14-VI Мечты Веры и Прощай, Лесбос!

                VI

  Несколько успокоившись, подруги поели – тосты поднимались, разумеется, в честь дивной новости – и теперь лежат за столом, на котором лишь кубки, вино и фрукты.

  – … Так от кого, Фиалковенчанная? – обе аристократки уже пышноувенчаны. – Давай, говори.

  – От того, кто всё так же от меня без ума. И, в отличие от твоего Угрюмого, ныне особенно весел и счастлив, и не имеет ни одной любовницы. Так, для вида есть одна, но она только называется так, она сама мне жаловалась.

  – Так от Юнка, значит? О Кармента! Прелестно! Он настолько в тебя влюблён!.. А ты точно знаешь?

  – О Муция! Да конечно же, клянусь Юноной! Он мне как сделал предложение – помнишь, я ещё к тебе утром прибежала сразу – с той же ночи начиная, я всегда ему – и только ему, никому больше – позволяю прямо в себя излить своё семя. Понимаешь, сестрёнка? Так что мой муж – отец моего ребёнка, моей девочки!

  – Вера! Я тоже желаю, чтобы у тебя родилась, как ты сама очень сильно желаешь, девочка, но, быть может, не стоит прежде…

  – Перестань, Присцилла! Не перечь беременной женщине! Я знаю! И сну своему верю, и вообще интуиция! В первый раз я тоже предчувствовала, что доченька родится, но не так сильно – сейчас же я просто уверена!

  – Верю-верю, Пузик! Верю: ты знаешь, что родишь дочку, Юнциллу Приму. А после, по милости Богинь, глядишь, и Секунду, и Терцию!

  – Муция, ты лучше всех! Ты меня знаешь лучше всех! Я сама уже об этом думаю.

  – А Юнк? Ему что, не хочется сына?

  – Муж меня сильно любит, он рад, что будет дочка, а мальчика, говорит, Юнка-младшего, готов ждать хоть семь лет, хоть десять!

  – А ты сама, Шрамик, тоже собираешься столько времени за ним замужем быть? Что-то здесь я тебя не узнаю!

  – Я сейчас сама себя не узнаю, сестрёнка! Ты не поверишь, Муция, о чём я мечтаю…

  – Не поверю. Особенно если скажешь, что надеть доспехи, шлем, взять копьё, настоящее, а не… в общем, меч, что там ещё, и поехать в какой-нибудь легион…

  – О нет! Прекрати, Муция! Я даже не смогу поднять – за исключением «копий», естественно, эти-то поднимаются одним моим взглядом! – а так, не смогу даже поднять то, что ты перечислила!

  – Ладно-ладно, я внимаю.

  – Я представляю себе, иногда вслух, мой Юнк слушает и разделяет… Словом, такое представляю. Вот я рожаю дочку. В тот же день всем клиентам мужа и отца и другим семьям, которым я помогаю, пошлём вино и жертвенное мясо; минимум десять коров я велю принести в жертву Луцине, Юноне, Фебе, Карменте и Либитине… Каждой Богине десять!.. В день лустрикус пир для аристократии, дядя, Гальба, конечно, будет… Да, кормилицу я уже нашла. Из семьи наших давних клиентов, у неё молочные дети все здоровые такие, и женщина такая добрая, я ей подарю изваяние Румины, недавно заказала в мастерской вольноотпущенника мужа… Юнк уже обещал специальную няню купить, хорошую такую, у его знакомого есть, она в Африке сейчас, с сестрой знакомого, а ребёнок у той уже подрос, с двумя наставниками занимается… А как дочка появится, я сама – особенно когда подрастёт, начнёт ходить, звать меня мамой – я сама буду больше дома сидеть, со своей девочкой.

  – Вера, сестрёнка! Ты серьёзно?! Я действительно в последнее – что ты дома будешь сидеть – не верю. Шрамик, «скромница» Фиалковенчанная, самая чарующая и соблазнительная гетеросексуалка в Городе, заставит поклонников своей красоты оставить все надежды?!

  – Не знаю, подруга! Почти все мысли о дочурке, о нашей семье, о доме. Как там мужчины будут, я не задумываюсь. Пусть сейчас, пока я в настроении и в форме, успевают!

  – Срывай день!

  – Срывай день, сестрёнка!

  Подруги проливают несколько капель в честь Отца Либера – предшествовавшие возлияния были Богиням, которым в день рождения Юнциллы будущей мамой обещаны по десятку коров; тост же так и звучит: срывай день! Любая продолжительная беседа двух римлянок старше двенадцати, да и не только римлянок, поздно или рано, скорее рано, неизменно коснётся некоторых тем. Помимо нарядов, косметики, угощений и так далее, они обязательно заговорят о мужчинах. Исключением из этого правила являются чистые сапфистки. Эти прелестницы, зачастую вызывая страстные желания квиритов, сами до того равнодушны к представителям другого пола, что могут совсем не вспоминать о них. Фабия порою удивлялась этому феномену, наблюдая контраст в этой теме в беседах своих и Шрамика с приятельницами – и диалогах Парис и Елены и их единомышленниц. Сейчас, за разговором с Фиалковенчанной, писательнице пришло на память это наблюдение.

  Она невольно улыбнулась своей мысли, поймав себя, что вновь рассуждает о взаимоотношениях полов с точки зрения гетеросексуалки. Ибо полмесяца близкого общения с одной только Тилией – анализирует свои чувства Присцилла, не совсем разбирая, что там именно болтает её лучшая подруга об очередных своих победах на амурных фронтах – полмесяца связи с Тилией, вероятно, довершили копившееся в Муции насыщение гомосексуальной близостью. Как это уже бывало после первого знакомства с такой разновидностью страсти. Только тогда это увлечение длилось дольше, но и интенсивность свиданий с видом на Лесбос была гораздо ниже. Насыщение, благодаря некой лености, излишней пассивности Липки на ложе, её нежеланию учиться… в общем, благодаря Липке, насыщение однополой страстью приблизилось к пресыщению. И сейчас Фабия лучше поняла свои ощущения при утренних поцелуях с Бестией. После не самой краткой разлуки лобзание любящей не взволновало фламину – не из-за физического состояния, осознала она, а по другой причине, только что разобранной: демон красоты Муции прощается с лесбийскими страстями. Словно продолжая вслух размышлять об этом, Фабия говорит:

  – Шрамик, а как поживают наши Парис и Елена?


Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/02/10/451
-----------------------