Эссе 87. Прирожденный акушер

В 6-20 утра 26 сентября 1949 года в городе Кемерово, в роддоме больницы № 3, что возле горсада, произошло событие, которое, что характерно, не привлекло никакого внимания ни общественности страны, ни даже самого Кемерово. Да собственно, почему оно должно было привлечь чье-то внимание? Что случилось в тот день и час в роддоме? Батарею отопления прорвало что ли? Нет, к счастью, в роддоме все было нормально и даже захудалого пожара не было. Все шло в штатном режиме, как говорят сейчас в космонавтике. Просто в это время некая Седышева Александра Михайловна родила в том роддоме мальчика 51 см и 3,800 кг весом. И мальчик в том же штатном режиме закричал сразу.

Конечно, это событие было очень ожидаемо в определенном кругу лиц на шахте Ягуновке, где жила семья Седышевых. После выписки из роддома Петр Андреевич Седышев расстарался и организовал встречу жены с сыном на лошади, запряженной в двуколку. Где он раздобыл ту двуколку, так и осталось секретом, но в те времена, когда с такси были определенные проблемы, такая встреча жены и сына из роддома была значимой. Батя, так звал его впоследствии сын, уже в те годы любил, что называется, повыпендриваться.

Трудно сейчас понять, почему у ребенка, родившегося в городе Кемерово, регистрировали факт рождения в сельсовете деревни Комиссарово, что расположена между Кемерово и шахтой Ягуновкой, но ближе к Ягуновке. Гадать не будем, просто я объясню, что здесь особенного. Так вот, особенное есть, причем существенное. Тот родившийся в Кемерово, в роддоме горбольницы номер три мальчик, так шикарно доставленный в отчий дом на двуколке, был назван Юрой. Над Юрой тряслись, его кормили, баюкали по ночам, когда он вместо того, чтобы спать, как все приличные люди по ночам, начинал орать благим матом. Месяц Юра прожил без проблем и без документов, что в Советском Союзе не приветствовалось. В течение этого месяца из села Довольное Новосибирской области на Ягуновку приехала тезка той знаменитой Агафьи Тихоновны из 12 стульев. Матушка Петра Андреевича, тоже была Агафья Тихоновна, и приехала она повозиться с внуком и помочь молодой семье в первое время. И вот прошел месяц; и наконец-то Петр Андреевич нашел время, чтобы сходить в Комиссарово, зарегистрировать рождение сына и получить Свидетельство о рождении. Разумеется, когда он вернулся, Александра Михайловна сразу же попросила показать ей документ сына. Я честно вам признаюсь, что не могу сказать, каково было изумление и мамы того Юры, и его бабушки Агафьи, когда они узнали, что Юра-то совсем не Юра, а Олег!!! Да, в том документе так и было написано: "Седышев Олег Петрович". То есть Я!!! Вот это фокус, куда там Коперфильду. Ну простите меня, я не помню тот период жизни, он у меня стерся из памяти, как у алкоголика период пьянки наутро исчезает из памяти, так и у меня. В чем дело не знаю. Я и вышеизложенные события пишу с чужих слов. Что говорила жена Шура мужу Пете, что говорила мама Агафья сыну Пете? Не помню, хоть убейте, не помню. Конечно, интересно было бы знать, что предшествовало той метаморфозе, какие мысли буравили буйную голову Петра Андреевича по дороге в Комиссарово. Но факт остается фактом, Ваш покорный слуга с того момента не Седышев Юрий Петрович, а Седышев Олег Петрович. Если честно, то лично мне кажется, что имя Олег более мне подходит, чем имя Юрий. Да я к нему привык в конце концов. Но это вроде как для разминки. Смешно сказать, но, проучившись пять с половиной лет, я ни разу не только не принимал роды, но и ни разу не видел, как протекают роды. Ну, я, конечно, знал технику приема родов, но чисто теоретически. И вот однажды я оказался на дежурстве в том самом роддоме при горбольнице № 3, что возле горсада. Дежурили мы опять же с Ваграмом. Мне некоторые читатели, и они же мои однокашники, говорят, что я чересчур много пишу о Ваграме Агаджаняне. Это их ошибка. Я пишу о случаях из студенческой жизни. И если в той или иной ситуации Ваграм присутствовал, то я об этом и пишу. Так вот оказались мы в том самом родзале, где на крайнем левом столе родился и я. Я, конечно, не преминул об этом рассказать Ваграму. Ну, а он не преминул взять меня за руку и водить по роддому и всем: и дежурным врачам, и акушеркам, и даже нянечкам - рассказать, что я родился в этом роддоме двадцать два года (это на тот момент) и несколько месяцев назад. Что сначала меня назвали Юрой, а потом я чудесным образом стал Олегом. И после рассказа он предъявлял меня как вещдок к рассказу. Всем история нравилась, все умилялись, что я вот там родился, а теперь на практике в том же родзале. Все шло хорошо, пока мы с Ваграмом не наткнулись на Титову Екатерину, родную тетку нашей Татьяны Янчилиной и к тому же доцента кафедры акушерства.

Она нас с Ваграмом знала как облупленных и, ни мало не смущаясь, сказала: "Хватит трепаться и баламутить персонал. Идите в родзал: там у двух роды сейчас начнутся". И пообещала прийти и посмотреть, как мы будем участвовать. Делать нечего, пошли мы с Ваграмом в родзал, хотя до этого уже договорились с дежурным врачом, что он сделает нам отметку. В родзале точно рожали две женщины. Одна молодая, я сейчас и не помню, сколько ей было лет, но где-то в районе двадцати. Она без умолку материлась. Причем маты были такие изощренные, что у нас с Ваграмом даже уши покраснели, а акушерка нас успокоила: мол, не обращайте внимания, это у нее вроде как обезболивающее, легче ей так рожать. Но легко сказать, а другое дело слышать со стороны, что какому-то Сене оторвут то, без чего не было бы этого, что его не подпустят на пушечный выстрел больше никогда. Конечно, такая непоследовательность была не понятна: сначала оторвут, а потом-то что не пускать? Потом-то уже и не страшно. Я как раз перед этим прочел роман Анны Антоновской "Диди Моурави", и там были такие слова: "Женщина, когда рожает, мучается, ей больно. Она страдает и сердится на мужчину, что он этого не испытывает. Но когда все заканчивается, женщина удивительно быстро забывает все и спешит повторить глупость".

Я, известный балбес, пересказал эту цитату той молодой роженице. Ситуация была интересной. Она замолчала и внимательно меня слушала, но, когда я завершил рассказ словами о повторении глупости, она опять разразилась отборным матом и послала меня так далеко, что я даже и не предполагал, что туда можно послать человека. Даже дежурные родзала расхохотались. А в это время вошла Титова. Она слышала конец нашего общения с той молодой. Опять отругала нас, что маски у нас одеты символически и отправила ко второй роженице. То была женщина лет сорока, и у нее это были третьи роды. Она была спокойна. Попросила нас не волноваться. Откуда она узнала, что мы волновались, а мы волновались на самом деле. Сказала, что все будет хорошо, и попросила помочь ей чуть-чуть. Акушерка кивнула нам, мол, помогайте. Теорию мы с Ваграмом знали. Сначала я попытался обхватить живот роженицы рукой, но живот был огромным, и у меня не получилось хорошо. Тогда за дело принялся Ваграм. Он обхватил правой рукой живот роженицы, вцепился рукой в край стола и надавил, да похоже не рассчитал. Надавил чуть сильнее, чем нужно было. И хорошо, что мы с акушеркой оказались в нужном месте. У плода было головное прилежание, и он чуть ли не пулей появился на свет Божий. Во всяком случае мне так показалось. Помню акушерка закричала на Ваграма, роженица взвыла, но все закончилось. Я был поражен, когда увидел, что акушерка шлепнула по маленькой попке новорожденного, и он басом закричал в ответ. Когда провели все процедуры, оказалось, что родился богатырь 53 см роста и 4 кг 350 граммов весом. И что роды прошли без разрывов и повреждений.

Счастливая мама благодарила нас. А Титова тоже поблагодарила и отправила с дежурства домой, чтобы мы ничего больше не натворили, но дежурство нам зачла. Мы, гордые и с массой впечатлений, уходили из родзала под матерные пожелания молодой роженицы, которая так и не могла начать рожать. Как мы только потом ни изощрялись, рассказывая, как Ваграм помогал роженице, как я "практически один" принимал богатыря, как сама доцент Титова поблагодарила нас и за хорошую работу отпустила с дежурства еще с вечера. В общем, врали и пиарились напропалую.

Как потом оказалось, не только мы с Ваграмом попали в подобную ситуацию, но и Костя Ромашов оказался в ней. Правда, если мы с Ваграмом были в роддоме горбольницы № 3, то Костя оказался в роддоме МСЧ № 9 в Кировском районе, где, кстати, работал его старший брат и мой друг Евгений. И если мы были вдвоем, то и Костя тоже был не один. Костя принимал первые роды в своей жизни с Леной Дубровиной, и с ними увязалась староста их сорок первой группыЛюдмила Нефедченко. Костя, конечно, все проделал классически. Он встал справа от роженицы, обхватил живот левой рукой, ухватившись кистью за край стола и плавно, я подчеркиваю очень плавно наращивал давление на живот, а правой рукой ловил потуги в районе пупка. Роженицей была совсем молодая девчонка семнадцати лет, но вела себя она героически, и в перерывах между схватками знакомилась с Костей, и пообещала даже, что если будет сын, назвать его Костей. УЗИ в те времена еще не было и, кто родится, узнавали только во время родов.
Роды прошли без ЧП, если не считать то, что девчонки, сопровождавшие Костю, грохнулись в обморок обе, когда пошла головка.

А бабулька-акушерка уж очень хвалила Костю и даже сказала, что он прирожденный акушер. А этот прирожденный акушер после тех родов, за которые его хвалили, недели две не мог смотреть на девчонок без ощущения, что они как инопланетяне.
http://syedyshev.com/pages/studliferem.php?esse=87#a87
17 ноября 2011г.