3. Гуселовняя гора над силиконовым борделем

    Секс-таун сиял в ночи мириадами новогодних ёлок, точнее - множеством тёплых огней на пальмах; а по фасадам зданий текла реклама закрытых пляжей, пансионатов и ночь-отелей. В высоких будках, за стеклянными пуленепробиваемыми колпаками, посиживали полицейские. В амбразурные окна будок просунулись рыльца крупнокалиберных пулемётов.
    - Ничего себе, огневая мощь! Зачем это? - спросил у водителя россиянин.
    - А, влиятельный господин заметил. Тут было два хозяина, что очень плохо. Теперь - один. Второй не по-хорошему умер, а дети его хотят свою долю. Только Гарсиа Ласковый им не даёт.
    - И что, разборки были какие-то?
    - Да, влиятельный господин, хотя давно - уже больше года. Тогда моему напарнику прострелили ногу. В тот вечер он ещё просил меня за него поработать, будто чувствовал. Но я, я услышал совет моего амулета, - парень похлопал себя по груди, - пойти в бар и напиться. Так в точности я и сделал!
    Скоро они приехали. Машина остановилась у основания внушительной лестницы. Та уводила наверх, под колонны - мощные, словно осадные башни, вокруг которых лепились мраморные фигуры обнажённых мужчин. Владилен потянулся было к двери, но отдёрнул руку.
    - Куда привёз, ты, оболтус?!
    Водитель искренне удивился: «Так ведь сюда наш мэр приезжает, это все знают…»
    - Ну его в лопухи, мэра вашего! Жми отсюда давай! - потребовал россиянин. Опрометчиво он сболтнул про мэра, когда садился в машину, факт! А кто бы мог заподозрить, что здешний градоначальник имеет особые предпочтения?
    Шофёр, между тем, пропустил обидное мимо ушей, растянул губищи в улыбке и заявил, что теперь точно знает, куда надо ехать. Он назвал место и, лихо накручивая баранку, расхваливал «тамошний выбор», «девочек» и «обслуживание». Россиянин скорчился, вжавшись в сидение. На душе было скверно.
    Предел всех восторгов и суперколлектор мужских сладострастий звался гостиницей «Трюм». Стилизованное под затонувший в прибрежных водах корабль, заведение опоясано было бассейном. Из-под воды трепетали призывным светом иллюминаторы. Шофёр пояснил, что на самом-то деле это телеэкраны, на которых в рекламных целях прокручиваются эротические сюжеты, и оттого у наружного наблюдателя впечатление, что народец в каютах, не слыша сигналов бедствия, ведёт активную личную жизнь. Из «моря» топорщились пароходные трубы, мачта с дамскими панталонами вместо флага и часть накренённой кормы. Туда с берега перекинут мосток - такой непрочный с виду и узкий, что, можно не сомневаться, гасил в зародыше всякую мысль убежать с пароходика не заплатив.
    Никогда ещё Владилен не пользовался услугами профессионалок интима, не откликался на уличные позывные, вроде: «Мужчина, мужчина, нам по пути… прикиньте!» На прямые предложения проституток, типа: «Девочками интересуетесь?», отвечал так, что общение тут же заканчивалось. В силу некоторых убеждений он не признавал в этих женщинах женщин. Даже самых красивых из них, что встречались в элитных клубах, отелях и самолётах, воспринимал как нечто чуждое для себя, подобное большим куклам Барби или другим неодушевлённым вещицам. Только теперь он вдруг встрепенулся, увидев, как, выйдя из недр притона, в сторону трапа шагнула мулатка. В тончайшем розовом мини, с лоснящейся кожей ног, с длинной шеей и таким набором прочих внешних достоинств, что вся Владиленова кровь изготовилась было рвануть на четыреста метров с барьерами… Девушка повернулась к проёму двери, из которой только что вышла, и оживлённо с кем-то заговорила, по всей вероятности, на летимском. Вот только голос её россиянину не понравился - высокий до неприличия и срывающийся на визг.
    - Отвратительно! - тут же решил про себя Владилен и стал искать повод, чтобы скорее уехать отсюда. - И что бы я, например, был должен за здешние радости?
    Таксист назвал цену - отнюдь не для бедных.
    - Дешёвка! - с напускным раздражением отреагировал россиянин. - На-ка, держи, амиго, ещё на бензин. Отвези меня в самое дорогое, элитное заведение!
    Парень засуетился, дёрнул и погнал машину, однако уже через пять минут снизил скорость и вполголоса спросил пассажира про «красную карту».
    - Что за карта ещё?
    - Так ведь там такие чрезмерные удовольствия!..
    - Ну и ?..
    - Некоторые от этого умирают. Поэтому полагается проходить медицинский осмотр и подписывать маргинату.
    - Что ещё за мура? В путь, амиго, поехали!
    - Но все офисы до рассвета закрыты. Разве только влиятельный господин пожалует сто летигров на блок-посту?
    - Вот именно. Едем. Теперь в самый раз околеть от неслыханных удовольствий!
    Машина пересекла болота по эстакаде, съехала с автобана и в скором времени достигла предгорий. Перед внушительным заграждением из многотонных бетонных блоков и толстой стальной арматуры автомобиль остановился. Здесь, за стандартную мзду, Владилен получил у полицейского разовый пропуск, после чего шипастые нагромождения, способные задержать даже танки, разъехались в стороны, пропуская машину. Дорога пошла теперь в гору, то и дело ныряя под кроны огромных мрачных деревьев. Впервые за эту ночь россиянин почувствовал некоторое облегчение.
    - То-ре-адор, сме-ле-е-е  в бой! - промурлыкал он в ворот своей рубашки.
«Умру от блаженства, и очень кстати! Этого и хочу. Надоело!» В сознании прокрутилось: кардиоклиника, после его огнедышащих распрей с женой, и воздушные пузырёчки за стеклом капельницы; бывший партнёр по бизнесу, запродавший его с потрохами; чиновник - с физиономией выразительной, как задница носорога; менты, бандюганы; девица, столь резко с ним разорвавшая - с очень злым и от этого некрасивым лицом… «Надоело!! Спросить у шофёра, какие там, впереди, ждут запретные чудеса? Нет, не буду, так интересней - я сам всё увижу».
    Вскоре они оказались в почти безлюдном квартале, где многоцветный температуростойкий асфальт был уложен без всякой скупости, далеко затекая вправо и влево от магистрали. Цепочки озёр и рек из асфальта вели к обособленным друг от друга зданиям, в архитектуре которых богато переплетались стили, эпохи и современные изыски. Фасады у некоторых изобиловали довольно сложной символикой, но для удобства клиентов на каждом доме светорекламой было прописано, каким конкретно чувственным удовольствиям отведены те хоромы. Вот засияло всеми цветами радуги: «Образцовая дурь». А ниже - чуть мельче: «Желающим - золотой укольчик».
    - Это, - стал вспоминать Владилен, - смертельная доза, что ли?
    - Конечно, - весело отозвался водитель. - Кто здесь «по золотому идёт», тот денег не платит, наоборот, его родственникам приплачивают.
    Впереди, направо, вдоль хребта огромного бутафорского кенгуру, зажглось: «Все причуды зоофилии».
    - Что, появляются иногда желающие… почудить?
    - Да, много их… - ответил водитель, приставив словцо, которое россиянин, без основательной языковой практики на летимском, перевёл как «вкусы».
    - Ну, а кому направо не нужно, - продолжил парень, - то можно дальше поехать: это там, во всей аномаль… - он запнулся на трудном слове, - аномальной зоне секс-тауна самые дорогие силиконовые девчонки.
    - Куклы, что ли?
    - О-о, супер-куклы, влиятельный господин, супер-супер, ну - на позор всем прочим куклам на свете!
    - Тьфу на вас! - и соучредитель РФАПС покрыл затейников матом. На что водитель разулыбался, проявляя осведомлённость. А между тем пассажир в душе надломился, стремительно опускаясь в своём желании - уединиться с красоткой из искусственных материалов. Он вдруг подумал: гораздо лучше, если никто не отравит его последних минут идиотскими разговорами, хотя бы не завизжит истерично над ухом, как эта дура, мулатка.
    Навстречу прошелестели шинами две легковушки. С пригорка уже просматривался «Силикон-плюс». Бордель, отстроенный в авангардно-эклектическом стиле с элементами ренессанса и аутизма, в чём-то был схож с парковым аттракционом, цветочным вазоном и устройством для межпланетных полётов, сконструированным в психушке. Круглое в поперечном сечении здание обросло «спицами»-галереями; те, в свой черёд, заканчивались раздувами номеров, где очковой формы окошки, вкупе с балкончиками, издали напоминали морды огромных грустных рептилий. Змеиная тема продолжалась на крыше: раскормленный гад завивался в кольца вокруг сияющей яблони и тянулся малиновой пастью к её плодам.