Географическое пространство и ландшафты России

                ЧАСТЬ ВТОРАЯ.   

                «Благословляю вас, леса,
                И голубые небеса,               
                И степь от краю и до краю,
                И солнца свет, и ночи тьму,
                И одинокую тропинку…
                И в поле каждую былинку,
                И в небе каждую  звезду»!               
                А.К.Толстой [17]               
         
             «…как первый  свет над сонною деревней,
              в нас вдруг восходит память о воде.
                Она полна подробностей: леса,
                Туман, камыш, лодчонка у причала…
                Чуть дальше – каменистая коса…
                И всплески рыб. И снова все сначала:
                Туман,…камыш,… и чаек голоса.
              Сползает с сердца тяжкая плита:
              Оно доступно вновь любви и вере
              И рвется в те заветные места,
              Где плещется вода о берег,
              Как стеклышко промытое, чиста…
                Восторг. И радость. И покой.
                Благодаренье. Умиротворенье.
                И то, чего не выразить строкой».
                С. Викулов [2]               
               
               
   « Ландшафт географический – относительно однородный участок географической оболочки Земли, естественно возникший в ходе ее развития и качественно отличающийся от других участков своей географической структурой, то есть характером взаимосвязей и взаимодействий между отдельными компонентами ландшафта, особенностями  сочетания более мелких территориальных единиц и специфическими чертами сезонной ритмики явлений» [8].
            
     Восприятие  ландшафта, важнейшей части пространства  географического, как пространства жизни человека, - особая и многоплановая тема.

      Если рассматривать восприятие как чувственный образ окружающей среды, окружающей природы, то каждый человек, – осознает он это или нет, – формирует свою внутреннюю модель мира, с которым он взаимодействует постоянно. Восприятие – сложное явление, ибо сочетает в себе внешнее, объективное, и внутреннее, индивидуальное, субъективное; знания и непосредственные ощущения. Восприятие может быть чувственным, визуальным, непосредственным;  а может быть «внутренним взглядом», результатом осмысления наблюдаемого явления, объекта природы или вещественного мира.
 
     Чаще всего с понятиями  «пространство» и «ландшафт» люди сталкиваются при первичном посещении новых территорий, при освоении их. При этом пространство обсуждается, анализируется и ему дается описание: геодезическое или художественное, что подразумевает умение выделить в географическом пространстве разные ландшафты, которым свойственны как явные признаки – ровные, холмистые, изрезанные оврагами, горные и т.д., так и едва уловимые свойства вещества и энергии, наполняющие данные ландшафты.

      «Господи, неужели здесь всегда дышат таким воздухом или это так пахнет только сегодня,  ради моего приезда? – восклицал А. П. Чехов в одном из рассказов, написанных в Звенигороде.
       «Едва дохнул он привольным воздухом сельской природы,- писал биограф А.С.Пушкина А.Венкслер, - как сделался неузнаваемым, в характере его произошла резкая перемена: прежняя сонливость сменилась вдруг резвостью и шалостями, переходящими всякие границы. Родители, приходившие в отчаяние от флегматического темперамента сына, пришли теперь в ужас от такой необузданности мальчика (Александру Пушкину было всего шесть лет от роду), почуявшего свободу».
        В более зрелые годы поэт напишет: «Мне видится мое селенье, мое Захарово…».
        Вновь и вновь будет он возвращаться  на Звенигородчину  и в повестях
«Дубровский», «История села Горюхина», и  во многих стихотворениях,  и даже в романе «Евгений Онегин»: «мирные картины прелестной сельской простоты», «уединенные поля, прохлада сумрачной дубравы, журчанье тихого ручья» [11]. Наиболее яркое описание ландшафтов Звенигородской земли А.С.Пушкин дал в следующем стихотворении:
        «На тихих берегах Москвы
        Церквей  венчанные крестами,
        Сияют ветхие главы
        Над монастырскими стенами.
        Кругом простерлись по холмам
        Вовек не рубленные рощи,
        Издавна почивают там
        Угодника святые мощи»[12].
 
     В.С.Листов, исследовавший исторические  материалы и справочники, доказал, что эти строки А.С.Пушкин написал не о Москве, а именно о Звенигороде, где «почивали…мощи» «Саввы преподобного», ближайшего ученика Сергия Радонежского. Савве это место показалось «якоже небесный рай, благовонными насажен цветы, сие обрет, зело возлюби» и основал  на этом месте монастырь, который мы знаем как Саввино – Сторожевский.
      «Мы живем в новом доме: что за вид с горы, на которой он стоит, и из моей комнаты в мезонине! – писал А.Герцен в одном из писем. – Кругом видны деревни, церкви, леса и через все – голубая лента реки… Я встаю рано, открываю окно и смотрю, и дышу или ухожу в лес. Он начинается сейчас же за домом. Там бросаюсь под дерево, громко читаю Шиллера и воображаю себя в богемских лесах. Иногда лежу с книгой на горе, и как привольно мне на ней» [3].
        Впечатления о ландшафтах Звенигорода сохранились у А.Герцена и четверть века спустя. В «Былом и думах», на чужбине, он написал: «Я мало видел мест изящнее. На отлогой стороне – село, церковь и старый господский дом. По другую сторону – гора и небольшая деревенька, там построил мой отец новый дом. Вид из него обнимал верст пятнадцать кругом: озера нив, колеблясь, стлались без конца; разные усадьбы и села с белеющими церквами видны были там – сям; леса разных цветов делали полукруглую раму, и через все – голубая тесьма Москвы-реки. Я открывал окно рано утром в своей комнате наверху и смотрел, и слушал, и дышал»[3].               
         Как следует из приведенных текстов, человек и ландшафт оказываются неизменно связанными между собой не только на конкретной территории проживания, но и через восприятие его. При этом некоторые пространственные характеристики, опосредованные территорией, включаются в личностные качества и нормы поведения человека.
         У наших соотечественников, как и у всех других народов, специфический способ мышления и своеобразное мироощущение.
         В уникальной гибкости, широты мыслей, проектов, размаха дел лежат огромность и безмерность нашего пространства. С точки зрения Теории причинности – это опора на пространственное восприятие вне реального временного измерения. «Эти необъятные русские пространства находятся внутри русской души и имеют над ней огромную власть. В русском человеке нет узости европейского человека, концентрирующего свою энергию на небольшом пространстве души, нет этой расчетливости, экономии пространства и времени,  интенсивности культуры. Необъятные пространства – не внешний, материальный, а внутренний, духовный фактор жизни» (Бердяев Н.)
           «Пространственное восприятие реально сформировало такие качества характера, как открытость, отсутствие мелочности, размашистость в мыслях и делах»[14].
           Одновременно, живя в конкретном и воспринимаемом постоянно пространственном ландшафте, каждый человек неизменно связывает воедино пространство, время и материю. Пространство и время, т.е. ПВК, становятся центральным понятием причинности в сознании человека; явления, события в его жизни не могут предшествовать причине. А действие события проявляется только через причинные связи в пространстве.
         Мы, живущие сейчас, особенно на территории Центральной России, не можем не учитывать того факта, что до нас уже тысячи и сотни лет на этой территории жили люди. Они оставили о себе память освоенными ландшафтами, орудиями труда, письменными и архитектурными памятниками. И я уверена, что наша жизнь станет более полной, если мы  поймем, как понимали жившие здесь до нас люди, что «…нужно двинуться к свету и воздуху, но как сделать, чтобы не растерять при этом драгоценнейшее качество …- сердце?» (И.Н.Крамской).
        Почему именно сегодня это так важно? Потому что во многих городах России именно сегодня перестраивают их центральные части, меняя веками сложившийся образ города.
        Пройдитесь по центру Москвы, Петербурга, Ярославля, Звенигорода – любого города России. У вас непременно возникнут вопросы: что именно нужно сберечь? Чем можно пожертвовать? Как устранить или, по крайней мере, смягчить «конфликт» между новым содержанием и прежней формой освоения данной территории, данных ландшафтов?
        Ведь в прежние времена, как следует из «Кормчей книги», были правила застройки пространства, понятные всем: «Не загораживай насильственно вида соседу, если он прямо видит море, стоя на своем дворе, и не вынуждай его повернуться в сторону, дабы видеть море…строй  так, чтобы красота красоту не затмевала…».
         «При построении городов нужно обращать внимание на положение земли. Города строятся или на возвышении и холмах, или на равнинах. Город на возвышении менее требует искусства, потому что там природа работает уже сама: то подымает дома на величественных холмах своих и кажет их великанами из-за других домов, то опускает их вниз, чтобы дать вид другим…
       Но где положение земли гладко совершенно, где природа спит, там должно работать искусство во всей силе. Здесь однообразие и простота домов будет большая погрешность»[4].
        Легендарные семь холмов, на которых выросла Москва, давно выровнены, овраги засыпаны; срезана вершина Боровицкого холма, более десяти рек и речек заключены в трубы. Археологи считают, что так называемый культурный слой достигает здесь пятнадцати метров! Словом, практически вся центральная часть Москва утратила первоначальный облик ландшафтов навсегда. И только на небольшом участке центра в пределах Китай-города пока еще можно подняться по склону коренного берега Москвы-реки. Если идти со стороны площади Китай-города (площади Ногина) к Маросейке, Покровке, Солянке на спуске вниз, к Москве-реке, над крышами небольших домов Малого Ивановского переулка вдали  можно увидеть силуэт высотного здания на Котельнической набережной, увидеть купола церквей и колоколен. А ведь еще в 15 веке склоны высокого берега Москвы-реки к востоку от Кремля были заняты густым лесом. Застроены были наиболее красивые и удобные места этого района, называвшегося Ивановской горкой. Значительные перепады рельефа, склоны оврагов, берега небольшой речки Рачки еще долго хранили естественное своеобразие природного ландшафта, что создавало живописный характер этого района.
      «Есть такие виды, которые век помнишь, и есть такие, которые при всех усилиях, не можешь заметить в памяти.Неужели найдется такой смельчак, или, лучше сказать, несмельчак, который бы ровное место в природе осмелился сравнить с видом утесов, обрывов, холмов, выходящих один из-за другого»[4].
       Даже сейчас самое сильное и целостное воздействие на восприятие этого уголка Москвы оказывают именно его ландшафтные особенности.
            Связи по ПСС(причинно-следственные связи) настолько для человека очевидны, что он не только создает ментальные образы определенного пространства, ландшафта и событий в них, но и размещает эти образы в конкретном пространстве, на территории определенного ландшафта.
             «О, светло  светлая и украсно украшена земля Русская! Многыми красотами дивишь еси: озеры многыми, реками и кладезями месточестными, горами крутыми, холмами высокими, дубравами частыми, польми дивными, зверями разноличными, птицами бещисленными – всего еси исполнена Русская земля»! (Слово о погибели Русская земли,  Х111в.)             
             «Если бы читатель мог перенестись лет на триста назад и посмотреть с высокой колокольни на тогдашнюю Москву, он нашел бы в ней  мало сходства с теперешнею. Берега Москвы – реки, Яузы и Неглинной покрыты были множеством деревянных домов с тесовыми или соломенными крышами, большей частью почерневшими от времени. Среди этих темных крыш резко белели и краснели стены Кремля, Китай – города и других укреплений, возникших в течение двух последних столетий.  Множество церквей и колоколен подымали свои золочены головы к небу. Подобно большим зеленым и желтым пятнам, виднелись между домами густые рощи и покрытые  хлебом поля. Через Москву-реку пролегали зыбкие живые мосты, сильно дрожавшие и покрывавшиеся водою, когда по ним проезжали возы или всадники. На Яузе и на Неглинной вертелись десятками мельничные колеса, одно подле другого. Эти рощи, поля и мельницы среди самого города придавали тогдашней Москве много живописного. Особенно весело было смотреть на монастыри, которые, с белыми оградами и пестрыми кучами цветных и золоченых голов, казались отдельными городами.
            Над всею этой путаницей церквей, домов, рощ и монастырей гордо возвышались кремлевские церкви и недавно отделанный храм Покрова Богоматери, который Иоанн заложил несколько лет тому назад в память взятия Казани и который мы знаем ныне под  именем Василия Блаженного. Велика была радость москвитян, когда упали наконец леса, закрывавшие эту церковь, и предстала она во всем своем причудливом блеске, сверкая золотом и красками и удивляя взор разнообразием украшений… Хороши были и прочие церкви Московские. Не щадили москвитяне ни рублей, ни трудов на благолепие домов Божиих» [18].
        Сегодня, пожалуй, только у Звенигорода по долине Москвы-реки, на участке между впадением в нее Рузы  и Истры, можно увидеть, как выглядела долина Москвы-реки в те далекие времена. Ведь своеобразный, холмистый ландшафт Звенигородья  мало изменился с тех пор, как на одном из холмов, даже сегодня поросшем соснами, более 800 лет  назад на левом берегу Москвы-реки был построен город-кремль Звенигород.
         Москва и Звенигород, построенные практически в одно время и на берегу одной реки, принадлежали в то далекое время сыновьям князей московских: Москва принадлежала старшему, Звенигород – младшему сыну.
       Естественные ландшафты защищали Звенигород от вражеского нашествия со всех сторон: с юга – река Москва, с запада – речка Жерновка, с востока и севера были выкопаны рвы, превратившиеся со временем в глубокие овраги. Из вынутой земли на вершине холма насыпали крепостные валы длиною до 800 метров, высотою – до 8 метров. Кремль, построенный на вершине холма, был невелик. Но кремль в Москве был еще меньше: первые его стены имели длину до 500 метров, в 1156 году – до 700 метров, и только при Иване Калите протяженность дубовых стен Московского кремля достигала 1670 метров. Так же, как и в Звенигороде, на юге Московский кремль защищала Москва-река, на западе – река Неглинная. С северной стороны был вырыт глубокий ров, наполненный водой из Неглинки. Сейчас на этом месте – Красная площадь.
          В Х – Х11 веках такие же крепости – кремли были построены на высоких берегах не только Москвы – реки,но и других рек Центральной России: Переславль – Залесский, Руза, Верея, Волоколамск, Юрьев – Польский, Коломна, Дмитров и  многие другие.
         Когда точно построен кремль в Звенигороде, неизвестно: одни историки доказывают, что он построен в 1086 году,- значит, раньше Москвы. Другие указывают 1152 год. Впервые же Звенигород упоминается в духовной грамоте Ивана Калиты под 1339 годом.
          И только археологические раскопки на Городке, центральной части Звенигорода, подтвердили, что уже  в Х11 веке здесь был город - кремль. Изучение самого мощного, северного вала показало, что он был возведен в середине Х11 века: вал был насыпан на коренные породы берега. Раскопки середины 70-х годов ХХ века дали новые сведения: кремль Звенигорода уже в Х11 веке имел внутреннюю - центральную часть и внешнюю, посадскую. При раскопках были найдены фундаменты, врезанные в коренные породы, на которых были значительные постройки.
         То есть, освоение ландшафтов по берегам Москвы и других рек вятичи вели плотно: города были крепостями,защищавшими жителей и самого города,и всего княжества от недругов. Звенигород принимал на себя первые удары рвавшихся к Москве смолян, тверские полки, литовские, польские.
         Кроме защитной функции, каждый город – кремль имел важное духовное  значение. Это можно проследить не только по археологическим данным, но и по тем ценнейшим памятникам архитектуры, которые и сегодня удивляют нас.
        «Архитектура – тоже летопись мира: она говорит тогда,  когда уже молчат и песни и предания и когда уже ничто не говорит о погибшем народе. Пусть же она, хоть отрывками, является среди наших городов, чтобы при взгляде на нее осенила нас мысль о минувшей его жизни и погрузила бы нас в его быт, в его привычки и степень понимания и вызвала бы у нас благодарность за его существование, бывшее ступенью  нашего собственного возвышения.
       Неужели, однако же, невозможно  создание (хотя для оригинальности) совершенно особенной и новой архитектуры, мимо прежних условий? Когда дикий и малоразвившийся человек, которому одна природа,еще грубо им понимаемая,служит руководством и вдохновением, создает творение, в котором является и красота, и тайный инстинкт вкуса, - отчего же мы, которых все способности так обширно развились, которые более видим и понимаем природу во всех ее тайных явлениях, - отчего же мы не производим ничего совершенно проникнутого таким богатством нашего познания»? – вопрошал Н.В.Гоголь [4].               
        Важно отметить: одновременно с защитными стенами и валами в центре каждого города – кремля на самом высоком месте жители строили, начиная с Х века, храмы – деревянные или каменные; и, как правило,Успения или Рождества Богородицы; а в более позднее время - храмы Покрова.Строили такие храмы и в монастырях.И хотя со времени постройки этих храмов минули века, некоторые  из них стоят и поныне.      
           Д.С.Лихачев отмечал, что «Житие и Успение Божьей матери устанавливалось по церковному преданию, а не по каноническим книгам"(9).
           Апокрифические сочинения об Успении были хорошо известны на Руси. Особой популярностью среди них пользовались «Слово Иоанна Богослова на Успение Божьей матери» и «Слово о Успении Божьей матери Иоанна архиепископа Солунского», а также «Житие пресвятой Богородицы Епифания, иеромонаха обители Каллистратова». Ни один из сюжетов апокрифов никогда не отвергался, они принимались и в иконописи».
          «Согласно этим сочинениям, не только душа, но и тело Богоматери было «принято в небесную славу». Перед Успением апостолы (кроме Фомы) слетелись к Богоматери на облаках. Когда через три дня по кончине Богоматери прибыл Фома и пожелал проститься с ее телом, в гробе его не оказалось, а были только пелены – плащаница Богоматери.
         По некоторым из рассказов,тело было объято светлым облаком, поднято и находилось между небом и землей. Именно поэтому Богоматерь называется в церковных песнопениях «легким облаком», «светлым облаком», «лествицей в небеси» (песнь 5-я 1-го канона). Пребывание  Богоматери между небом и землей особенно подчеркивается в песне 4-й первого канона: «Посмотрите, народы и удивитесь: вот святая видная гора Божия поднимается все выше в небесные обители, небо земное поселяемо бывает в небесное и нетленное селение».
         Свидетелем Вознесения Богоматери, по некоторым апокрифам, был апостол Фома: Богоматерь сбросила ему пояс, которым ее опоясали апостолы в гробе. Этот пояс должен был «материально» доказать Фоме и другим апостолам, что Вознесение Богоматери совершилось в самом деле. Таким образом, пространство между небом и землей, воздух – стихия  Богоматери.  Многие из ее чудес совершаются именно в этом пространстве, не исключая и легендарных перенесений по воздуху ее икон – Тихвинской,Сосновской (Соловецкой), Толгской (Ярославской), Святогорской и  других.
        Существенно и то, что Иоанн Дамаскин (8-й в.) в своей гомилии на Успение говорит, что св. Пульхерия, построившая многие церкви в Константинополе, в первый год царствования императора Маркиана перенесла гроб Богоматери, вместе с оставшимися в нем одеждами, в Константинополь, в построенный в ее честь во Влахерне храм. В дальнейшем этот монастырь, где хранились ризы Богоматери, сыграл совершенно исключительную роль в религиозном сознании русских и в установлении на Руси культа Успения» [10].
     В «Повести временных лет» (866 г.) рассказано о поражении русских дружин под Константинополем.
      В заливе Суд ладьи русских «много убийство крестьянам створиша, и в двою сот корабль Царьград оступиша»[15]. Даже император едва смог войти в город  и вместе с партиархом Фотием всю ночь молился во Влахернском храме. Затем с песнопениями вынесли плащаницу Богоматери и омочили ее в море.
        До этого на море была тишина. И вдруг возникла буря с ветром и высокими волнами, разбросавшая ладьи русских по побережью. Немногие из приплывших под Константинополь, возвратились  на Русь.
         Именно с этого события Богоматерь считается покровительницей русских воинов. Понять такое восприятие произошедшего события можно, только осознав идеологию и психологию людей того времени: наказание Божье – буря, разбившая ладьи, - было воспринято как особый знак заботы Бога о русских. Ведь наказаны были язычники. Победили греки-христиане. Если воспринять это событие так, то станет понятным защитное значение Покрова, Успения и даже Влахернского монастыря для Руси того времени. Важно также обратить внимание на то, что разметавшая ладьи буря произошла между небом и землей, в воздухе, который был в особой власти Богородицы. На Руси же установили праздник Покрова, посвященный ризам Богородицы, и до Х1Хв. он праздновался только на Руси [19].
         Сегодня   простоту и ясность, спокойную величавость и монументальность белокаменных храмом Успения времен Юрия Долгорукого можно увидеть в Кидекше под Суздалем, в Переславле – Залесском, в Москве.
       Звенигородский храм Успения более легок и изыскан. Он ближе  по изяществу церкви Покрова на Нерли. Издали храм выглядит совсем небольшим. Скромно белеет он на вершине холма, словно вырастая из него. Но вблизи даже сегодня на нас, привыкших к высоким зданиям, храм производит впечатление внушительного сооружения, а уж в старину и подавно считался, наверное, «зело превеликим». В действительности же высота храма всего 12,5 метров, при ширине северного фасада 13 метров.
       Храмы Успения и Рождества Богородицы строились в те времена, когда «…вера, пламенная, жаркая вера, устремляла все мысли, все умы, все действия к одному, когда художник выше и выше стремился вознести создание свое к небу, к нему одному рвался и пред ним, почти в виду его, благоговейно подымал молящуюся свою руку. Здание его летело к небу; узкие окна, столпы, своды тянулись нескончаемо в вышину; прозрачный, почти кружевной шпиц, как дым, сквозил над ними, и величественный храм бывал велик перед обыкновенными жилищами людей,как велики требования души нашей перед требованиями тела»[4].
        «По канонам китайской философии человек вписан в схему вселенской эволюции, вбирает в себя земные и небесные потоки Ци и соединяет таким образом небесное начало Ян и земное начало Инь внутри себя»[6]. 
         «Следовать внешней форме – приходить в гармонию с духом и Ци, заключенными внутри. Правильность внешней формы – срединное состояние внутренней воли и Ци. Вот почему, видя внешнюю форму, можно познать ее внутреннюю сущность. Сущность – то, что находится внутри, форма – то, что мы видим снаружи» - писал Сунь Лутан [6].               
        Как нельзя лучше вышеприведенные строки подчеркивает своим замечанием К.К.Марков: «Виденное - существеннее прочитанного, ибо первое освещает своим светом второе» [13]. 
        «Есть метод познания, существующий наряду с логическим, - метод созерцания. Созерцание дает возможность проникнуть непосредственно в суть какого-либо явления, в некотором смысле даже глубже, чем путем логики. Когда мы наблюдаем Природу как целое, у нас возникает ее образ,в чем-то более полный, чем даваемый совокупностью естественных наук» [16].         
         Из всего вышеприведенного  можно сделать вывод: пространство, прежде всего, а ландшафты – особенно, проявляются через явления, объекты, вещи. Поведение же человека в пространстве обусловлено субъективным пониманием происходящего, хотя в идеале оно - восприятие - должно максимально приближаться к объективному образу; иначе пространственное поведение человека будет ошибочным.            
         «Включение в ментальность образных представлений отличает предлагаемое нами определение от большинства существующих в литературе. Мы исходим из того, что эти представления, имеющие в большинстве случаев неосознанный характер, все же формируют большую часть приобретенного в жизнедеятельности содержания мышления, которое и определяет неосознаваемую манеру поведения.         
          В обыденной жизни действия человека в повторяющихся ситуациях направляются специфическими привычками, обычаями и традициями, которые и формируют типовое для той или иной культуры поведение»[5].       
          Для более полного понимания воспринимаемых пространственных ландшафтов чрезвычайно необходимо интегрированный опыт людей в анализе и объективной оценке  их.      
          Об этом еще в начале ХХ века писал академик В.И.Вернадский:
«14. Мы мысленно не сознаем еще вполне, жизненно не делаем еще всех следствий из того удивительного, небывалого времени, в которое человечество вступило в ХХ веке.
          Мы живем на переломе, в исключительно важную, по существу новую эпоху жизни человечества, его истории на нашей планете.
          В первые человек охватил своей жизнью, своей культурой всю верхнюю оболочку планеты – в общем, всю биосферу, всю связанную с жизнью  область планеты.
          Мы присутствуем и жизненно участвуем в создании в биосфере нового геологического фактора, небывалого еще в ней по мощности и по общности.
Жизнь человечества, при всей ее разнородности, стала неделимой, единой. Событие, происшедшее в захолустном уголке, любой точке любого уголка континента или океана, отражается и имеет следствия – большие и малые – в  ряде других мест, всюду на поверхности Земли. Телеграф, телефон, радио, аэропланы, аэростаты охватили весь земной шар.Это новая стадия в истории планеты, которая не позволяет пользоваться для сравнения без поправок историческим ее прошлым. Ибо эта стадия создает по существу новое в истории Земли.       
          Человек впервые реально понял, что он житель планеты и может – должен – мыслить  и действовать в новом аспекте, не только в аспекте отдельной личности, семьи или рода, государств или их союзов, но и в планетарном аспекте. Он, как и все живое, может мыслить и действовать в планетном аспекте только в области жизни –  в  биосфере, в определенной земной оболочке, с которой он неразрывно связан, и уйти из которой он не может. Его существование есть ее функция. Он несет ее с собой всюду. И он ее неизбежно, закономерно, непрерывно изменяет.         
         В гуще, в интенсивности и сложности современной жизни человек практически забывает, что он сам и все человечество, от которого он не может быть отделен, неразрывно связаны с биосферой…прежде всего питанием и дыханием – с окружающей их материально-энергетической средой. Вне ее в природных условиях они существовать не могут»[1].         
         Но, вместе с тем, достаточно каждому из нас посмотреть всего несколько минут на глобус и задуматься, как мы выходим за пределы нашего опыта и размышляем о далеких островах, морях и реках; можем изучать их, не приписывая им своего субъективного впечатления. Мы можем воспринимать их характеристики, качества, функции и законы развития как независимых от нас объектов.         
         Таким образом, в сознании человека при контакте и биосферой и ландшафтами, как элементами ее пространства, создаются построения, соответствующие информации о пространстве-ландшафте, имеющейся у него. Житель большого города воспринимает городской ландшафт больше всего с точки комфортности и досягаемости (удаленности). Житель небольшой деревеньки на берегу реки будет чаще вспоминать ландшафт не только как место жительства, но и с эстетической точки зрения, которая, как раз, и определяет организацию его внутреннего – ментального пространства, а также его реальное поведение в природе.   
         «Мой край, задумчивый и нежный!
          Кудрявый сумрак за горой
          Рукою машет белоснежной».
«О край разливов грозных
И тихих вешних сил.
Здесь по заре и звездам
Я школу проходил». ( Сергей Есенин)      
         Хотя и деревенского жителя обязательно интересует близкий и знакомый регион – своя Родина или место его будущего проживания. И что интересно: при переезде на жительство в город, житель небольшого населенного пункта воспринимает его пространство  в прямой зависимости от того, изнутри какого региона он приехал. Целостное восприятие пространства всего города и, особенно, отдельных его ландшафтов формируются у такого человека длительное время  и, как правило, в постоянном сравнении с теми формами поверхности земли – ландшафтами, где человек жил ранее. Т.е., ментальные образы ландшафтов существуют в сознании человека и несут в себе определенную информацию, никак не выражаясь внешне.      
         «Можно ли все-таки расценивать физически – технически спроектированное пространство… в качестве единственного истинного пространства? Неужели  в сравнении с ним все иначе устроенные пространства: художественное пространство, пространство повседневного поведения и общения -  это лишь субъективно обусловленные зачаточные и видоизмененные формы единого объективно космического пространства» [20]?   Невольно возникает вопрос: нужно ли рассматривать образы ментального пространства человека? Однозначно, нужно. Их очевидная субъективность не мешает реальности. Они, образы, позволяют понять Целое через ничтожно малые формы, ничуть не умаляя значения «единого космического пространства».      
        Как видно из  схемы, приведенной в первой части статьи, объективно существующие формы пространства с помощью  круга могут также восприниматься как взаимоотношения центр – периферия, внутреннее – внешнее, ограниченность – безграничность и т.д. К сожалению, наши знания о Пространстве и его восприятии сегодня весьма незначительны, а темы восприятия и отображения художественного пространства, особенно – ландшафтов, в произведениях художников, писателей, архитекторов еще только начинают исследоваться…
         «С гор и холмов, ни в чем не виноватых,
          к лугам спешил я, как учил ручей.
          Мой голос среди троп витиеватых
          служил витиеватости речей.
Там, над ручьем, сплеталась с веткой ветка,
как если бы затеяли кусты 
от любопытства солнечного света
таить секрет глубокой темноты.
          Пока миниатюрность и нелепость
          являл в ночи доверчивый ручей,         
          великих гор неколебимый эпос
          дышал вокруг – божественный, ничей.
Хвала ручью, летящему в пространство» [7].


                СПИСОК  ЛИТЕРАТУРЫ

1. Вернадский В.И. Научная мысль как планетарное явление. – М; «Наука», 1991г.
2. Викулов С.В. Всходы. – М; Сов,  писатель,  1982г.
3. Герцен А.И. Былое и думы. Собр. соч., т.4, – М; Изд. «Правда»,                1973г.
4. Гоголь Н.В. Об архитектуре нынешнего времени. – Собр., соч., т.7. – М; Изд., «Правда»,  1989г.
5. Гоч В.П., Кулиниченко В.Л. История ментальности и Причинность. – К; София, 2005г.
6. Гоч В.П., Кулиниченко В.Л. Вторая книга принципов. Таинство метаморфоз. – К; «Сфера»,  2006г.
7. Каладзе Карло. Книга моих дней и ночей. –  Тбилиси, изд. «Мерани»,  1978г.
8. Краткая географическая энциклопедия, т.3. – М; 1989г.
9. Лихачев Д.С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. – Л;  1978г.
10. Лихачев Д.С.  Градозащитная семантика Успенских храмов  на Руси. Успенский собор. –  М;   «Наука».  1985г.
          11. Пушкин А.С. Евгений Онегин. – М;  Худ; лит. 1974г.
          12. Пушкин А.С. Соч., в 3т., – М; Худ; лит. 1985г.   
          13. Марков К.К. Воспоминания и размышления географа. –  М; 1973г.               
          14. Немцева Т.Н. Формула денег. –  Ростов-на-Дону, изд.
                «Преображение», 2004г.               
15. Повесть временных лет.  – М; Л.1950г.
16. Раушенбах Б.В. Точные науки и науки о человеке. – Вопросы     философии. № 4,  1979г.
17. Толстой А.К., соч. т.1. – М., изд., «Правда»,1980г.
18.Толстой А.К. соч. т.2. – М., изд.,  «Правда»,1980г.
19.Успенский собор Московского Кремля. –  М; «Наука»,1988г.
20.Хайдеггер М. Искусство и пространство. –  Сб. «Самосознание европейской культуры  ХХ века». –   М., Изд., полит, лит.  1991г.