Гюрза эфой эоловой

Песчаная буря

Это «авганец» – сказала старуха.
Она любила жарить муку, в сковородке на керосинке, и жевать её подкашливая.
Сегодня она перхала и кляла налетевший «авганец».
Небо жёлтое. Солнце – желток. Песок хрустит на зубах.
Песок забивается в уши, в нос, в глаза. В сковородку с мукой к старухе.
Папа сказал: «Какой к чорту авганец! Скорей всего песок прилетел к нам с  Кизилкумов!
А может даже и с Каракумов! Ну, а если с пустыни Такламакан через Афганистан – то тогда афганец! Плохо одно – дышать нечем!»

Каменистая пустыня

Начинается с отрогов Тяньшаня. Перекрывается степью и… постепенно степь по Междуречью превращается в Кизилкумы и спускается к Аралу.
Каменистость превращается в песок, а барханы в верблюдов с верблюдицами и верблюжатами…

Виктор воркутинский

Бывалый лагерник сталинского ГУЛага. В 1956 году реабилитирован и получил разрешение приехать в Ташкент. Повидать нас, - моего папу и его сестёр, чудом избежавших сталинских репрессий и… вкусить сладчайшие дыни, виноград, персики - ну и всё остальное умопомрачение.

Каменистая тропа

Склон. Осыпь. Узкая, в ширину стопы тропинка. Рваный осколочный серовато-красноватый камень. Горная река ревёт под нами где-то глубоко в ущелье. Она яростно перетирает в песок всё, что осыпается в неё со склонов гор.
На тропе – верёвка. Угревшаяся на скудном осеннем солнышке кобра. Кобрица!
Виктор – прошедший огни и воды, сквозь годы-невзгоды, побелел лицом. Даже глаза его сделались белыми от ужаса перед красавицей, которая подняла очаровательную головку в капюшоне и прошипела нам арию Амнерис из оперы «Аида».

Степь

Весной степной биос наполняется птичьим пением, морем алых тюльпанов и бесконечьем белых грибов.
Всё это далее переходит в понятие «Голодная степь». Солончаки, тамариски и перекати поле.
Самарканд с рекой Зеравшан, бурливо несущей свои воды сквозь «Ворота Тимура» - скальная гора разрезанная надвое рекой, дорогой и Луной.
Золотоносное высокогорье над Заамином.
Причудливые горные массивы северо-восточнее Самарканда сопровождают дорогу на Шахрисябз – город, в котором родился Тамерлан.


Песчаные пустыни

А степь, которую мы, только что оставили, продолжает своё движение на северо-запад, к Аралу и превращается в огромный массив песчаных пустынь. Кизилкумы и Каракумы.
На Марс не надо летать. Марс во всей своей сути находится здесь. И если полететь  на Марс и изучить геологию Марса, то вернувшись на Землю мы поймём, что зря летали так далеко в Космос.

Саксаул

Старик выправился по утреннему бархану, по прохладе, на поиски забредшего невесть куда верблюда. Вчера его верблюд нашёлся легко. Его он сразу увидел, как только поднялся на бархан. А сегодня его друг невидим был и с третьего бархана.
Старик брёл по барханам, мимо саксаульных стволов, лаокоонисто перевитых меж собой. Брёл и брёл. А верблюда всё не было и не было…
Солнце встало из-за четвертого бархана резко вверх и остановилось в зените. Старик развернулся и поспешил, припекаемый, к своей сакле, к своей саксаульной старухе, к очагу.
.. к воде, к тандырной лепёшке...
 Вначале он шёл по своему следу, который цепочкой тянулся с бархана на бархан…
Но вскоре следов не стало. Песок на палящем солнце словно ртуть струится, живёт, переливается всеми цветами радуги. И… заметает следы. И вараньи, и змеиные, и человечьи…

Мираж

Жажда старика мучила с той поры как солнце встало над его папахой.
Потеряв свой след он брёл и, сквозь помутневшее и пересохшее сознание, видел впереди свой дом, старуху и верблюда… Но, чем дольше он брёл, тем дальше отодвигалось видение.

Гюрза эфой эоловой

Старик вконец изнемог от пересоха и перегрева. Доха уже не спасала от жары и жажды.
Старик забрёл в саксауловый островок и осел. Редкие бирюзовопепельные листья создавали впечатление тени и мнимой прохлады.
Чёрная вдова недовольно потеснилась, укрывшись поглубже в свою воронку-паутину и затаилась.
Гюрза эфой меандрово проползла мимо. И улеглась где-то рядом под саксаулом.
К вечеру пришёл молодой варан и всё спрашивал старика: «Когда?»
Ночь внезапно обрушилась на старика чернотой и луной, встающей из-за бархана.
Ствол саксаула от резкой прохлады запотел и дал старику несколько капель долгожданной влаги.

Поцелуй

Целуя ствол саксаула, старик испил несколько капелек росы и вспомнил первый поцелуй. Поцелуй, который подарила ему его молодая красавица Мириам. Поцелуй-завет на всю их верность и преданность. На всю их жизнь.

Троица

Ночью, под лунным светом, перед стариком Джурой предстали три варана, словно три Ангела под мамрейским дубом, и вопрошали его: «Когда?»,  «Когда?»,  «Когда?»
Джура молчал. Потом молча сказал: «Завтра»

Мумия

На завтра к вечеру Джура высох и превратился в чёрную мумию.