Жажда

Задворки Павелецкого. Из автозака до вагона - бегом, через строй краснопогонников, и - на корточки. Я - молод, пожиток - не ахти, быстро - через многочисленные рельсы. Два-три удара дубинкой по хребтине - пустяк. А - отягощённым поклажей да нерасторопным! Добежали, наконец, все. Сорок два... Пожилой мужик не может усидеть - лупят по всему, кроме головы. В итоге - на коленях. Кто-то встал сам.

Вологодский конвой. Легендарно жестокий. Шаг вправо, шаг влево... Простые деревенские ребята. Какие матери их рожали? Каждый заключённый знает - не дай Бог! Дал... Перекличка, и тем же макаром - бегом да дубьём - в вагон.

Знаменитый столыпин. Вместо двери - прутья, окна замазаны - зарешечены изнутри. Нары - в три этажа, верхние - сплошные. Всех - в одну купешку. Соседние - свободны! Бред... Паёк с пересылки - три кирпича чёрного и архисолёная хамса: путь, значит, не близкий. Хороша перспективка... Куда - солдатня не говорит.

Пришёл сержант: есть одеколон и чай. Двое повелись. Дураки!  Вывели, отметелили, изъяли. По сути - могли просто обмануть, но так - эффектнее: наличные запрещены.
 
Долго стоим. Июнь. Крыша раскалена, духота - неописуемая. Воды нет. Хлопцы конвойные никак на это не реагируют. А кто-то, ведь, успел налопаться рыбы. Не всем передачи носят.
 
Опять сержант. Спрашивает, у кого есть джинсы, ботинки хорошие. В обмен на питьё. Сюр! Уходит. Через час: надумали? Раздели приличного парня-армянина в кожаной куртке и какого-то командировочного. Повертел в руках, хмыкнул, удовлетворился.  Волокут бак. Тёплая, но - вода. Верхним не достаётся. Чёрт с вами - нечего было в тюрьму садиться. Выручает появившийся офицер. Приносят ещё два...

Теперь воде нужен выход. Да и времени-то - после последнего посещения - вечность уже. Если бы не потели... Нельзя, граждане,  покуда не поедем. Один не выдерживает и - через решётку... Выдёргивают с вещами - в лужу их. Срывают рубаху - туда же. Мордой - тоже. Здесь и бьют. Апокалипсис.
 
Начинается совершенно дикий вывод на оправку. По одному: лицом к окну, ноги врозь, руки за голову. Замешкался - удар по почкам. Всё - не спеша, а ведь - сколь нас!
 
Прицепляют. Трогаемся. В конце вагона - веселье... Опять жажда. Но - без лейтенанта нет воды. А он бухает, ему - ни до чего уже. Появляются знакомые лычки: ну, что, москва, приехали? Я вас, суки, научу Родину любить. Ему сверху: сам сука грёбаная... Почтово-багажный поезд, каждый полустанок - его. Всё, что можно пропустить - пропускаем, с заездами в тупики - до Мичуринска. В семи часах от Москвы, а ползём - почти сутки. Ни капли.