Тетя Оля

Дверь подъезда открылась, и я зашел в дом, но запах мокрого асфальта преследовал меня до самого восьмого этажа, где Алиса и жила.
Несмотря на лето, на улице был такой холод, что изо рта вырывался почти прозрачный, но весьма  заметный пар.  Я промок до нитки, волосы, завившись, облепили всё мое лицо тяжелыми, черными и как будто сальными на ощупь локонами. Я то и дело фыркал – в дождь у меня всегда прорезается насморк. Вода стекала с меня холодными и крупными каплями. На весь подъезд раздавалось неприятное чавканье мокрой обуви.
Но лифте я немного согрелся.
Поднявшись на нужный мне этаж, я нажал на кнопку звонка, и заиграла знакомая мелодия:

London Bridge is falling down,
Falling down, falling down.
London Bridge is falling down,
My fair lady.

Сам не знаю почему, но в последнее время я уж слишком часто стал слышать эту колыбельную.
- Господи, ты весь промок!, - услышал я первым делом от Алисы, после того как она открыла мне.
- Ну что поделать-то, - ответил я с небольшой усмешкой, так как был слишком рад видеть свою любимую после многих дней разлуки, и мне, честно говоря, было абсолютно плевать, как сильно я промок.
- Ну ТАКОЙ мокрый-то не лезь обниматься!, - сказала она строго, но с улыбкой.
В общем, мы были рады друг друга видеть.
Затем я снял куртку, разулся и бросил свою сумку в прихожей.
- Как ты на работу в такую погоду пойдешь?
- Сегодня мы в офисе работаем, так что все нормально. Ну и из-за такой погоды я работу начну чуть позже, так что могу посидеть у тебя немного.
Вдруг из кухни донесся чей-то голос. Чей-то довольно бодрый, громкий голос.
- А, тетя Оля приехала. Тоже немного побудет у нас, - сказала Алиса, увидев мой слегка недоумевающий взгляд.
Тетя Оля и Алиса были далеко не самые близкие родственники, но я всегда считал (и говорил ей), что между ними есть неуловимое сходство, из-за которого  кажется, что это один и тот же человек, только молодая и… уже не совсем молодая версия. Такая же миниатюрная фигура, только тетя Оля была еще ниже Алисы, те же черты лица.
Моя подруга была очень часто подавлена, много грустила и унывала по поводу и без, а тётушка же мне наоборот казалась довольно взбалмошной, жизнерадостной. А жизненный опыт, который покрывает человека постепенно, словно пыль, хоть и сковывал и замедлял, но приучал относиться ко всему с легкой, как несколько капель спиртного, само- и просто иронией. И самое главное – этот жизненный опыт приучал к спокойствию. Но очень аккуратному.
Именно таким тусклым, но теплым светом жизненного опыта и освещала тетя Оля комнату, в окно которой лишь лилась вместе с дождем серость и угрюмость.
- Привет, привет, - поздоровалась она со мной.
Я ответил приветливой и чуть смущенной улыбкой.
- Алис, ты его вообще что ли не кормишь? Дала б мужику пожрать.
- Ну да, чтобы он снова пузо отрастил.
- Обезьянка моя, - Алиса тут же зарделась, - он у тебя сломается так. А чинить – дорого. Ну, Коль, давай тебе хоть бутербродов сделаю.
Мое мнение, естественно, не учитывалось, так что я сел за стол, смущенный и умиленной такой внезапно заботой. Оля начала напевать что-то, порхая по кухне и отпуская комментарии в духе «Ну вы вообще, ничего не жрете что ли дома? Где хлеб-то у вас, обезьянки мои?»
Через пару минут все было готово, завязался разговор:
- Столько заботы, - сказал я пристыженно, но с улыбкой в голосе.
- Хочешь, мамой твоей стану?
- У него уже есть. И я.
- Да ты-то что, обезьянка.
- Ну-у!..
А после очень короткой паузы:
- Теть Оль, хочешь, мы тебя в Америку заберем?, - мечтой Алисы было как можно быстрее покинуть этот город, эту страну.
- А что, ради бога. Я только за.
- Дорого будет, - внезапно серьезно сказала Алиса.
- Ну так повезете меня в багажном отделении, в чем проблема-то. Я вон какая маленькая, меньше тебя даже.
- «Даже»?
- Сама не верю!
- Коля, скажи, что я большая!
Я тут же понял, что все это похоже на забавный диалог из какого-нибудь ситкома.
- Ты вообще няша, - отделался я.
- Ловко ты как, умеешь обращаться с девушками, - с улыбкой резюмировала тетя Оля.
Я посмотрел на часы. Скоро мне надо было идти на работу, но до времени оставался еще где-то час. Мы сидели в гостиной, Алиса начала жаловаться на свои женские проблемы, изливать комплексы, довольно милые, но накатывавшие, как огромный снежный ком. Ком разрастался, разрастался, и в итоге давил слушателя, как неудачливого лыжника. Или сноубордиста. Или кто-то там еще по горам ходит.
Жалуясь, Алиса становилась все мрачнее и мрачнее, в речи все больше было «вообще», «сил больше нет» и прочих апокалиптических словечек и речевых оборотов.
- Девочка моя, глупости все это, - говорила Оля, поглаживая Алису по голове, - Главное в жизни – не унывать.
- Да, послушай мудрую женщину!, - сказал я.
Затем я подождал немного, встал, собрался и пошел на работу. Алиса пошла закрывать дверь, и я успел увидеть, что лицо у неё дико покраснело.
Оно всегда так краснеет, когда она собирается плакать.
Ничего интересного на работе не произошло. Общение все с теми же людьми, у которых все те же проблемы, все те же мелкие поручения и все то же гипнотизирование висевших в офисе больших круглых часов.
Я вышел из офиса все в тот же холодный, мерзкий дождь, сел в маршрутку, которая, к счастью, не была переполнена, расплатился, занял свое место возле окна и доехал до нужной мне остановки. Всю дорогу я смотрел на улицу, будто ожидал увидеть что-то новое, совершенно мне не знакомое. Но ничего такого я там, естественно, не увидел.
Вернувшись к Алисе, я застал её всю в слезах. В последнее время она часто плакала, все из-за сезонных проблем:  с внешностью (в бесполезности переживаний из-за которой я как ни старался, но не мог её убедить), с родителями (тут я ничего не мог поделать, лишь пообещать всегда быть рядом и гарантировать поддержку с моей стороны) и так далее.
- Ну, ну, что ты из-за пустяков таких ревешь, а? Все хорошо же, милая.
И в том же духе.
Тети Оли дома не было, я слышал, что она собиралась скоро уходить. Жаль, что не попрощался.
Через пару часов, когда уже вернулись родители Алисы, а за окном было темным-темно, слез не осталось и следов. Мы снова утопали в этих безумно приятных разговоров ни о чем.
- Нравится все-таки мне тетя Оля. Вы вообще похожи очень. Только она куда веселее. Была бы и ты такой же легкий человек, а. Она такая… юморная, что ли. Нравится мне это. Видать, все у неё хорошо.
Алиса посмотрела на меня пристально и с укором:
- Коль, ты вообще ни черта в людях не разбираешься, - сказала она и вышла ненадолго.
Разбираться в людях… Раньше именно это я и считал своим талантом. Не, я понимал, что у Оли, как и у всех, есть много чего неприятного за душой, но думал, что ничего необычного. Ну да, мать-одиночка, почти сорок лет – но дома у меня ситуация абсолютно такая же!
Алиса вернулась и принесла мне поесть. И ни с того ни с сего спросила:
- Оля по-твоему нормально выглядит? Не толстая?
- Ну… для её возраста – нормально. А что, типа, «а я ведь буду в её возрасте точно такая же, ведь мы похожи!», да?
- Идиот, - я даже не обиделся, - Ну как, живот, например? Не больше?
- Ты на что намекаешь?
Алиса молчала. Лицо её было абсолютно серьезно.
- То есть… Что, правда?
Вслух я даже боялся произнести эту очевидную уже мысль, и мы оба понимали это.
- Как давно?
- Два месяца. Завтра операцию делать идет.
- А…, - ответ на вопрос «А почему не оставит?» я и так знал: мать-одиночка, почти сорок лет.
Я спросил, кто еще знает. Оказалось, что только я и Алиса.
После многочисленных вздохов, этих «мда», сложных выражений лица и прочей чепухи (чепухи по сравнению с серьезностью ситуации), мне стало интересно только одно:
- А зачем ты мне это рассказала?
- Чтобы не зазнавался.
- Да уж…
Стало совсем темно. Я начал собираться домой. Обувшись, я услышал в голове голос тети Оли: «Главное в жизни – не унывать».
По всему телу пробежали мурашки.
- Унывать – привилегия счастливых, да?, - сказал я сам себе полушепотом эту всем известную истину.
Попрощавшись с Алисой, я решил спуститься не на лифте, а по лестнице, чтобы дать себе хоть немного успокоиться. Выйдя из подъезда я заметил, что дождь вообще-то давно кончился.
И вообще все выглядело как-то по-другому.

21 августа 2011