Я отреклась любя!

               
Лучик скользит по стене, перебираясь с неуклюже висячей фотографии к картине, от нее он стремится к моей кровати, и вот уже прилег на краюшек моей подушки и не спеша подбирается  к моей щеке, ласкает рыжие волосы, скользит по ресницам, и нежно озаряет своим светом мой волшебный, сказочный сон. Он подкрался ко мне и подарил тепло. Я улыбнулась и открыла глаза. Люблю солнечные дни, люблю нежность, трепет, тепло. От этого поцелуя солнечного лучика на душе стало так тепло, так радостно, а ведь день не обещает быть легким и солнечным, но это будет позже, а сейчас надо вставать и идти, ведь еще столько всего не сделано.

Одеваюсь с особой тщательностью во все белое. Так хочу походить на ангела сегодня. Белое воздушное платье, которое послушно отзывается на малейший порыв ветра как раз то, что мне нужно.

Стремительно выбегаю из дома. Боюсь встретится взглядом с родными, ведь тогда у меня может не хватить сил на то, что я задумала. Иду и думаю. В который раз пытаюсь продумать предстоящий разговор. Что скажу я, что он ответит. Это, конечно глупо, но я хочу просчитать все варианты, хочу верить, что я поступаю правильно!

А вот детская площадка! Я играла на ней в детстве. Песочница… качели… турник… раньше я любила все это, а сейчас лишь равнодушно окидываю взглядом все это великолепие и стремлюсь дальше, вперед, к нелепой, безумной, сметающей все на своем пути мечте.
Но что там происходит? Ребенок, маленькая девочка лет 5 сидит на лавочке и шмыгая своим прекрасным, слегка вздернутым носиком, растирает грязными ручищами песок по заплаканному личику. Слезы бегут и падают на ее потрепанное, явно заношенное платьице. Малышка вздрагивает всем телом и пытается превратиться в маленький, незаметный для всех комочек.
Я не могу пройти мимо, ведь слезы детей – это настоящая кара для взрослых. Я не спеша подхожу к малышке и сажусь рядом на скамейку.
 - Приветик, как тебя зовут, принцесса? – интересуюсь я, как будто из праздного любопытства.
Она поднимает на меня свои глазюки, красные и опухшие от слез и смотрит как-то слишком наивно.
- Настя, - после недолгой паузы отвечает красавица.
- Ну делись Настюша, что случилось?
И она смотрит на меня слишком доверчиво, так, что ее страх, ее боль невольно передаются мне и я невольно начинаю чувствовать всю глубину трагедии детского сердечка.
- Вы не думайте, что я нытик, не думайте, что я плакса! – просит она меня, - я очень хорошая и я никогда не плачу! Просто от нас папа ушел! Он нас бросил, потому что другая тетя от него ждет ребенка! Мальчика… Она говорит это и ее глазки как будто превращаются в холодные льдинки. А я еле сдерживаю слезы, подступившие так некстати.
Что я могу сказать ребенку, так рано познавшему предательство самого родного человека, ощутившего всю боль первой потери. Хочется просто прижать ее к себе и огородить от всего мира, подарить ей тепло и заботу, но я отшатнулась от нее и поспешно убежала. Ведь это именно то, что я хочу сделать. Разрушить семью, мир маленького человечка. А возможно и всю ее жизнь.

А самое удивительное, что его дочку тоже зовут Настена, и у нее такие же карие огромные глазки, и она так же искренне говорит со мной при каждой нашей встречи.
Как же мне хочется исчезнуть, раствориться, умчаться прочь…
Вдох,, выдох, еще раз, еще разочек. Что за сентиментальность? Мне она не к лицу!
Достаю зеркальце и смотрю, не потекла ли тушь? Макияж в порядке, улыбка на месте, да и наваждение прошло. Какое мне дело до этой девчонки. Мы часто теряем того, кого любим, это закон жизни, пускай привыкает.

Вот уже и беседка, та самая, в которой мы проводили дождливые летние дни в детстве. Как же банально было назначить мне встречу здесь. Лавочка покрыта пылью, краска на железных прутьях облупилась, и всё это кажется мне невзрачным, поблекшим, чужим. Как странно, я пришла первая, еще и раньше. Никогда не приходила вовремя на свидания, хотя какое это свидание? Так, встреча с прошлым: с другом моего детства. Чем бы занять себя? А в детстве мы играли в игру «я знаю». Ветер, какой – то слишком холодный и резкий. Сейчас испортит мне прическу. Челка уже лежит не так идеально, как мне бы хотелось.
- Юля, привет – слышу за спиной знакомый, но немного хрипловатый голос.
Оборачиваюсь и вижу Сашку именно такого, каким я его и представляла. Голубые глаза по-прежнему смотрят на меня с каким-то чрезмерным обожанием, губы, как и прежде, ярко-алого цвета, тело накаченное, руки обтянуты черной футболкой и улыбка на лице, впрочем, как и всегда.

- Это тебе! – говорит он застенчиво и протягивает мне букет полевых цветов и игрушку. Большую красную птицу, с оранжевым клювом . – это феникс! Поясняет мне Сашка. – бессмертная птица. Она перерождается в огне, прям как любовь, правда?
Я смотрю на него и не могу понять, что же я к нему испытываю. Легкое раздражение,  жалость вперемешку с интересом и… любовь… но любовь сестринскую. Как же это очевидно. А он с цветами, со своей любовью. Неужели не ясно, что я не могу его любить.
- Почему ты молчишь, - интересуется мой Ромео. – Что-то случилось?
- Да, нет, с чего ты взял?
- У тебя глаза грустные и в них отражается боль!
Я невольно вздрагиваю от этих слов. И все эта маленькая девчонка утром. Заставила опять почувствовать себя виноватой. Но ведь не моя вина, что я полюбила женатого мужчину.
- тебе кажется, - говорю я самым будничным тоном, но Сашку обмануть невозможно.
- Опять влюблена, подруга?
- Есть немного, отвечаю я в надежде, что он не станет вникать в детали.
- Если верить слухам он женат и у него ребенок, не так ли?
Меня вдруг охватывает волна паники. Сразу становится холодно и неуютно. Пальцы начинают трястись, а ногти, как-то сами собой впиваются в руку.
- А ты как всегда владеешь информацией и миром?- пытаюсь я сменить тему
- Я бы отдал все, лишь бы владеть тобой…
Еще миг и он бы прикоснулся к моим губам. Я отвернулась  и впилась взглядом в помрачневшее небо, которое вдруг оказалось затянуто грозными тучами, грозившими затяжным холодным дождем. А ведь еще утром меня разбудил солнечный лучик.
- Юля, откажись от него. Ты себе не простишь этого. Я же тебя знаю. Откажись, ради его дочери, ради своей души…
- Души, - встрепенулась я, - я должна отрекаться от любви ради души? Или я должна отрекаться от всех, кого люблю! Нет, Саша, не учи меня, не надо. Ты бы сам вначале отпустил меня, а потом давал бы умные советы. Столько лет ты бегаешь за мной, как примерная собачонка и не хочешь замечать очевидного – я никогда не позволю тебе быть рядом. Ты ничего не значишь для меня, я не люблю слабаков, за мной не надо бегать… я люблю завоевывать… бороться…побеждать.

Я смотрела на него холодным, суровым взглядом, как строгая учительница на двоечника. Я говорила и говорила, стараясь причинить ему боль. Я говорила, а его глаза наполнялись слезами. Он был готов разреветься прям передо мной. И это меня злило еще больше и я подбирала слова еще жестче, еще циничнее, еще несправедливее. А он все смотрел на меня. Он пытался найти во мне прежнюю Юлю, но не видел даже оттенка прежней девушки. Он жестом остановил меня, встал и ушел. Он шел уверенно, не оглядываясь. Его светлые волосы развивались на ветру и напоминали пшеничные поля, которые я видела лишь однажды осенью, но которые остались для меня чем-то поистине русским и дорогим. Я сидела и смотрела ему вслед. При этом внутри у меня воцарилось какое-то безмолвие. Именно так, наверное чувствует себя путник в пустыне перед песчаной бурей. Я сидела и смотрела на дорогу, на спешащих куда-то людей, на взлетающих при приближении каждого человека птиц, я сидела и думала. И вдруг я осознала, что горячая слезы скатилась по моей руке. Оказывается я плакала. Слезы скатывались маленькими капельками и исчезали, а я даже этого не заметила. Плакала не только моя душа, но и небо. Оно тоже роняло редкие крупные капли на истосковавшеюся по влаге землю.

Я встала и пошла на остановку. Было как раз самое подходящее время, чтобы ехать к нему. Мне срочно нужно было зеркальце и моя любимая тушь. Подъехала моя маршрутка, я села вперед к водителю и приготовилась внести некоторые изменения в мой внешний облик, но посмотрев на себя в зеркало я увидела очень ухоженную, с хорошим макияжем девушку, но с очень грустными, а может даже холодными глазами. Мои глаза были светло-серого цвета, цвета холодного камня часовен, парапетов, колон. Платье намокло и нежно обволокло мое тело, подчеркнув всю его красоту. Выглядела я очень привлекательно.
Но чем ближе я подъезжала, тем больше потели мои ладошки и тем сильнее нарастало сомнение внутри меня. Я смотрела в окно, но ничего не замечала, все стало укрыто от меня пеленою дождя и пеленою сомнений.

Но на нужной остановке я вышла и смело двинулась к его дому. 26… шептала я, как в бреду. 2… и 6… вот его дом. Высокий. Красивый. Пугающий. А ведь именно я хочу приходить сюда на правах хозяйки, на правах любимой и любящей девушки.

Вот и его подъезд. Я стала перед дверью и задумалась. Меня охватила паника. Я не знала, что мне делать, не понимала, как я осмелилась зайти так далеко в своих любовных играх. Заявиться к нему домой! Жены, то конечно нет, но дочь! Что я ему скажу. И почему я раньше не продумала этого. Я начинала замерзать, мне захотелось лишь одного, чтобы все это скорее закончилось и я смело подошла к домофону. В этот момент раздался резкий писк и дверь распахнулась. На улицу вышел старик с собачкой, а я быстро юркнула вовнутрь. Мне хотелось осмотреться, подняться по лестнице, не спеша, продумывая все, что я ему скажу, но, как это не глупо прозвучит я не увидела нигде лестницы и поэтому пришлось воспользоваться лифтом. Я не знала на каком он этаже живет и поэтому, прикинув что-то в уме решила поехать на 4. И, конечно, это был не его этаж. 7 –подумала я и отправилась выше, и в этот раз я немного просчиталась. Я спустилась этажом ниже. Я почувствовала, что на этот раз я приехала правильно. Коридор… длинный, холодный, мрачный, неуютный. Мне не были здесь рады ни стены, ни квартиры. Дрожь пробегала по всему моему телу, сковывая, останавливая, лишая сил идти дальше, но я шла. Стук моих каблуков казался мне слишком звонким, а каждый шаг давался с таким трудом, словно я отправлялась на казнь. Вот и его квартира. Я подошла. Я пальцем провела по цифрам его квартиры, они располагались, наверное как раз на уровне его глаз. Моя рука скользила по его двери, по стене, по ручке и вдруг замерла около звонка. И в этот момент моя память сыграла со мною в самую злобную из всех своих игр. Я вспомнила маленькую Настю, с которой я сегодня с утра успела познакомиться. Ее глазки смотрели на меня с мольбой и обидой. Я заплакала и села на пол прямо около его двери. Я вытирала слезы рукою, размазывая тушь, которая столь долго до этого не хотела уродовать мое лицо, но которая поддалась моему отчаянию. Я прикасалась к холодной стене головой, ледяной пол сковывал мои ноги и поясницу, я, как будто хотела слиться с тем, что находилось вокруг меня. Я не смогла найти в себе силы подняться и позвонить. Я встала с большим трудом, так как холод камня, казалось превратил меня в болезненное полуживое существо без разума и без чувств. Я вбежала в лифт, нажала на кнопку и поняла, что потеряла его навсегда.

Я не помню не то, как я пришла домой, не последующей ночи, ни того, как я садилась в поезд.

Следующие мои воспоминания связаны уже с последней станцией перед Москвой. Я зачем-то полезла в сумку, может быть наконец почувствовала голод, может захотелось переодеться, но первое что я увидела расстегнув чемодан это была уродливая птичка – феникс, неизвестно как оказавшаяся в моих вещях. Я обняла его очень сильно, вложив в это объятье всю боль, всю горечь, всю злобу и обиду.

Я предала сразу два чувства: я потеряла любовь верного мне человека и предала свое собственное чувство в угоду условностям, в угоду человеческим запретам, в угоду другого чувства – любви дочери к отцу.

Время проведенное в Москве ничем мне не запомнилось. То ли пелена сознания все еще не отступила в то время, то ли  мое восприятие было притуплено, не знаю. Но после этой поездки я вернулась в родной город и поняла, что сама судьба в тот день свела меня с кареглазой Настеной, чтобы уберечь хотя бы еще одну семью от вероломного вторжения бесчувственной и эгоистичной девчонки.

Я отправилась в храм и поставила свечку Николаю Угоднику. Почему именно ему? Не знаю. Но я благодарило небо и всех святых, что проведение уберегло меня от самой большой ошибки в моей жизни. Я отказалась от любви, я не предавала ее, ни убивала, я просто принесла ее в жертву во имя будущего, во имя счастья моего любимого человека и его кареглазой дочери Настены.