Про любовь

- Ну что Вы, Алексашенька, дорррогой, только – только зашёл! – Промурлыкал, слегка грассирующий, Филипон Андрюсоевич Мызга, и неловко так, давай в штаны официанту папочку со счётом запихивать. – Я только вот, продолжал он, - хотел у Феденьки стакан минералочки попросить… как всегда… - и глянул на официанта исподлобья, но как-то уж больно выкривившись и, дёргая левым глазом в ритме румбы. Феденька переводил очумелый взгляд с меня на Филипона Андрюсоевича.
- Да, да! – Продолжал Мызга – как всегда стакан самой дешевой минералочки. А вы, любезный, что будете? - И, не делая малейшей паузы – ну так ему то же самое, и за мой счёт! Гулять, так гулять!!! – Г-н Мызга гордо выпрямился и слегка шлёпнул маленькой ручкой о скатерть. Затем бумажной салфеткой, заботливо поданной Феденькой, протёр место шлепка, и аккуратно свернув, положил к себе в карман пиджака. – Ну, так я Вас слушаю, душечка.
Не знаю, что он нашёл от «Душечки» в КМСе средней весовой категории по тяжёлой атлетике, но в «бубен» я ему сразу не съездил. Ведь как – никак тесть будущий, да и Наташка предупреждала…. А хочется! Иначе снова бычиться начну. Я ж ведь всегда когда волнуюсь либо в репу бью, если можно конечно, либо на такой сленг перехожу, аж самому противно!
Короче, взял я быка за рога. Ну, то есть по макушке себя помял так, что сразу в голове прояснилось, и говорю, мягко так, доверчиво, как со зверьком лесным:
- Ну, ты, это… кабан недозрелый…, ну то есть… - а сам в шпаргалку, Наткой написанную, из под стола подглядываю. – Это… папенька… я хочу сразу все буквы над ё проставить, - и глянул на него мельком исподлобья, а он почему-то сразу весь съёжился как-то, и под стол полез, - …вашу Натку… ну, то есть Наталию… Наташу Вашу люблю очень! Гляжу, а Филипон Андрюсоевич из под стола выползать начал. Ну, я, пока лихо не хватило, и выпалил всё остальное. Что мол, и она согласна, и свадьба у нас через месяц, и заявления поданы, а свадьбу мы сами оплатим, так как я тут соревнования на днях как выиграю, так они у меня все узнают сразу, ну и по столу так кулаком для порядка…
Мызга от удара вроде как осел сперва для видимости, но снова вверх пополз. Да швыдко так, что решился я добить его сразу, без канители – благо официант с минералкой уже на подходе был.
- … И жить мы будем сами, без Вашей помощи. Потому как у нас любовь! О!!! – И палец даже вверх поднял для значимости, как в мультике каком-то.
На этот раз папаша Мызга откинулся на стул, и потерял сознание. Я взял у Феденьки оба стакана с минералкой, заглотнул по очереди, и раздутыми щеками отослал его прочь. Затем собрал у себя в лёгких воздух, и всю эту воздушно – минерально – газовую смесь в лицо будущему второму папеньке, и выплюнул. Потом, правда, снова прибежал Феденька, и долго и томно делал искусственное дыхание. В результате через пол часа Филипон Андрюсоевич Мызга был в полном порядке, не считая мокрого пиджака и Феденькиных засосов на пухлых щеках моего будущего тестя.
- Любовь!!! - Потрясая пышными пальцами перед Феденькиным носом, возглашал Мызга, - знаете ли Вы что такое любовь? А?!!! А я знаю-ю-ю!!!
- Ну… так… - промямлил я, - мы вот с Наталиком…
- Не знаете!!! Мы любовь нашу с детства воспитывали: книжки читали, ночей не спали… - Мызга всё распалялся и распалялся, поглядывая на Феденьку, - а вы тут...!  Сколько вот Вы с моей Наточкой знакомы? А?!!
- С пол года. – Промямлил я.
Феденька зарылся носом в свою салфетку, и отвернулся, дёргая худыми плечиками.
- Ну месяца три… - продолжил я, уже сам сползая под стол.
- Вот! – Провозгласил Филипон Андрюсоевич, отпиваясь поданным вдруг Феденькой коньяком. – А мы с Варварой Залепёстровной, супругой моей знаешь сколько друг за другом ходили пока…
- Филиппок! – Взвизжала в дверях старушка в перьях от боа поверх пронафталиненного тёмно – зелёного платья. – Что? – продолжала визжать она, тщательно проговаривая каждую букву этого слова, - что он сделал с тобой этот изверррг? – И отчаянно грассируя своё причитание, поволокла мужа к выходу.
Потом Феденька долго просил прощения, и объяснял что только долгая и бескорыстная (в виде хороших чаевых) дружба с Мызгой заставила вызвать сюда его жену…
А я думал. Я и не слушал его причитаний, не замечал томных, из под слёз, Феденькиных взглядов. Лишь редкие вздохи, готовые предварить более серьезные приставания, прерывал хмыканьем негромким, но достаточным чтобы прийти в себя, и продолжить жалобные причитания.
Я думал.
Я думал о любви…