Попутчица

          Леденящий, пронизывающий до мозга костей, ветер не унимается вторую неделю. Его сильные порывы, хлещут и раскачивают авто, словно корабль на волнах, бросая в лобовое стекло снежную пену. Впереди у меня дальняя дорога. Пустая, но скользкая. Поэтому не тороплюсь. В салоне тепло, мурлычет приёмник. Я люблю такие моменты. Так бы и ехал хоть на край света.
            Где-то на середине пути будет остановка. Лет сорок назад в этом месте геологи проводили разведку шахтного поля. Пробурили скважину в надежде попасть на уголь, а наткнулись на водоносный горизонт. Хлынула вода. Думали со временем напор утихнет. На удивление течёт по сей день. Так и возник родничок у дороги. Останавливаются машины, автобусы. Люди пьют, берут с собой. Я всегда торможу в этом месте и набираю воду. Прозрачную и чистую, как слеза, студёную в летнюю жару и незамерзающую в зимнюю стужу.
              Летом тут полно страждущих, а зимой почти никого. Вот, как сегодня. Я выскакиваю из машины с банками, наклоняюсь к роднику, наполняю. Мысленно радуюсь, что не нужно стоять в очереди на холодном ветру. Краем глаза замечаю небольшую женскую фигурку в пальто, закутанную по погоде. Она стоит вдоль дороги и голосует каждому проезжающему автомобилю. Тщетно. Люди очерствели душами, перестали доверять друг другу, а тем более здесь на краю географии, среди заснеженных донецких степей.
              «Сумасшедшая! Час на такой стуже и можно превратиться в сосульку. В плохую погоду хороший хозяин собаки не выгонит на улицу, а она куда-то собралась, на ночь глядя», – отмечаю про себя и продолжаю набирать воду. – «Хотя, если очень нужно…. Всякое в жизни бывает».
                Дело сделано, выезжаю на трассу. Женщина машет отчаянно-умоляюще. Сердце моё не камень. К тому же я сегодня ещё ни одного доброго поступка не сделал. Останавливаюсь. Не говоря ни слова, она прыгает на переднее сидение, бросает большущий пакет на колени и замирает. Некоторое время так и сидит укутанная. Молчит, стучит зубами, оттаивая в субтропическом климате машины. Понимаю. Рулю дальше, до ближайшего посёлка всё равно далеко. Заботливо добавляю отопителем «ж;ру» в салон, переключаю горячий поток ей на ноги. Известно, если ноги замёрзли, то всё, долго не протянешь. Возвращайся к жизни, незнакомка!
                Через несколько километров, отогревшись, она сбрасывает варежки, разматывает шарф, снимает шапку. Тряхнула прядью густых русых волос. Натуральная блондинка в наше время редкость. По возрасту, наверное, ровесница. Первые морщинки в уголках глаз, едва заметная седина на висках, лёгкие веснушки по лицу, давно непомнящему макияжа, натруженные руки, забывшие маникюр. В поблекших остатках угадывается былая природная красота.
          Начинаю разговор первым:
         – Ну, как? Отогрелись?
         – О, да! Спасибо, что подобрали. У вас так тепло и уютно.
         – Как же без тепла в такую погоду?! Машина – второй дом для автолюбителя.
         – Что вы! Бывают такие машины, что противно сесть, а не то, что ехать.
         – Вам далеко?
         – Туда, куда и Вам, а, может, даже дальше, – как-то грустно отвечает она, задумчиво глядя на дорогу.
         – Хм… Странно.
         – Ничего странного. Мне всегда дальше, чем остальным…. Такова моя судьба, – словно подытожила, обречённо и тоскливо.
          Пытаюсь хоть немного развеселить:
         – Да бросьте! Неужели Вам ещё дальше, чем мне? Я, например, еду в Торез, а это, согласитесь, не ближний свет.
          – Ха! – оживляется она. – Тоже мне сказали «не ближний свет». А Червонопартизанск не хотите?
          – Это где ж такой?
          – Под Свердловском.
          – Фиу! – присвистываю я. – Это почитай на краю света! Там уже граница проходит.
          – А то! – горделиво отвечает она.
          – Значит, – делаю я вывод. – До Тореза нам с вами по пути!
          – Выходит, что так – попутчики! – она уже улыбается.
          Но тут звонит её телефон. Доносящийся из трубки командный женский голос требует доложить обстановку.
            – Я сейчас на пол пути к Торезу…. Да, Маргарита Степановна…. Не беспокойтесь. Всё доставлю вовремя, как договаривались…. Сегодня я решила съездить на восток. Северное направление завалено снегом, поэтому не получилось…. Завтра?…. Ну, да, как и планировали – на юг, на Мариуполь. Всё будет сделано.
           Пока она по-военному отчитывается, одновременно листая бумаги и безуспешно делая пометки застывшей шариковой ручкой, я теряюсь в догадках:
           «Кто она? И по какой нужде её несёт в ночь на окраину государства нашего? Особенно сегодня, когда погода за окном так и шепчет: «Куда ты, дурёха?! Выпей горячего чаю или бокал хорошего вина, укутайся в пуховое одеяло, смотри телик, читай интересный роман, предайся любовным утехам, в конце концов. Короче, делай чё хошь, только не высовывай свой красивый нос в мороз.
           А эта, ишь ты, какая смелая – прыгнула в машину, не спрашивая, куда я, не задумываясь, кто я. А вдруг я – псих или насильник? Ну, внешне она вряд ли меня испугалась. Рожа у меня всегда была, как говорится, протокольная. Если в лихие девяностые, когда в хорошей «форме» был, часто путали с «чисто конкретным пацаном» (но за это простите, я тогда на «конкретных» работал, а, как известно, с волками жить – по волчьи выть), то сейчас почему-то в менты или бэхи записывают. Что собственно сути не меняет. Торгаши на рынках при моём появлении инстинктивно отворачиваются или глаза прячут.
            Так. А вот пакет у неё на коленях огромный. Набит доверху каким-то барахлом. Опять же отчётные бланки, списки, адреса различные в них, и этот звонок от вышестоящей по рангу тётки, на который она чуть ли не по стойке смирно отвечает. Ага, ну всё понятно! «Сетевичка» хренова, едет на край света втулять очередной «жертве» новомодную американо-польско-турецко-китайскую хрень. Сейчас их развелось, как собак бездомных. «Впендюрят» бедолаге баночку таинственной жидкости, «забьют баки», надавят на психику так, что он будет одновременно её и пить, и в нос капать, и в попу втирать, и голову мыть, и унитаз чистить в надежде выздороветь и больше никогда не болеть. А если купит этой хрени на две, а лучше на три своей месячной зарплаты, то его великодушно примут в «братство» потенциальных миллионеров. Короче, «разведут» на «бабки», получив за это вожделенные баллы. Знакомо до мельчайших подробностей. Такие фанатики в любую погоду хоть в берлогу к медведю, хоть к скунсу в нору, хоть к чёрту на рога. Надо, самому Господу Богу, не моргнув глазом, с пеной у рта будут доказывать, что Ему, ну оооочень это необходимо приобрести».
         Я был на все сто уверен, что сейчас очередь дойдёт и до меня, поэтому интуитивно приготовился к нападкам известной мне «братии» в лице попутчицы. Ну, что ж, поспорим. По крайней мере, будет, о чём поговорить. Дорога впереди длинная, выбирать не приходится.
          Пока я блуждал в догадках, моя незнакомка убрала в пакет все бумаги, спрятала телефон и, по-девичьи вздыхая, загрустила у окна. А за ним метель так и кружит, так и подвывает, заявляя о своих нешуточных намерениях в предстоящих сумерках. Странно, ожидания мои не сбываются, пассажирка упорно молчит и даже не думает «окучивать» меня своим бизнесом. Ей что, лишний клиент не нужен? Неужели ошибся? Это несколько цепляет самолюбие, и я перехожу в наступление:
        – А позвольте полюбопытствовать? Вот как вы собираетесь сегодня добраться до конечного пункта. Я ведь только до Тореза еду. А дальше?
        – А дальше…, – она смотрит на меня большими серыми глазами, на минуту задумывается, а потом выдаёт, словно инструкцию: – Вы мне в Торезе на музее остановите, оттуда у вас маршрутки бегают до Снежного. В Снежном постараюсь попасть на автобус до Красного Луча. А там, если всё удачно сложится, в шестнадцать пятнадцать автобус до Свердловска, от которого до Червонопартизанска можно пешком дойти. А если не сложится, то вот так, попутками. Сначала до Антрацита, потом до Ровеньков, от них до Свердловска. В идеале, конечно, сразу бы попасть на прямой, но он не всегда ходит вовремя. Если в пути замешкаешься, то разминешься с ним буквально на пару минут и не попадаешь. Я же знаю, я всё посчитала.
        – Лихо! А на поезде или электричке?
        – Поезд есть, но он идёт только до Луганска. А это несколько в другую сторону и то через день. А электричку ещё в прошлом году отменили – невыгодно стало.
        – Послушайте, откуда такие познания в перемещениях по давно забытому богом и людьми краю? Просто справочное бюро какое-то!
        – А я часто в те края езжу и уже не первый год. Постепенно выучила все возможные варианты.
       – Понятно. Только стоит ли в такую «весёлую» погоду спешить, да ещё и на ночь глядя. Вон метель разыгрывается, того и гляди, дороги заметёт.
        – Стоит, очень стоит! – Она как-то вся напряглась, развернулась ко мне, словно боясь, что я сейчас всё брошу и никуда не поеду.
        – Так может поспешить, чтобы вы успели на рейсовый автобус в Красном Луче?
        Я придавливаю на педаль и заметно ускоряю машину.
        – Нет-нет, – причитает она. – Не стоит рисковать, дорога скользкая. Езжайте, как положено. Я в любом случае сегодня доберусь. А если с нами что случится, то сразу несколько человек пострадает, и я не выполню задание.
         – Ну, да. Понимаю. Бизнес требует больше клиентов. Оборачиваемость капитала, товар – деньги – товар и всё такое.
        – Да какой там бизнес, какие деньги, – вздыхает она. – Хотя и за это судьбе спасибо. С голоду не умираю. Бывает временами даже неплохо – чем больше набегаю, тем больше получу.
        – Вот-вот. И я о том же. Чем больше людей подпишите, тем больше баллов получите, тем выше уровень.
        – Какие баллы, какой уровень? – она удивлённо вскидывает брови. – Я же рядовым курьером работаю. Куда направят, туда и еду. А вы что подумали?
         Слегка ошарашенный, я пытаюсь выкрутиться:
          – Не обращайте внимания, пустое. Это я о своём, о наболевшем.
           Некоторое время мы едем молча среди бескрайних белых полей, обледенелых деревьев, утонувших в снегу деревень и посёлков, разбросанных вдоль трассы. Разбушевавшаяся непогода всеми силами толкается, качает, стучит, пытается проникнуть в окна, но наш оазис на колёсах медленно, но уверенно плывёт по заснеженному морю. Наблюдая этот пейзаж, я невольно ловлю себя на мысли, что вот, наверное, так выглядит пресловутый Червонопартизанск, куда пытается добраться сегодня моя гостья – «два кола, три двора» и ни одной души. Хотя кто-то всё же там живёт и ждёт с нетерпением её, а точнее то, что привезёт она.
         – Расскажите, что обычно возят курьеры?
         – А что люди заказывают через службу доставки, то мы и возим. В основном письма, бандероли, посылки. Короче, всякую всячину, кроме денег, разумеется, – она слегка улыбнулась. – С письмами проще, а вот бандероли…. Бывает, человек посмотрит рекламу по телевизору или в журнале, загорится какой-нибудь вещью и всё – вези ему за тридевять земель. Он деньги за это платит. «Хватай руки в ноги», и скачи в зной или в стужу. А если таких заказов несколько, вот и получается полный кулёк, как сегодня, или даже два. И главное – нужно доставить быстро, в целости и сохранности. Хорошо, если это вещь толковая. Тут понятно. А бывает сплошь и рядом откровенный хлам, мусор, который через день сломается или вообще не даёт никакого эффекта. Как это сейчас говорят? А вот – сплошное «разводилово». Но человек верит и заказывает. Бывает, что по нескольку раз одно и то же.
          У меня одна клиентка есть. Всегда новинки медицинской техники заказывает. Как появляется что-то новенькое, так сразу от неё заказ поступает. Я уже наизусть её адрес помню. Так вот, купит очередной прибор и лечится. Я сама по образованию медик-конструктор и кое-что в этом деле соображаю. Глянула на такой прибор, почитала инструкцию и поняла, что кроме обычного трансформатора, лампочки, двух транзисторов и трёх диодов ничего умного и полезного там нет. Только корпус сделали внушительный и красивый. Но таких денег он не стоит. Пыталась объяснить, а она слушать не хочет, прикладывает к больному месту и говорит, что помогает. Ещё и упрекает: «Это вы везти не хотите, поэтому и наговариваете». Вот и приходится глупости всякие возить.
        – Но всё-таки бывает что-нибудь серьёзное? Книги или лекарства, например.
        – Конечно, бывает. Когда лекарства – это понятно. Нет, не какие-то там БАДы, а те, от которых зависит вопрос жизни и смерти. Человек ждёт, надеется, и ты себя скорой помощью чувствуешь. Ну, как тут опоздать или не приехать? А если возишь, возишь, а оно не помогает?! Даже виноватой себя чувствуешь. Я одному хорошему дяденьке за сотни километров лекарство в ампулах долго возила. На дворе минус тридцать, а по инструкции хранить не ниже нуля. Так я к телу своему прикладывала и везла, как бомбу, всё упасть боялась. Однажды приехала, а он не дождался меня и умер….
         Она замолкает, достаёт платок. Вытирает нахлынувшие слёзы.
         – Простите…
          – Ничего, ничего, – я пытаюсь её успокоить. – Это жизнь. Вашей вины в том нет. Вы свою миссию выполнили.
          – Нет, не выполнила…., – она готова разрыдаться. – Я тогда на пол часа опоздала. Электричку отменили, сказали, что невыгодно, а я не знала, вот и потеряла время. Пришлось с пересадками добираться. А если бы вовремя? В последнюю нашу встречу он мне так и сказал: «Ты же теперь для меня, дочка, как скорая помощь. Смотри, не опаздывай». Представляете, как на меня его родственники смотрели! Я эти глаза буду всю жизнь помнить и себя виноватой чувствовать….
           От представленной картины и нахлынувших чувств я уже сам готов прослезиться. Сдерживая эмоции, сильнее сжимаю руль и пытаюсь перевести разговор в другое русло.
          – Я вот слушаю вас и думаю: неужели нельзя работу найти, например, по специальности или какую другую. Была охота в жару и стужу по автобусам прыгать, на трассе голосовать, руки пакетами надрывать. Поди, уже далеко не шешнадцать?
          Специально коверкаю последнее слово, придавая ему шуточное произношение. Она улавливает юмористическую нотку и отвечает тем же:
         – Конечно же, не шешнадцать! Завод мой, где я трудилась после института, закрыли за ненадобностью. Сейчас выгодно завозить всё импортное, чем производить своё родное. И где я потом только не работала, многое перепробовала, но вот уже несколько лет здесь задержалась. Конечно, трудно бывает и даже очень. Всё время в пути, на колёсах и своих двоих. Сегодня здесь, завтра там. Но работа моя мне нравится, и я даже её люблю. Представляете, как приятно сознавать, что там, куда ты едешь, тебя ждут с нетерпением!
         Она качает головой, по-детски закатывает глаза к небу и мечтательно расплывается в улыбке. Я тоже радуюсь тому, что смог отвлечь её от больной темы и увести от женских слёз.
        – Ну, а как ваши родные, муж, дети реагируют на эти похождения? Думаю, что им не нравится, когда вы постоянно не бываете дома.
        – Муж…, – она делает паузу, словно пытаясь вспомнить, кто это. – Муж мой, как говорится, объелся груш...
           Вначале мне показалось, что я опять не то «ляпнул» или попал в больное место, но она словно ждала этого вопроса, чтобы выговориться по-человечески о давно наболевшем.
         – Был у меня муж. Познакомились на танцах, ещё в юности. Он гораздо старше меня был, и тогда казался невероятно взрослым, А так как отца у меня не было, то я даже не знала, что собой представляют эти самые мужики, и как себя с ними вести. Я даже его побаивалась немного. Он меня как увидел, сразу предложение сделал. Я ведь такая хорошенькая по молодости была, просто куколка. Безо всяких украшений и косметики. Я его любила. Он ведь мне и за мужа был, и за отца. Потом семья, дом, работа. Сын у нас родился. Муж трудился таксистом. Обеспечивал, вроде ничего было. Выпивал, как и все, когда не его смена была. Потом всё чаще и сильнее. А однажды развернулся и ушёл к другой. Сказал, что они давно друг друга любят. Она почти его ровесница, но сошлись они по пьянке. Начали вместе жить и страшно пить….. Вот недавно умер…. Я раньше знала, что пьянство это болезнь, но никогда не думала, что она заразная и передаётся по наследству.
        – Сын?!
        Она качает головой.
        – Ему сейчас двадцать три. Нигде не учится, не работает, и, как его отец….
        – Что-нибудь предпринимали?
        – Всё, что можно. Бесполезно. Когда привёл в дом девушку своих лет, якобы жену, думала, изменится. Они хоть и не расписаны, но живут вместе у нас. А она такая же оказалась: не работает и пьёт с ним на пару.
         – А дети, в смысле внуки, есть?
         – Нет, и вряд ли будут.
         – Это почему же?
         – Они себе ладу дать не могут, а то ещё детям. Моя невестка так порой напивается, что не чувствует, как, извините, под себя ходит. У неё уже целый букет болезней. Какие могут быть дети?! Вот сегодня перед отъездом убрала, настирала, приготовила. Завтра вернусь, а там опять свинушник, и они оба пьяные. Всё ждут, когда я им еду в руках принесу. А всё эти гены проклятые отцовские.
         – Простите, а вы никогда не задумывались, что тут не только гены виноваты? Может и ваша вина есть. Когда он мал был, где-то, чего-то в воспитании упустили, прозевали. Знаете, как говорят, бей, пока поперёк лавки ещё помещается, а когда вдоль – уже поздно.
         – Может быть, может быть…. Конечно, и я виновата. Не спорю. Когда муж от нас ушёл, трудно было. Я на двух-трёх работах пыталась копейку заработать, чтобы сына поднять, чтобы нужды у него никакой не было, баловала его. Домой только под ночь приходила. Даже когда на заработки уехала в Петербург. Там у меня брат живёт. Пару лет продавцом работала в магазине. Деньги на всём экономила, собирала и сюда пересылала каждый месяц, чтобы и за квартиру платили, и на питание. А они, представляете, звонят мне и говорят: «Мам, мы тут голодные сидим, у нас уже закончились деньги, даже хлеба не за что купить». Я звоню соседке и прошу, чтобы в долг им чего-нибудь поесть купила. А когда вернулась, так они, оказывается, ещё и за квартиру всё это время ни копейки не платили. Всё пропивали. Долг собрался такой, что уже через суд хотели отобрать. Но я все силы приложила, побегала, со слезами упросила. Часть сразу заплатила. А остальное выплачиваю каждый месяц. Ещё немножко осталось. Слава богу, есть эта работа. А у нас платят от выработки: сколько набегаешь, столько и заплатят. Вот и бегаю больше всех, берусь за самые трудные и дальние участки. Я ведь на работе, можно сказать, отдыхаю от дома.
          – А как же вы целыми днями в дороге без сна и нормальной еды? Вам с собой и бутерброд взять некуда, все руки заняты. Да и долго в сухомятку не протянуть.
         – Что вы! Я уже привыкла. Сплю урывками, пока еду. Ем по разным вокзальным кафе и забегаловкам. Там пирожок с чаем куплю, там тарелку супа. Нам командировочные дают. Вот ещё можно и с них сэкономить. Не пропаду, только бы сил хватило. Мне теперь этот крест до конца нести.
         Остаток пути мы едем в молчании. Я, «перевариваю» услышанное, ищу причину. Она, глядя задумчиво на дорогу, уставшая от бесконечных путешествий и разморенная теплом моей машины, засыпает, как ребёнок. Густые русые волосы, слегка подёрнутые сединой, первые морщинки в уголках глаз, лёгкие веснушки по лицу, давно непомнящему макияжа, натруженные руки, забывшие маникюр. А ведь она действительно была когда-то красива. Заметно по остаткам былой природной красоты. Я стараюсь ехать аккуратно, чтобы не разбудить. Пускай немного поспит. Ей впереди ещё о-го-го сколько предстоит.
        В Торезе, как и договаривались, останавливаю на музее:
       – Ну, вот и приехали. Желаю быстрее поймать маршрутку до Снежного.
Моя попутчица, очнувшись ото сна, по-солдатски быстро укутывается и через пару секунд уже готова к любым «сюрпризам» погоды. Выходя, благодарно протягивает мне купюры.
       – Даже не просите, не возьму. Я от них не разбогатею, а вам они ещё, ой как, пригодятся.
       – Спасибо вам за уют и тепло, – в больших серых глазах блеснули искорки.
       – А, это? – я хлопаю рукой по торпеде. – Ерунда, не стоит благодарности.
       – Стоит, я ведь не только теплом согрелась, но и душой оттаяла. Поговорила, и стало легче. Счастливого пути!
        Отъезжая, подумал: «Сегодняшний день я прожил не зря, если хоть кому-то стало легче. Душевного тепла тебе, попутчица!». 


06 февраля 2012 г.