Кира

Проскакивая мимо лифта в прокуренный сумрак служебной лестницы, Кира старалась остаться незамеченной для сослуживцев. Избежать этой тягостной минуты совместного стояния в тесном замкнутом пространстве – было существенной деталью гигиены дня. Офис находился на пятом этаже. Конечно, на первых порах она пользовалась услугами  общественного подъёмника, но со временем насильственное сближение с враждебными существами, замирающими, как перед фотографированием, стало причинять ей всё больше дискомфорта. Чаще всего они просто здоровались и молчали. Иногда кто-нибудь отвешивал шуточку, что ещё больше оттеняло неловкость, и то, что сказать нечего, что нужно потерпеть, втянув животы.
Поднимаясь по первому пролёту – она посмотрела на часы: 9.15. Опоздание в пятнадцать минут – норма. Свинцово-серые стены, щелевое проникновение света, третий этаж – буфет…
Рецепшн. Здесь русло становилось плавным, как у равнинной реки. Второе правило гигиены дня – сделать невозмутимый, как можно более самодовольный вид, чтобы не выдать сомнений, в целесообразности своего здесь присутствия.
Мышиный цвет рабочего стола. Казённый принтер. Кактус, инопланетный, что несомненно. Никакое земное живое существо не выжило бы в этой кислотной конторке. Ну, конечно, за исключением человека.

Кира ненавидела и презирала свою работу, но давным-давно не мечтала ни о какой другой. Она смирилась. Ей было 39. Включила комп. Здравствуйте… Здравствуйте… Две действующие блондинки, одна с поросячьим шарфом на шее, другая с поясом-резинкой поверх белого пуховика мелькнули перед глазами. Менеджеры из отдела продажи рекламных возможностей – они меньше всего походили даже на людей – им было здесь всего вольготнее. Вот как раз у этих никакого греха уныния, они практически счастливы! – в очередной раз удивилась Кира парадоксальности этого суждения.
Следующие 15 минут погружения в толщу текстов, колонок и абзацных отступов. Сегодня был вторник. Скорее всего, до обеда серьёзной работы уже не будет. Такова специфика издания еженедельника. Можно сделать себе кофе и раствориться.
Кира, как личность, не имеющая большого значения, сидела так, что экран её компьютера был виден всякому входящему. И всё же она нашла в Интернете клочок левой, не имеющей отношение к делу, литературы и принялась читать. Чтение, как понятие экзотическое, не находило в сознании мимо бегущих чёткой оценочной классификации. Что это? Саботаж? Уклонение от обязанностей? Злостное нарушение? Если человек просматривает на работе, скажем, видеоролик или играет в косынку – это понятно, халявщик. Читает? Вот тут сознание мимо бегущего виснет, не успевая найти правильный ответ, и отвлекается на что-нибудь другое. Какой дурак в наше время будет подолгу читать? Ну если только он и сам писатель. За всё время работы здесь, Кира ни разу не получила замечания по этому поводу.
В итоге в понедельник она тратила на работу 10% своего времени, во вторник – 15%, в среду и четверг – 40%. И только в пятницу – 100%, плюс ещё оставалась допоздна, нужно было сдавать макет.
По идее можно было приходить в четверг и пятницу а остальное время отдыхать, но она ведь должна числиться на полной рабочей ставке. Да, откровенно говоря, последние несколько лет Кире уже не хотелось отдыхать, потому что хуже её офиса мог быть только её пустынный дом.

- Кира, зайди ко мне сегодня, после обеда, нужно поговорить, бросил ей на ходу Серёга Иваныч, её непосредственный начальник. Это было что-то новенькое, потому что в последний раз он приглашал её в свой кабинет, когда она устраивалась на работу. Все их мелкие делишки решались его мимолётным припаданием к её столу, мол сделай то-то,  или то-то, Кирюша, похлопыванием по плечу и дальнейшим его свободным полётом. Неприятный, но волнительный червячок зашевелился в её груди.

В буфете за соседний стол присели две возрастные женщины, коллежки, с этимологией которых Кира слегка затруднялась. Они громко разговаривали.
- А я всегда об этом говорила! – верещала первая, бывшая перекисеводородная, вышедшая из оборота блондинка, всё ещё сильно декольтированная, хотя и без талии, - нужно радоваться жизни, нельзя брюзжать! А то мы вечно чем-то недовольны. А ведь если постоянно повторять, что тебе не нравится, например, твоя работа, можно же эту работу и потерять!
- Ах и не говорите, Любовь Степановна! Иногда вот думаешь, да пошло оно всё к чёрту! Но вот грядут новогодние каникулы, и я знаю, что через три дня уже взвою. Что я буду делать без моей работы? Я люблю эту суету!
Кира поёжилась. Ещё года три назад она жила бы теперь только предвкушением этих новогодних каникул. Этих десяти дней, когда не будет лифта, не будет принтера, не будет кактуса, не будет кафельного пола и пластиковой спеси. Ну разве что пачка газет, предназначенная для растопки дачной печи, напомнит, что в каждую из них завёрнута неделя её жизни. Это ещё года три назад, но теперь хуже её офиса мог быть только её пустынный дом. Червячок шевелился.

- Вызывали?
Серёга сидел вразвалочку.
- Проходи, садись, да расслабься.
Встал, походил, пощёлкал пальцами, приоткрыл окошко, захлопнул дверь. Морозный сквозняк повалил прозрачными клубами в комнату, как сахар, тающий в горячей воде.
Он скользнул по ней взглядом, бегло, профессионально. Ему даже лень было долго любезничать. Усталый потасканный кобель, но по совместительству, конечно, отличный парень, он хорошо относился к Кире, не обижал. Взгляд его соскочил, как тупой резец при контакте с грубым и совершенно неинтересным материалом. Нет, ну  у неё всё еще было честных 89 – 65 -100, и при грамотном распределении масс и наличии каблуков всё это выглядело вполне прилично. И лицо вот без явных признаков старения. Серёга просто уже не реагировал, его ресурс иссяк. Ещё смотрел, но уже не реагировал. Мелковат он был для этой должности. Скоро, скоро распределят его в какой-нибудь филлиальчик…
- У меня для тебя две новости, хорошая и плохая, начну с хорошей – не хочешь в соседний отдел трафик-менеджером? Наташка увольняется.
Образ Орловской встала перед Кириным взором – истерическая, но обаятельная стерва, в открытую сексуально озабоченная, но с несчастной судьбой, ещё зубастая, но уже на всё готовая. Обязанности трафика – координировать деятельность производителей печатной продукции с желающими разместить информацию для печати. Скотская и свинячья работа, вечные тёрки, перевод стрелок на виноватого, постоянный контакт с людьми, треть из которых – скрытое хамьё, ещё одна треть – явное (чего стоят одни подаватели объявлений об эскорт услугах). Малейший косяк чреват срывом нервной системы. Ни один человек не выдерживает дольше трёх месяцев. Орловская продержалась два года.
- А что так?
- Ну…, жалуются на тебя.
- Это плохая новость?
- Да.
Поковырялся в зубах зубочисткой.
- Пиар отдел?
- И они тоже. Ошибок много делаешь. Да дело не в этом. Объяснять долго приходится, что нужно. Ну другой человек должен быть на твоём месте, понимаешь?
Понимает ли она? Самое противное было в том, что, выходя с работы на улицу, каждый раз Кира мечтала никогда больше уж сюда не возвращаться. Вот если б не пустынный дом.
-Можно взять отпуск без содержания, на месяц, я подумаю?
- Не вопрос! Ты звони, если что, я за тебя похлопочу. – Серёга всё-таки был отличный парень.

Кира брела по дорожке. Третье правило гигиены дня гласило: «Никогда не уходи с работы раньше времени». День был испорчен. Солнце отсвечивало кремовым золотом по краешку туманно морозной многоэтажки. Всё, что настроено было вокруг, было сделано из гадких противоестественных материалов, мороз усугублял их стекловидность и фальшь. Сколько стоять им ещё, прежде чем рассыплется эта симуляция материи, манекен быта, иллюзия бытия со всеми своими обитателями, любителями недвижимости, самой прочной валюты, самой хрупкой архитектуры за всю историю этой страны. Она то думала, что соблюдая правила, можно практически избежать страданий и научится терпеть вялую и свербящую болезнь под названием жизнь, которая при вскрытии безрадостна, но которую всё же нужно перетерпеть до конца. Это обязательное условие, его не нарушишь, спрыгнув с пятого этажа, как некоторые полагают.

- Ты Кира персонаж, конечно положительный, но прости за откровенность, просто бесхарактерная. Харизмы никакой, – говорила ей как-то подружка за кружкой пива в подвальном кафе. Не то чтоб у Киры были подружки, просто ужин в кафе – отличное средство гигиены дня.
- С детства под пятой у матери, я понимаю. Личную жизнь вон до сороковника не устроила, мужиков нет.
… Ну в ранней юности Кира, помнится, быстро забеременела. Мама тогда не позволила родить, сказала, что у отца ребёнка дурная кровь. Потом ещё был один – писатель-неудачник. Мама не разрешила его прописать (он жил в коммуналке). Негде было встречаться – расстались. Позже он спился, что ли? А после, когда мама уехала в деревню, как-то романов больше не получалось. Душа очерствела. Быстро. Время такое.
- Ну почему ты ни с кем не встречаешься? – с вызовом в глазах спросила тогда вторая подружка.
Кира попыталась объяснить, но не дослушав, та расхохоталась.
- Ты чего?
- Да я не пойму, ты Мерлин Монро из себя корчишь? Кируль, ты не обижайся, но это просто смешно!
- А что не смешно? У тебя вот например всё в порядке?
- У меня-то? Да не жалуюсь! Нынче летом вот с котиком по Европе прошвырнулись, через семь лет кредит погасим…
-Ну это понятно, погасите. А у тебя никогда так не бывало, что ты приходишь домой, а там пусто?
- В смысле?
- Ну стены есть, тряпки есть, а для кого всё это?
- В смысле?
- Ну бывает даже народу полно, а пусто, так, аж страшно в подъезд заходить?
- Не, ну, рассчитаемся с долгами, родим, конечно. Ты об этом?
- Я не об этом. Ну родишь ты. Не боишься, что твой ребёнок с трёх лет врастёт в синий экран, приобретёт дикие пищевые привычки, и ты будешь сидеть в одной комнате, а он в другой…
- О чём ты Кир, я не пойму? Ты роди сначала, глупенькая. Давай я тебе страничку на сайте сделаю. Напишешь: хочу познакомиться… Делов то.
В глазах её отражалось мигание гирлянды от барной стойки.
Мама по этому поводу говорила, что у Киры порча, что этот первый, с дурной кровью, «сделал ей». Что нужно к бабке сходить.

И теперь вот она терпела мороз, оттягивая момент возвращения, и,  пыталась приставить к себе какого-нибудь мужчину, из тех, которых знала. Дизайнер Дима, например, спокойный такой Вини Пух, любитель ролевых игр, на него никогда не жаловался пиар отдел, он никогда не делал ошибок. Сисадмин Котя с его дружком Шалапутиным –  двадцативосьмилетние «заводные апельсинчики» – цинизм четвёртой степени, девки регулярно по воскресеньям, в бане, причём бесплатные, что важно. Завхоз Эдуард Сергеич – приятный мягкий субъект – скорей всего хороший семьянин… Мужчин было много, они шли навстречу и капюшоны их были покрыты инеем, они разговаривали по телефонам, они хлопали дверцами своих джипов. Проблема была не в том, что никто не прикреплялся, а в том что она даже не могла придумать себе его, того, который нужен. Она уже разучилась мечтать.

На подходе к подъезду путь Кире перегородил большой и неуклюжый мусоровоз. Да бог с ними, с этими гирляндами в глазах. Страшной железной лапой мусоровозк захватил кубик мусорного контейнера и опрокинул в себя. И так вдруг захотелось, чтоб собрал она таким манером все окружающие полипропиленовые дома, они и так много не простоят. Потом проводку убогих человеческих жизней, незачем им долго длиться. Глядишь, дело дошло бы до почтового ящика, от которого Кира сто лет уже не ждала чудес, и до немытой кастрюли, залитой водой, и до бутылки чёртовой мадеры на столе с красным на дне.  Словом  в чёрную вонючую бездну его – пустынный дом.
 
В деревню Кира приехала сразу после нового года, воспользовавшись своим «отпуском», чтобы хоть на могилу к матери сходить. Местечко сильно обезлюдело. Раньше сюда хотя бы летом ходил катер, теперь только на машине можно  добраться. Всё развалилось, остались одни сумасшедшие старухи. Представить сложно, что когда-то здесь она ходила в школу.
Дом стоял открытым, дверь хлопала, ставни скрипели, дерево почернело, огород торчал сухостоем. В доме конечно кто-то жил, но недолго, в контексте общего запустения. Ветер продувал его насквозь.
Кира зашла в комнату и огляделась. Она тогда оставила этот дом на произвол судьбы и никогда не думала о нём и не сожалела. Но теперь в этой жуткой обездоленной черноте стен чувствовался даже упрёк и какая-то детская сиротливость. Она увидела себя в мутном потрескавшемся зеркале.

Что-то скрипнуло, в дверь заглянули. Худой мужчина в сером пальто и в очках, с заплечной сумкой.
- Кира? – удивлённо и даже радостно воскликнул он, - Откуда ты?
Это был Коля Копейкин, одноклассник, влюблённый в Киру с детства. Она тотчас это мгновенно поняла. Раньше, конечно, ни он, ни она этого не знали и об этом не думали. Но теперь, как увидела его, так и поняла. Так бывает, что любовь проявляется спустя время, а раньше её не увидеть. А глаза его горели ровно таким блеском и обожанием, будто ни дня не прошло с тех пор. Под его взглядом Кира слегка смутилась, она ведь вовсе не была красавицей
- Здравствуй Коля, - сказала она.
-А я случайно, я почтальоном в этом регионе. Нет, писем нет, заехал вот проведать родные места… У тебя всё хорошо? Семья, дети?
Она улыбнулась и покачала головой.
- Это невероятно, что я тебя здесь увидел. Ты знаешь, я ведь подумал, хорошо бы зайти, Киру увидеть.
-Да брось ты, Коля.
- Нет, правда, я часто о тебе думаю.
- Скажешь тоже.
- Я , как и ты, всё один. Мне вдруг так захотелось приехать. Кирочка, давай погуляем?
И они пошли, как и прежде, бывало. Оказывается это было так хорошо.
Это и теперь было хорошо. Коля рассказывал про свою работу какие-то байки. Рассказывал, рассказывал, потом вдруг остановился и сказал:
  - Кира, давай поженимся?
  Она не ожидала. Вот так сразу? Кира привыкла страдать, она привыкла к пустоте. С чего вдруг? Нет, нет, её поезд ушёл, её песенка спета. Что этот мальчик о себе возомнил? (он до сих пор воспринимался младшим, хрупким и слишком живым).
- Ну правда, у меня есть домик, огородик, я живу один в Мартыновке. Я тебя библиотекарем устрою...

...Глядя в окошко, Кира долго следила за удаляющимися красными огоньками Колиной машины. Коля натопил ей печку и уехал, а она наслаждалась безупречно отточенной чёрствостью своего сердца и сомнительной благотворительностью. «Кому я нужна, я превратилась в чудовище, я только ещё сильнее испорчу ему жизнь» - рассуждала она. Она осталась ночевать в доме с открытыми дверями и выдернутой щеколдой и всё думала о своей правоте. Но к часу подступили какие-то гиблые слёзы, в два она села на кровати, потом стала ходить туда сюда, ощущая невыносимость бытия.

К обеду она приехала в Мартыновку и отправилась на почтовое отделение. На стене висело объявление: «В связи с внезапной кончиной К.Р. Копейкина, всем сотрудникам собрать деньги…»
  -А что, Копейкин умер? – спросила Кира у девушки, щебечущей за рабочим столом.
  -А вы не слышали? Кошмарная история. Его нашли на дороге. Машина застряла, и он замёрз ночью.
В глазах у Киры побелело. Как она смогла одним словом добить это несчастное мироздание с его блёклым солнцем. Теперь то уж во всём этом точно нет смысла. Ей сделалось нехорошо.
  -Девушка, у вас всё в порядке?
Дверь распахнулась. На пороге стоял Коля Копейкин с большой коробкой в руках и снежинками, застрявшими в недельной щетине…
  -Кира, приехала? А у меня вчера дядя умер, вот мы теперь собираем...

К.