***

Жизнь прекрасна


В день свадьбы я узнала, что невесту зовут Терез. Свадьба намечалась трехдневная, мне же выдалось быть лишь в первый день, самый « скучный», в мэрии. Шел дождь, небо давило серым. Нас было человек двенадцать. Ко мне почему-то постоянно подходили и спрашивали, кем я прихожусь невесте, а я отвечала, что я свидетельница со стороны жениха.

Отсидев скучную церемонию и поздравив « молодых» ( в то время как молодость их была относительна, невеста была намного старше жениха и очень походила на его маму), мы поехали в ресторан. Небольшая брассери итальянского толка, где официант сдержанно поздравил молодоженов и проводил нас к столу.

 

Расселись, заказали много еды и бутылку красного на всех. Напротив меня сидела парижская подруга семьи, некая Ханна и отец невесты, девяностолетний старик, о котором я не знала ничего, даже имени. Помнила только рассказы Жоржа о том, что он был из польских евреев эмигрантов и чудом выжил в Освенциме. И что у него на руке остался номер. Что « ни в чем неповинных людей метили, как скот». И что он воспитывал дочь один. Он был очень стар и слаб, но, судя по всему, в своем уме, хотя почти ничего не говорил. Было, впрочем, видно, что он безумно рад, что наконец-то выдал замуж свою пятидесятилетнюю дочь. Он сидел, чуть улыбаясь и смотря сквозь гостей. Мне стало не по себе; я перевела взгляд на его руки, старческие, костлявые; они рылись в корзинке с хлебом, выбирая кусок побольше.

 

Ханна приехала на свадьбу из Парижа и вся блестела украшениями и косметикой; даже ее одежда была пронизана серебристыми нитями. Она была давней подругой семьи и не отходила от старика, помогая ему вставать, садиться и передвигаться; делала она это, впрочем, с какой-то неестественной напыщенностью.

Я тем временем стала интересоваться у соседа слева, запретили ли в Бельгии курить во всех общественных местах, как это сделали во Франции.

- Так вы курите?- спросила Ханна, услышав наш разговор.

- Курю- кивнула я – и опять почему-то посмотрела на руки старика. Теперь они нетерпеливо мазали белый хлеб маслом.

- Я тоже раньше курила- призналась Ханна- и вот однажды утром проснулась и поняла весь ужас происходящего ( она так и сказала ужас, театрально закатив глаза). И немедленно выбросила все сигареты, которые у меня оставались. Травить себя этакой гадостью!Да что же я , совсем безумная, что ли... Зачем курить, просто не понимаю.

- Ну, в этом есть свое удовольствие- попыталась возразить я.

- Какое-то там удовольствие- фыркнула она- наркотическая зависимость, вот и все ваше удовольствие.

- Ну, если ограничивать себя во всем, - вступился за меня сосед слева- то зачем жить пусть долгую, но скучную жизнь? Кто хочет таким образом дожить до 120 лет??

- Я хочу- парировала Ханна- жизнь прекрасна и удивительна, и я хочу жить как можно дольше. А уж тем более в Европе... мы живем в сытости и достатке

Мы все закивали, а я подлила себе вина, почти тайком.

- Но- продолжала она- над нашим прекрасным миром нависла угроза.

Старик, мне показалось, очнулся от своего оцепенения и повернул голову к Ханне, теребя во рту хлеб с маслом.

- Вы видели, что они творят?

- Вы о ком?- не поняла я.

- Об арабах, о ком же еще! Еще недавно во Франции их было шесть миллионов, а теперь их 12! Они поклялись, что на месте Собора Парижской Богоматери через десять лет будет воздвигнута мечеть!! Они раздают у метро листовки, призывающие арабов жениться на француженках, чтобы быстрее завоевать мир! Я живу в Кретейле, пригороде Парижа, и раньше это был спокойный еврейский район. А теперь я вижу все больше женщин с покрытой головой!

- Они вам мешают жить, эти женщины?- не удержалась я.

- Мешают! Мешают, представьте себе. Как напоминание о чуме, надвигающейся на Европу и на весь мир!

Сосед слева пытался что-то сказать, но не решался, лишь открывал рот, как рыба. С другого конца стола донеслось « Высаживаемся мы из поезда, садимся в такси. И тут Джон смотрит, а мобильного телефона нет.. Забыл... А у него там все номера...»

- Неужели вы считаете этих арабов цивилизованными людьми??- Cпросила меня Ханна.

- Да- ответила я- это же не зависит от национальной принадлежности.

- Мадмуазель- сказал вдруг старик вполне чистым и ровным голосом- этот народ- просто нецивилизованные животные. Может найдется один из тысячи нормальный, и то...

- Не надо обобщать- попросила я.

- А я и не обобщаю. Но они все такие.- и старик глотнул вина и потянулся за очередным куском хлеба. Скоро, впрочем, принесли и закуски. Мы ели молча; с другого конца стола доносился всё тот же голос « ...хотели сходить на новый фильм Вуди Аллена... но времени нет, прямо беда..»

- По-моему, очень вкусно- поделился сосед слева.

- Да, очень нежное мясо- согласилась Ханна.

- Возвращаясь кстати к вопросу о курении - кашлянул сосед слева- я читал, что с тех пор как в офисах запретили курить, люди стали больше общаться. Если они работают в больших зданиях, то, выйдя покурить, они разговаривают с коллегами с других этажей, которых раньше и не замечали.

Я улыбнулась, вспомнив, как Веллер назвал это однажды « Коммуникативной функцией курения».

- Ну естественно,- хмыкнула Ханна- они теперь маргиналы и чувствуют,что общество их больше не признает. Вот и собираются в свои группки...

Больше никто ничего не сказал. Мы молча ели, стараясь не смотреть друг на друга. А с другого конца стола продолжалось « А костюм  мы с Терез  Жоржу этим летом прибомбили. Ему очень идет, правда...?»