Фанфик Что скрывает Норт-Энд

///Фанфик, сиквел-пародия к рассказу Г.Ф. Лавкрафта "Pickman's Model"...и не только :) ///


Итак, дружище Элиот, пришло время поведать вам о результатах моей вылазки в Норт-Энд, предпринятой мной по вашей настоятельной просьбе. Должен признать, мне с самого начала не по нраву была эта затея, однако я уступил, памятуя о нашей с вами давней дружбе и доверительных отношениях.


Но давайте вначале выпьем по чашечке кофе. Мадемуазель Дюранд готовит его просто бесподобно – сразу видно, истинная француженка. Да, сахар, три кусочка. Без него кофе на вкус как обычный хинин. И будьте добры, передайте мне сливки. Благодарю.


Я уже двадцать лет работаю в полиции, Элиот, я видел всякое, и уж поверьте, я способен отличить истинное преступление от россказней истеричных девиц, которым под воздействием скверных готических романов, столь ими любимых, мерещится невесть что. Будь моя воля, я бы вообще запретил подобного рода литературу. Или, как минимум, ограничил бы доступ к ней юным впечатлительным леди.


Полноте, Элиот, я ничего такого не имел в виду! Мы с вами знакомы уже много лет, и мне доподлинно известно о вашем пристрастии к сочинениям классиков и глубочайшем презрении, которое вы испытываете к готическим романам и прочему бульварному чтиву. В этом я с вами полностью солидарен. Но тем не менее, вас до глубины души потрясла история, услышанная вами от бедняги Тербера. А его, в свою очередь, потрясла история о вурдалаках Норт-Энда, рассказанная ему неким Ричардом Аптоном Пикманом.


Подайте-ка мне еще одну булочку с изюмом, Элиот. Ваша мадемуазель Дюранд печет изумительные бриоши. Если вас не затруднит, передайте ей, что я восхищен ее кулинарным талантом. Хотя нет, я лучше скажу ей об этом лично, когда она принесет аперитив.


Будем откровенны – Терберу свойственна болезненная впечатлительность и буйное воображение. Что же касается Пикмана, то вот что я вам скажу. Я слышал о нем. На мой взгляд, он был чокнутым и обожал играть на публику. Он нашел идеального слушателя в лице такого впечатлительного субъекта, как наш Тербер. Притащив его среди ночи в трущобы Норт-Энда, Пикман наговорил ему всякой мистической чуши. Тягостная обстановка и разыгравшееся воображение сыграли с Тербером злую шутку – бедняга вошел в то состояние, когда вымысел невозможно отличить от реальности. А потом Тербер услышал возню крыс в подвале, и ему начала мерещиться разная жуть. Вот мое мнение, Элиот. В Норт-Энде нет никаких вурдалаков. Все дело в воображении, будь оно неладно.


Я придерживался этой точки зрения с самого начала, Элиот, и после недавней экспедиции в Норт-Энд я остаюсь при своем мнении. Но давайте по порядку.


Нечего и говорить, что посещение трущоб Норт-Энда доставило мне массу неприятных моментов. Это настоящая клоака, Элиот, населенная эмигрантами со всех уголков мира.
Большинство домов стоят заколоченными, некоторые из них в таком состоянии, что кажется вот-вот обрушатся вам на голову от ветхости. Что удивительно, в них до сих пор живут люди. А впрочем, можно ли этих несчастных даго назвать людьми в полном смысле слова? Но я, пожалуй, отвлекся.


Я бы не возражал, если бы вы сейчас плеснули мне в стаканчик немного коньяку, Элиот. Премного благодарен. Все же это неплохая идея – держать горничную-француженку. В доме, по крайней мере, всегда имеется в наличии французский коньяк.


Первое, что я увидел, войдя на территорию Норт-Энда, был какой-то оборванец, который сидел посреди улицы с бутылкой в руке, и, привалившись к фонарному столбу, жадно глотал некую мутную жидкость прямо из горлышка. Сомневаюсь, что у этих нищих эмигрантов достаточно денег, чтобы покупать виски у бутлегеров. Скорее всего, они гонят какой-то ужасный самогон – не желаю даже думать, из какого сырья они его изготовляют!


Чем дальше я углублялся в Норт-Энд, тем более удручающей становилась окружающая обстановка. Думаю, нет нужды описывать эти разбитые улицы, утопающие в грязи и кучах отбросов, в которых копошатся крысы, целые выводки детей в пестрых лохмотьях, играющих во дворах среди пыли и мусора и их родителей-пропойц, праздно сидящих у дверей своих обветшалых жилищ с бутылками невообразимого пойла в руках.


Мои попытки заговорить с местными жителями разбивались о стену непонимания. Они либо делали вид, что не знают английского, либо напрямую советовали мне убираться подальше. Зачастую они сопровождали свою речь такими эпитетами, каких не услышишь даже в бостонском порту во время разгрузки торговых судов. Черт возьми, Элиот, меня утешало лишь то, что при мне был заряженный револьвер, что позволяло мне чувствовать себя в относительной безопасности. Признаю, у меня не раз возникало желание выхватить его из кобуры и разрядить в кого-нибудь из этих даго. А еще большим было желание послать все к чертям и сбежать прочь из Норт-Энда, так и не выполнив свою миссию. Но я дал вам обещание, Элиот, и считал себя обязанным распутать эту темную историю.


Плесните-ка мне еще коньяка. Похоже, воспоминания о Норт-Энде несколько перевозбудили мою нервную систему. Да и вы кажетесь взволнованным, друг мой. Налейте себе тоже, Элиот. Выпьем. Если не возражаете, обойдемся без тостов.


Мне все же удалось пообщаться с семьей поляков-эмигрантов. Годы работы в полиции и опыт общения с криминальными субъектами развили во мне определенные дипломатические навыки, которые сослужили мне добрую службу и в этот раз.
В одном из дворов я заметил неопрятную женщину, занятую стиркой белья. Когда я обратился к ней, она обрушила на меня поток ругательств на своем варварском наречии и выплеснула мне под ноги лохань помоев. Но когда я, сохраняя полную невозмутимость, протянул ей долларовую купюру, она несколько смягчилась и провела меня в свое убогое жилище.


Ее супруг, некто пан Валевски, в тот момент не имел работы и сидел дома. К счастью, он владел немого английским, и мы сумели объясниться, невзирая на его жутчайший акцент.
Сказать по правде, Элиот, я чувствовал себя законченным идиотом, когда заговорил с ним о туннелях, якобы пронизывающих подземелья под Норт-Эндом и о монстрах, похищающих тела из могил. Мой собеседник изобразил полное недоумение. В варварской стране, откуда он родом, также известны легенды о вурдалаках-пожирателях мертвечины, но в Норт-Энде ни о чем таком и слыхом не слыхивали. Однако, когда я выложил перед ним несколько купюр, язык его развязался, и он, беспрестанно крестясь и цепляясь за распятие, висевшее у него на шее, поведал мне кое-что интересное. На местном кладбище действительно имели место быть случаи осквернения могил и похищения тел.


О Боже, Элиот! Вы уронили свое пенсне в чашку! Позвольте, я помогу. Сейчас выужу его ложечкой. Вот так. Не стоит благодарности.


По словам поляка, неведомые злоумышленники вскрывали преимущественно свежие могилы, в которых тела пролежали не более суток. Все это происходило под покровом ночи – ясное дело, что свидетелей не было. Поутру местные обнаруживали аккуратно раскопанные могилы и пустые гробы, а тела бесследно исчезали. Полностью, Элиот. Совершенно точно – никаких следов оргии, никаких обглоданных костей, разбросанных по кладбищу.


Выбор злоумышленников падал на покойников, у которых при жизни не было ни семьи, ни близких родственников. Иными словами, не было никого, кто мог бы обеспокоиться фактом глумления над усопшим. Ну а обитатели Норт-Энда предпочитают не вмешиваться не в свое дело, к тому же они не в самых лучших отношениях с полицией и властями.


Как вы побледнели, Элиот. Вам дурно? Пожалуй, стоит позвать мадемуазель Дюранд. Пусть принесет воды и лавровишневых капель. Вы уверены, Элиот, что желаете вначале дослушать мое повествование? Право слово, я не ожидал, что это произведет на вас столь тягостное впечатление. Развязка уже близка, и поверьте мне, здесь нет ровным счетом ничего сверхъестественного.


В ту же ночь я вернулся в Норт-Энд и направился прямиком на местное кладбище с намерением раз и навсегда разгадать эту тайну. Само собой разумеется, при мне был револьвер, и кроме того, я захватил с собой фонарик, так как ночь выдалась безлунная.


Да, Элиот, я и в самом деле кое-что видел.


Их было двое. Две человеческие фигуры, закутанные в длинные бесформенные плащи – очевидно, для маскировки. Они передвигались короткими перебежками, лавируя между надгробиями. При себе они имели кирку и лопату. Я не ошибся, Элиот, кирка и лопата. Это совершенно естественно, учитывая их род занятий.


Я следил за ними от самого входа на кладбище, держась на безопасном расстоянии. Их прогулка по погосту длилась недолго. Найдя свежую могилу, двое неизвестных тут же сбросили с себя плащи и приступили к работе. Некоторое время я наблюдал за ними, не вмешиваясь и никак не обнаруживая свое присутствие. Я двадцать лет проработал в полиции, Элиот, и я знал, что делаю. Когда желаешь поймать преступника с поличным, самое главное – набраться терпения и не спешить, чтобы не спугнуть его раньше времени.


Злоумышленники уже почти добрались до своей вожделенной добычи, я даже услышал скрежет лопаты о крышку гроба. И вот тогда-то я решил заявить о себе.
Встав на краю могилы, я включил фонарик и направил на них луч света, тем самым ослепив и ошеломив их обоих. Свободной рукой я извлек из кармана свое удостоверение офицера полиции и, продемонстрировав его злоумышленникам, потребовал незамедлительно дать объяснения своим действиям.


Вы желаете знать, как они выглядели, Элиот? Приятные молодые люди. Нет, вы не ослышались – приятные молодые люди, студенты Мискатоникского Университета. Один из них представился как Герберт Уэст. Имени второго я, к сожалению, не запомнил. Оба они обучаются на факультете медицины, и деятельность их абсолютно легальна. Молодой человек по имени Уэст даже предъявил мне официальное разрешение за подписями мэра, шерифа и главного коронера Бостона. Эксгумация тел производится в научно-исследовательских целях. В данный момент молодые люди изучают воздействие некоторых реагентов на мертвые ткани, поэтому им необходимы материалы для вивисекции и проведения лабораторных опытов. Они выбрали столь поздний час для своих изысканий по одной простой причине – в течение дня они полностью заняты учебой и практикой в клинике. Для научной деятельности остается ночное время суток. Ах, Элиот, когда я был помоложе, я тоже, бывало, работал в таком темпе, дни и ночи напролет, забывая даже о праздничных днях. Теперь я уже не тот, что раньше.


Чем все закончилось? Да собственно, ничем. Я принес свои извинения молодым людям за то, что воспрепятствовал их исследовательской работе и пожелал им удачи в дальнейших изысканиях. А потом, Элиот, я вернулся домой, где меня ждали домашний эль и мясной пудинг. Моя жена-ирландка готовит отменные пудинги. Если желаете, я попрошу ее поделиться рецептом с мадемуазель Дюранд.


А не выпить ли нам еще по чашечке кофе, Элиот? Надеюсь, вы не будете возражать, если я возьму еще парочку бриошей с изюмом – они воистину бесподобны.


Да, да, Элиот, я уже об этом говорил, и повторяю снова: в Норт-Энде нет никаких вурдалаков, а эксгумация тел производится на законном основании. Ах да, чуть не забыл. Этот поляк, перед тем как распрощаться, поведал мне одну довольно занятную историю.
По Норт-Энду ползут слухи о живых мертвецах. Можете себе такое представить, Элиот? Поляк рассказал мне о неком мексиканце, которого убили во время драки в одном из этих подпольных боксерских клубов. Бедного малого погребли со всеми почестями, а на следующий день тело исчезло из могилы. А потом он будто бы вернулся. Жители Норт-Энда якобы видели его – позеленевшего от лежания в земле, с трупными пятнами, одетого в те же тряпки, в которых его похоронили. Воскресший мексиканец якобы прыгал по крышам домов и при этом ревел, как бешеный гризли. Забавно, правда? Чего только не придумают эти необразованные эмигранты. Полагаю, все дело в самопальном виски, которое они… Элиот? Элиот! О Боже, он в обмороке. Мадемуазель Дюранд! Мадемуазель Дюранд! Врача! Зовите немедленно врача!