Оранжевый цвет в любви

У Вячеслава и его деда Петра Иваныча были доверительные отношения. Не то что у Вячеслава с отцом. С отцом Вячеслав понимали друг друга с полуслова. По взгляду кто прав, кто виноват на ходу и расходились. Иногда, правда, отпуская друг другу реплики.
А дед откровенно советовал внуку: «Женись на Гале из 17-й квартиры. Со Светкой из дома напротив – ни за что!»
Вячеслав такой откровенности деда не то чтоб стеснялся, но он ему мешал рассуждать самому кого выбирать, как шаху в гареме. А у него может еще кто есть или появится, а Светка по виду ничего, ноги стройные и без проблем в духе свободы и демократии, что от этих лозунгов ветер гуляет в голове куда дунет, туда и мысли. Студентка.
А Галя, знакомая, потому что вместе выгуливают собак каждый свою, но старается задеть, что наподобие таких невинных колкостей. «Ну что, сдал сопромат? Раньше по институтам гуляла шутка, что если студент сдал сопромат, то может жениться.»
Вячеслав не придавал значения этим ее шуткам, а старался отделаться ничего не значащими разами, что вроде той, что: «Если сдам, то обязательно доложу тебе».
И эта Галя ничем не задевала его воображение.
И от деда Вячеслав старался отделаться мало значащими фразами: «Да что ты, дед. Ей же еще пятнадцать лет. Еще за педофилию посадят».
Но дед тем не менее, перехватывая инициативу в повышенном тоне выговаривал внуку: «Вот-вот. Тут вопрос и педофилии. Ты знаешь, что у нас в роду по моей линии староверы? Так у нас у староверов в прошлом женились в 12, 13 лет, но позже в 14. А почему?
Именно в это время девочек и мальчиков тянет друг к другу, а когда эти инстинкты подавляются как у нас принято, то после они дают о себе знать из-за невосполнимости пробела вплоть до преступления, кому мало в жизни любви. Так ты попробуй, мысленно раздень Галю, а инстинкты не подавляй. Женись».
Но Вячеслав тем не менее еще сам не мог разобраться в своих чувствах, а деду ответил: «Знаешь что, дед, ты лучше в мои отношения с девушками не лезь, потому что мне и Светка кажется очень ничего. А ты уже один раз насоветовал отцу, а он с матерью так поругался, что чуть не развелись. Я же помню».
Дед ему тут же ответил: «Информация не полная. Что ты тогда мог знать о сути спора отца с матерью, если тебе тогда было три года и спор вышел у отца с тещей, Маргаритой Николаевной. А что касается меня, то я был совсем не против выбора отца в жены твоей матери.
Ведь что такое любовь? Это же источник из которого пьют, а твоя мать мне сразу показалась человеком с совестью. А что скандал вышел, так это теща мутила воду. А дело было так. Как раз по случаю твоего дня рождения у нас собрались твой отец и его ребята из фирмы, в которой он работает. В ВПК.
И ты знаешь, их отдел получил государственный заказ, и они почувствовали в конторе при советской власти, где зарплата не ахти, но руки развязаны творить и запускать в космос корабли. О, как они шутили! Упивались своим остроумием как это будут делать. Оторванные от мира, они чувствовали себя богами в своей области, а эта область, а эта область была для них все, а может и для страны.
Если бы не теща. Маргарита Николаевна. Она же всю жизнь мерила на деньги. Жизнь такая была. И характер. Но она любила вставлять свои штучки из домыслов в любой разговор. На работе. За что ее не любили как язву унижающую человеческое достоинство людей не по своей вине ведущих нищенское существование не по своей вине.
И тут. Твой отец включил телевизор, а по телевизору показывают Чубайса, а у отца вырвалось: «Вот дурак!»
А теща не удержалась и вставила в разговор свое едкое замечание: «Дурак. Какой же он дурак? Знаете, сколько он денег зарабатывает? Вам бы умным столько. Вот он-то как раз самый умный.»
Ее замечание показалось для всех неожиданно грубым. Малыгин, один из технарей, не удержался и как держал в руках тарелку с подливкой, так и жахнул ее о пол. А потом осколки стал собирать, как будто нарочно.
А отец особенно остро почувствовал резонанс этой передачи. Чубайс его не особенно волновал, но он недолюбливал его с передачи Шустера 90-х годов, когда на вопрос о размере его оклада, не мог ответить на вопрос – сколько. Этот каверзный и зловещий вопрос 90-х годов.
Нет, этот вопрос интересовал отца только с одной стороны: хватит ли после оклада Чубайса им денег на науку запускать в небо корабли. И поэтому отец не любил Высоцкого, так как тот пел о каком-то Куке, сцены с ножом, про клоунов. А расшифровал бы это понятие клоунов. Кто на гроши при таком господине Чубайсе высчитывал гроши: хватит ли на корабли.
Мы перешагнули Высоцкого, Окуджаву по пути указанному ими этой свободы. Тяги Окуджавы к одинокому троллейбусу от всех этих, каким должен быть, как должен трудиться. Шагнули туда, оглянулись, а зачем троллейбус, если Родины нет. И нет этого «должен». Зачем это должен, если свобода и кем хочешь – можешь быть. Хочешь вором, негодяем.
Но это лирика 90-х годов. Свобода, демократия. Как отец не любил эти слова и хотел побыть в кусочке советской власти в этой атмосфере равноправных граждан, запускающих в небо корабли. Нас еще первых в мире при Сталине, пока нас не опустили до сырьевого придатка.
Нет, это все лирика. Но там на улице, а теперь и здесь. Но отец взял себя в руки: ну он покажет этой теще, и он сказал, обращаясь ко всем: «Выпьем за нас, дураков».
Конечно, все поняли, что настроение как на улице. Что Чубайс умный, а не дурак. Но отец и друзья может в первый раз в жизни напились до свинства. И на следующий. Не вышел на работу. Потом как-то при твоей матери сказал другу о наркотиках. Мать подняла панику, и я слышал, как она по телефону орала теще: «Твой Чубайс вор, олигарх, но не тот, который на талант принес прибыль, а которого Бог прогнал. И засунь его себе...!» - и такое, что не могу повторить. А потом встала перед отцом на колени и умоляла забыть ее мать, а она, если та будет мешать, отречется от нее.
Вячеслав удивился рассказу отца о том, какие страсти вращали его родителей, но он помнил еще маленьким, как отца пригласили работать за границу, как он уезжал и как он говорил с мстительной удовлетворенностью:» Вот перееду за границу и стану умным, а не дураком».
Теща молчала, подавленная смыслом этих слов того, что творилось в стране, что вопрос этот решался наверху и дай Бог, чтобы там оказался жестокий справедливый царь так, чтобы думал о народе.
Через год отец вернулся, и как-то Вячеслав, отец, дед пошли вместе за грибами, и дед спросил отца: «Мог бы остаться за границей?»
А отец ему сказал: «Мог. Но там этого нет. Этих березок. А что еще надо? Машина, дача есть. Все условия для творческого труда».
Вячеслав сказал деду: «Мне как-то до лампочки Чубайс. Там есть наверху из тех, кто грабастает, и почище его».
Дед ему сказал: «А зря. Отношение твое к Чубайсу – наша культура. И твоя любовь зависит от уровня этой культуры.»
Вячеслав сказал деду: «Дед, о какой культуре в этом случае можно говорить? Я ни о чем не могу думать в этом случае. Все в голове плывет.»
Дед ответил ему: «А надо думать. А то как бы потом об этом не пожалеть. Любовь – дело государственное, чтобы любовь была, а не порнография. Чтобы в этом явлении участвовала душа человека, он развивался как в советских фильмах, а не как сейчас, когда этот акт показывают как занятие спортом».
Вячеслав спросил деда: «Дед, а когда отец женился, ты что, тоже давал ему советы?»
Дед с тем не менее жестко на иронию Вячеслава ответил ему: «Не только давал советы, но и участвовал в процессе женитьбы твоего отца». У него тоже был выбор. Твоя мать и одна девушка Зина из магазина. Разбитная такая.
Отец как придет – угощает бутербродом с колбасой, кофе. Кажется, готовая на все. Но у меня она вызывала недоверие и я нанял частного детектива проследить за ней. А тот сразу поставил ей жучка на пальто на улице. И не зря.
Ее провожал один тип на машине, так то, что зафиксировал тот на диктофон, хватило выше крыши для ее портрета. Этот детектив просил не разглашать эти сведения, потому что тот оказался при должности. А они советовались о последующих отношениях.
Что так как она была беременна, то списать этот случай на отца, так как не известно от кого. А отношения они решили продолжать, но втайне от отца. Так как тот женат. Ты чувствуешь разницу? Того, что кажется влюбленному, когда он находится в мире прекрасного, и того, что кажется, когда опустят на землю. И даже, если б отношения этой особы и этого хахаля были скрыты от отца, потому как Зина скрывала от него, что было. Смотря на него как на дурака.»
Вячеслав только разинул рот от рассказа и сказал: «Да… - А потом опомнился и спросил. – А как отец реагировал на тот случай?»
Дед с достоинством за отца и себя, что ситуация оказалась под контролем, стал вспоминать: «Ну, отец конечно под впечатлением услышанного хотел броситься в магазин, застать этих двух влюбленных или как там их еще застать на месте преступления, бросить ему в лицо ругательное слово, и, и, и… доказать так, что такое он и они.
Но я ему сказал, что дал детективу слово не разглашать эту тайну, а потом посоветовал отомстить этим двум более тонким, изощренным, и потому более действенным способом. И отец согласился: встречался с Зиной, но относился более сдержанно к ней, отвлеченно так как будто не нашел то, что искал.
И ты знаешь, подействовало. Я уж не говорю о Зине, что не знала, куда деть себя при встрече с твоим отцом, куда поставить, как поглядеть, что бы сделать, чтобы понравиться. Но итог – тип был вне себя, чему я сам удивился, а потом понял: ведь раньше он был в роли Бога. То есть оговорился. В роли идола, что на него только не молились. С любовницей через плечо только общается, а для какого-то холопа это счастье. У нас уже тогда бары появились. Ты понимаешь, какая бы трагедия это была для отца, если б отец женился на этой Зине, когда для него главное богатство – его честь. Кстати, потом по ДНК доказали то, что ребенок, которого родила Зина – не его.»
Вячеслав, уже не такой самоуверенный, спросил у деда: «А на моих пассий Галю и Светку у тебя есть досье?»
Дед пожал плечами и ответил ему: «Так. Поверхностное. К Светке тебе лучше не подходить. У меня есть сведения о том, что ее как-то утром подвозил хахаль на «Мерседесе». А Галя вся на виду. Пока что. Так что спеши».
Вячеслав ему сказал: «Да она примитивная какая-то. Как и ее мать».
Дед ему тут же отпарировал: «Никакая не примитивная. Все наоборот. Мать за бизнесмена вышла замуж гражданским браком, но он ей за это купил квартиру, а она родила ему двух детей и верна ему. Ты заметь, что ни с кем больше, ни с кем не встречается. Сына этого бизнесмен взял воспитывать себе. И не знаю как у них отношения складываются на этот счет. А Галя – выгодная пара. И не треплется больше ни с кем. Вся на виду.
А Светка твоя не утерпит. Кое с кем трется уже в подъезде. С Витьком из семнадцатого номера видели как целовалась. Да ты сам можешь проверить, кто из них чего стоит. Задай им вопрос о Чубайсе и кто что ответит, можешь судить об уровне их культуры и делать выбор.»
Вячеслав спросил у деда: «А ты можешь объяснить для меня, что такое для тебя культура? Для меня Чубайс – фигура эфемерная, пустое место, и я даже не представляю, как из-за отношения к нему можно строить представления о культуре. А что для тебя культура? Есть какой-нибудь символ? Чтобы на основе этого символа строить свои отношения в любви?»
Дед ему сказал: «А для меня культура – это мавзолей, в котором лежит Ленин. Я вижу, как люди на крещенские морозы, когда умер Ленин, жгут костры по ночам в очереди, чтобы только увидеть Ленина. Что Ленин для них свой плот от плоти получает оклад в таком же размере как они и в таком отношении старается их отношение.»
Вячеслав сказал деду: «А ГУЛАГ? Жестокость обращения с заключенными?»
Дед сказал ему: «Никакого ГУЛАГа не было, - а когда внук вылупился на него, пояснил, - в том понимании, каком всем сбили в мозги. Ну какой ГУЛАГ? Я в детстве в это время не видел никого во дворе, кого бы посадили туда, ни в школе. Это преступный мир. С точки зрения которого нам хотят представить прошлое.
Жлоб в тюрьме в тепле сидит на своей койке и философствует. Работает себе в охотку так, что парок пробивается между лопатками. У меня ностальгия по таким отношениям на производстве государственным, когда ты не тля, а единица в масштабах этого государства».
Вячеслав спросил у деда: «А ты что чувствовал в то время, что у нас было государство?»
Дед ему ответил: «Конечно. Особенно во время Сталина, когда перед тобой только и ставились как лозунги установки как жить, что ты должен, ты обязан, что жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. И это ощущение, что ты нужен и не каким-нибудь типа бомжа образа Солженицына, а настоящим героем. И так хочется ощутить это отношение, что ты нужен государству, а не наоборот.»
Вячеслав сказал ему: «Дед, я понимаю глубину твоей экономической теории у нас в стране. Но ты понимаешь, это политика, а любовь – это лирика.»
«Ты не понимаешь, как эти понятия любовь, политика и экономика связаны? Напрямую. И в ЦРУ стараются, чтобы у нас самолеты не летали, хлеб не всходил, а ты любил не по-настоящему, а по-бомжовски так, чтобы ничего путного у нас в жизни не вышло. Для этого у нас в стране и устраиваются «сиреневые» революции с такой целью. А ответь мне на вопрос, когда у нас в СССР случилась первая «сиреневая» революция?»
Вячеслав ему ответил: «Ну ты, дед, и даешь. У меня башка трещит от твоих установок как жить. И я пока не понял из твоих рассуждений, кто мне ближе – Галя или Светка. Может, у них спросить, кому больше нравится какая революция».
Дед ему пояснил: «На этот вопрос у нас в России никто не ответит, что первую «сиреневую» революцию в России совершил Хрущев, когда дискредитировал личность Сталина, и производство СССР рухнуло так, что мы из первой в мире державы стали отступать на последующие сзади места, пока не очутились страны в качестве сырьевого придатка Запада.»
Внук прервал деда: «Хорошо, что тебя не слышат либералы. Они бы завопили о либеральных ценностях в экономике, которые ты попираешь».
Дед ему сказал: «Вот как раз жесткость контроля в экономике Сталина как раз причина успеха. Честь в экономике. Как символ мавзолея, к которому в очереди стоит народ. Честь как в труде «Новый Завет», в котором Бог сам занимается экономикой и умелых рабов оставил, а нерадивого прогнал».
Вячеслав спросил у него: «А что, потеря честь это и есть «сиреневая» революция?»
Дед ему сказал: «Конечно. Все катастрофы в мире сочиняются из-за потери чести. А Хрущев устроил «сиреневую» революцию сам против себя со всей страной. Один радиослушатель как-то по радио сказал: «Хрущеву не надо было ничего делать. Просто молчать, и мы бы оставались самой могучей в мире державой. Только промолчать.
А он подпилил сук, на котором сидел. А сук, на котором сидел – идеалы. Вера в Родину. Честь. Из подполья вышли криминал, проститутки. Но криминал стал просыпаться и в наших душах, как и в производственных отношениях. От лозунгов нам ли стоять на месте до лозунгов феодально-рабовладельческого общества: «Ты начальник – я дурак. Я начальник – ты дурак.»
Вячеслав сказал деду: «Есть изречение Черчилля, что Сталин взял Россию от сохи, а оставил с атомной бомбой. А про Хрущева что сказать?»
Дед сказал Вячеславу: «Да я тебе уже все сказал, что устроил в стране «сиреневую» революцию. Помню, зашел после ажиотажа после его высказываний на литературное объединение, на котором только вчера слышалось: «Мы эту Америку и догоним и перегоним».
А теперь слышалось: «Первый удар – хлеб. Второй удар – хлеб. Третий удар – штаны. А четвертый – будущее страны».
На такой России можно было ставить крест. Это идеология банановой республики. Россия стала разлагаться. Ведь наша культура была пиком для всей планеты. Из самых читаемых книг на первом месте стояла Библия с шестью миллиардами изданных произведений, на втором цитаты Мао Цзе Дуна с 990 тысячью произведений, а на третьем «Как закалялась сталь» с 60 миллионами изданий. А в Китае она дефицит и недавно вышло в свет еще 15 миллионов.
И в связи с идеологией такой книги как установки пропаганды партии настолько жесткими были требования к нравственному воспитанию поколения. Но оно окупалось чувством братства друг к другу, дружбы. У меня ностальгия по тому времени детства и юности, когда так интересно было жить и дружить в каждом видя потенциально соперника по учебе, делу, но и товарища, который не обманет.
А показатели экономики ярко свидетельствовали о крахе курса реформ, взятых Хрущевым. Если доллар при Сталине был дешевле рубля и стоил шестьдесят две копейки, то уже вскоре доллар стал стоить три рубля, а то и выше.
Исторический путь развития России это Петр Первый, Иван Грозный, которые не давали волю боярам. И жестокость ли Ивана Грозного, который казнил бояр или наоборот в том, чтобы дать им волю, и они раздерут Россию на куски. Ведь когда Иван Грозный удалился в Александровскую слободу, народ бросился за ним встал на колени, чтобы защитил от бояр. Наш путь не свобода, демократия дать боярам расхищать Отечество, а наоборот казнить, чтобы простому люду было свободно жить и трудиться.»
Тут Вячеслав не выдержал, прервал деда и сказал: «Если я тебя правильно понял, то и Горбачев, и Ельцин тоже устроители в стране цветной революции?»
Дед подтвердил: «Конечно. А то не поймут, что такое советская власть. А это власть советов на предприятии, чтобы держать контроль над начальством. Так Верховный Совет СССР и должен был укрепить эту власть, тогда каждое предприятие не дало директору своевольничать, чтобы пускать производство вразнос.
А Горбачев превратил Верховный Совет в сборище клоунов так, что и Сахаров как яркий представитель их выступил с речью не как укрепить их сделать хозяйство рентабельным, а о войне в Афганистане, конечно, острому эпизоду, но никто толком не знал действительность этого факта, хотя шум подняли неимоверный.
А закон о том, чтобы голосу совета дать статус совещательного органа, был принят подло, без обсуждения, из-за угла несколькими строчками так, что никто ничего не понял, как действовал Горбачев. А страна рухнула.»
Вячеслав сказал деду: «Дед, это все, что ты говоришь, правильно, но какое это имеет отношение к моей любви выбрать Галю или Свету. Я после твоей лекции даже стал забывать их имена».
Дед ему сказал: «Но вот мы и подошли к главному результату беседы как выбрать человека, кто есть кто, чтобы определить его суть и как с ним себя вести. Я тебе для примера приведу несколько известных личностей, чтобы проанализировать на степень «оранжевости». А потом Галю и Свету.
Вот, например, Путин наш президент. Так и видно по его выступлениям, что хочет сделать Россию могучей державой, чтобы людям в ней можно было жить по-человечески. Оранжевого в нем ничего нет. А наоборот, хоть шажком, но вперед. Зато видно в нем честь. Как болеет за государство.
А Путин царь, настоящий царь. Выдержали эту свободу и демократию. Удержались. Не распались. Зато сейчас видел фильм «Иван Васильевич меняет профессию», как там стрельцы вернулись из похода раньше времени, бегали за подставным царем и его подельником, кричали: «Царь-то не настоящий! Нам надо настоящего царя!»
Вячеслав спросил дела: «А либералы в то время в России существовали?»
Дед ему сказал: «Конечно. Бояры те же. Но не все. А оранжевые. Не важно то, что бояре. А дело в том, что оранжевые. У нас вся история состоит из того, что оранжевые наступают на горло то ли отдельного человека, то ли всей страны».
Вячеслав спросил деда: «Да, с точки зрения твоей теории можно рассматривать всю историю страны».
Дед подтвердил слова внука: «Конечно. И с точки зрения поэзии. Царь Александр I настоящий царь, так дал все права свободолюбивому дворянству, так Пушкин как поэт выразил идеалы общества тех дней. Как это у Пушкина: «Мой друг, отчизне посвятим души прекрасные порывы».
Это Коцюбура историк-дура считает, что декабристы ни во что не ставили царя как порок царя, но это его достоинство, что во время Бородино каждый второй офицер пал смертью храбрых.
А царь Николай лишил дворянство всех его прав так, что оно или вымирало в рудниках Сибири, или тряслось в поместьях как бы их не забрали. Царь видел в верноподданных холопов, и народ вырождался в чиновников кувшинное рыло по Гоголю.
Чернышевский дал рецепт развития капитализма с человеческим лицом книге «Что делать?». В ней рассказано, как предприниматели Кирсанов, Лопахин в цеху очеловечили труд швей, платя по-людски, и те раскрепостились, дали большую производительность  труда.
Но царь Николай I устроил Чернышевскому гражданскую казнь, поставил его на эшафоте на колени, над ним разломили шпагу, сослали в Сибирь. Чтобы на посту стоял, хотя и дурак, но самоуверенный в том, что прочие под его властью будут подчиняться ему в регалиях как холопы.
Ленин и Сталин настоящие. Существует поверье, что вторая мировая война началась из-за того, что тронули гробницу Тутанхамона. Жуков с учеными выезжал туда, чтобы установить порядок вещей как был. А все несчастья в России из-за того, что мы топчем образ Сталина. До того, что мы из великой державы превратились в сырьевой придаток западных стран.
Нет. Я понимаю, что либералы хотят, но выходит все наоборот. И топчут образ Сталина, как будто он мешает им, но при Сталине наш народ имел большие права на блага, на всякого рода социальные условия жизни. А слово либерала народ воспринимает как человека с правом грабить Отечество.
А Ленин жив. У нас сейчас не поймут, что такое социализм, капитализм. А Ленин дал предприятия во власть трудящихся, так началась анархия. Так он поставил во главе капиталиста, и тот стал командовать: «Ты умеешь работать, становись к станку. А ты умеешь только говорить, на улицу!»
И Сталин следовал ленинскому пути. Китай так и записал руководителям пути, которому следует: «Мао Цзе Дун, Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин».
Вячеслав сказал деду: «Дед, у тебя слишком обширная теория того, кто оранжевый, кто нет. А Галя со Светой кто из них оранжевый, кто нет?»
Дед сказал Вячеславу: «Да, речь моя вышла из регламента. Сам научись различать. Ленин, Сталин настоящие, а Хрущев уже оранжевый, потому что личное «Я» ставил выше государственных интересов как идеалов.
Но и Брежнев оранжевый, потому что хотя и навел после Хрущева относительный порядок, но вместо хрущевского «Я» поставил «Я» партийное. Вопреки хозрасчетным косыгинским реформам, что пусть во главе стоит человек с партийным билетом. Хотя дурак с воровским уклоном, но свой.
И появился принцип либеральной экономики «ты мне – я тебе». Как у Брежнева, как он учил как разгружали вагоны в студенческих отрядах: «Два мешка в вагон. Третий себе».
Вячеслав его попросил: «Нельзя ближе к делу?»
«Ну хорошо. Ну вот возьми Лужкова. Это тот же брежневец в пределах Москвы, работающий по принципу «ты мне – я тебе». Если точнее, что где жрут, там и срут.»
Вячеслав поморщился и сказал деду: «Дед, мы говорим о любви».
Дед поморщился в ответ и сказал ему: «Извини, не удержался. Но как вспомню рынок на киевском вокзале, так в глазах рябит от продавцов со всех регионов, а цены самые бросовые оттого, что перебивают друг друга. А потом выступил Лужков, сказал, что азербайджанцы умеют торговать, и на следующий день пришел на рынок, а там одни они. В цены в четыре-пять раз дороже».
Вячеслав сказал деду: «Дед, ты что. Какой там рынок, когда сейчас считают, что точечные застройки в Москве – причина пробок. А я посчитал так от перерасхода горючего пол миллиарда вылетает на ветер.
А если сравнивать условия существования в городе, то почему-то приводят в пример Запад, а я бы Казань при Шаймиеве. Там Казань как имела восемьсот тысяч жителей, так и имеет. И все улучшили свои жилищные условия. Так что кроме Запада, Белоруссии есть в России места, где люди живут как люди. Так что, короче!»
Дед сказал ему: «Ну я вижу, что ты разбираешься в ситуации не хуже меня. А если короче, то вот Михалков своим фильмом «Цитадель» учит людей как воевали в Отечественную войну. Вторгается в святые чувства народа. Он оранжевый. Это цвет болезни жадности людей, которые нас не только ограбили, но и вторгаются в душу, чтобы еще заявить, что они не только властелины наших мыслей, но и чувств.
Высоцкий тоже оранжевый. Он, конечно, выражал мнение толпы, но кухонных разговоров, что буйных мало. Буйных мало. А народ клоун. Буйных хватает. А вот нам не хватает умного царя, это государственная задача. И все эти Гайдары, Ельцины, Горбачевы – оранжевые, но о них молчат, а из оранжевых хотят сделать настоящих.
Вот в январе 21 числа Затулин в передаче по радио РСН сделать Лужкова почетным гражданином Москвы, сказал: «Ну и что, что Лужков ошибался в деле правления Москвы так Ельцин развалил Россию, а лежит на Новодевичьем кладбище».
Такие вещи услышать по радио. Это намного страшнее, чем ГУЛАГ. И все эти Гайдары, Чубайсы, Ельцин, Горбачев – оранжевые. А нам все до лампочки. А мой друг делал опыт: он во время демонстрации КПРФ, когда респектабельные с виду граждане заводили разговор, называя эти фамилии, говорил: «Эти?» - и начинал ругаться матом на них.»
Вячеслав сказал: «Ну и что?»
Дед сказал ему: «Это ты говоришь ну и что. А те всякие провокаторы или относительная элита в чине полковников и выше, они же привыкли не называть вещи своими именами, как холопы. И мат показывал степень их холопства. Даже тогда, когда Затулин проговорился, что Ельцин – крах России, утром это место в передаче повторно стерли. Так что говори, кто из девочек Галя или Света оранжевая, а кто настоящая.
А вот по программам в показали Чубайса с его невестой Дуняшей, а Доренко такой умильный сказал, что такая прекрасная сцена, что вызывает дух песен Визбора. Ну и что? Не улавливаешь?»
Вячеслав пожал плечами, сказал: «Да я не слушаю этих журналюг».
Дед ему сказал: «А ты улавливай. Доренко – блестящий журналист. Он же понимает то, что в России сейчас феодализм, так хорошо, а говоря про Лужкова, что с Батуриной едят лицом и жопой. Что его подручные – холуи. Он холуев только и терпит и ненавидит их. Какой яркий оранжевый цвет.
А Чубайс оранжевый. Он, я уверен, заплатил за это фото с Дуняшей, а такой понимающий журналист как Доренко, доносит до нас то, что у него возникает дух Визбора. Хотя Визбор это про советское время, нашу бескорыстность, начало которой в Ленине, Сталине, живущими материально так же, как простые граждане страны.
Так это прокол Доренко или его коммерческая проституция за большие деньги? Ты спроси об этом Галю и Светку и по их ответам составишь мнение о них».
Вячеслав застал Галю между вторым и третьим этажом, окликнул. Галя с некоторым удивлением посмотрела на него, так как он с месяц не обращался к ней.
А когда Галя посмотрела на него, то спросил у нее: «Галя, вчера показывали Чубайса по телевидению с его невестой Дуняшей. Такой, что Доренко признается, что эта пара на фото вызывает у него дух Визбора».
Но Галя с независимым видом сказала ему: «Чубайс этот дурак. Я слышала, как его подручные при Ельцине выносили доллары из Белого дома. А когда Чубайсу сказали об этом, он с ухмылкой победителя произнес: «А прокурор ничего не доказал».
Ну а когда он заявил о том, что он Петр Первый, я его больше не хочу слушать. Дурак.»
Вячеслав поразился уровню ее интеллекта до того, что непроизвольно почувствовал, что все еще как с равноправным собеседником ведет беседу, как с дедом. Шагнул и плечом ощутил как туга ее грудь.
Галя с хитрой улыбкой посмотрела на него, точно поймала на чем-то таком, что выходит за рамки приличия, и от нее зависит прилично или нет. И он от нее зависит.
Вячеслав опомнился. Ему стало чуть обидно, что он унизился до такой степени перед Галей, и он с видом да кто ты такая отошел от нее.
Галя ему в спину крикнула: «Куда ты? Мне так и не ясно, о чем ты хотел поговорить?»
Он обернулся, заглянул ей в глаза, а там было такое бабье завладеть им и не отпускать, что он испугался, сказал: «После» - повернулся и пошел.
Сделал несколько шагов, но Галя ему с таким нетерпением произнесла: «Ну погоди, хоть на несколько слов!»
И такое нетерпение было в этих словах, что у Вячеслава сладко заныло сердце, что он с этим самым может делать, что хочет. И потянуло в этот омут. Но, но… Он обернулся, сказал ей: «После!» - потом развернулся, пошел дальше, но сердце еще более ныло от этого сладкого ее нетерпения.
А со Светкой разговор не получился. У него было такое впечатление, что Светка так и не поняла того, чего хочет от нее добиться Вячеслав своими вопросами.
Вячеслав ей сказал: «Вчера показывали фото Чубайса с его невестой Дуняшей. А Доренко, журналюга, так умилился от вида пары, что признался в том, что у него появился дух Визбора».
Света ему ответила: «Да, я видела это фото. Милое фото».
Вячеслав ей сказал: «Да. Но я помню передачу Шустера, что когда спросил у Чубайса о размере его оклада, тот не мог ответить. Он угрожал национальной безопасности страны. А Визбор это в высшей степени бескорыстность, что только увидишь друг друга в троллейбусе через столько лет, как с другой планеты и уже попрощались. Как будто только души говорят. Хотел что-то сказать, но уже сходить».
Светка ему сказала: «Пусть бы сказал. Сам виноват!»
Но Вячеслав неожиданно подумал, что надо обязательно говорить. Но у Светки в одно ухо войдет, в другое выйдет и не задержится. А в следующий момент пропадет. Останется только вид и ощущение ее тела. Но оно так податливо. Что для него, что для Витька. А если через несколько лет? Обязательно изменит. Не надо и начинать.