Булыжник за пазухой. Часть 8. Главы 32-37

                Глава 32
Николай на пару дней уехал из города по каким-то делам, и Юльке бы в это время съездить в деревню навестить сына, но, как назло, заболела напарница, и хозяин не отпускал ее. Торговля шла плохо, и покупателей в тот вечер почти не было, рабочий день заканчивался. В это время в торговый зал вошла скромно одетая молодая женщина, ее русые густые волосы были  гладко зачесаны и заплетены в длинную косу. Несмотря на отсутствие косметики, женщина была очень красива. Окинув ее опытным взглядом, Юлия усомнилась, что посетительница пришла за покупкой: небось, и денег-то нет, поглазеет, у зеркала покрутится, примеривая, повздыхает и уйдет. Понятно, что бедным тоже хочется хорошо выглядеть, но как они Юльке надоели!
– Мы закрываемся, – предупредила она.
– Вас Юлей зовут?
– А в чем дело?
– Извините, нам надо поговорить. Я жена Николая, меня зовут Оля.
– Не буду врать, что приятно, – растерянно ответила Юля. Она почему-то была уверена, что Коля не женат.
– Вы что, не знали? Хотя это понятно, мой муж ведет двойную жизнь и никому о семье не рассказывает.
– Наверное, потому, что он Вас не любит?
– Нет, тут совсем другое. Если Вы позволите, я вам все объясню.
Юля не знала, что делать. Выгнать ее? Но Оля ее не оскорбляла, наоборот, была предельно вежлива. На ее месте любая другая источала бы яд в разговоре с соперницей, вцепилась бы ей в волосы или придумала бы какую-нибудь коварную месть. Может, Оля как раз и задумала что-то недоброе?
– Я Вам ничего плохого не сделаю, не бойтесь.
– Вот еще, – фыркнула Юля, а сама подумала, что, скорее всего, женщина будет плакать и унижаться.
Юля закрыла павильон, и они медленно пошли вдоль улицы. В конце концов, почему не послушать Ольгу? Даже интересно узнать побольше о Николае.
– Познакомились мы с Колей на катке в конце восьмидесятых, – начала Ольга. – Он тогда уже на заводе токарем работал, а я в одиннадцатом классе училась. Не знаю уж, чем я ему приглянулась, может, тем, что разрумянилась на морозе. Мы с подружкой той зимой часто ходили на каток. И вот мы медленно скользим по кругу  (а я и так высокая, да еще и ботинки на каблуках), и вдруг, резко чиркнув коньками по льду, появляется возле нас парнишка на голову ниже меня.
– Мой друг, – говорит, – хочет с Вами познакомиться.
– Честно говоря, я растерялась… Шутит он, что ли? И друг, наверное, такой же маленький… А я своего роста всегда стеснялась… Вот этот парень и познакомил нас с Колей: сам-то он почему-то не решался подойти. Он тогда еще красивее был, чем сейчас. С первого взгляда я в него влюбилась, раз и навсегда... Мы красивой парой были, все нам завидовали… Как только мне восемнадцать лет исполнилось, сразу поженились. Вскоре Ванечка родился…
Она перехватила удивленный Юлькин взгляд, помолчала.
– Роды были тяжелыми,  врачи сразу предупредили, что у малыша детский церебральный паралич. Предлагали сына в Дом малютки сдать, но мы решили, что сделаем все, чтобы поставить его на ноги. Он и так уже обижен судьбой. Очень тяжело было смириться с тем, что наш ребенок болен. Почему именно у нас? Что мы делали не так? За какие наши грехи он расплачивается? Если бы тогда соседка тетя Люба не затащила меня в церковь, не знаю, где бы я силы взяла, чтобы жить дальше. Господь мне помог сил набраться. Недаром я молилась, и, слава Богу, голова и руки у Ванечки в порядке, только ходить он не может. Я все время с ним. Массаж каждый день, физиопроцедуры периодически, обследования, лекарства всякие, специализированные санатории…Возможно, даже операцию нам сделают – на все это деньги нужны. Если бы не папа Коля, мы бы пропали…
– А хотите, я вам Ванечку покажу? Это такой славный ребенок, ему семь лет уже. Мы живем недалеко, тут пешком пять минут, посидим, чаю попьем. Он один дома остался, и мне беспокойно.
Юля согласно кивнула, и они повернули к Олиному дому. За несколько минут Оля стала для Юли такой  понятной и близкой, словно она были не соперницами, а женами одного любимого мужчины. Незаметно они перешли на ты.
–А теперь Ванечке в школе бы учиться надо, – продолжала рассказывать Оля. – Не знаю, как быть. Наверное, придется преподавателей на дом приглашать, а это опять деньги. Да, я не рассказала, как мы сначала бедствовали. Вскоре после рождения Ванюшки Союз развалился, начался бардак. Николаю на заводе зарплату стали задерживать,  и он вынужден был искать другую работу, устроился охранником на рынок. Но и у охранника зарплата небольшая. Я, конечно, догадываюсь, что это  из-за нас он занимается незаконной деятельностью….
– Что ты имеешь в виду?
– А ты будто не знаешь? Он мне ничего не говорит, но я-то понимаю, что простому охраннику столько платить никто не будет… Жизнью он рискует, вот что! И сам грех на душу берет… Случись с ним что, не знаю, как нам с Ванькой выживать! Но обратного хода нет… Вот и получается, что живет Коля двойной жизнью: про семью никому не говорит, чтобы нас защитить, а мне про свою работу ничего не рассказывает… Непросто все это, но зато теперь его уважают, деньги нормальные платят… А государству ни мы, ни наш ребенок не нужны. Где оно, бесплатное лечение? Если что серьезное со здоровьем, не дай Бог, денег надо немерено.
– Ну, а чего ты от меня-то хочешь? – раздраженно спросила Юля. – Чтобы я отступилась, оставила Николая тебе?
– Знаешь, я уже о себе не думаю. Для меня одна цель в жизни – Ванечку на ноги поставить, и Коле я все прощу, лишь бы он нас с сыном поддерживал. Я понимаю, что он не безгрешен,  но я за него молюсь. И я понимаю, в какой среде он вращается: не может он себя ребятам противопоставлять. И я его не виню. А тебя хочу предупредить – Николай сына никогда не бросит, не такой это человек. Тебе полноценная семья нужна. Я не прошу, советую тебе оставить Николая. Ищи другого мужчину, у которого ты будешь единственной.
– Я у тебя совета не спрашивала, сама как-нибудь разберусь.
– Ну, и ладно. А мы уже пришли, проходи, – Ольга отперла дверь ключом.
– Мама, это ты? – раздался звонкий радостный голосочек.
– Да, мой дружочек, я не одна, со мной тетя Юля.
Мальчик в инвалидной коляске выкатился в прихожую. Огромные голубые глаза, остренький носик, светлые волосенки и улыбка до ушей. «Какой милый обаяшка!» – невольно отметила Юля.
– Давай знакомиться! Меня зовут тетя Юля, а тебя?
– А я Иван Николаевич! – важно представился мальчуган. – Пойдем, я покажу тебе свои игрушки!
Поиграв с Колиным ребенком,  Юлька вспомнила своего Юрика. Как же можно было его оставить с бабушкой, не видеться с ним подолгу! Видно, совсем плохая она мать, если на мужика ребенка променяла! Николай осудил бы ее, наверное, если бы знал!
Конечно, Ольге тяжело, но ее поддерживает настоящий мужчина, а у Юльки такого нет. Что-то у нее сразу не заладилось. Наверное, она сама виновата, не надо было и пытаться Галино счастье разрушать, чтобы свое построить. Точно, за это и наказал ее Господь! А Ольге он помогает. И Юля решила, что не станет разрушать Олину семью, не будет повторять своих ошибок. С Николаем у нее все равно нет будущего: быть женой бандита страшно. А сына она постарается чаще навещать и при первой возможности заберет к себе!

                Глава 33
Пообщавшись сначала с Лекой, потом с ее бывшим любовником-чиновником, Борис ощутил некий комплекс неполноценности: его внешний вид был хорош для поселка Петушки, но явно не подходил для беседы с городскими работниками интеллектуального труда. Рассматривая свое отражение в витринах магазинов, Борис пришел к выводу, что и растрепанные непокорные вихры, и обломанные ногти с траурной каймой, и шершавая кожа привыкших к сельскому труду рук, и поношенная милицейская форма – все подрывает его имидж.
Он зашел в парикмахерскую и попросил сделать короткую модельную стрижку. Дорогой костюм, поколебавшись, решил не приобретать, но зато купил в универмаге голубые джинсы в облипку и молодежный джемпер с прикольным рисунком, а еще – удобные кожаные ботинки. Явившись домой с покупками, он немало удивил свою мать, привыкшую к непритязательности сына. Наконец, закрывшись в ванной комнате, он принял горячий душ и обработал пемзой шершавую кожу рук, ровно обрезал и вычистил ногти.
Отправляясь на следующий день  в научно-исследовательский институт Глеба, Борис решил форму не надевать, однако удостоверение прихватил. Взглянув на себя в зеркало, он удовлетворенно отметил, что теперь скорее похож не на сельского милиционера, а на корреспондента какого-нибудь уважающего себя издания.
Предъявив секретарше свое удостоверение,  Борис незамедлительно был приглашен в кабинет директора.
Конечно, тот был в курсе, что по факту гибели главного инженера его института возбуждено уголовное дело. Встревоженный этим неприятным фактом, он заметно нервничал и был готов предоставить следствию любую интересующую информацию.
Охарактеризовав погибшего как ответственного и компетентного работника, директор по просьбе Бориса обратился в отдел кадров за координатами сотрудников, с которыми Глеб чаще всего общался.
Зная, что Глеб всю жизнь проработал в одном месте, Борис осторожно осведомился, случались ли у него служебные романы. Директор вспомнил, что несколько лет назад, действительно, такой роман был с собственной секретаршей директора, и даже женщина уходила в декретный отпуск. Впрочем, кто отец ребенка, директору доподлинно не известно, свечку он не держал. Женщина уже года три как уволилась, и адрес, имевшийся в карточке отдела кадров, мог быть старым.
Получив необходимую информацию, Борис стал обдумывать, с кем познакомиться в первую очередь. Решил начать с бывшей любовницы Глеба, Алевтины.
Алевтина жила на окраине города, где вдоль узеньких улиц, испещренных колдобинами, красовались ветхие двухэтажные деревянные дома, построенные еще в середине двадцатого века, так называемая «народная стройка».
Тут Борис пожалел о том, что сменил имидж. В самый раз пробираться по грязи было бы в серенькой милицейской форме и потрепанных казенных ботинках.
Поднявшись по скрипучему деревянному крыльцу, усыпанному серо-желтыми тополиными листьями, Борис попал в обшарпанный подъезд. У двери одной из квартир первого этажа лежала огромная спящая собака, помесь колли и дворняги. Борис попытался не разбудить чудовище, пробираясь мимо него на цыпочках, однако его затея не удалась. Испуганно рявкнув от неожиданного перехода от сладких снов к суровой реальности,  собака вскочила и залилась отчаянным лаем. Никто из жильцов даже не выглянул. Не поддаваясь на уговоры Бориса, пес продолжал возмущаться, распаляясь все больше. Квартира Алевтины находилась на втором этаже. Борис решил двигаться вверх по деревянной лестнице, стараясь не поворачиваться к зверю спиной и приговаривая: «Хорошая собачка, хорошая!». К счастью, хозяйка оказалась дома. Она прикрикнула на пса, который тут же виновато завилял хвостом.
Борис показал удостоверение и сообщил о цели визита. Женщина пригласила его войти. Квартира была двухкомнатной, в одной из комнатушек  в постели лежал старик, из кухни посмотреть на гостя выглянула пожилая женщина с изможденным лицом. Другая комната, куда прошли Борис с Алевтиной, была обставлена небогато, но чистенько. На облезлом полу – дешевый ковер. На столе негромко тарахтел включенный компьютер, лежали бумаги.
– Дочка в детском саду, а я работаю бухгалтером на дому, так удобнее, когда есть ребенок, – пояснила она.
– Вашей дочке пять лет?
– Четыре с половиной.
– Ее отец  Глеб Куприянов?
– В общем, да. Но он не признал ее. А что случилось?
– Он погиб. Утонул. Ведется следствие.
Женщина помолчала, задумавшись.
– Вы предполагаете, что его убили?
– Не исключаем. У меня к Вам будет несколько вопросов. Постарайтесь ответить максимально подробно, любая мелочь может оказаться важной.
– Задавайте свои вопросы, – Алевтина придвинула Борису стул и сама села рядом.
– Расскажите о ваших отношениях, о характере Глеба, о его друзьях, об атмосфере в коллективе. Как давно вы были знакомы, почему уволились? Быть может, у Глеба были на работе конфликты с кем-то?
– Я поняла, что Вас интересует. Мое увольнение не имеет к Глебу никакого отношения. Я уволилась через два года после рождения дочери, потому что нужны были деньги, а зарплата в мелком НИИ, сами понимаете, небольшая. Окончила бухгалтерские курсы, устроилась одновременно в три фирмы, веду учет на дому. С ребенком мне мама всегда помогала, но в последнее время тяжело болеет отец, и мама не справляется.
– А что с отцом?
– Раковая опухоль, боли сильные.
– Наверное, лечение стоит дорого?
– Обезболивающие нам выписывают в поликлинике, однако приходится побегать, чтобы получить положенное.
– Глеб вам материально помогал?
– Никогда. Он вообще был против рождения ребенка и даже давал деньги на аборт, но я решила родить для себя. Я сказала ему, что мне от него ничего не надо. С тех пор мы прекратили всякие отношения, – женщина поджала губы.
– Видимо, Вы на него обижены?
– За последние годы я привыкла рассчитывать только на себя. Конечно, когда у нас закрутился роман, все было по-другому.
– А поподробнее можно?
– Началось все с того, что мы вместе поехали в командировку в Москву, – начала Алевтина, избегая смотреть в глаза Борису. Наверно, трудно сосредоточиться на прошлом под изучающим, подозрительным взглядом постороннего человека. Взгляд ее был направлен в никуда, а точнее, внутрь себя, своих воспоминаний.– Возникли какие-то проблемы с заказчиком, и директор взял с собой Глеба, чтобы улаживать спорные вопросы, а меня прикомандировали в качестве секретаря-машинистки. Остановились мы в гостинице. По вечерам, чтобы не сидеть поодиночке в номерах, отправлялись гулять по городу. Тут Глеб за мной и приударил. Я тогда уже была  разведена, детей в браке не нажила. Конечно, он интересный мужчина и по-своему обаятелен, когда хочет понравиться. Все там и случилось, в командировке, но мы и потом встречались. Только Глеб всегда старался так себя вести, чтобы в коллективе никто ни о чем не догадался. На работе – никаких особых знаков внимания, чисто деловые отношения. Для него вообще всегда было важно общественное мнение о нем. У него все должно быть не хуже других, а то и лучше. Он всегда четко разделял все поступки на правильные и неправильные. Гулять от жены он считал нормальным, а вот рожать ребенка  вне семьи – это уже недопустимо. Когда я сказала ему, что беременна, он совсем не обрадовался. Хотел, чтобы я не рожала, боялся огласки. Думаете, я не переживала? Но я решила, что не буду убивать своего ребенка, тем более что мне тогда уже почти тридцать лет было. Конечно, после этого он значительно упал в моих глазах.
– И больше никогда Вы не просили у него денег для ребенка?
– Как бы ни было трудно, я не могла унизиться до того, чтобы просить, – гордо ответила Алевтина. – С дочкой мне помогали родители: мама на пенсию вышла, а отец работал. Но когда со здоровьем плохо стало, ему пришлось уволиться: такие работники никому не нужны. Я из декретного отпуска на работу рано вышла, потому что денег не хватало. Но и в институте зарплата была очень маленькой, особенно у тех, кто из накладных расходов ее получал.
– Что Вы имеете в виду?
– Ну, смотрите.  Работы по заказам выполняют специалисты, а управленцы, экономисты, бухгалтерия, и я, секретарь, у них как бы на иждивении. Учет выполняемых работ ведется позаказным методом, – она взяла в руки остро заточенный карандаш и начала рисовать какую-то схему на чистом листе бумаги. – Структура цены каждого заказа, упрощенно говоря, складывается из расходов по заработной плате, зарплатных налогов, стоимости материалов, услуг соисполнителей. Получается так, что НИОКР (научно-исследовательскую или опытно-конструкторскую работу) выполняет на нашем оборудовании, к примеру, сотрудник Иванов, а зарплату получает из перечисленных денег весь коллектив, что с его точки зрения несправедливо. Если же намеренно исказить структуру цены, занизив зарплату и налоги с нее,  то большую часть денег можно направить фиктивному соисполнителю. На институтском оборудовании работает наш кандидат наук Иванов, а деньги в оплату проходят через якобы соисполнителя, а на самом деле обналичивающую фирму, и за минусом небольшого вознаграждения возвращаются наличкой организаторам. Естественно, без ведома руководства это провернуть невозможно, значит, наличную сумму делят между собой исполнитель Иванов и начальство. Прочий коллектив вынужден сидеть на мизерных деньгах, что, естественно, обидно.
– Такие схемы применялись в вашем институте?
– Применялись, конечно. Конкретного ничего не могу сказать, но по обрывкам разговоров могла догадаться.
– Глеб Куприянов тоже в этом участвовал?
– Несомненно. Как я понимаю, обналичка шла через какого-то его родственника или хорошего знакомого.
– И что, никто не возмущался?
– Разговоры в курилках были, но кто будет связываться? Мало денег – не работай, уходи. Теперь такой подход. Хорошему специалисту место свое потерять  – это трагедия: сейчас интересную работу найти сложно. А если не работать по специальности, то через несколько лет квалификация безвозвратно потеряна. На рынке торговать не все готовы. Директор, хоть и не собственник, но полный хозяин над работниками, захочет уволить – уволит.  Против него идти – все равно что против ветра плевать. И потом, чтобы доказать, надо знать финансовые потоки. Одновременно выполняется несколько работ, к примеру, под названиями «Поверка», «Тигр», «Елочка». Предположим, в обнальные фирмы уходит 60 процентов денег за «Поверку», 70 процентов денег за «Тигра», 55 процентов  – за «Елочку». Но ведь оставшаяся-то часть и официально выполняется в нашем институте. Привлекаются лаборанты, машинистки, экономисты, бухгалтера, словом, все обслуживающие подразделения. Понять, какую именно часть работы ты выполняешь – легальную или нелегальную, невозможно. Так что или смирись, или уходи. Я предпочла уйти.
– А кто конкретно был недоволен такой системой, можете сказать?
– Да все были недовольны, кто в этом не участвовал. От коллектива свой уровень жизни не скроешь, а он у начальства был несравненно выше, чем у прочих. Вот и Глеб, говорят, иномарку приобрел не так давно.
– Откуда вы знаете?
– Ну, знакомые-то в институте остались.
– Вы позволите? – Борис потянулся к листочку, на котором Алевтина нарисовала схему, – иначе я не запомню. Ну, что же, пожалуй, у меня больше нет вопросов.
– Может быть, чаю? – спохватилась Алевтина.
– Нет, спасибо. А коли до выхода из подъезда проводите, буду благодарен. Больно уж у вас охранник грозный.

                Глава 34
Вернувшись домой, Борис решил заглянуть вечерком в коттедж Галиных родственников. Зная, что оба супруга на работе допоздна, он сначала позвонил Олегу.
- Привет!
- А, Боря, привет, друг! Как раз собирался тебе звонить, записывай! - и он продиктовал названия и адреса фирм, принадлежащих Михаилу.
- Буду должен! На рыбалку приедешь?
- А как же, обязательно, созвонимся!
Борис дождался, пока загорится свет во всех окнах первого этажа, и только тогда, а было это часов в девять вечера, нажал на кнопку звонка входной двери.
- Добрый вечер! Прошу извинить за поздний визит, - сказал он Ангелине, открывшей дверь незваному гостю. - Михаил дома?
- Будет минут через двадцать. Проходите пока в зал.
Смущенно разглядывая себя в большое зеркало, Борис снял ботинки в просторной прихожей, пол которой был выложен керамической плиткой, прошел по ковровой дорожке в гостиную.
Комната явно предназначалась не для таких скромных посетителей, как Борис, и он сразу почувствовал себя в ней неуютно. Массивный камин из белого камня, огромный угловой диван, мягкие кресла, журнальный столик из стекла, старинные часы с маятником, подсвечники на камине, плазменный телевизор в пол-стены, паркетный пол, блестящий, словно его только что натерли, дорогой ковер посредине. Поискав глазами стул, Борис не нашел его и сел в кресло, в котором сразу утонул. Из такого положения задавать неприятные вопросы хозяевам было неудобно.
- Видимо, Вы по поводу гибели Глеба? - спросила Ангелина. - Нас уже допрашивали. Я ничего не знаю, весь день была на работе. А мамины подробные показания занесены в протокол.
- Я пришел не для того, чтобы повторно допрашивать вас. Следствие топчется на месте, и сейчас для нас важна любая мелочь, которая может дать ключ к разгадке. Мне хотелось бы, чтобы Вы просто рассказали о Глебе. Какой он был, имел ли конфликты с кем-то?
- Если Вы намекаете на мою сестру, то я Вас уверяю, что Галя абсолютно не способна на убийство. И потом, она очень любила мужа.
- Но Вы ведь не будете отрицать, что они собирались разводиться и он открыто жил с молодой любовницей?
- Конечно. Я всегда говорила Галине, какой это человек. Я бы с ним жить не стала.
- А что так?
- Да Галя, она ведь с кем угодно уживется! Терпеливая, уступчивая, готовая заботиться о других, не думая о себе. Идеальная жена для такого замшелого себялюбца, как Глеб.
- А конкретнее, что Вам не нравилось в их отношениях?
- Ну, во-первых, он требовал, чтобы она была рядом всегда, когда бы ему ни понадобилась. Например, как-то раз летом, когда у нее, как учительницы, отпуск был, и она здесь, в Петушках, жила, а Глеб с работы приезжал ночевать на дачу, она к нам заглянула на день рождения Стасика и засиделась подольше. А тут как раз Глеб с работы вернулся, а жены дома нет. Все, это для него из ряда вон выходящий случай! Как же, Галя  должна его на пороге дома встречать, тапочки в зубах подавать! Звонит ей по телефону и кричит: «Можешь уже домой и не возвращаться!»
- Он, наверное, просто пошутил!
- А в каждой шутке есть доля истины! Мой Миша так шутить не стал бы. Галя сразу заторопилась, вид такой виноватый, и побежала к своему спиногрызу, как шестерка.
- Что-то еще?
- Во-вторых, я думаю, он ей изменял всю жизнь, то есть я хочу сказать, не только с этой, новой, но и раньше.
- Почему Вы так думаете?
- Так мне кажется, - уклончиво ответила Геля. - Может, и дети на стороне есть. Что уж теперь ворошить старое!
- Надо же, как в воду баба смотрит, - про себя отметил Борис, вспомнив Алевтину.
- Я даже знаю одного молодого человека, как две капли воды похожего на Глеба.
- И кто он?
- Сын одной женщины из нашей деревни. Это давняя история. Когда  Глеб с Галочкой к свадьбе готовились, похоже, что он изменил ей. Хотя, может, я и ошибаюсь.
- А женщину эту как звали?
- Юля Сорокина.
- И это все Ваши претензии к Глебу?
- Нет, конечно, всех мелочей не перескажешь. Вот и квартиру приватизировал только на себя. Вы, конечно, в курсе? Я бы этого не потерпела!
- Не любили Вы его!
- А за что мне его любить? Я всегда опасаюсь скрытных людей. Кто знает, чего от них ожидать? Замкнутый он был и осторожный. Всегда как чужой с нами держался, а ведь больше двадцати лет с Галей прожил!
- А какие отношения были у него с дочерью?
- Он не играл с ней никогда, не баловал подарками. Однако как наказывать за что-нибудь - он тут как тут. Требовательный очень. К другим. К жене, к дочери. Чтобы не встречалась с парнями. С подружками погулять подольше вечером, и то нельзя. Боялись они его обе, хотя никогда он руки на них не поднимал. Но отношением своим так накажет, что иной раз уж лучше бы ударил!
- Может, так и надо с молодыми девицами? В строгости их держать, чтоб скромными росли. А то ведь время-то сейчас вон какое сложное!
- Да что вы, мужики, понимаете? Женщинам ласка нужна, поддержка. А если она отца-матери боится, то не расскажет им о своих проблемах, а будет решать сама, неопытная-то девица. Как бы хуже не вышло!
- А как воспитана Ваша племянница? Все ли у нее в порядке?
- Аленка хорошая девочка, но мы редко видимся. Она на дачу-то практически не ездит, а мы все время здесь.
- Ну, а как они обе переживали предстоящий развод?
- Тяжело переживали, конечно. Аленка вообще сказала, что нет теперь у нее отца. Особенно когда узнала, что он квартиру разменивать хочет. Что Вы на меня так смотрите? Да Вы что!? Аленка убить никак не могла! Да она ребенок еще!
- А у Аленки есть молодой человек?
- Да Вы лучше у Гали спросите. Я тут наболтала лишнего. Племянницу свою под подозрение поставила, дура. Теперь молчать буду, как рыба, - Геля сердито поднялась и вышла на кухню. В этот момент на улице послышался шум подъезжающей машины: это приехал Михаил.
Через минуту мужчины уже пожимали друг другу руки. Хозяин пригласил Бориса пройти к нему в кабинет, предупредив Гелю, что ужинать будет позже и чтобы им никто не мешал.

                Глава 35
В кабинете Михаила было тихо. Он нажал выключатель, и с потолка из множества спотов заструился мягкий, рассеянный свет, равномерно освещая все вокруг. Взмахнул пультом, и чуть слышно загудел кондиционер, стало легче дышать.
К массивному письменному столу, покрытому зеленым сукном, придвинуты удобные кожаные вращающиеся кресла. Мужчины сели и закурили.
- Как ты, наверное, понял, я насчет Глеба.
- Ну, да. Что конкретно интересует?
- У меня есть данные, что у вас были общие дела.
- Откуда данные?
- Из верных источников.
- Понятно. Ну и что?
- Можешь рассказать поподробнее?
- Тебе зачем?
- Слушай, я не из налоговой. Ты же понимаешь, мужика убили. Ты его знал. Тебя что, повесткой вызывать?
- Разговор без протокола?
- Само собой.
- Ну, ладно. Никакого криминала. Обычные дела. Обналичка по мелочи. Все равно я ни при чем. Обнал шел не через меня, а через третьи фирмы. Мне бояться нечего.
- Да никто на тебя и не катит. Мне надо разобраться, у кого были мотивы его убить. Понимаешь, в доме ничего не пропало. Должен же быть хоть какой-то мотив для убийства!
- Не пропало? А деньги при нем были?
- Нет. Вообще-то человек, когда купаться идет, деньги с собой не берет, так ведь?
- Тогда дома должны быть деньги, восемьсот  тысяч деревянных. Во сколько он на реку пошел? Часов в десять вечера? А в половине десятого я ему эту сумму передал. Здесь, в Петушках передал, я как раз домой возвращался, а он меня метров за сто от моего дома ждал. Я не хотел, чтоб нас жена или теща видели, все же они за Галю переживают, злятся на него, короче.
- Очень интересно! А деньги как были упакованы?
- Да просто пачка пятитысячных купюр, я ее еще в пластиковую коробочку такую засунул, из-под конфет. На работе у меня валялась.
- Кто-нибудь знал, что ты будешь передавать ему деньги?
- Лично я никому об этом не говорил. Обычно все происходило у нас дома, когда Глеб заруливал к нам под каким-нибудь предлогом.
- Значит, работали без курьера?
- Лишнего человека впутывать? Дополнительные расходы. Да и зачем нужен курьер, если Глеб всегда был на колесах? А в этот раз, поскольку машина в ремонте, он бы взял такси, видимо.
- Как часто ты передавал ему деньги и какими суммами?
- Примерно раз  в квартал, при закрытии этапа. Да суммы не очень большие, примерно того же порядка, что и тогда. Кстати, этот раз внеочередным был.
- Как это?
- Ну, предпоследний раз институт на мой «Ковчег» деньги перечислил в конце июня, значит, в следующий раз должен был перечислить в конце сентября. Глеб там уломал начальство как-то: ему с Галкой разъехаться надо было срочно. Деньги прислали как бы авансом, до сдачи работ. Ну, мне-то по барабану.
- Он что, все деньги хотел себе взять?
- Думаю, начальству отдал бы, а кто чином помладше – тот бы подождал до конца сентября. А за полтора-то месяца и перезанять можно было, и кредит оформить в крайнем случае.
- Непоняток между вами никаких не было?  Может, он шантажировал тебя чем-то?
- Да ты что? Меня подозреваешь? Спроси жену, я, как и сегодня, в половине десятого уже дома был, и теща подтвердит. Надо мне еще мараться из-за копеек! Ты мои обороты знаешь? Не знаешь? Ну, и помалкивай. Это для меня не деньги. А к Глебу у меня ничего личного. Так, помогал ему дела делать, все же родственник. Родная жена за сестру просила. Жалко ей было, что бедно они живут. Ну, я его и научил уму-разуму, как маленько подняться. Он мне всегда завидовал, я чувствовал это! Думаешь, приятно, когда на тебя все как на врага смотрят? У меня есть, а у них нет. А кто виноват, если они лохами родились? А шантажировать меня у него кишка тонка!
- Ну, а кроме Глеба, в курсе ваших дел был еще кто-то?
- С этим институтом я все дела только через Глеба делал. Береженого Бог бережет. А уж  с кем там он делился и как, я не знаю. Ему не так много от этих сумм и доставалось, наверное. Над ним там есть начальник, да и с исполнителями делиться надо.
- Ну, что же, спасибо за помощь, - поднялся Борис.
- Да ладно, почему не помочь хорошему человеку? - Михаил вышел в прихожую вслед за участковым. - Гель, скажи, я девятнадцатого августа когда домой вернулся?
- Да как всегда, в половине десятого вечером. Я хорошо помню: мы в тот день  пораньше спать легли, потому что на двадцатое у нас в девять утра встреча важная была назначена в офисе.
- Давай, пока, обращайся, если надо! - Михаил покровительственно похлопал Бориса по плечу. В конце концов, Борис в Петушках представитель закона. Не надо с ним ссориться.
«Ну, наконец-то мотив появился, это уже легче! Все-таки ограбление! - думал Борис, возвращаясь домой в приподнятом настроении, - завтра надо будет сообщить Сереге Лобнову, чтобы ни в коем случае  дело не закрывал».
Глава 36
Юле все-таки удалось навестить сына и мать в ближайший выходной. Юрик заметно подрос, знал уже много слов и даже запомнил несколько коротеньких стишков. Он любил играть в песочнице прямо у крыльца. Каждый раз Юля привозила ему в подарок новую машинку: к транспортным средствам ребенок был явно неравнодушен. Бабушка жила с внуком дружно, мальчик не болел, и успокоенная Юля вернулась в город.
Вернувшемуся из командировки Николаю она заявила, что не хочет больше продолжать с ним отношения.
–Что опять не так? – удивился мужчина.
–Я знаю, чем ты занимаешься. Прости, я не хочу быть с тобой рядом.
Николай изменился в лице. «Твое право», – только и сказал он.
Потянулись долгие тоскливые дни, похожие один на другой. Юлька подружилась с продавщицами из соседних торговых точек. Иногда они забегали к ней в гости, выпивали понемногу: все были одиноки. Грузчики с рынка приставали к девчонкам, рады были потискать их, но Юльке такие кавалеры были не нужны.
Как-то раз в павильон вошли покупатели – молодая пара. Женщина была беременна. В ее высоком светловолосом спутнике Юлька с замиранием сердца узнала Артема. Он тоже признал девушку, но вида не подал. На его тонких длинных пальцах Юля заметила обручальное кольцо.
Молодая женщина выбирала для супруга кожаную куртку. Юлька вынуждена была предлагать то один, то другой вариант. Сердце ее дрожало от ревности.
Она всматривалась в лицо женщины. Чем она лучше ее? Худенькая, темноглазая, темноволосая, с чуть припухшими губами. Ничего особенного.
– Нет, девушка, эта куртка нам не подходит: она коротка. Покажите вон ту.
Юля машинально выполняла приказания жены Артема.
Артем, примеряя куртку, посмотрел в зеркало и встретил в нем Юлин взгляд. Они украдкой поглядывали друг на друга и понимали, что не в силах вернуть прошлое, как бы ни было больно.
– По-моему, хорошо, – щебетала довольная женщина. – Артем, тебе нравится?
– Неплохо.
– Девушка, а Вы как считаете? – обратилась она к Юле.
– Замечательно, – ответила она как во сне.
– Тогда мы берем! Упакуйте, пожалуйста! А скидочку можно сделать?
– Никаких скидок делать нам хозяин не разрешает! Товар очень хорошего качества! – неожиданно резко произнесла продавщица.
– Надо же, какая грубая, – уходя, недовольно ворчала жена Артема. На выходе он замешкался и, обернувшись, подарил Юле прощальный взгляд.
В эту ночь Юлия совсем не спала. Беспокойно ворочаясь с боку на бок, вспоминала  роман с Артемом. Наверное, она все-таки любила его, только не понимала этого тогда. И он не спился, прилично выглядит, и у него все хорошо. А у нее? 
Прошло несколько месяцев, наступила зима.  Юля взяла путевку в загородный пансионат на три дня. Поездка стоила недешево, но она решила рискнуть: а вдруг именно там встретится ей мужчина ее мечты?
Выехала на автобусе рано утром и к половине одиннадцатого была уже на месте. Дом отдыха находился возле леса. Главное его здание из красного кирпича строилось еще в советские годы. Поодаль стояли три двухэтажных современных постройки. Одна из них была отведена под клуб, где вечерами устраивались дискотеки, в другой располагались столовая и зал для игры в теннис, в третьей находились бассейн, сауна и бар с бильярдом. По краям территорию пансионата обрамляли новенькие бревенчатые домики для администрации и VIP-клиентов.
 Юле дали ключ от двухместного номера, однако она на время отдыха стала его единственной обитательницей. В номере имелся санузел, холодильник, телевизор и ненужная в зимнее время лоджия. Односпальная кровать была мягкая и пружинистая. Разобрав вещи, девушка поспешила получить спортивный инвентарь – лыжи, палки и ботинки. До обеда оставалось два часа, и она решила, что успеет пробежаться на лыжах.
Еще вчера была оттепель, а сегодня в ночь подморозило, и лыжня была скользкой. Покрытый ледяной корочкой наст блестел на солнце разноцветными искрами. Юля выскользнула за территорию дома отдыха и легко побежала по лыжне, ведущей к лесу. В детстве она любила ходить на лыжах, и теперь с удовольствием чувствовала, как работают все мышцы отвыкшего от физической нагрузки тела.
Стройные высокие ели, укутанные пушистым снегом, стремили свои стволы к солнцу по обеим сторонам от лыжни; кругом была тишина. Казалось, никого, кроме Юли, больше нет в этом лесу. Однако вскоре впереди одиноко замаячила долговязая мужская фигура. Видно, дядька впервые стал на лыжи: он не скользил, а неловко переступал ими. Юля быстро поравнялась с ним и хотела уже обогнать, но мужчина, почувствовав кого-то рядом, оглянулся, заторопился, лыжи заскользили вперед, и он рухнул всем телом прямо к ногам девушки.
–Вы ушиблись? Встать можете?  – Юля протянула упавшему руку, помогая подняться.
–Извините, я впервые на лыжах, – сконфуженно пробормотал мужчина.
–Сегодня очень скользко, не лучшее время для первых попыток.
– Что делать, другой возможности у меня не будет.
– Хотите, научу Вас правильно двигаться?– предложила девушка.
Мужчина радостно закивал.
– Тогда будем знакомы. Меня зовут Юлия.
– Дядя Степа, – протянул ей руку новый знакомый. Видно, он принял ее за совсем юную девочку.
– Милиционер? – не удержалась от того, чтобы съязвить, Юля.
– Бизнесмен, – ответил он серьезно.
Степан оказался способным новичком, и уже через час он двигался увереннее. Пора было возвращаться: приближалось время обеда. Проходя мимо своей машины, новенькой серебристой Тойоты, Степан заботливо заглянул внутрь, все ли с ней в порядке.  Юля про себя отметила, что мужчина заслуживает ее внимания.
 Степан приехал отдыхать один и теперь спешил приобщиться ко всем возможным развлечениям.  Их было много, на любой вкус – плавательный бассейн, лыжи и снегокаты, настольный теннис, библиотека, бильярд, тир, караоке и дискотека вечером. После обеда Юля и Степан договорились поиграть в теннис.
Одиноких отдыхающих в пансионате было немного: в столовой  за отдельными столиками раполагались либо семейные пары с детьми, либо компании шумных друзей,   весело проводящих время.
Немногочисленных одиночек, видимо, собрали за одним столом – Степан и Юля оказались рядом. Кроме них, за тем же столом сидела пожилая женщина с внуком-подростком.
Мальчик Федя оказался очень общительным. Он с юмором рассказывал сотрапезникам про учителей и одноклассников, с интересом поглядывая на Юлю, которая казалась ему почти ровесницей: в этом возрасте подростки часто заглядываются на старших. Юля весело смеялась над его шутками, и добросердечная Федина бабушка тоже охотно поддерживала разговор.
Юля исподтишка разглядывала Степана. На вид ему не было еще сорока лет. Высокий, с залысинами, курносым носом и небольшими серыми глазками, гладко выбритый и  дорого одетый. Он был не слишком разговорчив и общую беседу не поддерживал.
Пообедав, они вдвоем спустились на первый этаж к теннисным столам, расположенным в вестибюле, и начали игру. Со слов Степана, родом он был с Украины, но в России имел прибыльный бизнес, и вот впервые за несколько лет вырвался отдохнуть. Он был рад встрече с очаровательной девушкой, которую поначалу принял за школьницу. Когда-то, лет десять назад, еще на родине, он женился, но семейной жизни не получилось, и теперь он одинокий волк, привыкший сам себе стирать и готовить.
– А можно спросить, почему вы развелись с женой? – осторожно поинтересовалась Юля.
– Стандартная причина – не сошлись характерами. Если серьезно, то она не выдержала общения с моей матерью. Девчонку родители баловали, она и не привыкла угождать, капризная была, своенравная, гордая. А в чужой семье  свои порядки, терпение надо иметь.
– Вы вместе с родителями жили?
– Да, квартирный вопрос не одну семью разрушил.
– А разве нельзя было снимать жилье?
– Я тогда студентом был, и она училась. Чтобы нас поддержать, с каждой стороны родители договорились деньгами помогать. А раз помогали, то и считали себя вправе вмешиваться в нашу жизнь, обижаться за свое дитятко. В конце концов, все переругались, и жить вместе стало невозможно.
– Я это понимаю, я ведь тоже замужем была. Свекровь меня сразу возненавидела. Мы и жили-то отдельно от нее, но она считала, что сын и квартира – это ее собственность, а чужачка пришла на все готовое. Она ведь не для меня сына растила. Уж если и терпеть ей кого-то, то лишь ту, которая лично ей понравится.
– Современные девушки не готовы стелиться перед свекровями.
– Пожалуй. Ну, а уж мужчины не то, что угождать теще, они вон сколько анекдотов про тещ придумали. Не от любви к ним, согласны? А где анекдоты про свекровь?
– Да, действительно, не припомню.
– Теща ради счастья дочери смолчит, а свекровь почти всегда считает, что невестка ее сына недостойна, и вмешивается чаще.
– Юля, а можно спросить, Вы сейчас одна или нет?
– Если Вы имеете в виду мужчину, то у меня никого нет. Но я не одна, у меня есть маленький сын, Юрик. Он пока с бабушкой в деревне живет. Там воздух свежий и молоко. Я очень скучаю по нему.
– А сколько лет сыну?
– Три с половиной.
– Вы знаете, раньше мне не нужна была семья, я привык жить свободно, решать все самостоятельно. Однако теперь я чувствую, что хотел бы уже стать отцом. Наверное, возраст сказывается. Практически полжизни уже прожито. Для кого, зачем?
– А Ваши родители живы?
– Да, они давно на пенсии. Там, в Харькове, брат мой с семьей, он за ними и присматривает. Правда, живет он отдельно от родителей, у жены.
В теннис и бильярд Степан играл отлично, и тут уж Юле пришлось у него учиться.  День пролетел незаметно, и после ужина молодые люди отправились в бассейн. Юлька чувствовала, что не зря приехала в этот дом отдыха: Степан  явно был к ней неравнодушен, и все глубже заглатывал наживку. В бассейне стройная Юля окончательно вскружила ему голову.
Поздним вечером уставшая девушка все же отправилась с новым знакомым на шумную дискотеку, где они долго танцевали, обнявшись, а потом гуляли по территории дома отдыха, освещенной разноцветными новогодними гирляндами. Вдоль расчищенных дорожек возвышались мягкие сугробы, в которых утопали высокие пушистые ели. В ночной тиши слышен был только скрип снега под их шагами. Все вокруг было волшебно-красивым и запоминающимся, как в детстве. Крупными хлопьями медленно падал снег, и спать совсем не хотелось.

                Глава 37
У Бориса накопилась куча дел, ведь занимался расследованием убийства он по своей инициативе, и от основных служебных обязанностей его никто не освобождал. Мать обеспокоенно спрашивала, куда это он все уезжает, что за дела у него в городе? Может, обожаемый сыночка влюбился? Вон как похорошел в последние дни! Сколько можно ему с пенсионеркой-матерью жить вдвоем? Ведь парень-то еще хоть куда, жених завидный. Не завелась ли у него городская зазноба? Хотелось бы уже старой матери и внучков понянчить.
Пожалуй, она была права. Борис и сам в себе не до конца разобрался, а только неспроста он менял свой внешний вид.  Против его воли мысли время от времени возвращались к Леке, и сердце грела мысль о том, что он еще с ней встретится, и предлог для этой встречи найдется.
Пока Борис занимался своей работой, подспудно в его голове прокручивались возможные версии убийства. Если мотивом является ограбление, то преступник должен был точно знать о дате передачи денег. Однако не исключено, что для убийства были личные мотивы, такие как ревность, страх разоблачения, месть, а ограбление совершено попутно. Например, кто-то следил за Глебом и случайно увидел, как он получает деньги от Михаила. Возможно, неизвестный намеревался проникнуть в дом ночью, но неожиданно для него Глеб вышел из дома и отправился к реке. Незаметно приблизившись к раздевающемуся, неизвестный ударил его камнем, а потом, когда Глеб потерял сознание и не мог сопротивляться, утопил.
Денег при Глебе не оказалось, значит, он оставил их дома. Преступник нашел в брошенной одежде ключ, вернулся к дому, забрал деньги и ушел, аккуратно заперев дверь. Поэтому на замке и не было следов взлома. А, может быть, Глеб не брал с собой ключа на реку, а спрятал его где-то на крыльце, и неизвестный заметил, где именно? Да нет, ерунда, зачем ему тогда идти за Глебом и убивать его?
Но почему не было найдено чужих отпечатков пальцев на замке, а только отпечатки Глеба и Леки? Значит, грабитель не вытирал замок, чтобы уничтожить свои отпечатки. Получается, что он был в перчатках? Откуда у него перчатки в такую жару? Вероятно, это не был случайный человек. Он заранее взял с собой перчатки! Но ведь он не мог знать, что Глеб получит деньги от Михаила? Или все-таки знал? А может, он и не перчатками пользовался, а носовым платком, например?
Кто мог знать про деньги? С Лекой Глеб поссорился, с Галей тоже были натянутые отношения, да и не стал бы Глеб про такие дела женщинам рассказывать. Алевтина? А что? Ей деньги нужны. Про схему она догадывалась.
Нет, надо искать мужчину. Может, и плохой из Бориса психолог, но из этих женщин ни одна не способна на убийство. Надо будет побеседовать с дочкой Глеба и проверить ее мужчину, если он есть. И еще письмо! Оно-то здесь причем?
После работы Борис решил съездить в город, пообщаться хотя бы с одним из списка сотрудников Глеба. Кого же выбрать? А, вот Леонид Шабалин. В институте работает давно, как и Глеб. Директор говорил, что они вроде как друзья. Еще Валерий Лисин, бывший сокурсник Глеба, тоже давно работает.
Леонида дома не оказалось, и Борис договорился о встрече с Лисиным. Тот не захотел приглашать чужого человека домой, и они встретились на улице, благо вечер был тихий и теплый.
Валерию Лисину недавно перевалило за пятьдесят. Это был невысокий, поджарый мужчина, узкое лицо которого с вытянутым вперед тонким носом напоминало чем-то лисью мордочку. Рыжий цвет волос усиливал сходство. Говорил он тихим голосом, и, вообще, производил впечатление робкого, забитого человека.
Оказалось, что он когда-то учился на одном курсе с Глебом, и на работу в НИИ попал по распределению, как и Глеб. Однако друзьями они почему-то не стали. «Глеб был слишком заносчив, а я этого не люблю», - скупо пояснил Валерий.
Борис осторожно расспросил его про отношения в коллективе, про заработки, и не было ли каких разговоров о том, что часть сотрудников имеет не совсем легальные доходы. Тот нехотя признался, что слухи о леваке начальства периодически обсуждались, и даже назывались фамилии тех, кто из исполнителей выполнял эти работы. Кстати, с одним из них, Толиком Кузьминым, у Глеба был конфликт, прямо на глазах у людей, в коридоре института.
- А из-за чего конфликт-то? - поинтересовался Борис.
- Они сначала просто тихо разговаривали, никто не слышал, а потом сцепились, так что разнимать пришлось. Думаю, из-за левых доходов. Исполнитель ведь всю работу тянет, а начальники забирают большую часть этих денег практически только за организацию схемы, иной заслуги у них нет. Просто так, без особых усилий с их стороны, им капает, и капает тем больше, чем выше должность. А у Толика в семье горе: с дочкой несчастье случилось. Лифт в подъезде оборвался, и девчонка молодая, девятнадцати лет, покалечилась. Травма позвоночника, перелом бедра, сотрясение мозга - в общем, на лечение мы средства собирали, кто сколько может. Да при таких зарплатах сколько мы можем? Год прошел, а она все еще парализована. Уже дома, не в больнице лежит. Можно операцию сделать за рубежом, но такую сумму ему не заработать, хоть лопни! Толик весь год вечерами оставался, работал, как вол, почернел весь, высох, а нужную сумму все равно не собрал. Думаю, просил он больший процент, да, видно, без толку, вот и не сдержался. Нервы сдали.
- Мне бы надо с этим Толиком поговорить. Вы знаете, где он живет?
- Да отсюда пешком можно дойти.
Борис вынул ручку и бумагу, подал Валерию.
- Запишите мне адрес, - схитрил он.
- Только Вы уж ему не говорите, что это я рассказал про него. Вы не думайте, он мужик хороший, честный. Не мог он убить, даже из-за дочери. Он сейчас с городской администрацией судится и с управляющей компанией, это они виноваты, что лифты не заменяли. По совести, они и должны оплатить лечение. Может, и добьется чего, да не скоро, затягивать такие процессы на годы у нас умеют.
Вскоре Борис уже был возле девятиэтажного панельного дома, где жил Толик Кузьмин со своей семьей.
Из полуразвалившихся ступенек крыльца торчит арматура. Рядом с подъездом - полуоткрытая дверь, ведущая к мусоропроводу. Посветив туда фонариком, Борис увидел на полу вонючую гору неубранного мусора и пару крыс, неохотно шарахнувшихся в угол при появлении человека.
На установленной вскладчину жителями железной двери с кодовым замком Борис набрал стандартную цифру тридцать восемь и беспрепятственно вошел в темный подъезд.
Хорошо, что у него всегда с собой фонарик - привычка деревенского участкового. А, тут еще одна дверь! После нее подъезд все же оказался освещенным. В слабом мерцании двадцатипятиваттной лампочки виден толстый слой серой от пыли побелки и ободранные зеленые стены подъезда.
На лифте-убийце Борис ехать не рискнул, приняв решение подняться пешком. Возле почтовых ящиков валяется рекламная макулатура, брошенная раздраженными жителями прямо на пол. Между этажами встречается  выброшенная несознательными гражданами старая мебель, доски. О, а вот и бомж расположился на стареньком диване, обеспокоенно подняв распухшее лицо на проходящего. Пахнет мочой ; видимо, вместо туалета он использует мусоропровод.
Вот, наконец, и седьмой этаж. На звонок из-за двери женский голос спросил: «Кто там?»
- Я из милиции. Мне нужен Анатолий Игнатьевич Кузьмин.
После минутного замешательства дверь все же открыли. На пороге стоял худой мужчина лет сорока пяти в старенькой рубашке и трениках. Борис предъявил удостоверение. Втиснувшись в небольшую прихожую, увешанную верхней одеждой и заставленную обувью, Борис огляделся. Квартира была однокомнатной. Обои советских времен. Зеркало на стене. Мужчина смущенно прикрыл дверь в комнату и пояснил: «Там дочка болеет. Проходите на кухню».
На кухне жена суетливо протирала обеденный стол. В мойке -  немытая посуда.
-  Мы только что закончили ужинать. Может, и вас покормить?
-  Нет, спасибо.
-  Тогда чаю.
-  От чаю не откажусь.
Женщина налила чай в бокалы, поставила на стол вазочку с конфетами «Ромашка» и ушла в комнату.
Мужчины сели за стол.
- Я, собственно, к Вам по поводу смерти Глеба Куприянова, - начал Борис.
- Почему именно ко мне?
- Как стало известно в ходе следствия, у вас с ним были общие дела.
- Что Вы имеете в виду?
- Исследовательские и опытно-конструкторские работы, за которые вы получали наличные деньги.
- Я не мог отказаться от дополнительных денег. - Мрачно произнес Анатолий. -У меня дочь очень больна. Ей операция нужна.
- Но денег все равно не хватало?
- Такую сумму честным трудом не заработать!
- И поэтому Вы решились на убийство?
- Да Вы что! Считаете, я способен убить человека? - растерялся хозяин.
- Я ничего не считаю. Я сопоставляю факты. Множество людей видело, как Вы о чем-то спорили с Глебом Куприяновым, а потом бросились на него с кулаками.
- Я случайно услышал обрывок разговора, и понял так, что Глеб уломал директора перечислить деньги авансом. И я попросил его увеличить мой процент.
- И что он Вам ответил?
- Сказал, что я неправ, что деньги, как обычно, будут в сентябре. А насчет процента ответил, что от него ничего не зависит и большую часть денег получают те, кто подписывает документы, а они тоже увеличили свой процент, и спорить с ними он не будет. И если он увеличит еще и мой процент, ему самому ничего не останется. Но если бы не мои знания, не мой опыт, не мой талант, наконец, за их поганые подписи никто бы не дал и ломаного гроша!
- Мне понятна Ваша обида.
- Еще бы! Они всего лишь управленцы, а ведут себя так, словно им принадлежит дорогое оборудование, полученное институтом еще в советское время. Тогда на науку государство денег не жалело, и на медицину тоже. Сложные операции выполнялись бесплатно. А сейчас кто не вор, тот не может оплачивать лечение своих близких!
- Так за что Вы набросились на Глеба с кулаками?
- У меня возникло такое ощущение, что они там за моей спиной делят деньги, как хотят, а мне просто кидают, сколько не жалко. Это непорядочно, и я не смог сдержаться. Никто не хочет понять мою ситуацию! Я пробовал даже просить кредит у своего института, но директор сказал, что я еще не расплатился по предыдущему, - Анатолий говорил с болью и обидой, было заметно, как он разнервничался.
- И Вы подумали, что единственный выход - отобрать деньги у Глеба силой?
- Нет!
- Вы решили проследить за ним. Девятнадцатого августа после работы он отправился домой общественным транспортом, потому что его машина находилась в ремонте, а Вы незаметно двинулись за ним…
- Да нет же! Все было совсем не так! - горячо возразил Анатолий. -Мне незачем было убивать Глеба! Один мой друг полтора месяца назад одолжил мне свой компьютер, и я каждый вечер теперь сижу в Интернете, пытаясь собрать необходимую сумму. Я рассказал людям историю моей дочери, поместил ее фотографии, попросил помочь, кто чем может. Откликнулись многие, принявшие близко к сердцу нашу ситуацию. Я открыл специальный счет для пожертвований неравнодушных. Сейчас необходимая сумма почти уже собрана. Девятнадцатого августа после работы я сразу отправился домой и весь вечер просидел в Интернете на форуме сайта «Милосердие». Это можно проверить.
- Запишите мне адрес сайта, пожалуйста, - Борис протянул Анатолию ручку и бумагу. Получив желанный образец почерка, он продолжил: - За компьютером могли сидеть Ваша жена или друг…
- Так спросите их, они вам скажут! Пойдемте, у меня компьютер все время включен, я вам все покажу!
Борис вслед за хозяином вошел в комнату.
У окна на узкой кровати лежала молодая девушка. Маленькое личико ее было чрезвычайно бледным, большие грустные глаза смотрели устало и обреченно. Прозрачные тонкие руки безжизненно лежали поверх одеяла. Напротив кровати, так, чтобы девушке было удобно, стоял работающий телевизор. Поодаль на стуле сидела мать и кормила больную с ложки.
У Бориса от сострадания сжалось сердце. Он смущенно поздоровался и вместе с Анатолием наклонился ко включенному компьютеру, притиснутому  почти к самой двери. Тот показал ему свою переписку на сайте, сочувственные и ободряющие письма людей.
- И еще, - сказал Анатолий, - наше дело рассматривается в суде, и адвокат говорит, что закон на нашей стороне, надо только набраться терпения. Так что скоро дочке сделают операцию, и она обязательно поправится, - он ободряюще взглянул на больную девушку, и она слабо улыбнулась в ответ.


Продолжение http://www.proza.ru/2012/02/10/46