Эссе 88. День защиты детей

В каком-то американском боевике была такая фраза: "Тони есть Тони". Ну да Бог с ним, с тем американским Тони, а вот глобальнее будет звучать фраза: "Женщины есть женщины!" Вы представьте себе такую картину: в далеком и холодном ноябре 1949 года группа женщин решила собраться, чтобы пообщаться, поговорить "за жизнь", разумеется, кто-то хотел похвастаться новым платьем, кто-то сережками. Ну, а одна просто решила пройтись туда - сюда молча, это, разумеется, если получится, потому что и ходить туда - сюда она решила только в расчете на вопрос: "А что ты, собственно, ходишь молча туда - сюда?" И вот тут бы она и выдала все что накипело... Так вот, как вы думаете, где решили собраться те дамы? Конечно же в Париже. И основание для тусовки выбрали основательное, они решили: уж если мы собрались не где-то, а в самом Париже, то учредим ка мы "International Children's Day".

Конечно же им очень хотелось подольше побыть в Париже, чтобы вдоволь побегать по магазинам, и поэтому они назвали ту тусовку конгрессом демократической федерации женщин и даже учредили, в переводе на русский, "Международный день защиты детей". Учреждали всего один праздничный день, так как времени на обсуждения было мало, много времени отнимали разные там бутики и другие магазины. Отмечать "International Children's Day", или по-русски "Международный день защиты детей" решили летом, а чтобы не заморачиваться, конкретно в первый день лета, первого июня, и начать отмечать со следующего после того конгресса года: с одна тысяча девятьсот пятидесятого.

Правда, та, которая ходила туда - сюда молча, просчиталась, ее никто не спросил: "А что ты, собственно, ходишь молча туда - сюда?" Да и кому было спрашивать, если все носились по магазинам. И она коварно решила выступить на конгрессе, и раз ее никто не спросил, самой двинуть речь. Она и двинула, и утерла нос всем. Она возмутилась, мол, заседаем, в смысле тусуемся в ноябре одна тысяча девятьсот сорок девятого года, а отмечать будем с одна тысяча девятьсот пятидесятого, с первого июня, не хорошо это, и предложила: "Вот сегодня 20 ноября, давайте-ка его и увековечим и будем называть "Всемирным днем ребенка". Все себя чувствовали виноватыми перед ней, а она, в общем-то, была женщиной хорошей; и решили всем конгрессом поддержать ее хоть в такой малости и учредили тот день. А сами себе подумали совсем другое.

А что вы хотите? Женский коллектив он такой. Приехали те демократки домой с полными чемоданами покупок и всяких там "Шанелей № 5"и объявили: "Отмечать будем летом, когда тепло, а не в ноябре". Да и что тут говорить, в ноябре, в России уже зима во всю. Вот так члены демократической федерации женщин отомстили своей же демократке, да еще вдобавок прозвали ее "доходягой" за ее хождения туда - сюда молча.

Конечно, Галина Вельдяскина не могла знать всего вышеизложенного, когда практически бежала из главного корпуса института в общагу. На душе у нее было светло, радостно. Все встречные люди казались необычайно красивыми. На лице у Гали, как и у всех встречных детей, была улыбка "до ушей". А неслась она в общагу чтобы..., но об этом чуть позже.

Говорить бесконечно, что фармакология - один из столпов медицины, можно постоянно. И о том, что преподаватели кафедры фармакологии не пользовались любовью у студентов, так же. Да и как они могли быть горячо любимыми, если ставили постоянно отработки, принимали эти отработки с десятого раза, заваливали на экзаменах. Студентам было наплевать, что через много-много лет большинство из них скажет спасибо таким "паразитам", как Геннадий Семенович Сазыкин. Этого доцента кафедры так и звали "доцент". Ох, как же его не любили! А за что его должны были любить студенты? Ведь доцент Сазыкин ни разу на памяти студентов не принял отработку, им же и поставленную, с первого раза, да и со второго это тоже был нонсенс. Вот когда бедолага-студент придет к нему раз восемь-девять, тогда совсем другое дело. Галя как-то на студенческой гулянке обозвала его маньяком и всем доказывала, что он, Геннадий Семенович, вытаскивает во время отработок у нее из головы мозги, мелко крошит их на кубики и потом обратно ей в голову вкладывает, но отработку не принимает. Откуда у нее такие ассоциации, Галя объяснить не могла, но так она чувствовала и все тут.

Но ее в общем -то и не спрашивали особо, вино и не такие ассациации могло вызвать. Как же его, Сазыкина Г.С., в общем-то, не назвать маньяком, если он любил собрать всех должников, а должниками были все в группе, так вот собирал он всю группу в холле кафедры вокруг биллиардного стола (а интересно, жив ли тот стол сейчас?).

Студенты, кто как мог, повисали вокруг того стола и ждали своей незавидной участи. Наверное, каждый, кто приходил к нему на отработки, на ощупь помнит то зеленое сукно стола. "Маньяк" Сазыкин подзывал к себе по одному и издевался: сарказм, ирония, передергивание каждого слова, сказанного несчастным отработчиком. Это далеко не все из арсенала "доцента". И если Ленин лишь говорил: "Учиться, учиться и еще раз учиться...", то Сазыкин заставлял студентов: "Учиться, учиться и еще раз учиться..."

Они у него так писали в разделе рецепта "Signa" для больных, что те вряд ли могли перепутать, как использовать таблетку валидола и ректальные свечи. И никогда не клали свечи под язык.
Это сейчас Галя Вельдяскина, простите, уже Галина Юровская, говорит про Сазыкина Г.С.: "Умница! Я ему очень благодарна!" А тогда, ранним утром первого июня, идя на кафедру сдавать две оставшиеся отработки, она кастерила доцента последними словами. Антиаритмические и антигипертензивные средства Галя запомнила на всю оставшуюся жизнь. Счастье еще, что Галя - оптимистка по натуре, и она шла тем утром на кафедру с полной уверенностью, что сегодня-то уж она наверняка сдаст отработки и получит допуск к экзаменам. Всю ночь перед этим она учила, на зубок знала механизмы действия препаратов и отчеканивала названия препаратов, любо-дорого было послушать. Вот так в, смешении мыслей о том, какой паразит этот Сазыкин, и механизмами действия препаратов, Галина пришла на кафедру и остановилась в растерянности..., гробовая тишина, все кабинеты закрыты и кабинет Сазыкина тоже. Она даже чуть не заплакала от обиды, ведь так хорошо все выучила - и на тебе. Ведь он сам же назначил отработку на утро первого июня. И тут Галя увидела на дверях кабинета объявление: "Сегодня День Защиты Детей, поэтому я всем прощаю по два долга. В конверт (см. ниже объявления )положите листок со своей фамилией , номером группы и названием темы. За зачетами приходите завтра, к 10 утра"; ниже объявления висел конверт. Ну как тут не обалдеть от такой щедрости и доброты?

Мигом настрочила все свои данные и темы отработок: "Антиаритмические и антигипертензивные средства", опустила в конверт и помчалась в общагу, чтобы сказать всем, кто побоялся пойти сегодня на экзекуцию к "маньяку" Сазыкину Геннадию Семеновичу, как тот отмечает "International Children's Day" или по-русски "Международный день защиты детей".

Вот это был забег, массовый, энергичный, добрая половина курса наперегонки бежала в главный корпус, к заветному конверту. А уже второго июня у Гали Вельдяскиной был допуск к сессии, и она стала отмечать этот прекрасный праздник. А та "доходяга" из первой части эссе, больше не приглашалась на конференции женщин. Демократия демократией, а выпендриваться и ходить молча туда - сюда, когда все пошли в парижские магазины, не стоит.
http://syedyshev.com/pages/studliferem.php?esse=88#a88
28 ноября 2011г.