Париж, я люблю тебя! Повесть

                Франции, с восхищением!..
                Автор.
               
                Париж, я люблю тебя!
    
Иногда, и от работы бывает радость.
Хорошо начинается двадцать первый век!
Вот она, телеграммочка!.. Вот она!
Удивление, радость, восторг!
Директоров фондов отправляют, за государственный счет, разумеется, на учёбу в Париж.
В Париж! На неделю! На целых семь дней!
Тра-та-та! В Париж!
Ля-ля-ля! В Париж!
Так, через сколько дней? Через месяц? Что там ещё? «В течение десяти дней предоставить заграничный паспорт, анкету, тридцать евро…» Всего десять дней?.. Успеть бы!..
Так, по новой. «Загранпаспорт…» У меня его нет. Точнее, есть, но просрочен. Считай, что нет.
Чёрт! Это надо к Юрию Алексеевичу, капитану, начальнику паспортного стола. Ну, это мы решим: всё-таки, вместе с ним и другими начальниками, «поляну», неоднократно, осваиваем.
Небольшое уточнение. Наш столичный заполярный городок, маленький, и все начальники друг друга знают, и друг друга поддерживают, мы – местная элита.
«Радость моя угасла не совсем…»
Что там ещё? « … анкету». Это, наверное, к корешам из… бывшего КГБ?.. У них каждый год новое название. Разведчики! Сами, наверное, запутались, кто они сегодня? С ними тоже, думаю, решим. Петр Павлович и Павел Петрович – «святые апостолы», майоры, свои ребята. Родину охраняют, с ключами от рая. Вместе на рыбалку и на охоту ездим в погранзону, чтобы никто не мешал. Как же там хорошо!.. Слов нет!.. Берег Ледовитого океана, пограничная застава, банька, водочка, стрельба по банкам и бутылкам, гусям и уткам, ловля неводом и запрещёнными сетями сёмги, чира, нельмы, омуля. Боже, какая рыба! Вся из Красной книги. А воздух, а летние закаты, а весенняя и осенняя тундра!.. Господи, какая красота!.. Хорошо быть пограничником. Какие диверсанты в снегах и льдах Крайнего Севера? А тут ещё и год службы, за два идёт!
Что там ещё? «… тридцать евро». Фигня, попросят тысячу – найдём! Мы же северяне! У нас и отношение к деньгам особое - лёгкое.
«… в течение десяти дней предоставить». Предоставим, если первые две задачки решим!
Как хочется в Париж! Как хочется!
Работу - побоку!..
На всё, про всё, десять дней!
Я хочу в Париж! И я буду в Париже! Держись Париж – я иду!..

Друзья познаются в…
Звоню своему товарищу «Хатико».
- Привет, нашей славной милиции! Юра, я тут краем уха услышал, что ты на майора готовишься?.. Уже приказ подписан!.. А чего зажал?.. Давай вечерком?.. Юр, у меня тут небольшая проблемка образовалась, личного характера, я подъеду?.. Договорились, завтра днём, я у тебя. Только ты свою козу-секретаршу предупреди, а то опять меня пускать не станет. Прапорщик в юбке... Просишь твоих сотрудниц не трогать? Да ладно, не обижайся, это я так, в шутку. Пока. До встречи!..
                ***
На следующее день, без опоздания, я вошёл в приёмную начальника паспортно-визовой службы, капитана и без пяти минут майора, Юрия Алексеевича Хаткина. Мы, его товарищи, зовём Юрку, именем знаменитой японской собачки - «Хатико». Он, очень хороший мужик: такой же верный, и такой же рыжий. Свой. Без этих самых, тараканов в голове. И посидеть с ним хорошо и поговорить. Не перепивает. За оружие, без дела, не хватается. Рюмку держит. Из нашей компании.
В приёмной народу было немного, человек пять. Надо же. Как правило – битком набито! Паспорт, он и есть паспорт. Юра, да и его подчинённые, северяне, а значит, с конвертами к ним не подходи. Это южные ребята приезжают к нам на Север и думают, что как везде: сунул конверт где надо и всё, и все у них в руках. Как же, ждите. Это вам не Москва, это Север. Пошлют… куда подальше!
И секретарь, прапорщик Наташа, у него ничего. Строгая молодая девушка. Лучше клинья не бей – Юра, он с пистолетом обращаться умеет…
- Добрый день! Я к Юрию Алексеевичу. Мы договаривались.
- Вам придётся подождать. У него сейчас посетитель. Потом можете пройти.
Очередь зарычала:
- В чём дело? Почему его без очереди? Мы здесь целый день ждём.
- Тихо, граждане. Успокойтесь. Иначе, я могу вас выставить из приёмной. Будете сидеть в коридоре.  Хотите?.. Нет. Тогда помолчите. Этот гражданин заранее записан.
Хорошая у Юрки секретарь – правильная.
Через каких-то тридцать минут, из кабинета вышел незнакомый мне полковник, и я вошёл к Юрке. Интересно, попробовал бы я его подержать столько времени у себя в приёмной, если бы мы договорились о встрече? Он бы ждать не стал и послал меня...
Впрочем, я бы тоже послал, но мне надо… в Париж. Ничего Юра, я ещё отыграюсь. Подожди!
  - Привет, товарищ майор! Как к тебе, стало легко попадать. И Наталья – сама любезность… Я к тебе по делу. Да оторви ты голову от своих бумаг. Думаешь, у меня их меньше. Ты меня слышишь?.. Ты посмотри-ка, одну большую звёздочку получил и всё. Мне, что - уйти?
- Давайте, что у вас за дело ко мне?
- Ну надо же, какая встреча. Ладно, слушай. Мне пришло приглашение на учебу в Париж. Чувствуешь! На халяву, и в Париж… Мне нужен загранпаспорт, мой просрочен. Срок, максимум – неделя. Я тебе из Парижа привезу бутылку коньяка, настоящего, французского, а не с фирменной наклейкой, молдавского, российского разлива. Договорились?..
- Два месяца.
- Чего два месяца?
- Изготовление паспорта два месяца.
- Юра, ты от бумажек-то своих оторвись. Какие два месяца? Не слышишь, что ли – неделя.
- Два месяца.
- Юра, или ты меня не понял или я тебя? Я же тебе русским языком говорю: «Срок у меня - неделя».
- Два месяца. По закону.
- А если не по твоему грёбанному закону?
- Два месяца. И не называйте такими словами наши российские законы. За это можно получить административное наказание.
- Это твоё последнее слово, праведник ты наш? Это ты своим посетителям с южных республик о законах рассказывай. Я-то свой.
- Два месяца.
- Ладно, я понял. Запомни - больше ты мне не товарищ! И не только на рыбалку я с тобой не поеду, я рядом с тобой не сяду... И чтобы ни ты, ни твоя жена, ни твои сотрудницы, включая твою любимую секретаршу, ни твои знакомые, больше ко мне ни с какими просьбами не обращались. Лавочка для вас закрылась, товарищ капитан. Считай, что медицина для вас закрыта. В очередь! Вперёд! Не забудь об этом сообщить, вечерком, на ушко, своей жене. Поклон ей от меня. Пошёл ты…
Я поворачиваюсь и иду к двери. Сука он, а не товарищ.
- Ну, чего ты злишься? Таков закон.
- Пошёл ты… законник. Козёл ты, а не капитан!
- Что?..
- Да, если бы ты, сейчас, не в своём кабинете сидел, и не в форме был, я бы тебе не то сказал. Пошёл ты, знаешь куда…
Я, опустошённый и расстроенный, выхожу из кабинета.
Юркина секретарша удивлённо смотрит на меня, а когда я выхожу из приёмной в коридор, догоняет и заискивающе шепчет:
- У меня подруга залетела, срок большой, помогите попасть на аборт. Вы же всё можете.
- Больше не могу! Пусть решает эти вопросы твой, без пяти минут, загордившийся майор. Законник хренов. Паскуда.
Она стоит и смотрит на меня, удивлённо приоткрыв рот.
Я ухожу. Мой Париж накрылся медным тазом! Растаял, как мираж. Сука! Мент!.. Нет, не быть тебе капитан - генералом. Гад ты!..
Наташа догоняет меня, аккуратненько берёт под руку, останавливает и тихо, на ухо, шепчет:
- Вы не всё знаете. К нам сегодня утром, комиссия нагрянула. Борьба с коррупцией. Во всех кабинетах, на время проверки, видеокамеры пришлось включить, лишнего слова не скажешь, не то что, чайку попить. Вот начальник весь и измаялся: ждёт, когда они уедут, чтобы камеры отключить, «сломались мол»… Что у вас случилось? Может быть, я смогу вам помочь?
- Да понимаете, товарищ прапорщик, меня на учёбу направляют… в Париж. Представляете, в Париж! Паспорт нужен через неделю. А капитан ваш, блин, говорит, как заведённый: «Через  два месяца». А ещё товарищ!
- Меня Наташей зовут.
- Я знаю. Красивое имя.
- У вас документы с собой?
- Да…
- Давайте, я с девочками переговорю.
- А ваш начальничек хренов, вам погоны не снимет?
- Вы же его знаете – он отходчивый.
- Ладно, спасибо! Получиться - позвоните мне.
- Не переживайте, всё будет хорошо.
- Вы подружку ко мне пошлите. Решим её вопрос. До свидания.
- До свидания!..
- А у вас, скажу честно, не только имя хорошее…
- А, что ещё? – прапорщик зарделась от смущения.
- Всё! Наташа, сделайте, пожалуйста... Я ваш… навсегда!
Наташа, со смехом, игриво:
- Ой, ли!.. Не переживайте. Спасибо за доверие. Служим России!
Я ухожу. Призрак Эйфелевой башни вновь замаячил перед моим взором в тумане реальности.
Когда надо решить проблему с мужиком, надо искать женщину. Это не я сказал – французы. А я так – интуитивно применил…
Поздно вечером раздался телефонный звонок. Трубку подняла жена и о чём-то весело начала болтать. Подружка звонит. Потом передала трубку мне. Тихо прошептала:
- Юркина жена, Светка. Тебя.
- Женя, это Света. Мой, мне рассказал о твоей проблеме. Не переживай, он всё, от него зависящее, сделает. Я сама прослежу!.. Женя, мою подружку отправляют на лечение в Москву. Сам знаешь, как там всё… дорого. Нельзя ли, через вашу контору, помочь ей, чтобы поменьше брали, и хотя бы частично, оплатить через вас, по полису?
- Хорошо. Пусть она подойдёт ко мне… часиков в шесть.
- Утра? - смеётся.
- Можно, конечно и утром. Я – не против.
Моя жена, услышав, трясёт кулаком перед моим лицом и громко, чтобы слышно было, кричит:
- Светка, кончай моего мужа совращать. Кого ты ему в шесть утра посылаешь? Да он, в это время, десятый сон видит.
Юркина жена, со смехом.
- Вот слух! Или рядом стоит? Света, вечера конечно... Спасибо, Женя. И ещё раз - не переживай, Юра всё сделает как надо.
Жена, опять, кричит:
- Никаких шесть вечера! В пять, нет, даже в четыре часа дня. С чего это он, после работы баб принимает? Пусть принимает при всех. Хватит! В четыре и ни минутой позже! Я проверю.
Юркина жена смеётся. И слышно, как в неплотно прикрытую трубку, говорит строго и повелительно: «Сделаешь! И за пять дней… День-то, из-за тебя, козла, уже потеряли!..»
Ищите женщину!
Утром, Юра пришёл ко мне на работу.
- Извини, я был не прав. Знаешь у нас запарка, комиссия приехала из главка. И, как всегда, неожиданно. Трясут всех. Видеокамеры слежения в кабинетах пришлось включить. Всех «нерусских» выкинули из коридоров, чтобы своими небритыми рожами и пачками денег не пугали проверяющих. Дети гор… Можно подумать, у них в Москве всё по-другому? Эти москвичи-козлы, как приедут с проверками, так давай из себя праведников и законников строить. Тошнит. А терпи!..
Начальник, сейчас, со всех наших «на прокорм» комиссии собирает: со всех сотрудников по окладу, на добровольных началах, с замов и начальников отделов по два. Я уже два отдал. Задолбали проверками. Скоро без штанов останемся. И едут и едут. Днём бумажки двигают, вечером водочка, банька, поляна накрытая и все остальные прелести жизни… Хреново быть начальником – печень улетит, раньше, чем на пенсию выйдешь… Давай твои документы.
- Они у твоей симпатичной прапорщицы Наташи.
- А-а! Ты посмотри, какие вы все шустрые? Накажу!..
- За что? Хорошая девушка. Брось! Ещё и похвалить надо. Не похвалишь, сам похвалю… Когда твои проверяющие сваливают?
- Через три дня.
- Ну, вот и приходи с паспортом, я поляну накрою.
- Договорились. Ты на меня не обижайся.
Мы пожали друг другу руки и Юра ушёл.
Как же, ждите – проверяющие? Повыделываться тебе захотелось. От жены пистон получил, вот и успокоился.
Точно – ищите женщину!
                ***
Что у нас дальше? Анкета. Поехали к товарищам при погонах, но в штатском.
Вот у кого всё строго. Стоит невысокий, неприметный домик, с занавешенными окнами. Высокий забор. Глухие ворота. Никаких табличек и вывесок. Проходная. Стоит солдатик. «Кто? К кому? Зачем?..» Согласовывает пропуск по допотопному, чёрному, эбонитовому телефону. Секретность во всём! Туман государственной тайны!.. Знаем мы ваш туман. Весь он в интернете выложен: читай - не хочу. Вот, кто первый бы прикрыл интернет. Пропуск мне выписывают. Иду по тихим коридорам. Народу – никого. Все двери обиты кожзаменителем, одинаковые, без табличек, только номера. Нахожу нужную дверь. Стучусь, дожидаюсь «входите», вхожу. «Святые апостолы» на месте.
- Привет Пётр, привет Павел. Мне от вас нужна небольшая справочка.
«Святые апостолы» строго, недружелюбно, вроде: «ты кто такой?»
- Здравствуйте, проходите, присаживайтесь. Какую вам справку?
- Петя, ты уже на «вы» перешёл? Анкета мне нужна для поездки за границу. Мужики, представляете – на неделю в Париж! Что – завидуете? Правильно. Вашему-то брату не только в Париж, в родную Болгарию, наверное, нельзя. В общем, вы мне анкету, я вам - блёсна французские, не наши, из ложки сделанные. Вы же знаете – за мной не заржавеет!
- Анкету говорите? Хорошо. – Петр достаёт из сейфа разлинованный двойной лист бумаги, кладёт на стол. - Меня зовут Петр Павлович, моего коллегу Павел Петрович. Фамилии не говорим, не имеем права. Мы будем задавать вопросы, вы будете отвечать. Если понадобиться, подключим полиграф или, по-простому - детектор лжи.
- Не понял – это что, допрос?
- Ну, что вы. Вы же сами сказали, что вам нужна анкета для поездки за границу нашей родины, во враждебную нам капиталистическую страну – Францию.
- Хватит меня разыгрывать Пётр Павлович.
- Почему вы решили, что мы вас разыгрываем? Это называется «перекрёстный опрос».
- Следователь хороший – следователь плохой? Херня какая-то. Павел, успокойте Петю. Он не с той ноги, сегодня с утра, встал?
- Почему это, вы так фамильярно к нам обращаетесь? Петр Павлович абсолютно серьёзен. Прошу вас отвечать на наши вопросы.
- Знаете, я, наверное, ошибся и не туда обратился? Я пойду.
- Куда это вы пойдёте? Во-первых, вы не ошиблись, а, во-вторых, уйдёте вы отсюда тогда, когда мы вас отпустим. В этом здании принимаете решения не вы.
- Дурдом какой-то!
- Итак, фамилия, имя, отчество. Дата и год рождения, место рождения… где были ваши родственники во время войны? Проживали ли они на оккупированной территории? Ваши родственники, и родственники вашей жены.
- Чего? Где были мои родственники во время войны?.. Какой войны? Первой мировой? Отечественной? Какой?.. С Наполеоном?..
- Издеваетесь? А зря!
- Я издеваюсь?.. Я? Ребята, да откуда я знаю, были ли мои родственники в оккупации? Да ещё и родственники по линии жены. Кстати, которой жены?..
- Всех!
- Всех? Вы-то лучше меня должны знать, что в нашей стране, никто не знает своих родственников дальше родителей. А про дедов с бабками - клещами не вытащить. А вы – были ли мои родственники по линии жены, да ещё и бывшей жёны, в оккупации?
- Плохо, что не знаете, или прикидываетесь, что этого не знаете?.. Вот мы, знаем.
- Что? Вы знаете? Тогда, какого чёрта – спрашиваете?..
- Положено.
- Вы надо мной издеваетесь?..
- Это наша работа.
- А, вот оно что. Издеваться над людьми - ваша работа?.. Знаем мы вашу работу. Дед мой ни за что, вашими ребятами, в сорок втором, был расстрелян в ваших лагерях. Бабку с детьми выкинули из собственного дома, и она жила в бане, два на два метра, с четырьмя детьми. Всю жизнь страна от страха тряслась, что вы на своих «воронках» приедете. И обязательно ночью. Что бы ещё большего страха навести. Дядьки мои воевали за эту страну, когда вы и вам подобные, в заградотрядах за пулемётами сидели, да рожи свои отъедали в тылу, а народ в это время от голода умирал!.. Что, может я не прав?..
- Во-первых, вашим родственникам сильно повезло: могли бы, просто, всю вашу семейку к стенке поставить, или в лагеря навечно сослать, во-вторых, за оскорбительные слова в адрес нашей славной организации, мы можем вас привлечь к суду,
- Давай, привлекай, сука гэбэшная. Не всю страну ещё перестреляли, не всё разворовали?
- Это мы-то разворовали?
- А, кто? Я что ли? Вы же всю власть в стране захватили. Может не вы «крышуете» весь бизнес в стране? Народ всё видит, всё знает. Только молчит, до поры до времени. Ничего, отольются вам людские слезы. Сами кровавыми слезами умоетесь. Молить о пощаде будете. Да поздно будет.
- А не слишком ли вы зарвались в своих речах, гражданин?
- Да пошли вы, куда… подальше! Только вот, что я вам скажу напоследок: «Значит, как на рыбалку, как в баню, так лучшие кореша. Как, чьей-нибудь жене аборт, так лучший друг…».
- Какой аборт?..
- Вы же всё знаете? В общем, либо вы мне помогаете, либо мы расстаёмся навсегда…
- Вы шутки решили шутить, в нашей-то конторе?
- Я - шучу? Да вы меня плохо знаете. Я сейчас выйду и соберу корреспондентов, и расскажу про все ужасы, которые я здесь, в ваших застенках, испытал. Меня же около вашего забора мой водитель ждёт. Его-то, вы тоже убивать будете? Я ещё Алексею Анатольевичу Головатко, в Москву, в Министерство обороны позвоню… А он, пусть по поводу вас, с вашим генералом в штатском, переговорит… Чего побледнели?.. Ваш, с вас погоны-то поснимает. С корнем сорвёт… В лучшем случае, лейтенантами на погранзаставу отправит. На острова в Ледовитом океане. Да, и не забудьте своим жёнам рассказать про учинённый надо мной беспредел. Один попробовал – весь в синяках ходит. Суки вы! Я к ним обратился, как к друзьям, а что получил… Ладно, я пошёл.
- Вы знаете, где родилась ваша жена?
- Чего?.. Где родилась моя жена? Которая? Первая, вторая? А, я откуда знаю…
- Ваша первая жена родилась в тысяча девятьсот… году в посёлке Куку в Эвенкии.
- Где-где родилась? В Эвенкии. Она же не эта… её родители были высланы, как «классовые враги». Это ваше название – «классовый враг». Сталинисты! Чекисты! Энкэвэдешники! Ну и работка. Всё-то вы, обо всех знаете. Как же, с семнадцатого года собираете материалы. Ну, а если всё знаете, то какого… спрашиваете?..
- Работа такая…
- Бегите с такой работы.
- Мы её любим!
- Вы её любите? Мать моя женщина! Не приведи Господи, иметь такую работу!..
- А вы, правда, с генералом Алексеем Анатольевичем Головатко знакомы?
- А-а!.. Хотите проверить?.. Я, сейчас, наберу один телефонный номерок, а вы поговорите.
Я набираю на своём мобильнике номер телефона. Слышу ответ. Передаю трубку Павлу Петровичу.
Павел Петрович, дрожащей рукой, берёт и неплотно прижимает трубку к уху.
В трубке слышится строгий мужской голос: «Министерство обороны. У аппарата помощник генерал-полковника Головатко, полковник Суворов Александр Васильевич… Представьтесь, пожалуйста…»
Павел Петрович быстро, в страхе, как будто жабу держал, бросает трубку мне. Я подношу трубку к уху и спокойным голосом говорю:
- Извините пожалуйста, я, кажется, ошибся…
И быстро отключаю телефон.
 Павел Петрович достаёт платок, вытирает   обильно приступивший пот на лбу и начинающейся лысине. Платок сразу становиться мокрым.
- Ты чего, Женя, нас подставляешь? Мы же так… работа у нас такая. Тебе когда нужна анкета?
- Через два дня!
- Хорошо. Оставь паспорт и фотографию. Всё сделаем… Впрочем, паспорт можешь не оставлять: у нас все твои данные есть.
- Вот, давно бы так. А то – кто, где, когда, с кем? Ребята я вас люблю!.. Приходите послезавтра вечером, после работы, ко мне с анкетой. Посидим.
- А что ты, Евгений, говорил про аборты?
- Так это я так, к слову. Сами знаете, у нас тоже свои тайны – врачебные. Так что, вы не всё знаете. Вы, только думаете, что знаете всё?.. Ладно, я пошёл!.. Жду!.. Привет жёнам! Поляна за мной!..
По секрету. Это был телефон одного моего товарища. Он всем своим знакомым (по списку) так отвечает. Договорённость у нас такая. Увидит, что я звоню, и говорит соответственно. Пригодилось!.. Я, кстати, на его звонки отвечаю: «Кремль – 20». У аппарата помощник генерал-лейтенанта Сливко, полковник Суворов Александр Васильевич. Представьтесь, пожалуйста…»
И проходит!.. Ещё как проходит!..
До чего же трудно жить честно в нашей стране!..
Я выхожу, согнувшись пополам, за ворота конторы, падаю на сиденье машины и начинаю рыдать от смеха. Потом, чуть успокоившись, набираю номер своего товарища.
- Ты, блин, какого чёрта генерал-полковником представился?
- У нас реформа в армии. Поэтому я присвоил себе, от имени Президента, звание генерал-полковника.
- Не переусердствуй, в министры себя не назначь! А то, вообще – генералиссимуса себе присвой!
- А что, неплохо бы было. Я подумаю!
- Заранее предупреди!
Надо, наверное, тоже себя до генерал-полковника повысить. Указом Президента.
На всякий погон, имейте свой, но с большим количеством звёзд…
                ***
Через неделю, фельдъегерской почтой, в сопровождении офицеров связи, мои документы были представлены моему руководству в Москве. Чему, оно - моё руководство, очень даже удивилось!.. 
Перед моим отъездом, мы всей компанией полетели вертолётом на пограничную заставу. С инспекцией!.. До чего же хорошо в осенней тундре, на берегу моря. За поляну отвечал я. Погранцы помогали. Всё было: и охота, и рыбалка, и водочка, и свежая рыбка, и уха, и гуси с утками, и банька…
«Святые апостолы» всё выпытывали, откуда я знаю генерал-полковника Головатко? Юрка удивленно слушал. В конце концов, под давлением одной горячительной жидкости, пришлось сознаться, что знаю я не лично его (генерала), а его хорошего знакомого (не существующего), а с генералом я знаком шапочно, вот также за столом однажды выпивали, отсюда и телефон. Вру и сам себе верю!..
Отдохнули, на инспекции, на полную катушку…
Как же хорошо жить на Севере!.. Начальникам!..

Летайте самолётами аэрофлота.
Вы не летаете самолетами? Предпочитаете поезд, машину или велосипед? Какой вы счастливый человек!
А я вот, только самолётом. Другого транспорта, чтобы добраться из точки «А» в точку «Б», здесь на Севере, нет. Нет, конечно, есть: олени, которые «лучше», есть северный «железный конь» - снегоход, вездеходы есть. Но, мы же говорим о территориях, где сто вёрст - не расстояние. Так что, выбор невелик – самолёт!
И лучше покупайте билеты заранее - их может не быть, и летите заранее - самолёт может не прилететь из-за погоды.
Почему?
Расскажу вам одну притчу.
Мой хороший знакомый работал врачом в северном посёлке за Полярным кругом. Это когда: море, по морю плывут льдины и корабли, берег – скалы, чёрные, сланцевые, и тундра цветущая. Над всем этим небо голубое и солнце летнее, незаходящее. Вроде бы, всё! А красота – глаз не отвести!..
Прислали ему путёвку на учёбу, в институт усовершенствования врачей, в… Украину! При советской власти это было. С посёлка, где он работал, даже на оленях добраться на «материк» было невозможно. Взял он билет, приехал в аэропорт. Нет погоды. Три дня все «провожаются», погоду «направляют» в буфете аэропорта. Отметки ставят о задержке рейсов. Направили. Полетели! Прилетают в город А, где должны были, согласно билетам, пересесть на самолёт, летящий в город Л. Но, их самолёт-то давно, три дня назад, улетел. Ждите, говорят, мест нет. Видите, люди даже на похороны попасть не могут. Чего ждать-то? Двигаться надо. Билеты сдали, взяли справки. Поехали на железнодорожный вокзал. Нам бы билетики до города Л. Нет билетов на город Л… А куда есть? В город М. Движение – жизнь! Поехали. Двое суток в купейном вагоне. Друг другу надоели… Приехали в город-герой М. Нам бы билетики в город-герой Л. Нет билетов! «Сунули!» «Материк» - не Север! Здесь свои порядки. И в те времена, советские, как и в нынешние, тоже «совали». Сели в тамбуре, без билетов. Если что, мы вас не знаем – вон из вагона! Пронесло! Приехали в славный город Л. Тут у всех дорожки, слава Богу, разошлись. Купил мой знакомый, билет на самолёт в город З. Привычка летать самолётами подвела. Лучше бы поехал поездом. Быстрее бы, намного, получилось. Приехал в аэропорт. А тут, очередной «старец из Кремля», возьми да и помри. Ну, чтобы на день позже. Три дня самолёты не летали из-за «погоды». Воздушная граница Родины была на надёжном замке. Три дня сидел мой знакомый в аэропорту. Там, правда, и сесть-то негде было: народ лежал, газетки подстелив, на заплёванном полу. Один мужик, мурманчанин, во сне, шагнул со второго этажа в круглый межэтажный проём, и черепушкой в пол. Так и умер во сне. Трезвый, вроде, был. Через три дня мой знакомый улетел. Прилетел в город З. А ему в институте говорят: «Опоздали. Мы вас не примем. Поезжайте обратно». Вот тогда-то и пригодились отметки разные, да справки. Целую лекцию он им прочитал по географии Советского Союза. Даже на карте, что на стене у проректора висела, показал свой маршрут. Деканат чуть не рыдал, хотел премировать за мужество, за такую тягу к знаниям – вроде Ломоносова! Приняли на учёбу.
Об учёбе в том институте, отдельный разговор. Представьте: тридцать молодых мужиков, «холостых», в единственном в стране институте, где уже в те времена было два выходных дня! Некоторые слушатели уезжали на пару недель к себе домой, на… Алтай, и никто не замечал. Любимой книгой был только что вышедший роман Валентина Пикуля «У последней черты», особенно, то место, где Гришка Распутин ноги свои в мадере мыл. Мадера стоила копейки и продавалась за углом! Представили? Но, про это, мой знакомый только мне рассказал, так как, «по жизни», был женат. Это я вам, по дружбе, рассказываю. Но, чтобы вы никому больше об этом не говорили. Ещё, не дай Бог, институт на Украине закроют!..
Отсюда выводы: вылетайте заранее, берите, требуйте все возможные справки, не забывайте ставить печати, при задержке рейсов.
                ***      
В соответствии с телеграммой, ровно через месяц, я выходил из «тушки» в столице нашей родины, в самом прекрасном городе в мире, самом культурном, самом дешёвом городе страны – Москве. Фанфары не пели! В аэропорту стоял родной русский мат и заслоняющие мир, вечные таксисты. Москва, как много в этом звуке…
               
Ах, гостиница моя, ты гостиница…
Интересно наблюдать, когда в гостиницу начинают заселяться «свои».
«Привет!.. Как дела?.. О, как давно не виделись!.. А кто ещё приехал?.. Все в кафе встречаемся…»
Я вселяюсь в номер, где уже есть один жилец.
- Привет, меня зовут Андрей, я из Тюмени.
- Привет, я Евгений, с севера.
- Ну, что, здесь начнём, или в кафе пойдём?
- Да, поесть бы не  мешало. Горячего чего-нибудь.
- Так можем здесь? Пельмени будешь?
- Не понял? Закажем в номер?
- Почему? У меня с собой.
- Пельмени с собой?
- Да. У меня с собой сумка-холодильник. Есть кипятильник и пластиковая тарелка-кастрюля. Выдерживает даже огонь. Есть одноразовые тарелки, вилки, ложки, стаканчики.
- Обалдеть!  Такого я ещё не видел!
- Ты сколько летишь до Москвы?
- Три часа.
- А мы, иногда, сутками. Так что, всё своё везу с собой.
- Давай, для начала, а я быстро за водочкой в кафе сбегаю.
- Зачем? Водочка, наша - сибирская, в холодильнике.
Вот народ – сибиряки! Всё-то у них есть!
Какие пельмени у Андрея! Боже, я таких в жизни не пробовал. Вот, что значит настоящие сибирские пельмени. С такой закуской можно бесконечно сидеть… А водочка, настоящая сибирская, пшеничная, настоянная на кедровых орешках – горная вода, а не водка…
Я предложил, на закуску, привезённую с собой оленину и рыбу. Но, мой опытный сосед, сказал, что эту вкуснятину необходимо взять с собой в Париж. Там она, точно, пригодиться. Деликатес. Он уже не первый раз на такой «учёбе», знает что, да как…
Хорошо сидим…
Посидели, пошли в кафе.
А там!.. Там все свои. И появление каждого нового коллеги вызывает бурный восторг. И мы с Андреем не первые и не последние. «Женя, привет!.. Андрей, давай к нам!..»
С кем не знаком, знакомлюсь.
Борис из Ставрополя, Сергей с Мурманска, Александр из Свердловска, Марат с Казани, кстати, с маленькой гармошкой, Виктор из Сталинграда.
Так и сказал: »Мы из Сталинграда!» Громко и гордо!
Сталинград – это серьёзно!
Алексей с Владика… Владивостока.
- А я думал Владик – это Владикавказ?
- Для нас Владик – Владивосток!
Я смотрю снизу, куда-то далеко вверх, на Алексея.
Ну, кто бы спорил!
Олег из Кенигсберга. Звучит-то как – Кенигсберг! Что там Калининград. Тьфу!
- Я бывал в Калининграде – красивый город. В Пиллау, практику военно-морскую проходил. Целый месяц на пляже, с мужиками, пролежали, в карты играли, вино яблочное пили, да янтарь искали.
- Значит, ты наш человек, морской, раз Балтийск Пиллау называешь! Что такое «гады» знаешь?
- Это – обувь флотская.
- Точно, морской человек!
Как хорошо сидеть среди «своих». Только что, песни не поём. Но, некоторые пробуют, под тальянку Мурата. А так: спичи, тосты, смех, анекдоты. Весело сидим…
Расползались далеко за полночь. А вставать-то, ой, как рано.
Я встречал в своей жизни храпящих людей, но так как храпит сибиряк Андрей, я никогда не слышал! Это не храп – это бурлящий вулкан. Ниагарский водопад храпа! Стены тряслись. И я его тряс. Он проснётся, посмотрит бессмысленно. «А! Что?» И опять - упал головой в подушку, вновь заснул и захрапел. Я держал голову между подушками, затыкал уши… Это была ночь пыток! Утро для меня было спасением! Когда он  проснулся, я чуть не упал в обморок от усталости. Помог холодный душ.
Хороший мужик сибиряк Андрей, но лучше, если наше знакомство будет на расстоянии. Когда будут селить в  парижском отеле, я с ним в один номер не пойду. На улице буду жить, но, только не с ним в одном номере!..
А ему хоть бы что, выспался.
- Как твоя жена переносит твой храп?
- Извини, что не предупредил… А она спит в другой комнате, потому что я не могу переносить её храп. По сравнению с ней, я ангелочек!
Вот это да! В Сибири все такие?..
Лица у моих коллег, в этот утренний час, были не совсем… здоровые! Помятые. Мутные. Не выспавшиеся!.. Во всём нужна мера. Мы, мужики, это хорошо знаем... до второй рюмки!..
Но, к автобусу никто не опоздал! Опыт не пропьёшь!
За окном автобуса плакал дождик. В дорогу. На удачу путнику!..

Париж, почти… виден.
В аэропорт, под смех и анекдоты, домчались со скоростью экспресса. И это в Москве! Правда, было пять утра.
Кстати, появились наши коллеги противоположного пола. Все, почему-то, в зимней одежде? А представительницы гордых кавказских народов были в длинных, почти до земли, норковых шубах. Октябрь. Для них и Москва – север! Любимый север! В Париже, в такой одежде, я думаю, они будут выглядеть сказочно.
Руководитель группы - Татьяна, нормальная тётка из центрального фонда. Без тараканов в голове. А вот лишних, незнакомых лиц, было многовато. Некоторых мельком, по жизни, видел на совещаниях.
Всем раздали паспорта и билеты. Приказали не уходить и не опаздывать. Регистрация через час. Вон у той стойки.
Есть!.. И все разбежались.
                ***
Мы: Андрей, Алексей, Сергей, я и Мурат с тальянкой, по общему согласию, пошли на второй этаж в кафе. Сели!..
Да, я не сказал: все мужики были приличных размеров, кроме меня, Мурата и Сергея. Но, особенно колоритными были ставропольский Борис и Алексей из Владивостока. Тот был – гора! Попробуй-ка такую гору напоить? Бесполезное дело. Но, главное - не надо с ним равняться. Ему по пупок будет, а ты утонешь. Это я, в смысле количества выпитого алкоголя. Зачем говорю?.. Поймёте потом.
Хорошо сидим. Весело.
Я, как человек новенький, больше вопросы задаю.
- А это кто? Я чего-то некоторых не помню?
- А это из центрального фонда. Они там так наездились по заграницам, что скоро уборщиц будут посылать. Но, особо с ними не цапайся, они и сами друг за дружкой следят, а кто по поводу нас будет докладывать, даже Татьяна не знает. Осторожней с ними.
- Я тут литературы по Парижу набрал. У нас время-то будет для осмотра города?
- Ну, ты даёшь! Сдался тебе этот Париж? Что Париж, что Берлин, что Амстердам, никакой разницы – Европа. Говорят не по-нашему, на каждом шагу кафе. Всё дорого. В общем, неделю отдохнём на своих харчах, и домой поедем, ещё и с доходами, если удастся.
- Не понял, Алексей, что значит «с доходами и удастся»?
- Чувствуется, что ты новичок. Мне, лично, надоело кататься… но, тут Париж. Был бы «берег турецкий», не поехал бы… Как правило, будет предложено: «Кто не хочет  обедать с группой, может получить наличными». Увидишь – обедать практически никто не будет, кроме «товарищей» из центрального фонда. Им не положено. А насчёт харчей:  вот ты, что взял с собой?
- Оленину и рыбу. Сейчас в магазине, беспошлинном, куплю всё остальное.
- Да, чувствуется северянин. Денег – море! Ты спроси у любого, что и в каком количестве он взял с собой? Полные сумки еды! Вот сибиряк Андрей, я точно знаю, взял пельмени и водочку. Или я, Андрей, не прав?
- Точно! Прав!
- Я, нашу знаменитую тихоокеанскую чавычу, красной икры, чёрный хлеб и водочку.
- Я конскую колбасу, домашние пирожки и водочку.
- Я палтус и копчёную сёмгу. А водку в магазине куплю.
- Вот, ещё один северянин. Деньги есть – всё купит. Чувствуешь: все с водочкой и закуской. Подожди, ещё в самолёт сядем, тогда увидишь хлебосольных ставропольских и сталинградских ребят. Они даже хлеб домашний везут. Про закуску: сало, копчёных гусей, яйца, колбасу я просто помолчу. А про выпивку!.. Сам увидишь! Я с ними несколько раз летал. Вот где настоящий хлебосольный русский народ! Куда вам северянам. Без обид!.. Наливай!
Хорошо сидим!..
- Вы что, совсем охренели? Уже регистрация заканчивается! Посадка, вовсю идёт, а они тут расселись, гуляют. Да сидите, сколько хотите и без вас улетим. Козлы!.. Алкоголики!..
Это «дамочка» из центрального фонда. Громко кричит, запыхавшись, аж окружающий народ на нас озирается. Становиться не по себе. Страшно становиться…
Встаём и быстро, насколько возможно, бежим на регистрацию. Получаем порцию любезностей от нашего руководителя – Татьяны. Не огрызаемся, молчим.
- Ну, чего шуметь, успели же? Не слышно в кафе ничего. Это, что - наша вина? Может, это нарочно так сделано: чтобы одни граждане не слышали и опаздывали, а другие, вместо них, улетали? Не шумите, вот мы здесь, регистрируемся.
Это тихий Мурат. Молодец!
Да, хорошо посидели!..
Я и мурманчанин Сергей идём в магазин. У нас же, в отличие от других, водки с собой нет, а деньги есть.
Зачем водка? Берём виски. Как раз, под рыбу и оленину. Ещё шоколад, наш, русский, лучший в мире. Кто-то спорит? Не советую. Вот тут-то мы, точно, впереди планеты всей. Кроме балета, конечно!
Мужики сидят в кафе, пропускают по стаканчику. Мирно сидят. Ангелы воплоти, да и только. Присоединяемся. Татьяна от нас не отходит. Стережёт! Работа у неё такая. Знает, что про нас ещё и заложат, по окончанию командировки. Нам-то ничего не будет: мы сами себе начальники. И расскажи кому, посмеются и ответят: «Бывает!..» Мужик мужика, всегда поймёт. Есть, конечно, среди нашего брата-начальника и непьющие. Но, это, по-моему, глубокому убеждению, бывшие алкаши.
Как только объявили посадку, Татьяна нас, чуть ли не пинками, выгнала из кафе и строем, считая по головам, отправила в самолёт. Переживает. За нас? За себя?..
                ***
Мы занимаем в самолёте последние ряды кресел. «Дамы» ушли от нас вперёд, от греха подальше и, наверное, чтобы не видеть наши счастливые лица. А самолет-то какой хороший:  наш ответ «Боингу» - «Ил -86». Удобно, просторно, широко.  А туалет! Игрушка! И слив цвета морской волны и запах духов. Самый шикарный  российский самолёт. Взлёт быстрый и приятный, и полёт нормальный.
Мы сидим с Сергеем. Хороший парень. Весёлый. Нам приносят вино. Ну, зачем нам вино? Достаём виски. Я – немного. Если честно – я устал. Спать хочу. Сергей, нет; у него соседом, в Москве, был Мурат, парень не храпящий.
Все,  потихоньку, стягиваются к ставропольчанину Борису и сталинградцу Виктору. Смех, гогот, шум… Стюардессы плюнули на нас, и понимая, что летят взрослые дяди, да ещё и выпившие, разрешили курить около туалетов. Всё! Дым коромыслом. Граждане, те, что не с нами, потянулись в другой салон. Стало ещё просторнее, и ещё веселее.
- Северяне, идите к нам!
Мы подходим.
Вот это да! На импровизированном столе чего только нет: горкой белый хлеб, сало с розоватыми прожилками, малосольные огурчики, маринованные помидоры, лук, чеснок, соль, яйцо, мясо, колбаса домашняя. Стаканы с огромной скоростью наполняются водкой, выпиваются и вновь наполняются.
Андрей, обращается к нам:
- Северяне, я вам что-то обещал показать? Борис, покажи свою заначку.
Борис вытаскивает из-под сидения увесистую сумку, раскрывает… она полная водочных бутылок.
- У сталинградца не меньше!
Я стою разинув рот. Говорю, шёпотом, оглядываясь и заикаясь от увиденного:
- Как вы, это всё пронесли на борт?
- Тайна! Налейте северянам «Стрижамента».
Наливают… Крепкая зараза.
- Что это?
- Это знаменитая ставропольская водка на травах. Считай - лекарство.
Хорошее лекарство. Я ухожу на своё место и засыпаю, под весёлый гогот своих коллег.
Сильные мужики на Руси!..
Просыпаюсь от толчков. Идём на посадку. Заполните анкеты. Серёга «тяжёлый». Ну, разве можно нам, хилым северянам, тягаться в этом деле с сибиряками и хлебосольными ставропольцами и сталинградцами. Зря он, лучше бы как я, поспал.
Стюард, о Сергее.
- У вашего товарища могут возникнуть проблемы при прохождении границы.
- Здесь, вы, товарищ, не правы! Мы, северяне, хоть и хилый народ, но, если надо, то можем собраться… на несколько минут.
Да и что там, их пограничный контроль. По сравнению с нашим – одно название. Всех быстро пропустили, чтобы, наверное, не видеть наших пьяных рож. Серёгина авоська стучит бутылками. Оказывается, он в самолёте ещё подкупил. Вот неуёмный.
А звук красивый. Такой музыкальный звук, только на Руси можно услышать. Бутылочный звон. Как колокольчики переговариваются. Дзинь, дон-н-н…

Париж! Как много в этом звуке…
В Париже – плюс пятнадцать! Кое-кто, очень здорово выглядит, в шубах! Россияне!..
Шикарный, двухэтажный автобус везёт нас в гостиницу. Оказывается, мы будем жить в рабочем районе Парижа, рядом с площадью Бастилии. Вспоминается фильм «Парижские тайны» с Жаном Марэ в главной роли. Кстати, надо сходить в его магазин. Я же подготовился, я всё прочитал о Париже.
Гостиница, частная, небольшая, уютная.
Господи, ты услышал мои молитвы! Нас с Сергеем селят в один номер, сибиряка Андрея с владивостокцем, человеком-горой, Алексеем, в другой. Бедный Алексей, сейчас ему сибиряк задаст ночную серенаду!..
Первое объявление: «Через час собираемся в холле, идём завтракать и, потом… на учёбу».
С места в карьер берут руководители. Издеваются! Хотя бы предупредили!.. Может быть, мы бы поменьше, того… приняли «на грудь». Где же здоровья-то столько взять, чтобы ещё и учиться?..
- Кстати, кто не хочет обедать, может получить  деньги. Двадцать евро за пропущенный обед. На завтрак и ужин это не распространяется.
Лучше бы они этого не говорили!
Сергей говорит, что он неплохо изъясняется на английском. Правда, в данный момент, он, на мой взгляд, с трудом говорит по-русски. А я вот, к языкам неспособный. Ну, нет во мне этого! Один лидер нашей страны тоже всем рассказал, что изучал немецкий язык в школе, университете, спецкурсах КГБ, а приехал в Германию и понял, что он полный «ноль». Даже решил, что надо уезжать из-за профнепригодности. Представляете – будущий президент России – профнепригоден! Ну, это-то надо списывать на нашу систему образования. Я помню, как наша институтская преподавательница немецкого языка, съездила в турпоездку в Западную Европу. В советское-то время! Приехала – «прикинутая» с ног до головы. Но, рассказала, что никого не понимала в Германии. И её не понимали. Языковый барьер. Так что, мои знания иностранного языка – «ноль в квадрате!» Точнее – в кубе! А вот Серёга, говорит, что кое-что умеет. Счастливый!  Сейчас, ему бы лучше поспать. А он нет – пойду со всеми!
А площадь Бастилии, вот она, рядом. От гостиницы минут пятнадцать. На нас озираются. Может прохожие думают, что это русские модели показывают бедным французам сибирские меха? А, что ещё можно было подумать о группе не очень трезвых, громко говорящих мужиков и строго вышагивающих южных красавицах, в длинных норковых шубах. Хорошо ещё, что шапки сняли! Но, всё портил Серёга. Он плёлся, пошатываясь в конце нашей процессии, в… дублёнке! Представляете: среди пиджаков и лёгких курточек, пьяный в ж…у русский, в дублёнке! Так что, на модели, мы не все были похожи.
Стеснительный народ французы: только улыбаются и удивлённо смотрят, но пальцами на нас не показывают.
Но, и первое впечатление от французов удручающее: маленькие, чёрные, худые. А женщины ещё и в чёрных чулках, и ни одной(!) более-менее симпатичной. Ни одной!
И это они раздолбали нас при Бородино и захватили Москву? И они ещё считают, что их Наполеон был маленький? Посмотрели бы на себя, нынешних. Я поражён!..
Но, Серёга всё портил!
Татьяна предложила ему вернуться в гостиницу, отдохнуть. Вот она - рукой достать. Все поддержали. Серёга не сопротивлялся. Развернулся и пошёл. Поплыл. Что-то сердце моё заныло в предчувствии!..
Первая достопримечательность – площадь Бастилии. Точнее – то, что от неё осталось. Ещё точнее – ничего, только камни по периметру, да столб в центре, с каким-то крылатым человечком наверху. Боже, а она, Бастилия, была такая маленькая. И вообще, оказывается, когда её захватили, там было всего четыре узника. Не наша тюрьма – кормили из ресторана! В те-то времена. И сломали её через много лет после революции. И чему меня в школе учили? А я так любил историю. Кто же писал наши учебники? Головы бы им оторвать! Идиологи!..
                ***
Мы сидим в кафе. А вокруг французы тыкают свои круасанчики в кофе. И, потом, это же кофе пьют! Что бы было со мной, если бы я, в нашей, русской столовке, стал хлеб макать в чашку с чаем?  Ладно бы сушку. Думаю, подумали бы не очень хорошо. Про зубы. Хорошо, если бы только подумали. А здесь – норма! Если на каждом шагу будут такие открытия?..
Но сердце моё там, с Серёгой. Не на месте сердце! Я делюсь своими сомнениями с коллегами. Все, единогласно, решают, что надо проверить, как он, Серёга… дошёл ли?
Меня отправляют с проверкой. А, кого ещё? Вроде, как сосед. А я не сильно и сопротивляюсь. Зачем мне, в первый день, учёба. Я лучше город посмотрю. А меня упрашивают. И я, как будто недовольный, что меня лишают этой самой учёбы, сдаюсь. Я так хочу, вместе со всеми, на учёбу! И ведь верят. Просят! Надо! Иду!..
На спор, целую под вспышки фотоаппаратов и восторженные возгласы французов, нашу официантку, которая и на француженку ни капли не похожа. Симпатичная блондинка. И под аплодисменты коллег гордо удаляюсь. Знай наших! А то, у всех: северяне – «примороженные»!..
Я иду такой довольный. Солнце светит. Воздух тёплый. И француженки уже не такие и страшные. И есть очень даже ничего, симпатичные…
                ***
Серёги в гостинице не оказалось! И это уже проблема!..
Как можно не дойти до гостиницы пятьдесят метров? Думаю, он прошёл мимо поворота к гостинице. Значит надо искать дальше. Где?
Я иду по «авеню», чтобы сзади была видна площадь Бастилии и отворачиваю на каждой «авенюшечке» метров на сто и возвращаюсь. Захожу в каждое кафе. Осматриваюсь, вдруг Серёга там, и иду дальше.
И я, в первый же день знакомлюсь с настоящим Парижем. Он весьма непригляден. Грязноват! В некоторых кафе нет пепельниц, и окурки посетители бросают на пол. Так, наверное, проще: не надо менять и мыть пепельницы, подмёл и всё! Оригинально. Я хожу по городу час, два, три. Я познаю город, я познаю людей.  Мне интересно, но утомительно. Я устал, я хочу спать. Мне надоело искать Серёгу. Может он давно пришёл, а тут хожу? Я иду домой!..
Около поворота на узенькую улочку, где находится наш отель, у освещённого маленького ларька, стоит мужик; руки засунуты в карманы дублёнки, отчего полы её топорщатся, как крылья. Он покачивается вперёд-назад, что-то тупо разглядывает на прилавке, и о чём-то пытается разговаривать с продавцом.
Серёга? Серёга!.. Господи, ты услышал меня.
- Серёга!
Он узнаёт меня и чуть ли не плача, обнимает и жалобно шепчет мне на ухо:
- Женька, я так хочу с…ть, и так хочу домой! Я тут кружусь, который час, и никак не могу найти улицу, где находиться отель. Я их спрашиваю (обводит рукой полукруг) на английском, где мой отель, а они, гады, шарахаются от меня… Где он?
- Да вот он!
Я показываю на светящуюся рекламу отеля в двадцати метрах от места, где мы стоим.
- Пойдём, друг мой, если бы ты только знал, а как я-то рад тебя видеть!
Я беру его под руку, и мы, под удивлённые взгляды, уступающим нам дорогу, прохожих, медленно, покачиваясь, идём в гостиницу…
Когда он, с блаженным и радостным лицом, выходит из туалета, я его спрашиваю:
- Серёга, у тебя же визитка отеля была. Ты её сам брал, когда из гостиницы выходили. Ещё сказал: «Ну, с такой карточкой никогда не заблудимся!»
Сергей смотрит на меня, потом начинает осматривать карманы дублёнки и вынимает… карточку отеля со схемой, по которой, даже слепой, смог бы дорогу найти!
Вот, даёт!
Мы выпиваем на радостях рюмочку, другую, и заваливаемся спать.
А он храпит!..
Кстати, учёбы-то в первый день не было, и все разбрелись гулять по городу. Повезло же всем, кроме меня!.. Ты, Серёга, у меня, за это ответишь. С другой стороны, ну, как ещё познаешь «парижские тайны» рабочего района Парижа.
Правда, это, всё-таки, не пролетарские районы Петербурга. Вот там надо иметь смелость или безрассудство, чтобы «гулять» в одиночку. Здесь, в Париже, я не увидел ни одного лежащего пьяного, не услышал ни одного крика, никаких песен. Все сидели в кафе. Никто не пил из бутылок и не жевал на ходу. Тихие какие-то? Непривычно.
Культурный народ – французы!..
За проявленный героизм в спасении товарища, я получил благодарность от руководства и уважение коллег. Ну, хоть какой-то навар от первого дня. На ужин и ночные «посиделки», мы с Сергеем не попали. Мы спали глубоким сном людей, честно сделавших свое тяжёлое, мужское дело. Вы о чём подумали?.. Нет-нет, я о другом!
Кстати, мы заработали по двадцать евро!
Хорошо ездить на учёбу за границу!..
                ***
Несколько слов о гостиничном номере. В нём стояла какая-то страшная, двуспальная кровать, шкаф, в котором не закрывались двери, обшарпанный стол и несколько стульев на шатающихся ножках. Самопальная ванная комната. Такие пеналы ещё можно увидеть в некоторых питерских коммуналках.
В этом номере, наверное, жил молодой Дюма-отец, со своей белошвейкой, и где родился его Дюма-сын.
Конечно, если бы это было так, я бы согласился жить в этом номере. Всё-таки - история!
Но, это был обычный номер, обычной трёхзвёздочной гостиницы, на входе у которой эту третью звезду, наверное, сегодня, в связи с нашим приездом, просто пририсовали.
Я возмутился, и стал «выступать», требуя переселить нас с Сергеем в более приличный номер. Хорошо выступал, как на трибуне, с лозунгами. Опыт депутата пригодился. Кстати сказал и о Дюма-отце и Дюма-сыне. Это произвело сильное впечатление на слушателей.  Кое-кто даже побежал смотреть номер. За чистую монету приняли! Что значит ораторские способности – нас переселили в очень приличный номер!
А про Дюма-то, я хорошо ввернул! Самому понравилось!..
                ***
Чтобы больше не возвращаться к этому вопросу, скажу несколько слов о командировке. Зачем мы здесь? Ну, не красоты же Парижа смотреть с утра до вечера.
Мы во французской столице, чтобы ознакомиться с французской системой здравоохранения и социального страхования, включая медицинское.
Скажу честно: ничего нового я не узнал. Система здравоохранения неплохая, но и ничего особенного. С таким оборудованием наши бы врачи и лечили и оперировали бы значительно лучше. Много чёрных, из их, бывших, колоний. Ой, наплачутся они ещё со своими колониями. Много «бывших наших», в основном с западной Украины; тут вообще смотреть нечего, наша, советская школа. Зарплата хорошая. Завидую, как бывший главный врач, их главным врачам. У них главный врач от слова «врач», а у нас от слова «завхоз»! Ну, и, наверное, главное: не берут в больницах Франции взяток!.. То ли бояться, то ли не принято. У нас бы так!..
Страхование запутанное: и обязательное и добровольное и частное какое-то. Каша! Сами толком разобраться не могут, а, чтобы объяснить… Больше мы им объясняем! Учим французов уму-разуму. Это мы умеем – поучать и советовать! Хлебом не корми, дай поучить!..
По сравнению с нашей страной, здесь строят или построили социализм. И, поэтому, ужасно боятся что-нибудь менять. Французы, народ взрывоопасный – чуть что, и на баррикады!..
Весёлый народ, французы: булыжниками улочки вымостили, чтобы «оружие пролетариата» всегда под рукой было. Коммунары!..
Учёба каждый день в новом месте: в клинике или в страховой компании. До трёх часов. Потом - свободны. Все садятся в автобус и уезжают в гостиницу. Я, из любой точки, еду или иду своим маршрутом. Ну, как тут потеряешься, если метро на каждом шагу. Шаг шагнул - и станция!
Я думал увидеть Париж, такой, какой он в моём представлении. Книжный. А он другой!..
Вот я хожу и сравниваю!..
Кстати, все переоделись в легкие куртки и плащи. Я тоже себе куртку купил. Всё легче, в такой непривычной для нас осенней жаре.
                ***
Мы идём, почти всей группой, по Елисейским полям.
Если кто-то сравнивает эту центральную парижскую улицу с Невским проспектом или Тверской улицей, не верьте им. Конечно, и Невский, и, особенно, Тверская красивы, многолюдны и богаты своими магазинами.
Но, сравнивать, две самые красивые российские улицы, с Елисейскими полями глупо и бессмысленно. Елисейские поля – это Елисейские поля! Просто приезжайте в Париж и пройдитесь по этой улице. Когда-то на Невском проспекте, вдоль тротуаров, росли  деревья. Сейчас только несколько деревьев около Гостиного двора. А в Париже, в вечерних сиреневых сумерках, идёшь по Елисейским полям, и всё светиться, и деревья на широченных тротуарах светятся, и на лицах тысяч беспечно гуляющих людей светится любовь и доброта!..
Мы идем по Елисейским полям и сами светимся от этого, окружающего нас, тёплого, ласкающего глаза света.
Но, мы не просто гуляем, мы ищем знаменитый парфюмерный магазин на Елисейских полях. И в конце, почти подходя к площади Согласия, находим его, случайно заглянув в провал какой-то арки. Я таких парфюмерных магазинов, в те времена, в России не встречал. Какой аромат!.. А выбор!.. Хочется попробовать, понюхать всё! Только уже на пятом запахе сбиваешься и забываешь предыдущие запахи. Но, именно здесь я нашёл «свой парфюм». «Рош» или «Роша», это смотря как переводить. У нас в России, его днём с огнём, не найдёшь. Не реклама!
Все, без исключения, купили для себя духи. Не подделки!..
Мы гуляем по Елисейским полям. Мы вдыхаем тёплый вечерний, наполненный запахом жареных каштанов, воздух. Странно, но и гари машинной не чувствуется. А, что вы хотите, если тротуар шириной с проезжую часть!
Мы гуляем и чувствуем себя частью этого удивительного города!.. Жаль метро рано закрывается!..
                ***
В отеле есть небольшая закрытая от улицы веранда. Поздним вечером все «наши» собираются на ней. Пьют чай приготовленный с помощью кипятильника и разобранной розетки, и едят бутерброды с захваченной из России колбасой и салом и хлебом. Вместо сахара – русский шоколад.
И бесконечные, на мой взгляд, глупые разговоры о нашей системе здравоохранения и социальной защите. И, в основном, одно и то же: денег нет, денег нет, денег нет!
 Я один раз заикнулся, что у меня никаких проблем с деньгами, на всё хватает, даже остаётся. Собираем взносы хорошо! Стараемся, работаем много…
Что тут началось!.. Эти северяне «пальцы гнут», у них всегда есть деньги. Надо всё забрать и поделить. Другие копейки считают.
Я и взвился! Кто бы говорил, только не вы – Кавказ! Вы же на всём готовеньком, как раз за счёт таких вот территорий, как наша. В нашей системе вообще «интересно» работать: чем хуже работаешь, тем лучше живёшь!
Больше меня «на посиделки» не приглашали, а я и не напрашивался!.. Больше времени на Париж осталось!
Хорошая у нас, в России, система здравоохранения. Лучшая в мире система. Для некоторых!..
                ***
Но, что-то надо купить и жене. Отличные магазины в Париже: большие, красивые, модные. И никаких, как у нас, перегородок. Переходи, свободно, из одного отдела в другой. Даже непонятно, где и касса. Я человек стеснительный и в женские отделы стараюсь не заходить. Мне кажется, что это - интимно-женская привилегия.
Так я же не в России, за границей! И подарок нужен. Духи я купил. Так-то духи. Их из Парижа все везут …
Ходил-ходил по огромному магазину. О, вот, кажется, то, что надо! Главное – оригинально! Шёлковая женская пижама. Красивая!
Так, что тут написано: «Germania. Gros. 46». Переводим: «Германия», ну, это понятно, «46» - это размер, как раз тот, что нужен. «Gros», это-то что? Размер? Вроде «гросс» - это «большой». Ну, какой же большой 46 размер. Нет, это, наверное, обозначение размера. Берём! То-то жена будет рада. Расплачиваюсь и довольный своей покупкой ухожу.
На радостях, по пути, выпиваю пивка. Все-таки, какое вкусное пиво в Париже.
Прихожу в свой гостиничный номер. Ля-ля, я всё купил!.. Разворачиваю покупку. Какая красота. Примериваю к себе… по-моему она большая? Боже! Да она большая даже для меня!.. Они, что - подменили мне покупку на кассе?.. Вот козлы!.. Где эта, чёртова бирка? Так, «Germania. Gros. 46». Не понял? У этих французов, что – другие размеры? Во, блин, попал! Я, что же, жене такого размера пижаму подарю?
Пойду к девчонкам, посоветуюсь…
- Девчонки, мне нужна ваша помощь. Я купил жене подарок, пижаму, красивую, сорок шестой размер. А она даже мне большая. Ерунда какая-то!
- Так, Женя, а что на бирке написано?
- Германия. Гросс. Цифры – 46.
В номере стоял гомерический хохот. Сквозь слёзы.
- Женя, у тебя, у самого-то какой размер?
- Пятидесятый.
- А ты  купил пятьдесят второй. Там же размер немецкий. Разница - шесть размеров!.. Чек сохранил?.. Иди – меняй!
- Спасибо!
Я вышел, как оплёванный. Девки, за дверью, беззлобно громко смеялись.
Как у вас всё легко – «Меняй!»
Я иду, обратно, в магазин и трясусь от страха. Как это - меняй? Не умею я менять. Мне легче новую купить. И, что я им скажу? «Плис! Поменяйте… вашу мать!»
Правда, а что говорить-то?
«Бонжур! Абажур! Миль пардон, мадам!» И что дальше? «Год мид унс!», «С нами Бог!», полная чушь. Что я ещё помню? «Дас гемельде фон Брюллов, лецте так Помпей», ну, это совсем хрень, это же о картине Брюллова «Последний день Помпеи». «Их гее ин ди поликлиник». Ты, чего – совсем? Это же о поликлинике. А больше я ничего и не помню! И как я буду объясняться в магазине? На пальцах, ну, вроде я немой от рождения?
Краснея, потея и трясясь от страха, я подхожу к кассе и начинаю, заикаясь говорить:
- Гебен зи мир бите, мадам!..
И понимаю, что я похож на Кису Воробьянинова. Мне бы ещё пыльные шляпу и пиджачок. Чёрт!
Хорошо, что они не читали наши «Двенадцать стульев». Кассир смотрит на меня с любопытством. Я нечленораздельно что-то мычу и показываю ей пакет с пижамой и счёт.
- Мадам, я хотел бы поменять пижаму. Гросс, найн. Мне нужен маленький.
Показываю руками «большой» и «маленький» размеры. «Них ферштейн?»
Дамочка что-то мне говорит. А уже любопытные граждане собираются вокруг. Вот народец! Ну, чего тут интересного? Идите, идите по своим делам граждане, ничего здесь интересного нет.
- Граждане, товарищи, никто по-русски не говорит?
Молчат. Кивают головами.
«Ну, как же мне, тебе, объяснить-то, дура?.. А-а, придумал!»
Я беру, у удивленной кассирши, ручку и листочек бумаги. Показываю на мой пакет и пишу «46», перечёркиваю крест-накрест и пишу «42». И ещё добавляю, тыкая в пакет: «Германия».
- А-а-а! – удивленно, а потом весело и удовлетворённо восклицает кассир, и что-то говорит своей, возникшей ниоткуда помощнице, показывая на мой пакет. Та кивает головой, берёт пакет и уходит. Ты, коза, куда пакет-то унесла? Через пять минут она приносит новую, запакованную пижаму. Я смотрю на бирку. Никаких «Gros», только «42». Я показываю руками: «мол, разверните и покажите». Понимают. Разворачивают. Я, потеряв всякий стыд, примериваю пижаму к себе. Точно маленькая! «Гут!» Кассир радостно улыбается, все вокруг улыбаются, я тоже улыбаюсь, кланяюсь и говорю: «Спасибо!», чем вызываю полный восторг у окружающей публики. Все говорят с акцентом: «Спасибо». Ну, ей Богу, как маленькие дети.
Я ухожу, гордый… До чего же находчивые, мы – русские! Всё умеем объяснить… на пальцах!..
Пиво я заработал! Точно!
Проходя по улице, недалеко от гостиницы, вижу в окне кафе, сидящего за стойкой Серёгу. Грустный и одинокий сидит. А я такой довольный!.. Вхожу.
- Серёга, давай я тебя угощу!
- А я тебя.
Мы начинаем угощаться. Заказываем морепродукты. Если бы мы знали, что заказали? Нам приносят огромное, с метр в диаметре, блюдо со льдом. А на льду, Боже мой, ну чего только не было: кальмары, устрицы, улитки, мидии… и завершали всё это великолепие, здоровенные клешни омаров, а может крабов. Я не знаю. И к блюду прилагались столовые приборы, больше похожие на большой хирургический набор. Чего только здесь не было: какие-то крючки, щипчики, разного калибра вилочки, ложечки, ножички… Не хватало только молотков и пилы! От вина мы быстро отказались. И пили пиво… с водкой. А, что ещё можно, под такую-то закуску. Как раз хватило сэкономленных «обеденных» денег. Мы их очень старательно и очень серьёзно просадили. В удовольствие. Все двести евро. Ещё и добавили столько же. Мы же с Серёгой северяне!
Почему-то в кафе играла музыка с Элвисом Пресли. Пусть играют французскую музыку! Зачем им Элвис? У французов такая хорошая музыка!.. Мы, пьяные, не поём, подвываем, чуть не плача: «Жотен, жотен…». Как же хорошо мы посидели, под красивую французскую музыку. А все диски с Пресли, перед уходом, я у них выкупил. Зачем?.. Спросите, что-нибудь попроще? Наверное, чтобы слушали только свою, французскую музыку? А, может, Элвис понравился? Не помню!..
                ***
Я сказал, что район Бастилии – это рабочий район Парижа. Но, назвать его «пролетарским», язык не поворачивается.
Да и какой, к чёрту, это рабочий район, если здесь, на площади Бастилии, находится великолепное, современное здание, из стекла и металла – Опера!
У нас, в Москве, тоже есть, за пределами города, отличное концертное здание – на Рублёвке. Элита построила, чтобы в Москву не ездить. У себя под боком. Миллионы заплатят и сам Элтон Джон на поклон прилетает. Жёлтый металл правит миром. Это про нас!
А тут Опера в рабочем районе!
Я не был, ни в этом здании Оперы, ни Гранд Опера.
Но, для нас не Опера главное. Возле неё есть хороший, очень уютный ресторанчик, в котором мы ужинаем. По-видимому, он для простых людей и поэтому здесь отличная, простая кухня с великолепным мясом, соусами и закусками, и, главное, здесь подают молодое вино, в графинах. Большая карта висит на стене, где указано, из какого района Франции, какое вино. Октябрь! Вино лёгкое, с небольшой кислинкой: белое, розовое, красное, на любой вкус… в любом количестве. Ох, зря они это делают! Вот количеством мы и берём!..
Бедные французы. Не знают, что русским нельзя разрешать ничего, «в любом количестве»: шведский стол нельзя, еду нельзя, напитки нельзя, вино в любом количестве нельзя. Мы, русские, даже на отдых, в отели Турции заселяемся, в которых «всё включено», чтобы на море не ходить, сидеть, есть и пить целый день. А, что? Всё включено! Мы, при отъезде, из отелей с гордостью уносим мыло, шампунь, карандаши, писчую и туалетную бумагу, кое-кто прихватывает и банные принадлежности. Всё же включено, а значит – моё!
Французы же не думали, что для нас «без ограничений», как красная тряпка для быка: мы теряем не только чувство меры, но и чувство самосохранения. Умрём, но «своё» не отдадим! Это не про Швейка, это про нас Гашек написал: «Что съешь, то не отнимут!»
Из ресторанчика, каждый вечер, мы идём, как беременные тётки на сносях. Не идём - ползём.
Не знали французы, какой финансовый урон мы нанесём их заведению. Я, думаю, они больше русских туристов принимать не будут. А если и будут, то только за отдельную плату, за вино!..
                ***
Я сижу на бетонном кубе на Вандомской площади. В России я бы себе этого не позволил. Не ребёнок, взрослый человек. Да, плевать - Франция не Россия: здесь свобода. Я же не бросаю фантики и окурки от сигарет, я просто сижу на высоком бетонном кубе на Вандомской площади и рассматриваю и площадь, и дома окружающие её и, конечно, Вандомскую колонну, со спиралью росписи по металлической поверхности, и фигурой Великого Императора на макушке. Какая странная площадь: и не круглая и не квадратная, вся из углов. Необычная. Я смотрю, как к сверкающему входу какого-то отеля, подъезжают крутые автомобили, и пассажиры не выходят, пока им не откроют двери, и они неторопливо пойдут по красной ковровой дорожке. Интересно, сколько стоит номер в таком отеле? В день, больше чем на проживание всей нашей группы за всю командировку? Живут же люди!..
А колонна, говорят, отлита из захваченных в битвах пушек! Это, что - тщеславие Наполеона? Тщеславие французского народа? Какие мы великие! Или, это первая попытка «перековать мечи на орало», пусть даже в виде победоносной колонны?
Сколько же пушек уместилось в этой колонне?.. И сколько человеческих жизней сохранилось, и сколько детей родилось, от того, что эти пушки перестали стрелять и превратились в памятник войны!
Странное словосочетание: «Война и дети!»
Франция, благодари Наполеона; переплавив пушки в колонну, он спас столько французов! Кощунствую?.. Нет, завидую!
У нас, по сей день, нет такой колонны. У нас все пушки на боевом посту и порох сухой!..
И, вообще, в Париже, что ни площадь, то колонна, либо «мужик на лошади» - король, и, как правило, Людовик XIV. Я на одну такую площадь вышел, походил вокруг очередного всадника в центре, развернулся… и понял, что я не знаю, откуда я на неё вошёл! В Париже все площади, как центр сходящихся многочисленных улиц. Многолучевая звезда.
Это, потом, я узнал, что это была знаменитая площадь Побед и всадник, точно, Людовик XIV.
Я иду с Вандомской площади, и выхожу на широкий проспект и упираюсь лбом в Оперу. В Гранд Опера. Красивое здание и стоит поперёк проспекта. Здорово!
Но, Опера - Оперой, а я захожу в небольшое кафе, где маленькая, вёрткая, рыжекрашеная, улыбающаяся официантка, на моё «пиво», верещит: «Мами, Папи», и приносит необыкновенное пиво. Афигем! Это такое название. Что-то очень родное, русское в этом названии? Только, что – не помню! И запоминается, как-то легко. Этот вкус я вряд ли, когда-нибудь, забуду. А мы-то всё думаем, что самая пивная страна – Германия. У Французов пиво лучше.
Говорят, что они, виноделы, сварили лучшее пиво, в отместку немцам (бошам), за проигранную войну и плату огромной контрибуции. Так говорят французы. Что говорят немцы, я не знаю.
И я французам верю! Какая прекрасная пивная страна – Франция!..
                ***
Говорят, что Париж похож на Петербург… или наоборот?
Не верьте. Я учился и работал в Питере. Ничего похожего в этих городах нет. Ну, так, немного питерский центр на Париж похож. Совсем чуть-чуть. И всё!
Париж необыкновенно красив: домами, улочками, кафешками на каждом шагу, безмятежными, улыбающимися  людьми, отсутствием серости и нужды на лицах прохожих.
Точно – «Париж стоит мессы!» Генрих Наваррский, конечно, имел ввиду другое. Но, нам это подходит.
В Париже, без карты, можно заблудиться. По этой ажурности улочек идёшь и через десять минут понимаешь, что ты заплутал. Но, если есть карта, всё в порядке. Как можно заблудиться в городе, в котором почти триста станций метро! Шаг шагнул и станция! И всего-то надо знать свою станцию, и свою линию. Я насчитал, только около гостиницы – пять выходов метро!..
Никакой глупой помпезности в метро нет. Рациональное, для людей построенное! Никаких глубоких эскалаторов. Спуск (на эскалаторе) прямо с улицы. Спустился, прошёл через турникет и иди по стрелкам. Никакой «язык до Киева» не нужен… Вагоны на резиновом ходу! Сиденья мягкие, расположены поперёк вагона. Можете представить такое у нас, в России? Вход и выход из вагона – нажатием кнопки. Никаких очередей, никакой толчеи, мата, пота, вони. Нет, конечно, у нас «лучшее метро в мире»! Кто-нибудь с этим спорит? Я – нет! Не верите? Прокатитесь в парижском метро…
                ***
Я до того устал ходить по городу, что ноги мои отваливаются. И ещё, я хочу есть! Последнее, что я сегодня рассмотрел – Центр Помпиду и фонтан Стравинского. Я  восхищён, этой современностью, вписанной в окружающую их старину. Рядом какой-то древний собор, с подпорками, чтобы не упал. И ни у кого не появилось мысли его разрушить! У нас бы мигом снесли! А уже потом, начали бы спорить: надо было или нет, сносить!
Я падаю от усталости.
Вот какое-то красивое кафе. Фонари - жёлто-красные расписанные матерчатые абажуры. У нас таких в квартирах не увидишь, а здесь на улице!
Всё, сил нет – приземляюсь!
Я хочу мяса! Такой хороший, толстый кусок прожаренной свинины! А свинина, по-французски, как?
Ко мне подходит любезный, до тошноты, официант. И что-то говорит-говорит. Вот язычок у французов. У нас три слова, у них двадцать.
Я мычу и говорю: «Мясо и пиво… Непонятно?.. Ну, бир и мясо…»
- Бир, бир! – согласно кивает головой официант.
- Правильно, молодец, пиво и… мясо.
Он недоумённо смотрит на меня.
«До чего же ты непонятливый. Мясо, оно и есть мясо. Вот нерусский…»
Я беру бумажную салфетку и рисую пятачок и завёрнутый спиралью хвостик.
Он мне что-то говорит, типа «Пор. Иль но па…»
- Чего «нопа?» Ты давай, мясо неси!
- Иль но па…
Он берёт ручку и перечёркивает мой нарисованный пятачок. И рисует рога. Вот козёл, мне и рога.
- Давай неси чего-нибудь, я не есть, я жрать хочу.
Я оглядываю зал. Мама родная, мужик, такой интеллигентный на вид, в костюме, и с бабочкой на шее, руками из кастрюли достаёт устричные раковины, разрывает их и съедает содержимое, а потом… запивает всё из той же кастрюли… И это мы – варвары? Он бы ещё, как в «Тринадцатом воине», плюнул в кастрюлю и высморкался… Какой утончённый народ – французы. Какая кухня!..
Официант приносит пиво, но я уже завёлся.
- Скажи-ка, братец, а водка у вас есть?
- Вотка? Уи!
- Вот давай-ка «уи», принеси-ка мне грамм сто водочки.
Пальцами показываю количество.
Он кивает головой. Можно подумать, что он меня понял?
Слово «водка» подействовало магически на окружающих. За спиной тихий восхищённый гул.
Этот олух приносит мне пиво, и на подносе, отдельно, торжественно, водку в коньячном бокале, на донышке. Грамм тридцать, не больше. Ты бы лучше в стакане принёс, дурень!
Ну, подождите! Вы меня достали. Думаете, я буду дожидаться закуски? Ошибаетесь. Смотрите!
Я медленно, с удовольствием, не останавливаясь, выпиваю водку. Да, что тут пить!.. Так, одно название.
Вокруг одобрительный шум.
Я подзываю, понятным во всём мире жестом, официанта и, постукивая пальцем по бокалу,  говорю:
- Повтори-ка, любезный!
Он быстро убегает и вновь, торжественно, на подносе приносит новый бокал с водкой. Чует моё сердце - закуски я сегодня не дождусь. У нас бы соль с горчицей на столе были. Да и кусочек хлеба сразу бы, вместе с водкой, принесли. Хотя бы занюхать!..
Я выпиваю водку. Кстати, водка очень хорошая. У нас, в России, я что-то такого качества водки не встречал, даже за очень большие деньги. Водку, и ту про… ли!
Вокруг одобрительный гул. И вдруг слышится, с акцентом: «На здоровье!» и ещё, вставкой во французской речи: «Пей до дна!» Я оглядываюсь и говорю в ответ: «Спасибо!»
Жаль, ребята-французы, что вы не видели наш фильм «Судьба человека» с гениальным Сергеем Бондарчуком в главной роли, где он, шатающийся от голода военнопленный, пьёт стаканами водку. Вот где русский характер. А это – тьфу! 
- Повтори-ка, милейший!
Официант приносит, чуть ли не под аплодисменты, мне новую порцию водки и… мясо.
- Я не понял, ты, что мне принёс?
На деревянной доске лежала какая-то керамическая тарелка с углублениями, в которых были маленькие кусочки какого-то содержимого, похожего на мясо.
Я ткнул, раздражённо, вилкой в «мясо», и, отталкивая от себя тарелку, говорю:
- Ну, и что ты за хрень мне принёс?
Официант что-то лопочет.
- Я же тебя попросил кусок мяса. Понимаешь – мяса?
И изображаю руками ширину и толщину этого, воображаемого, куска.
- Уи? А эту хрень (показываю на тарелку) ты убери!»
Официант убегает. Окружающая публика восторженно хлопает в ладоши.
Вы что, решили, что здесь снимается новая серия фильма «Хочу в тюрьму!»? Обойдётесь!.. Я жду мясо!
Через пятнадцать минут мне приносят великолепно прожаренный, большущий, приправленный луком и ещё чем-то необыкновенно вкусным, кусок… мяса! Хороша свининка, слов нет! И картошечку, наверное, за счёт заведения, принесли. И ещё водочки. Вокруг звучали аплодисменты. Знай наших!..
Как же хорошо я поел в этот вечер. Свинина была изумительна. А про водочку я промолчу!..
Кстати, французы свинину не жарят. Они жарят говядину! По-видимому, принесённая говядина была столь хороша, что я принял её за свинину. Да, ладно! Иногда, хорошо быть русским!..
А это мясо в керамической тарелке, как я, придя в гостиницу, узнал, какой-то очень известный французский деликатес, вроде фуагра. Думаете, мне стыдно? Нет, меня гордость распирает. За свой народ.
Это вам, французы, от меня, в отместку, за восемьсот двенадцатый год!..
                ***
Я смотрю на саркофаг из красного порфира, в котором покоится тело Великого Императора. Почти двести лет прошло, как этот «Корсиканский злодей» разбил наши армии при Бородино и взял Москву. Он лежит в саркофаге, сделанного из камня, привезённого из России!.. Гримаса, парадокс истории? Всегдашняя любовь русских к Франции? Мы, Россия, в отличие от всех остальных, даже контрибуцию с Франции не брали! Чувствуешь – Франция!..
У меня к Наполеону нет никакой ненависти. Я считаю его Великим полководцем, победившим всю Европу, и Великим Императором, создавшим Великую страну. Французам есть чем гордиться. И они гордятся! По всему Парижу витает дух этого Великого человека.
А для  меня, стоять у его гробницы – трепет и восторг!.. Я такое же ощущение испытывал, когда стоял у могилы другого Великого Императора – ПетраI. Интересно, а нынешние российские дети, что-нибудь знают о своих, русских правителях? Я думаю, о Наполеоне они знают больше!
Какая страна, такие и герои! У наших детей – олигархи, бандиты и госчиновники!..
Какая надпись вокруг постамента. Какие победы! Аустерлиц, Маренго, Риволи… Москва! Не понял, почему «Москва»? Никакой битвы при Москве не было! Было Бородино. Так и напишите - «Бородино», но не «Москва». Вы же не написали «Вена, Рим, Берлин…». Обидно! За Россию, за россиян, за себя.
А ещё мы камень дорогой подарили!.. И мост подарили: красивейший парижский мост «Александра III», ведущий как раз к Дому Инвалидов, где, в русском камне, покоится Великий Император. У нас, в России, таких красивых мостов нет. Всё лучшее, вам – французы!..
Я покупаю, на память, круглую медаль с профилем Императора и оловянных солдатиков – солдат Великой армии Наполеона.
Я завидую французам, что они с такой любовью, уважением и трепетом сохраняют и помнят свою историю!..
                ***
  Я стою на Триумфальной арке и смотрю на Париж. Я смотрю на крыши Парижа. Я не собираюсь их описывать. Это сделал великий Виктор Гюго. Я смотрю на крыши Парижа и сравниваю их с крышами Петербурга, когда ты стоишь на колоннаде Исаакиевского Собора. Что-то неуловимо одинаковое: эта прерывистая, почти одноуровневая линия крыш, покрытых серой жестью, с торчащими трубами печей и дымоходов. Шпили и купола соборов. Только в Париже две «уродины своего времени»: Эйфелева башня и чёрный палец инородного здания «Галереи Лафайет». Если первая превратилась в прекрасный символ Парижа, то вторая, в его кошмар. Но, умеют же французы делать выводы: сохраняют нетронутым центр города, а всю эту «высоту» вынесли на окраину; вон она, там, вдалеке виднеется -«Дефанс». Какая современность, какая красота. А Арка Помпиду! Ну, почему французские правители оставляют после себя современные здания, музеи, памятники, арки. Почему у нас не так? Почему у нас, только народное унижение и войны?..
Я стою, и грустно смотрю на крыши Парижа. Завидую вам, парижане.
                ***
Надо мной возвышается стеклянная пирамида и надо мной свисает стеклянная пирамида! Здорово!.. Это - Лувр!
Французы, что – умнее нас? Вы когда-нибудь слышали, чтобы во дворе Лувра проходили современные оглушительные концерты? По-видимому, умнее! Они приезжают на концерты, в Питер, на Дворцовую площадь, чтобы весело попрыгать вокруг Александровской колонны, и в Москву, на Красную площадь, чтобы порезвиться на гробах!..
Какая великая страна - Россия! Ну, кто ещё может себе такое позволить!..
Я, как все, в едином порыве, бегу к Нике Самофракийской. Я стою и восхищаюсь, вместе со всеми, безрукой и безголовой статуей со сломанными крыльями.
А потом, опять вместе со всеми, бегу к Венере Милосской, и восхищаюсь уже этой безрукой статуей. И уже, в толчее множества людских тел, пробираюсь к «Джоконде» Леонардо да Винчи. И вместе с огромной толпой, стою и издалека смотрю на неё, открыв рот. А как ещё надо смотреть, если у всех рты открыты. И вокруг, все, тихо, на разных языках говорят: «Посмотрите, какая у неё загадочная улыбка!» И в ответ: «Да, гениальный Да Винчи! Говорят, сам себя нарисовал левой рукой!» «Надо же! Какой талант! Левой рукой!» Так он же левша был. И всё… осмотр окончен. Достаточно для всех. Достаточно для Лувра! Все бегут обратно, к стеклянным пирамидам, к выходу!..
На обратном пути вижу «Свободу на баррикадах». Честно, она мне нравиться больше, чем обломанные статуи и Джоконда. Какая женщина, какие формы! И чего все помешались на Джоконде? В Эрмитаже две картины Леонардо, и ничего, нет такого ажиотажа. А рядом висит Рафаэль! К нему, вообще, народ почти не подходит. Не знают? А в античный зал зайди, там такие Венеры и Ники стоят! И народу, почти никого!..
Я выхожу из Лувра восхищённый! Я побывал в Лувре! Я видел Джоконду! И ещё я купил отрывной блокнот с «Одалиской». Всё остальное можно найти в «Коде да Винчи». У американцев, говорят, даже такая турпоездка многотысячедолларовая есть: по Парижу с книгой «Код да Винчи». И ведь платят и едут! Ещё как едут!..
А я, в Эрмитаже, видел мужика в майке, шортах и «вьетнамках» одетых на носки! Какая тяга к искусству, к прекрасному… Правда, это был первый четверг месяца. Это, когда вход бесплатный!..
Завидую парижанам с их Лувром! И, особенно, питерцам с их Эрмитажем!.. Вот, счастливые: могут раз в месяц, бесплатно, в музей сходить!.. И смотреть на картины Леонардо и Рафаэля. А Венеру, вообще, обнять за талию!.. Сдачи не даст – всё равно рук нет!..
                ***
На эту площадь я вышел случайно. Шёл-шёл и вышел. Красивая, небольшая площадь,  со старинной церковью, и  старинными домами. Площадь выложена современной брусчаткой и… наклонная. И на этой наклонной площади лежит… каменная, лысая голова. А тела нет. И эта круглая трехметровая голова не падает на этой наклонной площади благодаря ладони. Я хожу вокруг и гадаю: «Что это?.. Аллегория места, где отрубали головы? Так это, вроде, на Гревской площади делали? Если спит, то почему так повёрнута ладонь? Только трубки мобильника не хватает. Вроде, как слушает? Точно - слушает… Землю!»
И чистенькая такая голова: не расписана красками, бутылок от шампанского, и разбитых бокалов вокруг нет. Это я по аналогии с гранитными шарами на Стрелке Васильевского острова Петербурга, где появилась разрешённая, а, значит, узаконенная властью, мода бить о гранитные шары бокалы «на счастье» и оставлять после себя горы бутылок и мусора.
И это действо с такой гордостью показывают по центральному телевидению, что, лично меня оторопь берёт, от такой «любви» к городу! И, вообще, Питер стал грязным городом!.. По мусору и его количеству, можно узнать, как люди живут. Хорошо живут питерцы!..
Лучше бы молодожёны били по собственным головам: жених по невестиной, а она по его пустой голове. И не бокалом – бутылкой! Бьёт – значит любит!..
Про парижскую «голову» наши туристы, наверное, не знают. А то давно бы били бутылки на «счастье»!
Что же такое, родное, напоминает мне эта голова? А-а!.. Она похожа на голову, которую фальшивый волшебник Изумрудного города Гудвин, показывал Страшиле. Точно, там тоже голова заваливалась набок, а глаза никак не могли установиться смотреть на Страшилу. Надо же французы читают наши, совместно с американцами написанные сказки? Наверное, у американцев эта голова включена, как достопримечательность в их туристические маршруты по Парижу? Как отрубленная голова Страшилы из американской книжки «Волшебник из страны Оз»!
Правда, мы американцев обогнали: слямзив первую книгу, потом написали своих пять! Это вам не Гарри Поттер. У нас - сплошная доброта. На таких книжках надо детей жизни учить. А мы, в России, читаем про Гарри, а не про девочку Эли, с её уникальными друзьями!.. Я своему сыну, когда он был маленький, пробовал читать «волшебника». Он попросил, со слезами, почитать про Рембо!..
Молодцы французы, умеют привлекать туристов!..
                ***
 Что-то про Эйфелеву башню я ничего не говорю? А чего я должен сказать, когда о ней всё сказано и даже больше. Мне не понравилось стоять на верхних смотровых площадках, где, кроме уродливого здания «Галереи Лафайет», ничего не запоминается. Мне понравилось стоять под башней и смотреть на эту устремляющуюся ввысь металлическую, миллионоклёпанную ажурность, Л-образных женских ножек. Мне понравились поездка на лифтах, особенно, в несущем тебя на последний, трехсотметровый ярус. Это необыкновенное, одновременное ощущение восторга и страха. Вот это мне понравилось!..
Я на башню забрался два раза: один раз сам, а второй, в последний день, когда узнал, что никто(!) из группы на ней не побывал. Вот всех и потащил.
Скучно?..
Наверное, когда я поеду в следующий раз в Париж, мне тоже будет скучно?..
Тогда зачем ездить?.. Надо сидеть дома, на диване и смотреть телевизор. И ноги, в кровь, сбивать не надо!..
                ***
Если честно, мне больше всего понравилась Гранд Арка (Помпиду) и вообще весь район Дефанс! Как у жителя маленького города, у меня трепет и страх вызывает всё архитектурно-большое, огромное. А Дефанс, почему-то, сравнивается, в моей голове, с телевизионным Манхэтеном. Такой же, необыкновенно большой, стремящийся ввысь стеклом и металлом. А эта Арка, и это «Облако», завораживают своей красотой. И не давит многотонно на тебя ничего. Только радость и улыбку, даже от скульптуры поднятого кверху большого пальца!
Я влюбился в Дефанс!..
Живут же люди!.. Как я завидую парижанам!..
                ***
Я брожу по этому, необычайно и непривычно красивому городу, по его узеньким улочкам и, в конце концов, в самом центре, где-то в районе дома Ришелье, окончательно теряю ориентиры, и просто не понимаю, куда мне дальше идти. Вечер, темнеет.
Хорошо, что я иду по нынешнему Парижу. А представляете, каких-нибудь пару столетий назад, на этих улочках, можно было получить на голову содержимое «ночной вазы». Это в книжках Дюма и супругов Голон, всё так завораживающе красиво. А в действительности, ночью добропорядочные граждане сидели по домам и грелись у каминов, и выливали в окна содержимое  своих горшков, на головы недобропорядочных граждан. Не ходите ночью! По улицам сновали лошади, со своим бесконечным удобрением. Мостовые были посыпаны сеном, чтобы прохожие, поскользнувшись, не сломали свои шеи и ноги. Всё это текло по кривым улочкам прямо в Сену. Зловонный город был Париж.
А чего удивляться, если сам Король-Солнце, утром сидел на стульчике-горшке, справлял нужду, а придворные подобострастно стояли полукругом около него и слушали его приказания, под естественную музыку!.. А вы думаете, почему французы изобрели одеколоны и духи? Поэтому, самому!..
У меня такое ощущение, что общественной гигиене они научились у противников, во время войны восемьсот двенадцатого года. У русских научились! Потому что, русские, от царей до рабов-крестьян, в этих вопросах были стеснительными, и, следовательно, чистюлями. И в банях все любили мыться и париться. Это про нас, про русских Чингисхан сказал, когда увидел, как голые бабы и мужики, красные от пара, выскакивают из бани и с хохотом и визгом бросаются в снег: «Кто моется, тот смывает своё счастье». Вот мы, по сей день, и смываем! Одна радость в жизни – баня! Ну и ещё кое-что. А французы в лоханях деревянных отмокали. В такой вот лохани и прирезали «гражданина» Марата. А мылся бы в общей бане, ну, кто бы посмел махать ножичком среди людей!.. Вы читали у какого-нибудь французского писателя, о хорошей помывке в бане, да с веником? Да, они до Москвы дошли немытые, а уж при отступлении и подавно. И вообще, нормальная канализация в парижских домах появилась во второй половине двадцатого века! А так, всё тазики и горшки!..
Конечно, прекрасная Анжелика, когда стала нищенкой, помылась в бане. Так-то - литературный вымысел. Не зря же в фильме этого не было!..
Я стою и боюсь, что сейчас, в надвигающихся сумерках, полетит мне на голову горшок со всем его неприятным содержимым! Брр! Ужас!..
Напротив меня какое-то здание, старое-старое, покосившееся от времени и только, что не покрытое мхом. А за окном, которое почти на уровне земли, я вижу барную стойку и сидящих за этой стойкой людей.
«Всё! Надо остановиться и подумать!»
Я захожу в полуподвал старого Парижа; с любопытством захожу.
Внутри, уютное кафе, с барной стойкой и несколькими столиками. Есть я не хочу, да и не могу. У меня уже есть опыт заказывания мяса. Я сажусь за стойку. Мне дают меню и я, его полистав, и посмотрев вокруг, вдруг понимаю, что здесь винное кафе. Я тыкаю в меню пальцем, и одна из двух обслуживающих девушек, берёт бутылку, открывает её обыкновенным штопором, профессионально, ловко и очень быстро, наливает немного себе в бокал и… выпивает, а потом, с удовольствием наливает мне. Уж, какой я не любитель вина, но это было прекрасное вино! Когда говорят: «Букет», то, наверное, имеют в виду, такой вот вкус. Я повторяю заказ, но выбираю другое вино, путём тыканья пальцем в меню. Девушка процедуру в точности повторяет. Посетителей немного. Но, вино, из каждой новой открываемой бутылки, девушки-барменши с удовольствием пробуют. Назвать их «сомелье» у меня, как-то язык не поворачивается. А, может быть, это и есть - настоящие сомелье? По-русски - виночерпий! Самое подходящее название.
В течение часа, пока я сижу в кафе, одна из девушек напилась «до положения риз»: она уронила пару бокалов с вином на стойку, несколько разбила, и «завалилась» на столик посетителей, когда принесла им открытую бутылку вина. Никто не орал! Девушку просто унесли, и на её место заступила такая же миловидная молодая девушка. Трезвая. Которая тоже стала пробовать из каждой открываемой бутылки!..
Я ушёл восхищённый! Ну, до чего же вредная работа у этих девушек! Лучше бы они пошли на улицу красных фонарей. Всё не такая нагрузка… на печень!
Пока пил вино, я разобрался с картой и очень легко нашёл станцию метро. А там, как говорится: «Дело техники…»
Когда я подходил к отелю, то услышал далёкий шум, похожий на шум водопада. Только прерывистый.
А когда вошёл в гостиницу, то громко засмеялся. На диване, на спине, в расстегнутой куртке, спал человек-гора, Алексей с Владивостока. В холле, от тряски, если только картины не падали со стен. Обслуживающий персонал сбился, дрожащей кучкой, за стойкой.
А я-то думал, что Алексей - бедняга, что попал, с храпящим сибиряком Андреем, в один номер… Думаю, что сибиряк сейчас, наконец-то, блаженно отсыпается за все бессонные ночи, проведённые в совместном номере с человеком-горой. 
В приподнятом настроении, что-то насвистывая, я ушёл в свой номер. Сергей смотрел телевизор и страдал от одиночества. Известно, как на Руси страдают. Я его поддержал в страданиях. И наши страдания быстро перешли в веселье. Хорошо сидим!..
Как, потом, рассказали: к середине ночи Алексей проснулся, потянулся и ушёл досыпать к себе в номер…
Ну, устал человек! У нас, у русских, такое бывает!
Утром на «рецепшене» все спали. Мы тихо ушли на учёбу. Алексей был с нами. Выспался!..
                ***
Я стою и смотрю на Собор Парижской Богоматери. Нотр-Дам. Его бы воинствующие революционные французы разрушили. Да, Робеспьер, говорят, помешал. Ну, хоть что-то полезное сделал для своего народа. Мы-то знаем, как это происходит. У нас Храм Христа Спасителя, как и тысячи других храмов и церквей взорвали, сожгли, сломали, разобрали по кирпичику и раскатали по брёвнышку.
Стоял бы на этом месте свой, парижский, открытый бассейн, или ещё чего-нибудь.
Гением одного человека этот собор возродился из небытия!
Что значит писатель? Что значит великий писатель? Франция, Европа, Мир поклонитесь Виктору Гюго!..
Где же здесь билетная касса? А, ладно. Я пристраиваюсь к группе японцев, я так на них похож своей рыжей бородой и рыжей шевелюрой. И тихонечко вхожу в собор. Никто меня не остановил. Вход-то, оказывается, бесплатный.
Красивый собор. А витражи!.. Честно, мне очень нравиться готика и готическая архитектура. Не знаю почему? Нравиться и всё! И от Собора я в восхищении. В нём ещё и пел какой-то детский хор. При такой-то акустике. Восхитительно!..
Христиане всех стран, объединяйтесь!..
Я смотрю на собор, а в голове крутиться: «…И после смерти мне не обрести покой. Я душу дьяволу продам за ночь с тобой!..»
Так, Квазимодо стоял позади предателя-священника, и смотрел с высоты собора, через Сену, на Гревскую площадь, где вешали его любовь!.. Я смотрю и вижу на том берегу Сены красивейшее здание, и иду к нему, переходя по мосту, лениво бегущие воды, главной реки Франции.
Какое необычное здание, какая красивая площадь. А ведь это - Гревская площадь, самая ужасная, самая описываемая в истории площадь. Здесь сжигали еретиков, Самсон рубил головы, а республиканцы, притащив на площадь самое современное орудие убийства – гильотину, головы день и ночь пачками отсекали. И если это ратуша, то в ней спрятался Робеспьер, а потом ему на этой же площади и отрубили голову… на гильотине!
А сколько литературных героев здесь погибло. И сразу вспоминается  не сожжённый Жофрей де Пейрак, Эсмеральда, повешенная, в назидание потомкам, за красоту...
А в фильме её убили стрелой, и повесили уже мёртвой. Побоялись французы в двадцатом веке, показать свои нравы века пятнадцатого.
Странная, всё-таки, эта средневековая Западная Европа: красивых женщин считали колдуньями и ведьмами и казнили. Потому, наверное, здесь нет, до сих пор, красивых женщин!.. И вся женская красота в Восточной Европе и, особенно, в России, где всегда был культ преклонения перед женской красотой!..
Ищете красивую и умную женщину? Поезжайте в Россию!..
Какая красивая площадь. А сколько душ загублено, не сосчитать. Если собрать всю пролитую здесь кровь – утонешь!
Как нам, русским, это знакомо! У нас в России, на главную площадь страны выйдешь, и если историю чуть-чуть знаешь, то оторопь берёт. Сколько же здесь, без всяких механизмов, голов отрублено. И Иван Васильевич забавлялся, а потом, сам юродивый, в честь другого юродивого, такой храм построил, весь мир любуется. И царь, Пётр Алексеевич, чуть ли не сам, головы стрельцам рубил на этой площади. И палачи у нас лиц своих под колпаками не прятали. Кожаный фартук, да борода – лопатой. И головы рубить не спешили, топором над человеком, вроде как забавлялись – четвертовали: вначале правую руку по плечо, потом левую ногу по пах, потом левую руку, потом правую ногу, и уже напоследок, у обрубка – голову!.. А, как взглянешь на площадь - перед тобой храм, а вдоль кремлёвской стены всё могилы, могилы, могилы! И главная в стране могила стоит, камнем красным одета, кровью миллионов замученных, да расстрелянных отсвечивает.
И стенка кремлёвская, красная, кирпичная, а в стенке тоже могилы. А за стенкой - власть!.. Красивая у нас в России главная площадь! Красная!..
А по беленькой Гревской площади дети бегают, да голуби воркуют для парижских влюблённых. И никаких могил!..
                ***   
Я, обратно, перехожу Сену и вот он - Латинский квартал. Иду вдоль здания знаменитой Сорбонны. Вот бы где поучиться!.. Но, у меня другая цель – Пантеон.
В России есть только один Пантеон: некрополь в Александро-Невской лавре. Есть ещё кладбище в центре Москвы! Любимое кладбище советских людей!..
Я иду во французский Пантеон. Я хочу поклониться праху великого Гюго! Но, кланяюсь, вначале, праху гениального Вольтера!..
А Гюго-то, не один лежит. Рядом, прах другого великого француза – Золя! Вам бы ребята, за компанию, сюда ещё Бальзака и Дюма-отца.
                ***
Мы сидим в номере ставропольца Бориса, и нам так надоело «гулять» в четырёх стенах, что, почти не сговариваясь, мы быстро собираемся и идём пить пиво в пивной бар. По дороге, забираем со стойки пару французских газет. Так надо! Пивных баров в Париже нет, значит идём в кафе.
Мы не просто идём попить вкусного французского пивка, но, по нашей, русской привычке, «прихватили с собой» сухой и копчёной рыбки, прессованной оленины, татарской конской колбасы, чёрного хлеба, сала и несколько «пузырей беленькой». А вы, о чём подумали? О пиве?.. Мы в России всегда так ходим пиво пить. Пиво без водки – деньги на ветер!… Хорошая русская поговорка… для Франции!
Мы заказываем по бокалу пива и одну порцию виски со льдом, пятнадцать граммов, наш «один буль-буль». И ещё банку кока-колы. Мы умные, мы всё рассчитали. Виски нам принесли в толстом широком стакане. То, что и надо. Выпиваем. Наливаем колы, а добавить «беленькой», это уже «дело техники», и как в том анекдоте: «Одиннадцать буль-буль – стакан». Нет, конечно, мы могли бы «чисто по-русски» - налить водочку в пиво, но что-то постеснялись французов.
После второго стакана, мы расслабляемся, закуриваем русские, хорошо пахнущие, сигареты, достаём принесённые припасы. Швейцарским ножом, купленным Муратом, режем колбасу и копчёную рыбу. Сталинградец Виктор виртуозно начинает постукивать по столу, мять и чистить, на предусмотрительно постеленную газету (теперь понятно для чего она была взята?), воблу, а может быть леща. Я, в ней, серой рыбе, не разбираюсь. Она на Севере - сорная рыба, её даже собаки не едят!  Водочку мы, уже не стесняясь, доливаем в пиво!
Хорошо сидим!..
Французы понимают, что мы «хулиганим», но, ничего поделать не могут. Ну, сидят русские, пьют пиво с кока-колой, курят, закусывают своей едой. Может, они французскую еду не переносят? Да и любопытный народ – французы!
Мурат достаёт свою малюсенькую тальянку. Он виртуоз! Мы в восхищении от её переливов. Французы немеют от восторга. Даже не хлопают: сидят, открыв рот!
Мы так хорошо посидели в кафе на площади Бастилии! Не буянили, не орали, песен почти не пели, матом не ругались. Ну, так, немного, в виде связующих слов. Так это не мат. Это – нормальная русская речь, особенно, когда выпьем!..
Нам кажется - французам мы понравились! Взаимно!..
                ***
Мы едем в район Дефанс. Мы – это мужики, которых наши женщины попросили сопроводить в этот район. Говорят, что здесь самые большие магазины. И дамы бояться заблудиться. Мы думаем, просто, по российской привычке, они бояться воров и позднего вечернего возвращения. Этот страх у нас в крови!
Мы едем в этот шикарнейший, современнейший район Парижа, охранять наших коллег! Дурдом! По-моему, это самый безопасный район города!
Женщины пошли по магазинам, а мы сидим на ступеньках, уносящих вверх к Арке, и покуриваем, безмятежно и в удовольствие, сигаретки. А потом поднимаемся в яйцеобразном стеклянном лифте под крышу Арки, где какая-то выставка, и смотрим на открывшееся, впечатляющее зрелище: небоскрёбы из стекла раздвигаются и вдали, далеко внизу, виден маленький-маленький Париж. Даже Триумфальная арка какая-то далёкая буковка «П».
А Гранд Арка – это здание! Или мне так кажется? Но стены все в окнах. Здорово! Арка – здание!
Нам уже надоело ждать, и мы, созвонившись с нашими попутчицами, выясняем в каком они магазине и идём туда.
- Может быть, хватит, поедем домой? 
-  Мы ещё не начинали.
Да, бабы, они и есть бабы. Магазины для них – всё!
Мы говорим, что будем ждать в кафе и чтобы через час они заканчивали своё хождение. Иначе, мы уедем одни!..
А в кафе, при универмаге, продают вино в бочках. В розлив! Лучше бы они его не продавали!
Мы берём на шведском столе закуску, стаканы и начинаем пить вино. Это так удобно: подходишь к бочке со стаканом, открываешь кран и наливаешь. И повторяй, сколько хочешь. Стоимость вина включена в стоимость еды. И если еда, в отличие от других граждан, для нас абсолютно не главное, то, получается, что вино нам оплачивают другие посетители. Это радует наши сердца!..
Туалет был рядом!..
Наши «дамы» появились через два, а, может, через три часа. Мы, как-то потерялись во времени. Ну, не мы же придумали не включать вино в стоимость еды?..
Обратно, домой, в отель, мы ехали на метро, и наши попутчицы старались нас не замечать. Ой, как хорошо – многочисленные пакеты не надо нести. Зато окружающие, ох, как нас замечали. И как мы дотерпели до дома?.. Хороший город Париж, и вино в нём хорошее! Я думаю, что французы скоро примут своим Национальным собранием закон, запрещающий продавать вино в нагрузку к еде. У них виноградников не хватит, как только большинство русских узнает о свободе винопития во Франции. Туристический бум будет! Туры будут: «винный шопинг во Францию»!
Вы, нас – русских, лучше не злите. Для нас самое дорогое – это бесплатное!..
                ***
А магазина Жана Марэ мне не нашли. Нет, говорят в Париже такого магазина. И, вообще, спросили: «А, кто такой Жан Марэ?» А я-то думал, что только мы, в России, не помним своих, национальных звёзд кино!..
                ***
Домой, в обратную дорогу, почти все оделись, как положено: в шубы и дублёнки. Валенок только не хватало. Выглядели мы в аэропорту шикарно! Особенно - красавицы Кавказа. Хороши, ничего не скажешь. Такая гордость за Родину!..
Хорошее французское вино, коньяк и блёсна для рыбалки я купил в аэропорту. Ещё и беспошлинно. Сэкономил!..
Прощай, Париж!..
                ***
В самолёте было весело и немного грустно.
А, у ставропольца Бориса и сталинградца Виктора ещё осталось! Всем на весь полёт хватило! Хорошо летим!..
В Москве, настоящая русская зима: - 20! В октябре! Такая ранняя и, как всегда, такая  неожиданная. Я, как настоящий северянин, одет соответственно – в лёгкое пальто. И, поэтому, околел от холода. Самые умные северяне – с Кавказа! И одеты соответственно!..
В аэропорту, почему-то, почти всех встречали машины, родственники и друзья. В гостиницу поехала жалкая кучка иногородних. Мы, уныло посидели в кафе, и грустные разошлись по номерам. На следующий день я улетел домой, на Север, где меня ждала семья, друзья, охота, рыбалка, чистейший морозный воздух и радостная встреча! Как хорошо дома!..
                ***
Через пару лет, уже с женой, я вновь съездил в Париж.
Город мы исходили и исползали вдоль и поперёк. И ничего – не надоело!..
И сходили в Пантеон, потому что знали, что там упокоился прах самого известного в России француза – Александра Дюма. Он  лежал вместе с Гюго и Золя. И табличку, новую, при входе в усыпальницу добавили - «Александр Дюма».
Наверное, прислушались к моей просьбе?.. Чушь, а приятно!..
И пива попить, в кафе на авеню Опера сходили. И та же маленькая, вёрткая, как волчок официанта, улыбалась и повторяя: «Папи! Мами!», принесла великолепное французское пиво. Афигем!..
Вот винного погребка, около дома Ришелье, сколько не искали, мы так и не нашли. Жаль!
А может, наоборот, хорошо? Есть повод ещё раз приехать!.. До свидания, Париж!
Париж, я люблю тебя!..
               


Санкт-Петербург, август, 2011г.