6. Когда я снова стану маленьким

                (предыдущее: http://www.proza.ru/2012/02/07/2058)


«… а мир вокруг – большим и праздничным».
А. Галич.

Однако в подворотне трое мужчин опорожняли мочевые пузыри на стену. Один пошатывался при этом и что-то напевал. Безобразие! Видно, опять домофон поломали. Но оказалось хуже – обе створки ворот распахнуты настежь! Что-то удержало меня от скандала, какое-то неясное предчувствие. Я попытался в нём разобраться. Из чего-то же оно возникло… Мужчины были странно одеты. Нет, не бомжи, но, будто из фильма про прежние времена. Бедные времена. И ещё:  эти выпившие были очень высокими, просто великаны. И солнце. Солнце светило! Тепло…  сухой тротуар. А за ним… Я не поверил своим глазам: булыжная мостовая! Такой она была, наверное, лет пятьдесят назад.

Я вышел на улицу и внимательно огляделся. Действительно, всё залито солнцем, прям, бабье лето какое-то ни с того ни с сего… Дома те же самые, сквер напротив, но совершенно пустынно. Ни одной машины там, где всё обычно заставлено по обе стороны. И никакого «лежачего полицейского». В сквере появились кусты, а ведь в нём давным-давно был лишь газон с травой. И фонтан… Его не существовало уже несколько десятков лет. Необычно тихо и воздух… чистый.

Ничего не понимая, как зачарованный, я смотрел на всё это…
Меня заставил очнуться грохот трамвая, поворачивавшего с моста.
Почему-то я решил идти к Большому. Переход со светофором – очень древнего вида – был на месте. Движение по проспекту шло в двух направлениях! Машин не было, но к перекрёстку приближалась гружёная подвода с лошадью, управляемая ездоком, да вдалеке виднелся троллейбус, удалявшийся к Введенской. Ничего, тут хотя бы заасфальтировано…  И никакой рекламы вокруг!

Дождавшись «зелёного» (я стал пуглив почему-то), перешёл на другую сторону. Навстречу мне, отталкиваясь деревяшками от мостовой, проехал на фанере с подшипниками вместо колёс обрубок молодого мужчины в пиджаке с медалью. Проводив его взглядом, я повернул голову и увидел автоматы, торговавшие водой. Должно быть, за копейку – с газом, а за три – с сиропом. Большие мальчишки, смеясь и болтая, бросали туда монетки, как я понял: старые двадцатикопеечные, которые подходили вместо трёх, и пили с сиропом… Так, значит, это, как минимум 61-ый год, когда провели денежную реформу. Вот так погружение! Ай, да бес! Теперь наверняка можно будет просто подсмотреть за своими героями, а, вернувшись, записать и обработать материал. ЗдОрово! Даже портфель у меня в руке для маскировки…

Я улыбнулся высокому солнцу на почти безоблачном небе, потом подумал, что надо вернуться к школе. Возможно там, во дворе и встречу их, чьи истории должен поведать. Но тут меня толкнули:
- Что ты на дороге стоишь, мальчик? Тебя перевести?
Я повиновался, двинувшись через проспект, но отчего-то взволновался. Впервые посмотрел на свой светло-серый школьный костюм, чёрные ботинки, на взрослых рядом, на портфель и… в памяти всплыло предостережение Чижа. А что, если я и есть один из героев его повествования? И вернёт ли он меня потом?  Я аж вспотел от страха. Господи, за что ж мне такое?.. С испуга остановился у часовни перед сквером, но увидел, что над входом надпись: «Цветы». Будучи реалистом, я понял, что Бог на этом временном отрезке явно потерпел поражение, и не Его следует просить о помощи.

Ничего не оставалось, как обратиться к бесу, пославшему меня. … А он безмолвствовал, как то предписала цензура народу в «Борисе Годунове». Делать нечего, нужно идти на разведку к школе. УзнАют ли меня там и примут ли? Заодно, быть может, выясню чью роль исполняю… Школьный двор резанул по ушам визгом и криками. В нём носились друг за другом в пятнашки, боролись, пачкая форму, гоняли мяч, играли в пристенок на деньги, прыгали через скакалку… На меня никто не обратил внимания. Постояв там немного, я понуро пошёл восвояси. Пока я что-то радости от детства не испытывал, будучи явно чужим на этом празднике жизни.

На тротуаре, по мелом нарисованным «классикам» девчонка с белыми бантиками прыгала на одной ножке, толкая ею баночку из-под ваксы. Из школы выбежали, похоже, мои ровесники. Один стукнул другого портфелем по голове, тот с криком кинулся его догонять для отмщения. Вышли ещё несколько. Один закричал:
- Внимание, внимание! Говорит Германия! Сегодня ночью под мостом поймали Гитлера с хвостом!
Я усмехнулся, но заспешил прочь. Моей целью стало найти витрину, в чём мне вскоре  помогла булочная. Здесь я увидел себя, насколько не соврало отражение. Маленький, полный мальчик, довольно неуклюжий… И это я, который терпеть не мог толстых! Теперь меня начнут дразнить «жиртрестом» и «мясокомбинатом»… Может, потому никто и не хочет признавать меня?

Мне вспомнился давний хоккейный матч, увиденный по телевизору в конце семидесятых, между мальчишками – воспитанниками клуба СКА и их сверстниками из команды настоящего Мясокомбината. Последние были куда здоровее и выше «армейских», и, подумалось, сомнут соперников, но на деле не поспевали за ними и проиграли с разгромным счётом. Это воспоминание потянуло за собой другое: о размерах памятников Ильичу в разных местах. Самый дохленький на вид вождь стоял перед Покровской больницей, повернувшись к ней задом, как утверждали лежавшие в ней, а самый упитанный – перед Домом Культуры работников Торговли. Это воспринималось современниками, знакомыми с реалиями жизни, с пониманием.

Я невольно улыбнулся. Нет, я всё-таки неисправимый оптимист, меня голыми руками не возьмёшь! А почему бы не сходить во двор, откуда я вышел? Даже если не вернусь к себе, то хоть что-нибудь проясню. Сказано – сделано.

Из двора доносился мужской крик: «Ножи-ножницы точу!»  К трудяге, принёсшем на себе точильный станок, спешили женщины из квартир.  Двор был без будущей пристройки лифта, с земляным покрытием, дверь знакомого парадного деревянная и на пружине. Почему-то я не решился её открыть. Наверное, побоялся утратить последнюю надежду, встретив чужих людей в своей квартире. Двор был проходным, и во втором, который вёл на соседнюю улицу, стояло лишь несколько девчонок из классов постарше меня.

- Жид! – презрительно и громко произнесла одна из них. О ком это она? Больше вокруг никого не было. Речь шла обо мне!.. Я споткнулся и чуть не упал, но выровнялся и поспешил прочь, пытаясь осознать услышанное. Сказать «жид» мне, русаку неизвестно в каком поколении! Но почему? И здесь мне пришло в голову, что в портфеле есть тетради с фамилией того, кого так обозвали. Открыв в подворотне портфель, я достал тетрадь. Лучше бы я этого не делал… Этот второй удар был просто в солнечное сплетение. «Форштадт Лёва  1а» значилось там. За что?! О, Чиж, как ты был прав! И как глуп был я… С такой фамилией и, конечно, подобающей ей национальностью мне оставалось только утопиться. Я побрёл по улице к следующему проходному двору, который должен был вывести меня к Неве…

По лицу моему текли слёзы, а что вы хотите от семилетнего ребёнка, который слышал от взрослых ребят какие чудовища эти «жиды», и вдруг открыл, что он – один из них?..
В новом дворе фальшиво играла скрипка слепого, а сопровождавшая его подбирала маленькие белые свёрточки – завёрнутые в бумагу гривенники и другие монетки, которые бросали женщины из окон.   Отчего же я-то ною, зрячий и у которого вся жизнь впереди?..  Да не даст бес мне жизни, ведь я проболтался мысленно о том, что сделаю с его замыслом… Интересно, у бесов есть национальность? У моего – точно нет. Бес Сомнения встречается у всех без сомнения.

Он знал: мне прекрасно знакомы разговоры об этих страшных и коварных существах, губящих людей своими кознями, этих огнедышащих драконах, пьющих кровь всего мира. 

Короче, о евреях.

Потому и сделал меня одним из них. Чего больше всего боишься, то и получаешь…

Эх, ведь Достоевский ещё предупреждал, что следующее столетие может содрогнуться от их вмешательства. Не послушали… Зато теперь я в состоянии уничтожить хотя бы одного из них. Правда, вместе с собой.

Всё же я – не герой, и, хоть перешёл на Ждановскую набережную, но замер у гранитного парапета, со страхом глядя вниз на воду.   Надо было поразмыслить. Сигануть туда я всегда успею.
Ко дну я пойду сразу, плавать не умею. Однако если этого мой бес и хочет, так я ему только потрафлю. Если же нет, и в его планы такое не входит, то он придумает, чем мне помешать. Подобными мыслями, например. Наивный! Кого я думал провести? За то и обложен со всех сторон.

И я решил покориться судьбе, которая явно была сильнее. В конце концов, я имел возможность внедриться в заговор изнутри, не вызвав подозрений, узнать их жуткие придумки и воспрепятствовать им. Может, таким и был главный замысел моего беса? Тогда мне сам Бог велел оному поспособствовать. 

Однако меня глодал один страшок. А вдруг здесь так и оставят? В сём обличьи и обстоятельствах. Писать перьевой ручкой, макая её в чернильницу-непроливашку, слушать предупреждения милой Евгении Кузьминичны, что иностранцы постоянно что-то злоумышляют, поэтому их жевательная резинка отравлена, а ручки взрываются в руках и брать от них нельзя ничего, получать двойки и воспитание ремнём  -- всё это я уже проходил.   Жить в дикости – без интернета, и вырасти человеком второго сорта – с пятой графой в анкете. Правда, можно стать уродом в семье и пить-гулять в описанных Чижом обстоятельствах или уйти в блатные, но я – смельчак больше на словах и как-то в зону мне не хотелось. Все фильмы, которые предстояло посмотреть, я видел, матчи тоже, книги читал, три чёрно-белые, как и сама жизнь, программы  телевидения меня не впечатлят…  Даже к «финикам» за рыбой не смотаться на денёк, взглянуть на иную жизнь.  Тут же скрутят, как изменщика. Железный занавес!

Так что делать? Обучать камасутре неискушённых одноклассниц? Что-то внешность у меня неподходящая, да и, похоже, семья небогатая, в карманах формы – ни копья. Тоска! Один выход: в начале семидесятых стали выпускать по еврейской линии насовсем... Сколько же ещё ждать?

И только я пришёл к такому решению, как моментально превратился в настоящего Лёву Форштадта – маленького, упитанного мальчика, любимого в семье, которого уже искала мама, беспокоясь, куда он пропал? Бедного, обиженного мальчугана, ничего не помнящего из своей иной жизни.
Он вытер слёзы и пошёл, спотыкаясь, к бабушке, коту Васисуалию, чёрному и косматому важному красавцу, папиным альбомам с марками, вкусному борщу и теплу своей семьи…

                (продолжение: http://www.proza.ru/2012/02/09/2103)