючем тряпки. Пламя вспыхнуло сразу и жадными языками слизывало хворостинки, оставляя горящие следы. Огонь раздвинул мрак, наполнив поляну веселыми бликами. Горлинка привычными жестами принялась выполнять оберегающие ритуалы. Дана, нет-нет, бросала в сторону девушки любопытные взгляды, но по-настоящему помочь могла лишь скомороху, который принялся готовить похлебку. Кроша овощи, одним глазком поглядывала за магиней.
Летунья при помощи палки прочертила вокруг шатра и костра круг. Затем встала в центре почерченной окружности и вскинула кверху руки. Ведомая каким-то наитием, Дана вскинула взор к небу. Звезды, которые еще продолжали проступать на небосклоне одна за другой, казалось, в этот момент дружно мигнули. С неба в центр круга заструился мерцающий свет. Прочерченная по земле окружность вспыхнула синим холодным светом. Горлинка постояла в позе застывшей статуи еще некоторое время. Неожиданно девушка сбросила руки вниз, одновременно рухнув на колени. Затем легла, прислонилась ухом к земле и стала что-то нашептывать. Дана выронила из рук нож – показалось, словно земля под ней вздрогнула, а по периметру прочерченного круга, вспахивая борозду, прополз огромный червь. Незримый гад несколько раз продублировал черту защиты. В испуге Дана вскочила на ноги. В этот момент  полымя окружности на мгновение потухло, но тут же вспыхнуло с новой силой, но теперь пламя приняло насыщенный алый цвет. Затем красный огонь стих, словно просачивался сквозь землю. Свет от костра ненадолго воцарился в пространстве над поляной. Следуя примеру Гайки, который на ритуал не обращал никакого внимания, продолжая хлопотать над приготовлением пищи, Дана успокоилась и присела, подняла нож и вновь принялась за овощи. Но представление еще не закончилось. Было страшно и, вместе с тем, интересно, невозможно оторвать взгляд.
Горлинка поднялась, встала на линию окружности, затем пошла по черте, аккуратно переставляя стопу к стопе. Незаметно осторожные шажки перешли в бег. Из земли, вслед за легким касанием ножек летуньи, подобно росткам, начали проклевываться синие и красные язычки пламени. Стебли огня дрожали, сплетались, пока синий и красный свет не слились в единое белое зарево.
С чувством выполненного долга, Горлинка присоединилась к друзьям. Дана, завороженная зрелищем, едва дышала, забыв про все на свете. И очнулась лишь после насмешливого окрика Гайки. Скоморох успел подле костра расстелить подобие скатерти и водрузить на нее запасенные и приготовленные яства. Отблески костра мягким игривым светом озаряли ломаные краюхи каравая, очищенные луковицы, резаные огурцы, редис, сало, вареные яйца и прочую неприхотливую снедь. Дымок пощипывал в ноздрях раззадоривая и без того разыгравшийся аппетит.
- Красотулички мои! – сказал скоморох и, улыбнувшись, потянул себя за кончики усов, расширяя улыбку тем самым до неимоверных размеров. Получилась довольно-таки уморительная гримаска. Горлинка и Дана улыбнулись в ответ. И Гайка продолжил:
- Давайте отведаем сальца на сон грядущий! Оная пища под открытым небом согревает пуще печи и объятий любимого. Мужам прибавляет достоинства – скоморох похлопал себя по худосочному животу. – А девам же красоты в и без того красивых местах. Возблагодарим Богов, что нынешний вечер дарен куском хлеба и чашей вина!
Путники расположились поудобнее у сымпровизированного стола. Хруст откусываемой луковицы показался Дане вкуснейшим звуком в мире. Нежное сало гасило остроту лука, даря неповторимый вкус. Возможно, что женщина в данный момент ни на что б ни променяла краюху каравая со шматом сала. Изысканная пища у костра показалась бы насмешкой. И лес, и костер, и новые знакомые очаровывали простотой. И не хотелось бы эту чистую и естественную наивность портить даже запахом кофе. 
Передавая спутницам кувшин с вином, Гайка, чуть ли не мурлыкав от удовольствия, обтер рукавом усы и бороду, сопроводил движение глубокой отрыжкой, за что получил укоризненный взгляд Даны. Покончив с трапезой раньше всех, скоморох откинулся на спину, подсунув под голову котомку, согнул ноги в коленях и удовлетворенно начал поглаживать живот. Немного погодя тишина заполнилась мелодией.
Гайка насвистывал незнакомый Дане мотив. Женщина в который раз подивилась таланту скомороха. Трель свиста лилась то нежными тонами флейты, то вибрировала струнами скрипки. Никогда и нигде не приходилось слышать подобного. Свист переливался ласковой и печальной мелодией, и был более похож на песню без слов. Мелодия, в которой слова лишние, потому что она не для всех, а для каждого лично. Негромкая песня под звездами была подхвачена, казалось, ветерком, шелестом листвы, запахом трав, молчанием узкого серпа месяца.
Горлинка уткнулась в колени, затихла. Дана же прикрыла глаза ладошками и, затаив дыхание, полностью погрузилась в навеиваемые воспоминания. Перед взором всплыли образы детей, мамы, папы. Сердце защемило при виде родных черт. Прежняя жизнь показалась такой далекой, нереальной, словно сон. Несбыточными грезами. А настоящая реальность в этом скоморохе, в этой магине-летунье, в этом костре, в этих звездах, в этом волшебном мире. В этой насвистываемой мелодии.
Рассудок, в антагонизме с сердцем, словно раскололся на две зеркально отображенные части. Разум одновременно признавал и не признавал ныне происходящее. Сердце же приняло магический мир безоговорочно. Да! Именно в этом мире магов, волхвов и языческих Богов, сердце чувствовало себя как дома. Дана ощущала, как в душу врывается настоящая жизнь. В этом мире события заселяют осязаемыми существами не разум, а сердце. Чтобы с женщиной не происходило в этом мире, нельзя было закрыться шорами логики, проигнорировать, невозможно укрыться в ракушку догм «верю – не верю». Это было, и это есть. Дана еще не осознавала, как глубоко где-то в подсознании начинала сожалеть, что появилась на свет не в этом мире.
Ее бывшая, «реальная» реальность, теперь представлялась забвением сомнамбула. Вечная погоня за достатком, вещами, престижем и прочей жизненной шелухой. Мир, где человек возомнил себя Богом, напялил на себя корону не по размеру. А корона сползла и застлала глаза, закрыв настоящую, душевную, реальность муравьиной суетой.
Волшебный же мир восстал колоссом, перед которым дрожит в восхищении и страхе душа. Столько всего необъяснимого и непонятного!
За раздумьями Дана и не заметила, как Гайка и Горлинка, убрав со стола и закончив с приготовлениями ко сну, уже лежали в палатке, утихомирились и теперь из шатра слышалось размеренное посапывание. Наверное, женщина ушла в себя слишком глубоко, что друзья не решились ее тормошить. Но, даже отойдя от тяжелых дум, Дана не могла уснуть. Не хотелось идти в палатку, когда здесь, под открытым небом, так хорошо. Огромные звезды нависли над поляной, прочертив полнеба, проявился Млечный Путь. У женщины аж дух захватило! Увидеть так четко Млечный Путь в ее мире – неслыханное везение, особенно для жителей крупных городов. А здесь звездный красавец мерцал, распластавшись над миром, словно гигантская косынка, развеиваемая могучим ветром.
Подбросив в затухающий костер хвороста, Дана поднялась и огляделась. Черные силуэты леса, неслышно колыхались за защитным кругом. Тишина. Лишь разбуженное новой пищей пламя с радостным потрескиванием слегка раздвинуло тишину, как свет рассеивает мглу. Женщина с удивлением отметила, что раньше никогда не задумывалась над тем, что тьма и тишина могут быть родственными явлениями, а, впрочем, раньше она над многим не задумывалась. Лишь здесь начала ощущать, что окружающее – это не просто фон протекания ее существования, но и имеет собственную жизнь.
Неожиданно ветер дунул в ее сторону, Дана так закашлялась от дымного чада, что проступили слезы. Это окончательно привело ее в чувство. Женщина с некоторой тоской глянула в сторону леса, за защитный круг. Как быть, если захотелось в туалет? Не здесь же это делать?! А ведь Горлинка строго настрого запретила выходить за пределы круга. И что теперь, терпеть до утра? Ну, уж нет! Если она отойдет от костра всего на несколько минут, то, наверняка, ничего страшного не успеет случиться.
Еще сомневаясь, Дана подошла к недремлющему магическому стражу. Сияние окружности приветливо колыхнулось. Эх, была - не была! Женщина аккуратно перешагнула через светящуюся границу и отправилась к ближайшим кустикам. Круг едва успел предупреждающе мигнуть под ногой Даны, но та проигнорировала знак.
Как только женщина успела проделать свое дело. Слабый ветер неожиданно набрал силу. Деревья пригнулись, тревожно шелестя листвой. Где-то вдали завыли волки, заухал сыч. Тучи затянули звезды и Луну. Вмиг наступил мрак, словно на мир накинули плотное покрывало. Ветер, как неожиданно поднялся, так же резко стих. Стало тихо и темно.
За спиной Даны, где-то совсем близко хрустнул сучок. Женщина испуганно отшатнулась и поспешила к друзьям.  Но как только она приблизилась к кругу, тот почему-то угрожающе вспыхнул, обдав нестерпимым жаром. Дана отскочила, пламя едва не опалило ее куртку. Женщина от досады прикусила губу. Что же теперь делать? Придется будить Гайку и Горлинку. Не стоять же истуканом до утра, когда вокруг непонятно что творится! Дана, сначала слабо, а затем громче позвала друзей.
Гайка и Горлинка, под зов спутницы, тут же выскочили из шатра. Скоморох стоял с ошеломленным видом, еще до конца не соображая, что же произошло. Летунья же почти сразу сориентировалась в ситуации, успокаивающе похлопала Гайку по плечу. А сама направилась в сторону Даны. Но пламя защиты отреагировало странным образом. Огненные языки агрессивно ощетинились, вытянулись в подобие щупальцев. Искрящийся осьминог угрожающе замахнулся на магиню. Горлинка в замешательстве отринулась от взбесившегося пламени. Немного погодя летунья бросилась по другую сторону круга, но там произошло то же самое. Защитное пламя не собиралось ни впускать, ни выпускать.
И тут случилось невероятное – свет костра и пылающего круга начал темнеть. Дана замерла в замешательстве и не верила собственным глазам, потому что огонь не тух, а именно темнел, словно кто-то перенастраивал контрастность и яркость изображения. Огненные языки стали более темными и четкими, как будто каждую искорку и сполох по контуру очертили черным карандашом.
Случившееся было шоком не только для пришелицы с другого мира, это обескуражило и ее друзей. Горлинка отчаянно озиралась, не зная, что можно предпринять, а скоморох от страха и вовсе остолбенел. Но времени для раздумий нет, и магиня-летунья заметалась по кругу, проделывая известные только ей магические пассы и выкрикивая заклинания. Но пламя не думало укрощаться, оставаясь грозным и строптивым. Защита вышла из-под контроля, как дрессированный зверь, ранее, будучи послушным и ласковым, вдруг взбесился и начинает бросаться на всех, невзирая на то, кто перед ним – хозяин или кто-то из зевак. Бросив ставшими бесполезными заклинания, Горлинка попыталась взлететь и преодолеть преграду с воздуха. Но пламя сплошной стеной взметнулось вверх, и летунья наткнулась на защиту и, отскочив от нее, упала камнем вниз.
Жалобно заскулив, девушка отчаянно завертелась по траве, сбивая с себя пламя. Гайка, успевший к этому времени прийти в себя, бросился к летунье на помощь.
Дана бегала по периметру защитного круга, пытаясь найти хоть какую-нибудь нишу, но все напрасно – огонь чутко реагировал на ее приближение и отбивался горящими щупальцами. Женщина кричала, причитая и ругая себя. Из-за ее глупости друзья оказались в беде. Круг, словно разбуженный гигантский монстр, весь ожил, зашевелил огненными щупальцами, языки пламени неестественно изогнулись, ощупывая внутреннюю поверхность поляны. Под касаниями пламени трава горела, чадила, от тяжелого смрада гари щипало ноздри, слезились глаза. Гайка и Горлинка метались по поляне, едва успевая уворачиваться от хлестких огненных ударов. Друзья задыхались от дыма, а Дана металась из стороны в сторону, не зная как им помочь.
И тут случилось более ужасное и невероятное – щупальца пламени круга обрели осязаемую плотность, начали опираться об поверхность земли, и горящая окружность сдвинулась с места. Защитный круг мелкими, вибрирующими движениями сужался к центру. Огненная петля затягивалась, еще немного, и – скомороха и летунью ждет неминуемая смерть. Дана, осознав, что происходит, в ужасе вскричала, закрыв ладонями уши и вытаращив глаза. Из-за плотной завесы огня и дыма ее спутников уже не увидишь.
Скоморох и магиня сразу почувствовали надвигающуюся опасность. Гайка выпучил от ужаса глаза и беспомощно затоптался на месте. Казалось, что он смирился с неизбежным, и теперь стоял ничего не предпринимая, лишь вяло, словно не хотя, отклонялся от огненных щупальцев. Горлинка же попыталась обернуться птицей. Пернатая летунья, совершая частые мелкие круги вдоль периметра окружности, взметнулась вверх. И Дана, с радостным ожиданием, следила, как птица поднимается над бушующим пламенем. Но уже через мгновение радость сменилась болью разочарования – над защитным кругом, заслоняя звезды, парили тени огромных коршунов.
Хищники угрожающе пикировали, загоняя летунью обратно в огненную западню. Магиня, спасаясь, почти рухнула на землю, на полпути превращаясь в человека.
До Даны дошло, что друзья не смогут своими силами выбраться из огненного чрева, а от нее самой и вовсе толку никакого. И женщина закричала о помощи.
А коршуны, тем временем, начали пикировать все ниже и ниже, косой стрелой стремительно падали вниз, к центру защитного круга, а затем, сделав несколько мощных взмахов крыльями, поднимались вверх, повторяя атакующие падения вновь и вновь. Одному из коршунов удалось поранить скомороха, когтями содрав со лба кожу. Хищники прекратили нападать лишь тогда, когда огненный круг сжался до такой степени, что Гайке и Горлинке, опасаясь огня, пришлось встать друг к другу спиной.
- Помогите! Помогите хоть кто-нибудь!!! – кричала Дана, беспомощно бегая вокруг огненной западни. Сквозь стену пламени ей удалось разглядеть друзей. Гайка держался за окровавленный лоб, его глаза замерли в немом ужасе, словно уже смотрел в глаза смерти. Горлинка же, опустив руки, стояла с покорной обреченностью. Она просто стояла и смотрела немигающим взором на бегающую Дану. Во взгляде магини читались одновременно и прощание и сожаление.
- Нет!!! – вскричала женщина и в беспамятстве рванулась в огонь.