Хмара

Меня отчислили из 1го Московского Мед. Института по многим причинам.  Благодаря   связям тетушки, мне удалось восстановиться в  Гродно. Сразу же сложилась профильная компания – игроки,  бабники и пьяницы.  Отец присылал мне достаточно,  по тем меркам,  и я ни в чем себе не отказывал – карты,  билльярд,  девочки. Пару раз в месяц летал поиграть на ипподроме в Москву, Киев,  Одессу. С горем пополам, в плане успеваемости, и с удовольствием от жизни,  компания двигалась по тернистому пути к дипломам врачей. Самым скромным в ней был студент по фамилии Хмара. Никто никогда не называл его по имени. Это был худенький, но жилистый, юноша, спокойный, молчаливый,   невозмутимый и по-детски непосредственный.  Молчал он по причине низкого интеллекта, что всем нравилось, и поэтому его всегда брали в компанию.  Хмара, как ты на счет выпить и закусить?- Я не против, но имейте в виду, что я пью только за чужой счет - А почему?- Что я дурак что ли, пить за свои.  Все это говорилось спокойным приятным голосом, и не чуточку нас не раздражало. Во всем остальном Хмара был глуп, как пробка, и это каждого устраивало т. к.,  "когда не ты, а другой", всегда приятно. Человек он был безобидный, и над ним частенько подшучивали, затыкая ему фонендоскоп ватой.  На вопрос преподавателя – Ну, Хмара, что Вы слышите в легких? - он, приложив фонендоскоп к грудной клетке, не задумываясь, отвечал – хрипы, под неудержимый   хохот всей группы.  Преподаватель тоже улыбался. Хмаре все прощалось,  и  его никогда не лишали стипендии. Зачеты он получал во время,  и экзамены сдавал на оценки  не ниже четверки. Все сходило ему с рук по той веской причине, что он был членом сборной  Беларуссии по боксу в наилегчайшем весе.
 Кафедру терапии возглавлял профессор Брагинский  (разбился на машине,  царство ему небесное).  Это был грузный, нельзя сказать,  чтобы красивый,  но необыкновенно  обаятельный человек   с замечательным чувством юмора. Из всех моих учителей он запомнился больше всех. Только в зрелом возрасте, я понял, что он  обладал,  редчайшим  в медицинских кругах,  настоящим врачебным талантом. Экзамены он принимал довольно жестко, и к нему не очень-то хотели идти сдавать. Экзаменационные столы были тесно сдвинуты потому, что он любил послушать, как отвечают другие студенты.  Я сел к ассистенту, а Хмара  уверенно направился к  Брагинскому.
 Волей неволей я стал свидетелем  его поединка с профессором.  Дело  подвигалось быстро, поскольку на все вопросы он отвечал невозмутимым молчанием, а на его  амимичном  лице ничего нельзя было прочитать.  Профессор,  наконец,  вышел из себя и возмутился: “Хмара, Вы ведь абсолютно ничего не соображаете”! На что Хмара спокойно ответил: ”А, Вы  что-нибудь соображали, если бы Вам в течение  семи лет били тяжелыми перчатками по голове”?  Брагинский громко рассмеялся и поставил ему четверку, выбора у него все равно не было.
Эпилог. Мы закончили институт. Хмара  выбрал себе специальность патанатома, объяснив нам, что он все равно ничего не знает, а трупы на него за это не обидятся. Его судьба сложилась счастливо. Как написал мне наш общий приятель,  Хмара распределился в маленькую сельскую больницу,  находящуюся в самом живописном уголке Беларуси,   вблизи  озера Нарочь. Там он закрутил с местной "пастушкой" любовь, которая привела его возлюбленную к беременности.  Жениться, Хмара,  мягко говоря, не собирался. Отец “Олеси” заслал сватов, пообещав ему,  подарить “Запорожца” и новые рыболовные снасти.  Хмара был заядлым рыболовом, но посчитал за благоразумие,  отказаться. Тогда, недолго думая, разъяренный отец пришел в морг с двустволкой,  и Хмаре пришлось сдаться - сила уважает только силу.  Находясь на сборах, недалеко от его места жительства,  я решил навестить своего однокашника.  В больнице я разыскал морг, весь его обошел,  но  Хмару там не обнаружил.  Спросил у лаборантки.  Она завела меня в анатомичку и, не говоря ни слова,  указала пальцем - на столе для вскрытия трупов безмятежно спал Хмара.
               
                Платон Расцветаев.