Аватар. Вырезанные сцены

Когда полковник Куоритч был маленьким, его суровый папа часто повторял, что верность слову и стойкость - это главные качества настоящего мужчины.
Он пошёл в армию, потому что считал, что быть военным - его призвание. Он воевал в чужих странах, в грязи и вони, куда правительство раз за разом продавало его ради своих ублюдочных целей. Полковник может это и понимал, но под его началом всегда были три-четыре сотни оболтусов, у которых дома были мамы и папы, а у кого-то - жёны и детишки, и за смерть каждого из них Полковнику пришлось бы отчитываться. Здесь - перед родными, после смерти - перед Богом.
Он воевал и, конечно, убивал - без смерти войны не бывает. Солдаты возвращались домой целыми и даже порой невредимыми, и, переодевшись в гражданку и отмыв руки, кричали, какая Полковник сволочь, какой он закостенелый милитарист и убийца.
У Полковника не было друзей, потому что среди офицеров были сплошь лжецы и карьеристы, а он думал только о присяге и о том, чтобы выбраться из очередной заварухи и вытащить живыми своих солдат. Ему швыряли ордена и медальки, как кидают верной собаке кости; кадровик, хмыкая, приписывал единички в стаж, а знакомые крутили пальцем у виска: "Смотри-ка, жив ещё! А ведь давно мог в штабе сидеть, олух".
Но Полковник не мог сидеть в штабе, потому что с детства испытывал к штабным неприязнь, кроме того, он знал: чтобы найти тёплое местечко, надо было "лизнуть", а потом продолжать это делать, чтобы на тёплом месте удержаться. А он был брезглив. И поэтому он летал по горячим точкам, хотя уже и седина появилась, и все однокашники "лизнули" и забрались высоко.
Он прилетел на Пандору. Подумал: "Рай. Неужели, наконец-то, - рай?" - но первая же прогулка по джунглям привела к уродливым шрамам на лице. "То же самое!" - подумал Полковник с некоторым облегчением и занялся тем, чем привык заниматься: хранить жизни своих солдат.
А Пандоре было плевать на жизни солдат. Мальчики и девочки с кошачьими лицами, увидев человека, натягивали лук. Полковник их не осуждал - их право. Он вообще не любил никого осуждать.
Прилетел калека, и Полковник, узнав, что они вместе воевали, обрадовался, как ребёнок. Калека тоже, вроде бы, был рад знакомству, и даже с готовностью согласился помочь Полковнику. И помогал сначала, а потом...
Что ж, Полковник к предательству привык. И всё-таки, что-то в нём надломилось - а ведь он всегда считал, что внутри у него - стальной стержень... Но, говорят, "капля камень точит". И это последнее предательство прозвучало как приговор. Приговор его, Полковничьей, вере в мужское слово и честь воина.
Если вера подломлена, то жить уже незачем. В ночь перед атакой Полковник не спал. Фотоальбома у него не было, и потому он перебирал лица в памяти. Все те, кто мог стать его другом, погибли. Вся его жизнь была отдана чужим интригам, его руками доставали каштаны из огня. Если бы у Полковника был самолёт с горючим в один конец, он сел бы в него.