Глава 6. Не корысти ради, а токмо волею пославшей

Глава 6. «Не корысти ради, а токмо волею пославшей мя жены…»

Шурка Рудаков, для друзей просто Рудак, а для недругов – и вовсе чудак на букву «М» -- с треском завалил зачёт по латыни. И беда не в том, что не сдал с первого раза. С кем не бывает, а в том, что даже не представляет, как к проклятому зачёту подступиться. Латынь была той заколдованной крепостью, которою он не мог взять ни стремительным штурмом, ни долгой осадой. Преподавательница Васильева Леся Ивановна --женщина дородная и как большинство полных людей-- добродушная, и вполне миролюбивая. Но только до тех пор, пока кто-то не начинал путать священные падежные окончания пяти латинских склонений. Тогда она чувствовала, что её великая любовь к латыни оскверняется неофитами и профанами, и зверела чисто как гладиатор на арене Колизея.
Вся группа уже сдала латынь неделю назад и мирно готовилась к сессии. И только Шура всё ещё приобщался к истории латиноговорящего мира и мужественно штудировал древние пословицы и поговорки. Но чем больше он учил, тем яснее понимал, что запомнить всё это никогда не сможет. Что может быть ужаснее утраченной надежды?… Шура сидел, тупо смотрел в стену и в его воспалённом воображении живо рисовались картины  в стиле страшного суда… Провал на зачёте, ещё провал. «Под трибунал пойдёшь!» – кричит декан голосом Папанова – господи приснится же такая гадость! – Шура поднял  голову и увидел соседа по общежитию, Бродягу, который по-хозяйски, как у себя дома отрезал пол булки хлеба, и уже собирался отхватить здоровенный кусок докторской колбасы. Тут Шурка проснулся окончательно и укоризненно заметил:
--Ты бы хоть разрешения спросил…
-- Так ты же спал… – удивился Бродяга—Сон дело святое.  А во-вторых, ты что -- против? Шура шумно вздохнул:
– Нет, конечно… не против. И тут он снова вспомнил о несданном и висящем над ним словно родовое проклятье зачёте.
--Что с латынью-то делать? – вопрос не был обращён лично к Валере, и сказан просто так в окружающее пространство, вроде крик души, глас вопиющего в пустыне… 

Однако Бродяга человек конкретный. Обернулся, будучи уже в дверях, и неожиданно спросил:
-- Хочешь, я с училкой поговорю?
-- И что ты ей скажешь? – удивлённо спросил Шурка. Действительно предложение звучало довольно необычно. Как правило, за студента может попросить декан, куратор, физрук наконец…
-- Ну.. что ты учишь, стараешься, но языки тебе трудно даются…-- не задумываясь, ответил Валера. Она как бы сжалится над тобой…
-- То есть что я тупой? – обиделся Шура.
-- Если ты действительно умный, то корона с тебя не свалится когда  один раз тебя тупым назовут. А если и впрямь дурак – так сиди и учись! «Наука сокращает нам опыт быстротекущей жизни» – огрызнулся Валерка. Он ушел, не закрыв дверь, не поблагодарив за еду, и даже не попрощавшись. А Шура остался один на один с не решаемой проблемой. После  интенсивной, но непродолжительной внутренней борьбы Шура добровольно пошёл к Валере и сделал официальный запрос на проведение операции под кодовым названием «lingva latina non penis canina" – что в переводе на русский буквально означает --«латинский язык--  не хер собачий!»

Хотя какая это к чёрту операция. Элементарная двух ходовая комбинация, простая домашняя заготовка. Риск, можно сказать, нулевой. Так как Бродяга латынь уже сдал, причём Лесе Ивановне лично, то с её точки зрения мединститут благополучно закончил. И на почве древнего языка их пути уже никогда не пересекутся. А насчёт Шурки Валерка скажет, что этот визит его личная инициатива, о котором Шура не знает, и не дай бог узнает. Потому что это подорвёт его веру в себя  с одной стороны. С другой -- выработает вредную привычку искать обходные пути вместо того чтобы тупо т.е. честно учиться. В самом худшем случае Леся Ивановна не проявит чуткость, и глубокое понимание сложной студенческой души и тогда Рудак продолжит углублённое изучение покойного языка.

Короче заходит Бродяга в кабинет к наставницы и бодро говорит:
--Pax tecum, Леся Ивановна! (Мир тебе! – лат.) Леся Ивановна  легко узнала собственного ученика.
-- Здравствуйте… – сказала она и насторожилась. Не смотря на то, что латынь Валера сдал и сдал хорошо, она за год знакомства с ним усвоила – с этим парнем расслабляться не рекомендуется. Он обернулся и крикнул, якобы обращаясь к кому-то в коридоре:
-- Recedite, plebes! Gero rem imperialem! (Прочь, плебеи! Я по императорскому делу! (лат.)) Лицо Васильевой тот час приняло счастливое выражение. Дело в том, что эта фраза не входила в необходимый лексический минимум будущего врача. И  следовательно, студент выучил её по собственной инициативе и, надо полагать, беззаветно любит латынь так же как она. Что в прочем полностью соответствовало истине.
--Садитесь, Валерий… --милостиво сказала она. Что привело вас ко мне? Бродяга уселся, сделал серьёзное и слегка печальное лицо и доверительно рассказал ей трагическую историю о бедном студенте, которому не даются даже живые языки -- не то, что мёртвые. О том, как несчастный Шура  Рудаков,  старается и учит ночи напролёт, грубо нарушая режим сна и отдыха. Как мучительно переживает неудачи, и может быть, если конечно это возможно, Леся Ивановна слегка прикроет строгое недремлющее око справедливости и подпишет Шуре зачёт.
-- Учит – говорите -- ночи напролёт? – с большим сомнением в голосе спросила Васильева.
Валерка усердно закивал… и добавил специально выученную для этого случая пословицу --Amat victoria curam (победа любит старание (лат.)) и Amicus certus in re incerta cernitur – верный друг познается в беде

-- Вы настоящий друг – сказала Леся Ивановна с чувством, и стало ясно -- дело сделано…

Тогда Валера первый раз понял как легко и главное приятно просить за кого-то другого. "Поставьте пожалуйста троечку, ну что вам жалко…" – это звучит гадко и унизительно, если просишь для себя. Совсем другое дело, если просишь за  друга. Ты вдруг  становишься благодетелем, Робин Гудом и Дон Кихотом одновременно. Преподаватель, видя искреннее желание помочь, тоже загорается и искренне желает проявить благородство. В общем, Валерке понравилось.

Следующий случай не заставил себя ждать. У Феди Кравца, или просто Федоса не шёл немецкий язык. Ну, то есть вообще. Он учил, правда, учил. Но, то ли потому что искренне ненавидел этот язык, то ли действительно не давался он ему, а только Федос уже дошёл до ручки. Забросив все предметы кроме немецкого, разумеется, безуспешно учил тексты наизусть. И он таки с горем пополам выучил их. Однако если перебить его, а преподавательница – вот зараза!-- всегда перебивала, исправляя какие-то мелкие, не принципиальные ошибки, Федос тот час сбивался и терял нить. Поэтому отвечал он быстро, стараясь сказать как можно больше, прежде чем наставница остановит его. От волнения и спешки он делал те злополучные ошибки, которых так мучительно старался избежать… Как говорится -- Circulus vitiosus (Заколдованный круг)— неразрешимая проблема.
На этот раз Валера решил не оригинальничать и действовать по проверенной и хорошо зарекомендовавшей себя латинской схеме. Только слегка подредактировал название операции –«lingva germanska -- non penis canina" .  (немецкий язык-- не хер собачий!)

 --Главное – сказал, волнуясь Федос -- чтоб она тебя сразу не выгнала. Помолчал и с невольным уважением в голосе добавил-- Суровая баба, понимаешь…
--Не выгонит! – уверенно ответил Бродяга-- Я подготовился. Потом постучал, и вошёл в кабинет не дожидаясь разрешения.
-- Гутен морген! – сказал он и притворил дверь. Шендерова, завкафедры иностранных языков с откровенным недоумением рассматривала незнакомца.
--Простите, Вы мой студент? – наконец спросила она.
-- Нет, я изучал английский и успешно сдал экзамен. Сказал Валера и замолчал. Дело в том, что если бы он сразу перешёл к делу, она могла бы и отказать, а то и вовсе не выслушать. Ведь они совершенно не знакомы. Необходимо немного пообщаться, чтобы потихоньку, незаметно войти в доверие.
-- Чего обязана? – холодно спросила Шендерова.
-- Даже не знаю с чего начать – продолжал тянуть резину Валера, тактично давая понять, что ей всё-таки придётся его выслушать. Шендерова обреченно вздохнула, отложила журнал и сказала:
-- Начните с начала.
-- У меня есть друг, сосед по комнате и он систематически мешает  мне заниматься.
-- Простите… А я-то тут причём? – брови у Генриеты Филимоновны поползи на лоб и там остались.
-- А притом, что он учит целый год один немецкий! Причём учит вслух. С одной стороны, я, конечно, понимаю, как важно для врача знать иностранный язык… Бродяга сделал долгую паузу которая должна была подчеркнуть высказанную мысль и продолжил. Но мы же с вами взрослые люди и прекрасно знаем, что наш общий друг немцев если и увидит то только в кино. Фёдор запустил все остальные предметы, не ездит домой даже на каникулы. Валера наклонился через стол и громким шёпотом по секрету добавил – в туалет со словарём ходит!
Наконец Шендерова улыбнулась. Ну, слава богу – подумал Валерка. А то и правда– ледяная баба какая-то, монстр во плоти.  И добавил:
– Ich bin sehr, sehr krank, Ich gehe in eine Apotheke… —(я очень и очень болен, я иду в аптеку—немецкий) --даже мне в голову залезло!
-- Ну, ладно, пусть заходит – миролюбиво сказала Шендерова. Валера внимательно посмотрел ей в глаза и сказал со всей убеждённостью, на которую был способен.
–  Я Вас умоляю…Не стоит рисковать. И протянул зачётку. Наставница  вздохнула и жалобно посмотрела на Бродягу. Видно, что это идёт в разрез со всеми принципами и нормами, согласно которым она благополучно прожила предыдущие пятьдесят лет.
-- Ich liebe dich, mein Herz(я вас люблю, моё сердце)… – заискивающее сказал Валерка заранее отрепетированную фразу. Шендерова обречённо улыбнулась, поставила автограф и сказала:
-- Я вижу вам нравится немецкий язык? – Валерка не хотел расстраивать наставницу и уверенно сказал:
– Nat;rlich! (Ну конечно!—буквально—в натуре (нем.)) Она засмеялась в знак того что поняла шутку…

Бог как известно, любит троицу и через пару лет Бродяга снова выступил в роли посредника-благодетеля.
…Тройку по физике он просил для Светки. Узнав домашний адрес Маковской, именно к ней нужно было идти на пересдачу, с большим букетом роз в единственном, но всё ещё парадном костюме Бродяга позвонил дверь. Открыла удивлённая Галина Борисовна собственной персоной. Она, разумеется, узнала бывшего студента который давным-давно сдал экзамен и причина внезапного визита мягко говоря озадачила её. Валера постелил газетку и без лишних слов упав на колени. сказал:
– Государыня! Не вели казнить, вели слово молвить, не корысти ради а токмо волею пославшей мя жены… У Маковской стопроцентное чувство юмора. Она принялась подымать парня с колен, но так хохотала, что ей не удалось бы поднять и десять копеек. Тогда Валерка встал сам. Не переставая смеяться, она жестом пригласила пройти в дом. Угостила чаем с абрикосовым вареньем и не дождавшись что студент прояснит ситуацию, конце концов не выдержала и спросила:
-- Ну, так всё-таки что стряслось? Так как Галина Борисовна была очень хорошим и понимающим человеком, то Валера без обиняков перешёл к делу и изложил свою необычную просьбу.
-- Я вам, конечно, помогу – сказала она. Но вы испортите девочке характер. Вот вы её приучите -- она будет лентяйкой. И вы же с нею и наплачетесь. Валерка вздохнул… Объяснять, что не собирается со Светкой плакать, а только веселиться – было прямо скажем, неуместно. Он молча теребил край скатерти, пока Маковская, наконец,  не спросила:
 — Когда у неё пересдача. Оставшаяся часть визита носила чисто деловой, официальный характер. Валера сказал фамилию Светки, номер группы поблагодарил и откланялся.

Он спускался по лестнице и думал: «Что же мне мешает радоваться жизни?» И не то чтобы совесть мучила. Как раз нет. Вряд ли это была совесть. Но какой-то необъяснимый неприятный осадок всё же остался… Вроде помог человеку, и никто от этого не пострадал… И всё-таки. На душе было явно не хорошо. И хотя Валера так и не смог понять, что же он сделал не так, решил – больше никогда и не за кого просить не будет…



продолжение следует...