14-IV О большой груди и уходе за собой

                Часть вторая главы IV

  – Обожаю тебя, киренаик Аркесилай!.. – Тилия еле сдерживалась за столом, при знакомом покойного мужа.

  Зато на следующей, последней, ночёвке стесняться было некого – уже за ужином юная вдова с каждым глотком лесбосского всё плотнее придвигалась к фламине. Они ещё раз выпили за праздник.

  – Ана, быстро неси сюда «угодника»! Ты ещё здесь? Липочка моя медовая! То, за чем я послала – это орудие нашей страсти. А сегодня что?

  – Что? Праздник. Праздник сегодня, моя светлая домина, – отвечает Тилия, нежно приобнимая одной рукой патрицианку.

  – Хорошо. А что за праздник?

  – Армилустриум.

  – Верно. Очищение оружия. Вот я и говорю, наше орудие тоже нужно очистить… начистить… вычистить…

  – О моя домина, ты кощунствуешь! – улыбается Тилия и легонько целует шейку писательницы.

  – Да! Ещё как! Я и в храме кощунствую…

  Здесь необходимо заметить, что, когда требуется посвятить в те или иные таинства Кибелы какую-либо важную персону, порою вместо мистагогов Понтифик поручает это сделать Старшей сестре.

  – Знаешь, Липочка моя нежная, я иногда выполняю обязанности мистагога… Но пока… Пока выпьем… – после тоста за боевую готовность римского оружия жрица продолжает. – Так вот, слушай…

  – Конечно! – уже двумя руками ласково обвивает её шею спутница, – я вся внимаю!

  – Правильно делаешь. Что я хотела?.. Ах да, специально для тебя, любительницы софизмов, ещё один. Кто раскрывает таинства непосвящённым, тот кощунствует. Но мистагог именно то и делает, что раскрывает таинства непосвящённым. Стало быть, мистагог кощунствует.

  – О Диана! С какой кощунственной девушкой я связалась!..

  Далее слова были значительно потеснены лобзаниями.

  После очередной близости Муция восхищается, нахваливает поразительнейшую, славнейшую грудь Тилии. А её обладательница делится:

  – О Румина! Знала бы ты, Присцилла, как мне тяжело, если можно так выразиться, носить своё богатство. А спать… Я понимаю, конечно, насколько это, – она проводит по своим грудям руками, берёт их в ладони, чуть приподнимает и сближает, фламина, едва касаясь, целует каждую, – насколько это привлекает мужчин. Взять хотя бы Марка, да пребудет он в блаженном Элизиуме…

  – И женщин – не забывай. Взять хотя бы меня, да пребуду я чаще и подольше в блаженстве, истоме и неге…

  – Ах, моя умнейшая Аркесилай! Я хочу сказать, тяжело мне с такой большой грудью, порою это сильно ощущаешь…

  – Терпи, сладенькая, пышненькобёдрая и архипышногрудая Липочка! И помни, что весьма и весьма многие девушки и женщины страшно тебе завидуют, сетуя на природу и Богов. А ты терпи, милая. И гордись. И ухаживай, и береги своё тело. Молодость и свежесть необходимо беречь. И если ещё будешь рожать, не корми сама, Тилия, мой тебе совет.

  – О Богини! Я не могу так, Присцилла! Это же моё дитя! Как я позволю ему припасть к чужой груди?!.

  – Тебе приятно, что я с тобой, прелесть моя?

  – О-о-о, домина!..

  – Так вот, во-первых, мне доставляет наслаждение любоваться, осязать и ласкать ладонями, пальцами и ротиком твою несравненную грудь! – патрицианка ласково проводит перстами у сосцов партнёрши. – А во-вторых, ты сама только что сказала, что это – твоё богатство. Остальным тоже не обделена, клянусь Кипридой! Однако грудь – это фактически приоритетное твоё достоинство, именно она более всего влечёт! По крайней мере, пока не узнаешь тебя ближе.

  – Ну, не знаю…

  – Слушайся свою домину, девочка! Тщательно, очень тщательно ухаживай за своим чудесным телом. Ты должна его холить, заботиться, сохранять!..

  – Пожалуй, ты, как всегда, права, Присцилла…

  На следующий день представился весьма наглядный случай, подтверждавший правоту жрицы. Из расположенной поблизости деревеньки пришла супружеская пара. Крестьяне просили знатную владелицу Пласкениума помочь им деньгами, обещая отдать через год, после продажи будущего урожая – нынешний на их десятиюгерном поле сильно пострадал от какой-то напасти. Мужчина, симпатичный здоровяк с приятным голосом – Муция почти заглядывалась на него, ей не нравились лишь борода и усы – случайно обмолвился, что жене двадцать шесть. Хозяйка латифундии тут же срочно послала за Тилией и, когда та пришла, отвела её чуть в сторонку и тихонько спросила:

  – Как ты думаешь, сколько лет этой женщине?

  – Ну-у-у, где-то сорок, сорок с чем-то, может.

  – На три года всего меня старше! Ей двадцать шесть! Так что не пренебрегай моими вчерашними советами!..

  Мужчина же становился всё более симпатичен Муции, и она готова была дать ему в полтора-два раза больше, чем просили, если он позволит сбрить бороду и усы, посетит купальню, выпьет с хозяйкой местное неплохое вино… Лишь помня о своём достоинстве и о том, что перед ней деревенщина, крестьянин, мужлан с мозолями на ладонях и запахом лука изо рта – лишь эта, как нельзя более своевременная, подсказка памяти удержала её. Прервав беседу, патрицианка велела прокуратору выдать чете земледельцев необходимую сумму из годового дохода – он составил, таким образом, пятьдесят семь тысяч триста два сестерция, половину из которых  владелица оставила на капитальный ремонт виллы – и попрощалась с крестьянкой и её привлекательным мужем.


Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2012/02/09/619


------------------------
  Армилустриум – отмечается 19 октября.