Белая Баба. Глава 13. Балий

Глава тринадцатая.
Балий.
Ее отшвырнуло! Чьи-то крепкие руки успели ухватиться за ее тело и отбросить к кустам. На фоне пылающего огня возвысился черный силуэт.
- Думаю, что здесь не помешает моя помощь? – низкий, слегка хриплый голос говорил спокойно. А сам вопрос прозвучал в утвердительном тоне.
Едва произнеся слова, силуэт тут же обернулся к огненной стене. При этом Дана успела только рассмотреть, что человек был в длинном черном балахоне и с посохом в руках. Незнакомец быстро, но без суеты, уверенными движениями проделал какие-то магические пассы. И пламя тут же замерло, превратившись в простой огонь, щупальца втянулись в общую массу сполохов. Но огненная стихия все еще оставалась достаточно сильной и опасной. Пламенная стена несколько упала в высоте, но была все же выше незнакомца, пришедшего на помощь. Языки пламени метнулись к нарушителю границы со скоростью атакующей змеи, но человек с посохом не отшатнулся от всепожирающего жара, но, напротив, двинулся навстречу огню.
Полы и рукава балахона вспыхнули, и человек, весь объятый пламенем, растворялся в огне. Но он не выбежал, крича от боли, а стоял прямо на огненной границе.
- Ой! –  сумела только воскликнуть Дана, от изумления и испуга прикрыв ладошкой рот. Сцена напоминала каскадерский трюк, но это же происходит на самом деле, хоть и в магическом мире! Человек-факел не просто бездействовал, а продолжал выполнять магические пассы. Со стороны это выглядело более чем ужасно и странно.
Однако незнакомец и не думал погибать. Его тело превратилось в живое пламя, которое полностью повторяла все контуры и черты человека. Огонь же защитного круга со всей окружности начал стекаться к пылающему незнакомцу, оголяя обгоревшие участки земли. Человек с посохом словно всем телом всасывал в себя трепещущие языки пламени, пока сам не превратился в огромный пылающий столб.
Затем столб огня преобразился в сверкающий и пышущий жаром шар. Огненная сфера колыхалась под порывами ветра подобно мыльному пузырю. Этот «пузырь» постепенно стал отрываться от поверхности земли, обнажая сначала ноги незнакомца, затем его тело. Шар поднимался до тех пор, пока полностью не освободил человека с посохом от огня. Но как только разорвалась последняя связь – с макушкой незнакомца, сфера стремительно, подобно извергнутой вулканом лаве, метнулась ввысь, в гущу все еще парящих над поляной коршунов. Птицы-хищники в панике разлетелись в разные стороны. А шар продолжил полет в чернь неба, пока его уменьшающаяся точка не потерялся среди остальных звезд.
На месте, где еще недавно бушевала огненная стихия, как ни в чем ни бывало, продолжал стоять целым и невредимым незнакомец-спаситель. Капюшон балахона откинулся, и перед друзьями, освещаемое бликами затухающего костра и звезд, предстало лицо. Альбинос. Белоснежные кудри по плечи и красные зрачки. И легкий след усталости.
Все произошло так быстро, что Горлинка и Гайка не успели прийти в себя.  Они стояли, как и прежде, спиной друг к другу. У летуньи закрыты глаза, похоже, она уже готовилась к худшему и не следила за происходящим. Скоморох же таращился на незнакомца, по-рыбьи беззвучно шевеля челюстями.
Не сразу, спустя некоторое время, в наступившей тишине прозвучал вопрос:
- Кто ты? – в голосе Даны различались одновременно и страх и восхищение.
В этот момент Горлинка открыла глаза, с изумлением огляделась, но, увидев человека с посохом, сразу все поняла. Приблизилась к незнакомцу на пару шагов и, выражая благодарность, поклонилась. Затем повторила вопрос Даны.
Скоморох, окончательно придя в себя, уселся наземь. Сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, дабы восстановить сбившееся дыхание, одной рукой держась за пораненный лоб, а другой привычно скребя в бороде. И только после всех этих процедур исподлобья глянул на пришельца и повторил вопрос Горлинки и Даны: «Кто ты?»
Незнакомец накинул на голову капюшон балахона и низким голосом ответил:
- Балий. Ведьмак. Рад был помочь.
Как не странно, но человек с посохом быстро влился в компанию новых друзей, разве что только Гайка относился к ведьмаку с некоторым подозрением. В тайне все были рады появлению такого могущественного защитника. Балий необъяснимым образом сразу стал «душой компании». Редко, но метко делал остроумные замечания, пытаясь восстановить спокойное расположение духа путников. И сам принялся за создание защиты ночлега. Остатки ночи прошли спокойно. К удивлению Даны даже после таких бурных ночных событий, на ее и друзей свалился сон. Ведьмак вызвался быть на страже, утверждая, что выспался накануне днем, и вполне может простоять ночь, не смыкая век.
Проснувшись, Дана улыбнулась солнечным зайчикам, проникшим сквозь приоткрытую полотняную дверь. Рядом, посапывая, еще подремывали Горлинка и Балий. Скомороха же уже не было в палатке. Наверное, он рано утром сменил стоящего на страже ведьмака, и теперь хозяйничал у костра. Женщина сладко потянулась, затем, предвкушая хорошее утро, вышла из палатки. Неизвестно почему, но ей хотелось улыбаться, шутить, дарить всему окружающему доброе хорошее настроение.
Гайка ответил улыбкой на улыбку, но почему-то сразу отвел глаза. Скоморох ворошил угли, в котелке уже кипела вода, и пахло чем-то ароматным и вкусным. Дана же, вдохнув свежесть утреннего воздуха, пробежалась взглядом по искрящейся под розовыми лучами росе. Птицы радостно щебетали. А солнце уже набрало достаточную силу, чтобы на фоне утренней свежести объять теплыми лучами.
Женщина подсела к скомороху. Гайка учтиво подвинулся, освобождая место на приспособленном для сидения бревнышке. Несмотря на солнечное доброе утро, скоморох был хмур, задумчив и, вопреки обыкновению, немногословен. Дана подивилась настроению спутника, но с вопросами решила не встревать, прежде всего, из-за собственных эгоистических соображений – зачем портить себе такое хорошее настроение? Но скоморох решил и не ждать расспросов, бестолково поворошил угли, гоняя их из стороны в сторону, а затем, косясь в сторону палатки, спросил:
- Краса моя, что ты думаешь по поводу ведьмака?
- А что я должна думать? Хороший человек, спас нас от огня. Если бы не он…
- Угу. Странно, что он оказался поблизости, в месте, где человеческим духом за много верст не пахнет. Да еще и ночью! Что-то я не припомню таких счастливых совпадений. Чудно все это! И подозрительно.
- Ну, знаешь ли, Гайка, после всего того, что произошло ночью, такое говорить – это черная неблагодарность! Ясно? Если бы не он…
- Угу. Если бы не он. Из темных, а на помощь пришел. А ведь темные без выгоды даже пальцем не пошевелят, не тем что кого-то там спасать, рискуя жизнью и тратя магическую силу. Странно все это. Неспроста ведьмак оказался здесь!
- Да ну тебя! Тебе на каждом шагу мерещится неприятность и враг. Ты как параноик, в самом деле! Нельзя же так! Он же спас нас. Как ты можешь на него наговаривать после этого? Не стыдно? Если бы не он…
- Угу. А я ведь его узнал! Суслика, на которого наткнулись перед градом, помнишь?
- Какого еще суслика?
- А того самого! Который у нас под ногами вертелся, покуда мы до Веселесграда шли. Так вот, краса моя, следы суслика и следы ведьмака совпадают! Вот помяни мои слова – Балий следит за нами с того самого места.
- Господи, Гайка! Что за чушь ты несешь? Следы суслика совпали со следами человека! Даже ничего не хочу говорить об этом! Так нельзя, Гайка! Надо быть хоть чуточку благодарным. Он же выручил нас из беды! Если бы не он…
- Угу. «Если бы не он, если бы не он»! А потом опомнишься, да только поздно будет! Зачем лезть  в беду, когда ее можно обойти?
Дана раздражено передернула плечом, с упрямым видом выставила подбородок.
- Все, давай закроем эту тему! Кстати, как твой лоб – не болит?
- Не болит. – Буркнул скоморох и заткнулся. Намек понял – ведьмак вчера одним касанием залечил рану Гайки. Просто приставил болтающийся лоскут кожи к месту, разорванные части тут же и срослись, словно никакого ранения и не было.
 Но терпения у скомороха хватило не надолго, и он попытался донести до Даны последний, по его мнению, самый весомый аргумент:
- Зря ты так! Чую, всей кожей ощущаю, что ведьмак принесет нам немало лиха. Будет беда, и беда великая. Крови мне сегодня много приснилось. Слезы, убитые, растерзанные люди. А над побоищем парит черный коршун с ликом Балия. А на небе, вместо солнца, на черной туче восседает Чернобог, закрыв весь мир своим черным плащом. Ни звезд, ни луны, ни солнца, токмо вечный мрак. Вот так-то, краса моя!
К изумлению Гайки, Дана к дурному знаку отнеслась более чем легкомысленно. Она пренебрежительно пожала плечами и заявила, не скрывая иронии:
- Достойно ли мужу, за плечами которого несколько десятков лет, верить снам? Я думала, что по этой  части все больше мастерицы несмышленые девицы. Не стыдно из-за таких пустяков на хорошего человека наговаривать?
- А суслик? Суслик-то был! Говорю тебе, что этот ведьмак тогда обернулся зверьком! Не упрямься, Белая Баба! Гони Балия!
Но Дана в раздражении закатила глаза и с шумом выдохнула воздух.
- Все! Ты мое мнение знаешь! Если будешь продолжать говорить о всяком вздоре, клевеща на человека, который меня, Горлинку и, между прочим, тебя спас от неминуемой гибели, то я обижусь. Вопрос закрыт. 
Скоморох удрученно помотал головой, вздохнул, а затем, в обиженном молчании, вернулся к приготовлению пищи. Дана закрыла глаза и подставила лицо утренним лучам солнышка, пытаясь вернуть хорошее настроение. Но ласковое утро уже не радовало. Женщина от досады прикусила губу. Ну, вот, этот несносный скоморох добился своего – хорошее настроение и не думало возвращаться. На сердце легла тень тревожности.
В этот момент из палатки вышел Балий. Ведьмак легким кивком поприветствовал Дану и Гайку, и сладко потянулся. С откинутым капюшоном он не казался таким уж мрачным. Обычный молодой человек. Правда, несколько напрягает внешность альбиноса. Особенно красные зрачки на бледном фоне лица. Но он же не виноват, что таким родился! 
Ведьмак отошел в часть поляны, куда лучи солнца еще не успели проникнуть, и хлопнул в ладоши. Из палатки выскочил посох и устремился к хозяину. Острым концом вонзившись перед ним в землю, магический шест завибрировал, словно струна, издавая низкий протяжный звук. Балий гортанным пением подстроился к посоху. Как только ведьмак попал в унисон, вокруг его вспыхнула темнота. Дана раскрыла рот от удивления, такого она еще никогда не видела – темнота именно вспыхнула как зарево, только наоборот, словно изображение в негативе, показалось даже, что от Балия и посоха исходят черные лучи. Женщина глянула на скомороха, мол, смотри, что творится. Но Гайка со скучным видом равнодушно пожал плечами.
- Не удивляйся, краса моя, черный ритуал – обычное дело для приспешников Чернобога. Бог Тьмы посредством этих упражнений наделяет магической силой своих слуг на день грядущий. Иначе им не выжить под лучами солнца. Ничего интересного.
Но Дана не могла отвести глаз от диковинного зрелища. Балий взмахнул руками, а когда опустил руки, то балахон остался висеть над ним, подобно пляжному зонту. И теперь, куда б ведьмак не переместился, неизменно следовал за ним, защищая от солнечных лучей. Человек с посохом проделывал движения очень похожие на движения ушу. То плавные, грациозные, то резкие и стремительные.
 - Вот расплясался чернобожье отродье! – мрачно пробормотал скоморох, сплюнув и отвернувшись. Но Дана пропустила замечание скомороха мимо ушей.
В этот момент из палатки вышла летунья. Горлинка, приветствуя, помахала рукой Дане и Гайки, кивнула в сторону ведьмака.
- Красиво. Правда? Бажен как-то мне рассказывал, что есть у него идея совместить танцы света и тьмы. Это было б потрясающее зрелище. Жаль, что все эти планы ушли вместе с ним в прошлое. Я учила танец света, а он танец тьмы. Бедный Бажен.
Дана не смогла не ощутить, сколько в голосе магини и печали и сожаления. Но, похоже, что девушка начинает понемногу отходить от горя. 
- А что если… - спросила Дана и многозначительно замолчала, кивнув в сторону танцующего ведьмака.
Девушка в смущении зарделась, а Гайка даже привстал от возмущения. Скоморох постучал пальцем по лбу и поучительным тоном пояснил:
- Нельзя, краса моя, такие кренделя выделывать! Это же магические ритуалы! Они взывают к разным стихиям, и еще неизвестно, что с этого может получиться!
- Неправда! Ничего страшного не произойдет! – разгорячилась вдруг Горлинка. – Бажен говорил, что стихии уравновесят друг друга.
- А я говорю, что с этим не шутят! Боги не зря разбили мир на свет и тьму, горячее и холодное, магию и немагию, твердое и мягкое, мужское и женское. – Гайка даже повысил голос, гневно затряс черно-белыми космами.
 Дана раньше не видела скомороха в таком состоянии и, по-дружески положив тому руку на плечо, хотела успокоить спорящих. Но мужичок стряхнул руку и с вызовом посмотрел на летунью, желая во чтобы то ни стало отстоять собственную точку зрения. Магиня упрямо выставила подбородок, кулачки приставила к бокам, и встретила взгляд скомороха с ответным вызовом. Странно было слышать девичий голосок с такими резкими и жесткими нотками, словно казачья шашка засвистела в воздухе.
- Будет меня, волшебницу, учить уму-разуму какой-то там скоморох!
Дана уже была не рада, что послужила детонатором к ссоре друзей, но, в тоже время понимала, что вмешайся она сейчас в спор, то будет еще только хуже. Тем более, что скоморох и не думал сдаваться, тут же ответив Горлинке:
- Я хоть и простой шут, к магии не приспособленный, зато пожил, девушка, поболее твоего раза в три. И поведал за жизнь такое, от чего, глупенькая, и хочу тебя уберечь!
- Ха! Все равно вот пойду и станцую! – сказала летунья, направившись к Балию.
Магиня встала недалеко от ведьмака. Балий слышал спор скомороха и летуньи и, похоже, что ему самому стало интересно, что с этого может получиться. Человек с посохом сделал приглашающий жест и сам замер в выжидающей позе. Горлинка выбрала самый освещенный участок поляны, на миг застыла, прикрыв веки. Что раньше началось – Дане трудно было определить: то ли песня, то ли танец. Все произошло как-то незаметно глазу и уху. Девушка запела тоненьким нежным голоском печальную, и в то же время величавую песню без слов, вытягивая гласные в стройные ноты. Ее ладошки потянулись вверх, к лучикам солнышка, а тело завернулось вокруг оси спиралью. Такого даже в цирке не увидишь у гуттаперчевых мальчиков и девочек. И, тем не менее, эта потрясающая гибкость не ужасала, а, напротив, казалась изящной, настоящим воплощением красоты. 
Балий подхватил и песню, и танец со своей, затененной, стороны. Низкий гортанный звук странным образом скрестился с нежной мелодией летуньи. Невозможная до отвращения какофония звуков вдруг перелилась в нечто, которое просто невозможно описать словами. А танец, между тем, набрал силу, белое и черное заметалось по поляне, то сливаясь, то разбегаясь. Фигуры танцующих метались сполохами черно-белого пламени. Балий, время от времени погружался в землю, вздымая и бороздя ее поверхность подобно гигантскому червю, а Горлинка взмывала голубкой ввысь и кружила над поляной. Возникло ощущение, словно весь мир очнулся от тысячелетней спячки и зашевелился, распрямляя онемевшие члены.
Дана и Гайка смотрели не отрываясь, полностью поглощенные зрелищем. Женщина почувствовала вдруг, что с ней происходит нечто странное. Где-то изнутри зарождалось непостижимое ощущение глубокой нежности совместно с клокочущим вулканом могущества. Словно энергии недр Земли и Солнца пучками лазера вонзились в нее снизу и сверху и заставили трепетать все существо с парализующей частотой.
Танец закончился неожиданно. Балий и Горлинка, тяжело дышав, рухнули наземь. Дана зааплодировала было, но ее хлопки так неуместно прозвучали на лесной опушке, что она, немного конфузясь, затихла и глянула на Гайку. Скоморох, нахмурив брови, ткнул пальцем в небо, мол, глянь, что они натворили. Женщина задрала голову и охнула от увиденного. Ровно половину неба, деля посередине диска восходящего солнца, закрыли темные тучи, вторая же половина была чиста как никогда.  Как то Дане повезло наблюдать полное солнечное затмение, так вот, увиденное сейчас потрясло ее гораздо больше. На мир легла тень так же, как и при затмении, но с одной стороны был солнечный день, но стоит сделать несколько шагов в сторону, как окажешься в беспросветном ненастье под тяжелыми тучами. В воздух поднялось бесчисленное множество птиц, которые хаотичными стаями, в панике натыкаясь друг на друга, летели в сторону светлой половины мира. Лес содрогнулся от писка и тревожного щебетания. Поднялся сильнейший ветер на границе света и тьмы, подул вдоль линии перехода. Горлинка и Балий вскочили на ноги. Летунья с испуганным видом метнулась к друзьям. Ведьмак же встал к ветру лицом, раскинул руки и громко засмеялся. Мощный воздушный поток рванул его одежды, метал белокурые космы, давил всей массой воздушной стихии. Но Балий продолжал стоять, сопротивляясь ветру, наклонился вперед и, захлебываясь, глотал порывы ветра, продолжая смеяться, словно на него снизошло огромнейшее счастье. От которого и смеешься, радуясь, и плачешь, согнувшись от груза навалившегося везения.
Ветер размеренно стихал, а тучи разбежались по всему небу, постепенно явя ему обычный облик. Дана, Горлинка и Гайка стояли как вкопанные, с ужасом глядя на ведьмака. А тот, с последними порывами ветра, рухнул на четвереньки и, плача, целовал землю. Затем распластался, раскинув в стороны ноги и руки, замер. 
- Умер, что ли? – неуверенно спросила Дана, сделав к ведьмаку осторожный шажок.
Но как только подошла к нему, тут же шарахнулась в сторону. Балий шевельнулся и приподнял голову. На его лице играла блаженная улыбка.
- О, тьма! Как приятно почувствовать себя хоть на миг Богом!
Скоморох, похоже, успел уже прийти в себя, присел подле разметанного ветром костра и зло пихнул ногой котелок, который, опорожнившийся, валялся тут же верх дном.
- Без завтрака остались, однако. Все из-за ваших магических выходок! Вы, темные, всегда мечтаете перещеголять Богов. Толку-то…
Слова скомороха не обидели ведьмака, тот в ответ лишь весело рассмеялся и лихо подскочил на ноги. От него теперь веяло заразительной энергией. Хотелось бросить все, и следовать за Балием хоть на край света, вечно купаясь в лучах магической харизмы. Горлинка встряхнула головой, словно сбрасывала окутывающие чары. А Дана же поддалась, улыбаясь, покачивалась от удовольствия. Это со стороны выглядело так глупо и нелепо, что скомороху пришлось ущипнуть ее за мягкое место, дабы привести в себя.
- Хорош балдеть, дурочка! Я спрашиваю – как быть на счет завтрака?
Хоть Дана и обиделась на Гайку, ответив тому подзатыльником, но его действо имело успех, и она окончательно пришла в себя. Присела рядом со скоморохом и с удрученным видом посмотрела на котелок. Зрелища зрелищами, а ими сыт не будешь.
- Тоже мне беда! – усмехнулся ведьмак, привычным движением руки облачая голову в капюшон. – Было бы из-за чего печалиться! Это мы сейчас вмиг исправим!
Балий с некоторой иронией посмотрел на выплеснутое содержимое из  котелка, неизвестно чему усмехнулся. Затем начал беззвучно шевелить губами, что-то нашептывая. Спустя некоторое время в воздухе послышался треск электростатических зарядов, запахло озоном. Перед друзьями возник просторный дубовый стол с резными ножками и мощной столешницей. Над столом сгустилось сияние, которое вспыхнуло и развернулось в белоснежную скатерть. Скатерть плавно опустилась на стол, растянулась, поправляя складочки. После чего на поверхности скатерти стали появляться пузыри, которые тут же лопались, и на их месте появлялись блюда с яствами. Здесь оказались и причудливо уложенные поджаренные рябчики, хлеб с корочкой свежеиспеченных боков, фрукты, зелень, овощи. Этой с одной стороны, а с другой стороны, к удивлению Даны появились более привычные ей блюда, а именно – долгожданная яичница с беконом, чашечка кофе, и ее любимые пирожное «муравейник». И откуда ведьмаку известны ее утренние предпочтения?! Но, как бы то ни было, это выглядело очень мило с его стороны. Выросшие из-под земли стулья с высокими спинками приглащающе развернулись к друзьям. Ведьмак картинным жестом «все к столу!» пригласил всех к завтраку.  Горлинка и Дана с готовностью приняли приглашение, Гайка же почему-то не спешил. Скоморох с хмурым видом почесал бороду, затем безапелляционно заявил:
- Пойду, пройдусь, пока вы трапезничаете, можь чего высмотрю интересного.
Дана, которая уже успела усесться за стол и вцепиться зубами в шкварчащий с жару бекон, удивленно вскинула брови и, втягивая воздух, чтобы хоть немного остудить кусок, с набитым ртом запротестовала:
- Никаких прогулок! Поешь сначала с нами. Это ведь даже как-то невежливо!  Балий может обидеться, ведь угощение от души.
- От души? – усмехнулся Гайка – Откуда, краса моя, у ведьмака может быть душа? Смешишь пуще скомороха. Трапезничайте без меня, не умру, чай.
Ведьмак, усаживаясь за стол, опустил взор, стараясь скрыть вспыхнувший в его красных зрачках недобрый огонек. Но когда он вновь оторвал взгляд  от стола, лицо его светилось благожелательностью и веселым добродушием. Чтобы разрядить возникшую напряженность обстановки за столом, оторвал крылышко рябчика и , обсасывая косточки, как бы между прочим, словно продолжая прерванную беседу, приступил к разглагольствованию:
- Скоморох, возможно, ошибается. Отсутствие у ведьмаков души - вопрос весьма спорный. В этом даже я, будучи ведьмаком, не имею полного представления. В основном, подобные байки распространяют те, кто нас боится и ничего не смыслит в магии. Ведь Гайка, если не ошибаюсь, не владеет волшебством?
Скоморох лишь махнул рукой и, пытаясь выразить осанкой оскорбленное достоинство, направился к окраине поляны.
Ведьмак, словно не заметил реакции Гайки, продолжал:
- Как известно, у любой души есть две стороны. Темная и светлая. Еще со времен начала магической эпохи принято считать, что обе стороны имеют полные права на существование, потому как одно без другого просто невозможно. Но вот разум человека однолик, так уж получилось. Каждый думает про себя как «Я», а не «МЫ». Так мы устроены, и так угодно Богам. И вот к какой стороне души разум обернется, силы той и черпает. Либо к светлой, либо к темной, третьего не дано! И выбор, какой стороны силой пользоваться, есть у каждого. Если у меня сила тени мощнее силы света, так почему я должен выбирать слабость только потому, что так больше нравится другим? Вот возьмем Гайку, нашего скомороха. У него сила тьмы так же более развита, чем силы света, а стоит лицом к свету. И что с того? Что он имеет? Жалкую судьбу скомороха? Очень весомо! Подзатыльники от неудачных шуток – и это есть смысл жизни? Он, конечно, не стал бы великим магом, но добиться большего, гораздо большего, смог бы, если бы обратился к тьме. Но это его жизнь, его судьба, и я его не сужу, нет в этом моей надобности. В шишке у каждого орешка свое место.
Балий еще долго говорил о вещах. Которые для Даны были новы и необычны. Время от времени, ведьмак, ухаживая за соседкой по столу, прерывался, подкладывал ей в блюдо то один кусочек, то другой. Горлинка иногда вступала с Балием в жаркий спор. А Дана больше приглядывалась, нежели слушала. Новые мысли пока еще не могли уложиться в ее головке. Наблюдать за новым знакомым было интереснее. Настоящий ведьмак! Он казался не таким уж страшным, какими ведьм и колдунов представляют в голливудских фильмах. Молодой человек примерно ее же возраста. Не слишком высокий, но чуть выше среднего роста, худощавый, но не худой. Как бы все в меру. Если бы не был альбиносом, вполне б сошел за симпатичного приятного человека. Садясь за стол, Балий скинул с головы капюшон, и при веселом утреннем солнышке смотрелся очень даже неплохо. Глаза с алыми зрачками, правда, выглядели несколько хищно, причем сия хищность особенно подчеркивалась великоватым «орлиным» носом. Зато во взгляде читался ум и неординарность. Прекрасные качества для прекрасного собеседника.
Когда беседа за столом пришла к теме о добре и зле, ведьмак и вовсе разгорячился, его взгляд обрел, если можно так сказать, огненную мудрость. Нет, он не пылил в горячке спора, но слова его приобрели более емкий слог, внушающий уверенность и доверие.
- Прошу заметить, что люди испокон веков напоминают отару овец. Не лестно звучит, изволили заметить? Однако ж, в этом есть доля правды. В каком бы мы государстве не оказались, под каким бы князем не ходили, люди делятся на пастухов, овец, овчарок и волков. Кем быть – человек решает сам. Самое спокойное и бесхлопотное место под солнцем – это для овцы. Все заботы об овце на себя берет пастух, но за это он ее может заклать или остричь. Так? Овчарка верно служит пастуху, помогает, и за это получает кров, хозяйскую ласку и кусок мяса. Овечки боятся более пса, нежели человека. Хозяин может, иной раз, и погладить, покормить, напоить, сказать ласковое слово, и даже защитить. А что пес? – один лишь рык, лай, да зубы. И глупым овцам не понять, что если хозяин гладит, то проверяет: хороша ли шерстка, если кормит, то лишь для того, чтобы мяса было поболее, да пожирнее, а когда защищает, так ведь это чтоб самому хватило. Волк же – это символ свободы, он сам выбирает, кого и когда есть. Так вот, светлый никогда не сможет стать волком. Белых волков не бывает.
- Это, надеюсь, ты не про себя? – насмешливо бросил реплику вышедший из леса на поляну Гайка. Скоморох выпятил грудь и с вызовом поглядел на ведьмака.
- Да хоть бы и про себя! Если только рожденному скоморохом суждено понять, что говориться о стороне души, а не о цвете волос и кожи. – Балий, принимая вызов, привстал из-за стола, отошел в тень и накинул капюшон балахона.
Гайка по непонятным причинам разбушевался, угрожающе сделал шаг к ведьмаку.
- Да, я – всего лишь скоморох! Фигура незначительная, может быть, ты и прав. Не волшебник, но мои покровители Хорс и Велес с лихвой восполнят этот недостаток. Вот даже ты, темная душонка, как только солнышко поднимется чуть выше горизонта, спешишь спрятаться в балахоне. Так, где ж тогда твоя хваленая силушка?
- Сила-то? А вот она! – ведьмак хищно ощерился, вытянул руку и сделал едва заметное движение пальцами, вроде щелчка, в сторону скомороха. Послышалось сухое потрескивание разряда электричества.
От Балия к Гайке метнулось что-то неуловимое, вроде тени или ветерка. Скоморох согнулся пополам, как от удара под дых, свалился. Но, взметнув ноги, тут же подскочил. Гайка широко расставил ноги, одну ладонь направил к взошедшему солнцу, а другую руку выбросил в сторону ведьмака. Величавый тенор скомороха зазвенел над поляной:
- Хорс! Взываю! Защити! Хорс! Взываю! Защити!
Струившаяся ветерком от ведьмака тень неожиданно иссякла. Наступила тишина, даже птицы смолкли. Дана протерла глаза – показалось, или, действительно, солнце, небесное светило, звезда со многомиллиардным стажем, вопреки всем астрономическим и физическим законам, мигнуло несколько раз, вторя словам скомороха?
По телу Гайки заиграло множество солнечных зайчиков, пятнышки света рыскали, искали друг друга, а как только находили, то сливались в целое, становясь ярче и жарче. И как только все солнечные зайчики слились в один, пятно света поползло по руке скомороха, которую тот вытянул в сторону обидчика. Скопление энергии сорвалось с ладошки скомороха и полетело в сторону ведьмака, угрожающе потрескивая разрядами. Солнечный зайчик превратился в подобие шаровой молнии и уже не казался таким уж и безобидным. Дана и Горлинка замерли, с ужасом следя за происходящим.