Диалектика. Глава 21

Кадры телевидения ужаснули Савву Николаевича. Его, врача,
привыкшего к смерти, эти шокирующие факты варварства одного
человека в двадцать первом веке погрузили во времена мрачного
средневековья, когда вот такие же фанатики вырезали тысячами ни
в чем не повинных людей, не щадя ни женщин, ни детей. Крестовые
походы давно закончились, но их идеология жива и продолжает будоражить
молодежь. Почему так? Савва Николаевич не находил ответа.
Ему, опытному человеку, пережившему взлет социализма, эпоху
застоя, либеральную революцию девяностых , никак не
могла прийти в голову хоть какая-то мысль, объясняющая нынешнее
состояние души такого человека. Не важно, где он живет: в сытой и самодовольной
Америке или в сказочно богатых Арабских Эмиратах. Норвегия
– небольшая северная страна, где тишь и благодать, казалось, превратили
жизнь народа в земной рай. В мировом рейтинге стран
по качеству жизни она несколько лет подряд выходила на первое место.
И тут такой облом. Отчего?

 Молодой человек 32 лет, совершивший убийство почти сотни таких же как он сам парней и девушек,   
 взорвавший правительственный офис страны,
не был психически больным. Более того – он успешный ,по российским
меркам предприниматель, представитель малого бизнеса. И вот
этот человек среднего класса, со своей  правильной лавочной идеологией, поверг
весь мир в шок. Голубоглазый блондин в самой благополучной стране
мира, где все заведомо определено и понятно, становится политическим
террористом номер один. Убитый всего несколько месяцев назад
Усама бен Ладен лишь жалкая тень этого голубоглазого паренька. Но
между ними незримо присутствует связь, от которой нормальному человеку
становится не по себе. Да, они борцы за веру. Не важно какую,
но за свою, но веру, которая передалась им космическим образом от
их далеких предков времен викингов и мамлюков. Сам по себе космос
никакого отношения не имеет к этой трагедии, как и сотен других, он
всего лишь трансформатор, передающий связь времен.
И если раньше эту связь могли воспринимать отдельные люди:
схимники, богострадальцы, отнесенные народом  к провидцам
у христиан, как и пророк Магомед у мусульман, то в нынешнее
время их роль успешно заменил телеящик. Этот ящик Пандоры
стал доступен каждому обывателю. Захотел чего-нибудь этакого –
включил, пощелкал по каналам – вот на тебе. Убивают, насилуют,
воюют, предают или защищают герои-одиночки с улыбкой на лице. В
промежутках между подвигами занимаются сексом. Это слово давно
заменило другое – любовь. Или вот еще одно изобретение человечества
– Интернет, он знает все и про всех. Какие тайны и потемки души?
Их нет и в помине. Тут другое. Все продается, главное, определиться
с ценой. И вот она цена – дороже золота и бриллианто-, человеческая
жизнь.

Савва Николаевич сидел в машине с открытыми дверями среди
поля, обильно поросшего ромашками. Вдалеке прямо перед ним высились
белоснежные постройки Хутынского монастыря с серебристыми главками
храма..

Вчера, когда случилась трагедия в Норвегии, он не находил себе
места. Как же так? Как могло человечество так опуститься, чтобы собирать
вокруг себя людей, прикрывшись полицейской формой, чтобы
потом их хладнокровно убивать.

Жена, как могла, успокаивала Савву Николаевича:

– Не переживай, Савва, тебе нельзя. Твой лечащий доктор что сказал?
Меньше стрессов, больше позитива. Давай я тебе лучше книжку
почитаю, хочешь, твою любимую – «Собачье сердце». И пожалуйста,
не включай телевизор…
Савва Николаевич согласно кивал головой.

– Хорошо, хорошо, телик не буду включать, а книжку, пожалуй,
ты права, я сам почитаю.
Но никакие шутки и остроты Борменталя не могли выбить из
головы трагические события в норвежской столице. Промаявшись
всю ночь, Савва Николаевич решил поехать в церковь. И вот он стоит
перед ней, заехав от основной трассы на проселочную дорогу.
Один-одинешенек, слева по трассе проносятся автомашины, жизнь
кипит, а он все со своими мыслями. Птичка, еще совсем молоденькая,
только-только научившаяся летать, села на капот около стекла
автомашины и, неловко перебирая тонюсенькими ножками, стала
клевать в черные от битума точки на стекле, не понимая, что это
не мушки. Но инстинкт заставлял ее клевать битумные пятна. Так
вот и у людей, особенно молодых, подмени истинные ценности на
красивые битумные пятна, они и начнут последние воспринимать
как норму. Наконец устав от грустных раздумий, Савва Николаевич
развернул автомашину и по узкой дороге выехал на асфальт, ведущий
к монастырю.

Утренняя служба закончилась, народ наверняка разошелся. Побуду
один, пообщаюсь с космосом. На этой волне мыслей Савва Николаевич
въехал во двор. К его удивлению, там оказалось много машин
и даже с номерами из разных регионов страны.

«Едут, едут люди. Значит, им что-то не по себе, как и мне», – поймал себя на мысли Савва Николаевич.
У входных ворот, как всегда, стояли нищенки, не то цыганки, не
то молдаванки. Савва Николаевич по инерции вытащил мелочь и не
глядя высыпал ее в протянутый пакетик.
– Храни вас Бог! – запричитала нищенка вдогонку Савве Николаевичу.
В монастыре с десяток лет как обосновались монашенки. Их
многочисленное племя в черных длинных платьях и платках, повязанных
на голове, неторопливо расхаживало по двору – чаще в одиночестве,
но встречались и пары. Приглядевшись, Савва Николаевич
заметил, что среди пар была пожилая монашка, а рядом с ней совсем
еще юное создание, видимо, подавшееся в монахини с единственным
желанием – сохранить человеческое обличье.
Савва Николаевич вспомнил матушку Серафиму из Псковского
монастыря. Ту, о которой хлопотал его друг Валерий Маслов. Как потом
выяснилось, если бы Валерий не позвонил тогда Савве глубокой
ночью, то матушки не было бы в живых. Буквально считанные часы
отделяли ее от смерти. Спасли матушку Серафиму врачи из Псковской
областной больницы и его товарищ по совместной работе Харламыч.
– Как он там? Еще пообещал поехать к нему порыбачить... Выберусь
вот сейчас. Приеду, возьму отпуск и на недельку к Харламычу,
будем вместе рыбачить.
Поднявшись в церковь, Савва Николаевич взял две свечи за шесть
рублей и не спеша вошел в храм. Хотя служба закончилась, людей
там было много. Некоторые молились, отбивая поклоны и крестясь
на образа, стоящие в центре у алтаря, другие ставили свечи: кто за
здоровье, кто за упокой.
Савва Николаевич обратил внимание, что среди посетителей
было много молодежи.
«Не все так безнадежно, – подумал про себя Савва Николаевич.
– Не все же скурвились, спились и опустились. Вон какая молодая
и симпатичная пара, – удивился Савва Николаевич двум молодым людям, которые бережно держались за руки, стояли перед алтарем,
чтобы проникнуться таинством божественного мироощущения
Русской православной церкви. Они неловко перекрестились, может
быть, первый раз в жизни. Вот и славно! Хорошо, что церковь осталась.
Она, как островок в океане, спасает погибающие души. Отстояли
православие на Руси, несмотря на невзгоды и лихолетья. Может
через церковь и пойдет выздоровление на Руси. Дай-то Бог!
Поставив свечи, как и в предыдущие походы в церковь, за здоровье
своих близких, Савва Николаевич попросил Божью Матерь в этот
раз заступиться за норвежский народ.
– Что с ним не в порядке? Дела плохие в их стране совершаются.
Помоги им встать на путь прозрения и совести, – попросил Савва
Николаевич Божественный лик Богородицы. Потом отстоял полчаса
у ног распятого Иисуса, проговаривая своих родных по имени и отчеству.
Наконец, освободившись от давящих душу терзаний, Савва Николаевич
вышел из храма и пошел побродить по тенистым аллеям
монастырского парка. В конце аллеи он заметил сгорбленную монашку.
Она сидела на лавочке около вросшего в землю креста и чтото
шептала одними губами. Черный платок, бледное лицо выдавали
в ней ревностную служительницу монастыря.

Савва Николаевич, проходя мимо монашки, приостановился,
всматриваясь в ее лицо.

«Наверное, так выглядит и матушка Серафима», – почему-то подумалось
ему в тот момент. Монашка, приподняв веки и встретившись
со взглядом Саввы Николаевича, едва заметно улыбнулась одними
глазами:

– Посидите! Здесь тихо и не жарко! – предложила она, показывая
на место около себя.
Савва Николаевич как будто ждал этого приглашения. Безропотно
сел на скамью.

– Здравствуйте, матушка, – проговорил он.
– Здравствуй, мил человек. Посиди, правды в ногах нет. Сколько
бы ни ходили, ни стояли, а всегда отдохнуть хотят, – проговорила монашенка.
– Да, это так, – согласился Савва Николаевич, не очень ловко себя
чувствуя с этой сгорбленной временем и большими заботами состарившейся
женщиной. Она даже чем-то неуловимо напомнила ему мать в
последние годы жизни. Такое же спокойствие на лице и печаль.
– Помолились в божьем храме? – вдруг спросила монашенка, как
бы обращаясь в никуда, но лично к Савве Николаевичу.
– Я по-настоящему молиться не умею… Но постоял, попросил
помощи… – ответил Савва Николаевич, как отвечают студенты строгому
профессору.
– И то хорошо, что в храм пришли. А молитвам научится несложно,
захотите – освоите… Вы, смотрю, человек ученый, грамотный, а в
церковь нашу не в первый раз заходите. Вот и сегодня: что-то важное
случилось, что пришли… – не то спросила, не то констатировала
факт, не требующий подтверждения, монашенка.
– Случилось. Слышали, в Осло, это Норвегия, сколько людей погибло?
– с болью в голосе спросил старушку Савва Николаевич.
Монашенка, как будто не поняв вопроса, ответила:

– Они каждый день гибнут по всему миру… Сатанинское учение
проповедовать стали, вот и гибнут люди… – сухо завершила монашенка
свою мысль. – Где, говоришь, мил человек, это произошло, в
Осло? Я не ослышалась?
– Да, в Осло, в столице страны…
– Жаль, опять трагедия, но по-другому не может быть… Божий
промысел во всем, и в смерти тоже. – Она медленно и очень красиво
перекрестилась. – Упокой души погибших и прости тех, кто не ведает,
что творит… – тихо прошептала она.
– Да как раз ведает, матушка, да еще как ведает! – хотел возмутиться
Савва Николаевич.
– Погоди, мил человек, не спеши. Послушай мою притчу, она
древняя, как мир, но всегда современная. – Монашенка устремила
свои старые и умные глаза на Савву Николаевича. – Давно, давно, еще
до зари человечества, существовал табун ослов. Крутолобые, чистые
и с длинными хвостами, они производили большое впечатление на
звериный мир вокруг них. Звери же еще не знали, кто чего стоит.
И вот ослы решили, что это они призваны править животным миром,
и взялись за его обустройство. Первым делом приняли закон,
по которому они, ослы, самые главные животные, и все должны им
подчиняться. Вторым делом назначили себя правителями. А раз они
правители, то все остальные их подданные. А чтобы хорошо питаться
и не отказывать себе ни в чем, ввели ограничение. На их пастбищах
никто не должен пастись, кроме них самих. В-третьих, ослы ослами, а
волки не хотят траву есть. Им подавай свежее мясо. И тогда ослы решили,
что лучше всего для волков установить жертвоприношение из
каплунов. Тех много, они и не заметят потерю двух десятков таких же.
Волки первое время были удовлетворены таким правлением ослов.
Но когда волки стали размножаться быстрее, чем ослы, то напали на
ослов и съели их. Только несколько молодых ослов уцелели, сбежав из
собственной ослиной страны. С тех пор они и странствуют по миру,
иногда сбиваются в свои небольшие группки, пытаясь возродить былое.
Но все возвращается на круги своя... Волка, как ни корми, он в лес
смотрит. Осла, как ни учи, он дураком помрет. Так и в жизни, мил
человек. Ослы правят миром какое-то время, потом появятся волки…
И так раз за разом… Это диалектика такая, а мы, верующие, Божьим
промыслом называем.

Савва Николаевич какое-то время сидел, внимательно слушая
монашенку. Внутренне он был не согласен с этой строгой и очень умной
старухой, но что-то его останавливало от спора.

– Извините, матушка, как же так получается, что ослы приходят
к власти? – наконец как можно мягче сформулировал свой вопрос
Савва Николаевич.
– Проще простого, мил человек, – усмехнувшись, ответила монашенка.
– Вы разве сами не замечали? – спросила она, взглянув на
Савву Николаевича своими выцветшими от времени глазами.
– Верно, замечал, и не раз…
– Ну вот! Они хоть и дураки, но марку благородства и учености
всегда держат.
– Но как? – понимая всю глупость своего вопроса, все же спросил
Савва Николаевич.
Монашенка устремила свой взор куда-то вдаль, словно там среди
холмистой долины, где стоит православный храм Святого Варлаама
Хутынского, на небесах печатными буквами был дан ответ.

– У ослов, как правило, благозвучные фамилии: ямпольские, яблонские
или ярмажские. У особей ослиной породы чаще и в имени,
и в фамилии присутствует буква «я». Без «я» они жить не могут…
Страшные люди. В своей глупости они ни перед чем не остановятся.
И все как один хотят власти, из-за нее они готовы на все, на любое
предательство и подлость; могут и человека убить, правда, не своими
руками, но могут.
– Да, матушка, я с вами согласен. Мне часто приходится сталкиваться
с такими персонами. А в последнее время все чаще и чаще, – ответил
Савва Николаевич, поражаясь прозорливости этой древней старушки,
живущей за высокими и каменными стенами монастырского
забора. Это же сколько же нужно иметь знаний, жизненного опыта,
чтобы так прозорливо понимать и оценивать нынешнее время.
И матушка, как бы угадав мысли Саввы Николаевича, продолжала:

– Лихое время переживаем, лихое. Давно таких не было. Разве
что после октябрьского переворота так же было плохо. Но тогда бесновались малограмотные и необразованные людишки, возомнившие
себя творцами жизни… – Матушка на этом слове поморщилась, словно
раскусила кислую ягоду клюквы. – Творили, творили, по лагерям
всех разослали. Слава Богу, в войну опомнились, стали звать себя братьями
и сестрами. Потом опять канитель: пьянство, безбожие. И вот
чем все кончилось. Новая напасть на Русь Святую – ослиная стая появилась.
Просто жуть какая-то. Я недавно одного такого принимала у
себя. Приехал покаяться на дорогущей машине, часы в бриллиантах,
цепь золотая на шее с палец толщиной. Денег предлагал много, я не
согласилась. Говорила, не вправе деньги принимать, нажитые нечестным
трудом…

Матушка замолчала.

– А он что? – не утерпел Савва Николаевич.
– Выругался грязно, назвал меня старой дурой и уехал; напоследок
крикнул: в другом монастыре меня с руками оторвут. Вот они
вам, новые русские: кровь, слезы, страдания, а они деньгами хотят откупиться.
– Ну а как же Божий промысел не исправит ошибку? Зачем
столько крови и страданий? – спросил Савва Николаевич, не желая
обидеть матушку, но все же ради справедливости и понимания. – Как
так Божьи создания ведут себя столь самовольно?
Монахиня лишь слегка покачала головой:

– Вот-вот, люди считают, что Господь должен следить за всеми
и каждым. А если что, останавливать злых и несправедливых. Это
не так! Господь создал тварей и человека, чтобы они жили в мире
и согласии, дополняя друг друга. А получилось то, что получилось.
Человек согрешил, животные перешли рубеж. Кто кого приучил:
человек животных или наоборот, еще не известно. Но Божественная
запись была нарушена. Равновесие в природе рухнуло, а вместе
с ним рухнула Божья прямота. Человек упорно стал стремиться к
греху.
– Матушка, вы считаете, что природа тоже грешна?
– Человек часть природы. Если он грешен, а природа это терпит,
значит, и она грешна, – тихо ответила монашенка, поджав сухие
губки. – Тут, мил человек, неважно, что природа должна отдаваться
греху, как делают это люди. Но смотрите, сколько божьих тварей
развелось, несущих человеку болезни и смерть. Господь не создавал
микробы и вирусы. Вот и падение во грех.
Савва Николаевич не мог себе представить, что яблоньки или
вишни, растущие в его любимом садике вокруг дома, результат грехопадения
природы.

– Матушка, вы меня во многом просветили. Спасибо! Но как же
быть с Божиим наказанием? Можно ли надеяться, что Божий суд все
же состоится по каждому из нас.
Тут складки на лице монашенки разгладились. Она даже как-то
преобразилась, словно бы помолодела прямо на глазах.

– Божий суд есть и будет, каждому воздастся за его деяния. Тут
не стоит сомневаться. – Она показала медленным кивком головы на
небеса. – А в земной жизни Господь шлет лишь испытания. Смотрит,
как люди их переносят. Делают ли выводы.
Матушка вновь замолчала, словно отдыхая от непосильного труда.

– А если грех зайдет слишком далеко? – не успокаивался Савва
Николаевич. – Тогда что будет? Армагедон?
Матушка усмехнулась:

– Конец света возможен, но по воле Божьей, но до этого люди
пройдут через большие испытания.
– Конфликт между ослами и волками?
– Что-то вроде этого, – согласилась монахиня.
– И когда же он начнется? – не унимался Савва Николаевич, явно
заинтересовавшись всем, о чем говорит эта старая женщина в черном
сутане и черном платке на голове.
– В 2017 году вероятен, по моим подсчетам, – глухо ответила монахиня.
– Как так? И кто же его начнет? – еще больше удивился Савва
Николаевич прогнозу монахини.
– Люди! – просто ответила она.
– Но они не готовы! Нет таких партий, лидеров, чтобы что-то начать
серьезное, – не согласился Савва Николаевич. – Конфликту нужны
вожди. Они появятся, но позже, чтобы присвоить плоды победы.
Людей может всколыхнуть людская несправедливость по любому поводу.
Это будет стихия, кто ей может распоряжаться?
– Никто! Так и будет.
– И это ваша окончательная дата? – уточнил Савва Николаевич.
– По моим подсчетам – да. Но сам понимаешь, мы предполагаем,
а Господь располагает. – И монашенка перекрестилась.
– Вы просто как баба Ванга, – сделал столь, как ему казалось, лестное
сравнение Савва Николаевич.
– Ванга предсказательница никудышная. Если часто предсказывать,
как делала она, то половина пророчеств совпадет. Такова воля
Господня.
– Так-то оно так, матушка, но как же с предсказаниями конкретным
лицам, которые ее посещали узнать, что будет с ними. Ведь она
почти сто процентов попадала в цель? – не согласился с монашенкой
Савва Николаевич.

– А ничего проще нет, когда ты общаешься с человеком напрямую.
Вот дайте мне свою руку, – предложила монашенка Савве Николаевичу.
Он молча подал свою левую руку матушке и сейчас же ощутил
холодное прикосновение ее шершавых ладоней. Савва Николаевич
напрягся. Он давно заметил свойство некоторых людей определять
настроение собеседника, его умысел: зачем он пришел, что хочет. Матушка
через пару минут заговорила:

– Вы ученый из интеллигенции, скорее врач или писатель. Вам
шестьдесят пять лет, у вас свой дом, двое детей: сын и дочка. Родителей
уже нет, братьев и сестер тоже – похоронили всех. Сейчас вас
мучает вопрос будущего. Вы добрый человек, но работа накладывает
свой отпечаток. В 2017 году дети займут позицию прежних интересов,
внуки на новой стороне. А вы сами будете в смятении. Проживете
долгую жизнь до 90 лет. Умрете тихо, спокойно, во сне. Жена переживет
вас на два года. Кажется, все важное я вам сказала. – И монашенка
выпустила из своих ладоней руку Саввы Николаевича и посмотрела
на него усталым взглядом.
– Что-то не так?
– Удивительно! Но как вы узнали про меня такие подробности? А
потом, прогноз на будущее? Невероятно!
– Это ответ на ваш вопрос, как Ванга угадывала прошлое и настоящее
людей. Примерно так же, как я сейчас. Не всем Господь дал
такое провидение, но не обошел меня. – И матушка снова перекрестилась,
что-то прошептав сухими губами. – Заговорились мы с вами,
мил человек, а мне пора на молитву в храм. Прощайте.
Она едва встала со скамейки – маленькая, тщедушная и сгорбленная
чуть не до земли. Савва Николаевич тоже встал, хотел помочь,
подхватил матушку под руку. Но она остановила его жестом:

– Пока обхожусь сама…
Савва Николаевич стоял, не зная, что ему делать, как себя повести.

– До свидания. Спасибо за разговор. Я давно так душевно не беседовал,
как с вами. Даст Бог, свидимся, – и Савва Николаевич поклонился.
– Прощайте, прощайте. Я бы рада еще с вами пообщаться, но не
придется.
Она развернулась и медленно побрела по дорожке монастырского
парка.

Через неделю Савва Николаевич узнал, что матушка Маланья
скончалась прямо в церкви во время ночного моленья. Угасла, как свеча,
тихо-тихо, догорев до конца на 101-м году жизни. Сколько людей
направила на путь истинный, скольких уберегла от бессовестных дел,
не знает никто. Одно Савва Николаевич знал твердо – свою жизнь она
прожила не зря, она любила людей и жила ради них.

Справедливость предсказаний матушки Маланьи подтверждалась
на каждом шагу. Ослиное стадо, тесно сбившись перед грозной
бурей, в предшествии гибели все больше и больше делало глупостей.
На телевидении мелькала одна трагедия за другой: кровавые сцены
из Египта, Ливии, Сирии. Вот-вот рухнет символ мирового господства
– американский доллар. Все оцепенели в предчувствии чего-то
страшного и ужасного. Но чего, еще пока никто не знал. В тульской
хрущевке молодой девятнадцатилетний парень убивает троих детей,
их мать и бабушку, чтобы забрать из дому компьютер и пожитки…
Еще одна маленькая тень трагедии из Норвегии мелькнула над Россией.
«Сколько же их будет еще и почему они не остановятся?» – задавал себе вопрос Савва Николаевич.
Но ответа у него не было. Он мучался не зная чем обьяснить случившееся,не находил себе места, плохо спал и почти перестал смотреть телевизор.Ему все мерещилась норвежская бойня и голубоглазый стрелок.Но вот как-то зайдя на кафедру полупустую в это время года, Савва Николаевич застал там своего студента Антона Холмогорова.-Здравствуйте, Савва Николаевич! Здравствуйте,Антон!- И не останавливаясь,Савва Николаевич сразу же спросил о  том, что его так мучало.-Скажите,Антон,как вы оцениваете случившееся в Осло?- Антон не удивился вопросу профессора,он лишь сочувственно посмотрел на него.-Диалектика, Савва Николаевич! Профессор оторопело уставился на  студента.-Пожалуй, его устами глаголит истина.- Но так жестоко,своих сверстников?  Чему учили,то и получили!-уверенно ответил Антон.-Значит-ли это,что ни бедность ,ни богатсво толкает людей на такие поступки? Антон пожал плечами:-Бывает то и другое,но если хотите мое мнение,то чаще-равнодушие! Вот корень мирового зла. Заелся средний класс,стал равнодушным,                а результат: вспышка,молния,жертвы,слезы,но прошла гроза-разрядка и наступает всепрощение...Как?-не понял Савва Николаевич мысль студента. -Его простят!Вот увидите,сперва накажут ,а потом помилуют...Он же один из них...Равнодушие пожирает все и всех,оно не хочет обновления...Вот если бы это был инородец,то возмущению не было бы предела...А так...-Антон смущенно посмотрел на профессора-Извините,я наверное лишнего наговорил вам...Нет,нет,Антон,наоборот,вы меня просветили и я иначе увидел случившееся,спасибо- поблагодарил профессор студента. 

Савва Николаевич продолжал работать, лечить, оперировать и
успокаивать уже отчаявшихся людей, не взирая на окружающий хаос. Он
делал свое, предначертанное судьбой дело с любовью и профессионализмом
и очень верил, что когда-нибудь они будут востребованы.
И от этого ему становилось легче и спокойнее на душе.