Эссе 77. Три буквы

Студенческую пору все, практически все бывшие студенты, называют лучшим временем в их жизни. Еще бы! Бывшие школьники вырвались на свободу из-под родительской опеки! А ведь известно, что студенты - это на восемьдесят процентов, а то и больше, бывшие школяры. И даже самые отъявленные школьные хулиганы все равно не способны на те выкрутасы, на те подколки и подначки, которые вытворяют студенты. А вытворяют они... И все их проделки не из подлости, не из пакости, хотя часто такими и являются, а от избытка чувств и бурлящей энергии. И сам шкодник, и окружающие от души веселятся над проделками, ну, а тому, кто попал под прицел шутника, иногда не до смеха. И часто приходится решать кучу проблем, чтобы безобидную шутку и последствия ее минимизировать. Очень большая проблема, если студент становится объектом шуток.
Василий (он просил не называть его фамилию) не был в числе тех, над кем постоянно подтрунивают, подшучивают и разыгрывают. Он был серьезным парнем. В медицину пришел по призванию. И уже на первом курсе подрабатывал на "скорой помощи" санитаром.

Когда была свободная минута и не было вызовов, когда врач и медсестра отдыхали, Василий не терял времени и готовился к занятиям в институте. Он любил повторять, что даже если всего страницу выучит, то будет ее знать. В общем на "скорой" Василия любили, угощали кто котлетой, кто колбасой докторской. Студент Василий не отказывался ни от чего. Это на "скорой" его любили. Но и в группе в институте он был заметен. Вася был не то, чтобы отличник, но занимался ровно и усердно. Уж так получилось, что у Василия открылся талант к рисованию.

На первом курсе, как известно, студенты изучают биологию. Я так и не понял, когда учился, зачем на биологии нас заставляли, лучше скажем, - обязывали рисовать в альбоме тараканов, клопов, клещей. Разные там клетки с ядром и протоплазмой. Да что я вам перечисляю, вы сами помните. Честно скажу, что у меня не было с этим никаких проблем. Рисовать получалось, и преподаватели хвалили. Более того, на первом курсе мы жили с Ильгамом Гасановым в Кировском районе у РОВД. Нам повезло - мы снимали однокомнатную квартиру вдвоем. Так у нас с Ильгамом было распределение обязанностей. Ильгам учился на сан.гиге. Так вот я рисовал букашек, таракашек и себе, и Ильгаму. А он за это жарил картошку, либо убирал квартиру, когда была моя очередь. Так вот и Василька проблем с рисованием не было. Клетки были просто загляденье. Конечно, не "Девятый вал" Айвазовского, но нарисовано красиво. А главное, с душой. И вот Василий попал в переплет. Жил он с Михаилом, хорошим парнем, но шкодой неимоверным.

В институте Миша постоянно над кем-то подшучивал, от кого-то прятался после очередной шутки, но своего занятия не бросал. Василию он всегда рассказывал, как и над кем подшутил. Смеялся до слез сам, даже когда рассказывал, как его поколотили за непонравившуюся шутку. Васю Михаил не трогал. И вот случилось. Василий заканчивал приводить в порядок свой альбом перед завтрашним зачетом, а когда на минутку вышел по нужде, Михаил не удержался; все-таки правильно говорят, что горбатого могила исправит.
Так, как только Василий вышел, Мишка схватил общую тетрадь, вырвал из нее листок, крупно во весь листок написал короткое матерное слово из трех букв и быстренько вложил его в середину альбома Василия. Утром Вася спокойно собрался, чуть было не забыв, правда, этот злополучный альбом, и отправился на зачет к Соловьевой Татьяне Кузьминичне. Ничто не предвещало плохого, пока Соловьева не стала листать альбом. И вот как оно бывает, буквально перед Василием его однокашник сдавал зачет, так Татьяна Кузьминична глянула у него три или четыре страницы и подписала зачетку. У Василия же она планомерно переворачивала лист за листом. Будто чего искала, а ведь, как известно: кто ищет, тот всегда найдет.

И где-то в середине альбома Соловьева вдруг вся вспыхнула, и щеки ее залил румянец. Вася даже грешным делом подумал, что с румянцем Татьяна Кузьминична еще красивее. Но Соловьева Васькиных мыслей не прочла, она резко закрыла альбом, протянула Василию и как отрезала: "Перерисовать все, и завтра утром ко мне." На Васькины "что, как да почему", она не среагировала. Если на зачет утром Василий шел бойко, то обратно еле плелся. Он никак не мог понять, что случилось с Соловьевой? Ведь она ему всегда симпатизировала, по крайней мере, так ему казалось. Дома Василий просмотрел альбом и нашел тот листок с теми буквами. "Это стервец Мишка", - подумал Василий и решил набить ему морду, но и здесь его ждало разочарование - Мишка ушел на ночное дежурство, но ушел задолго до начала, так как предполагал, что у Василия появится желание взять его за грудки.

Всю ночь Василий перерисовывал альбом, а наутро пошел к Соловьевой Т.К. Нашел ее в ассистентской и вручил альбом. Когда он только вошел, то заметил, что все преподаватели внимательно на него смотрят. Татьяна Кузьминична перелистала весь альбом и так безобидно спрашивает: "Вася, а где вкладыш? Потерял?" Теперь уже Василий стал как вареный рак, а все, кто был в ассистентской, хохотали в голос. В себя он пришел, только когда Татьяна Кузьминична попросила у него зачетку, чтобы расписаться.
http://syedyshev.com/pages/studliferem.php?esse=77#a77
26 октября 2011г.