Арбалета и два мифа 14 глава

Свиток XIV. Происки на острове Серого Маяка.

    Чем больше Арбалета говорила с Нэрси, тем больше удивлялась его бесшабашности. Он как ребёнок не желал оставаться прикованным к больничной койке, был готов броситься на любое безумство, но её, Арбалету, сердито слушался.
 -- Единственное, чего я от тебя требую, чтобы ты исцелился, -- в который раз говорила она, всё ещё отважно стараясь говорить заботливо и благодарно, что ей плохо удавалось, и в голосе сквозило раздраженье.
    Особенно сложно стало, когда она простодушно выболтала ему про Дерево Совершенного Отражения. Навещая друга, перенёсшего заклятье, Арбалета говорила с ним на любые темы, и обмолвилась, что легенда не даёт ей покоя. С тех пор Нэрси часто вспоминал о Дереве.
 -- Просто я думал, что могу помочь тебе в этих поисках, -- объяснял он снова, ничуть не смущаясь. -- Разве не ты сказала, что я буду первым, кого ты позовёшь, если потребуется помощь?
 -- Верно, но какую ты намерен принести помощь, когда речь идёт и мифе? Понимаешь, Нэрси, о нематериальной мечте!
 -- Но ведь ты в него веришь, в это Дерево. И я верю.
    Спустя несколько минут, отправляясь вместе с Альтнарио в трапезную залу, Арбалетаа сетовала на то, как это нелепо, после стольких героических поступков ссылаться на долг по таким мелочам.
 -- Это после того, как он спас мне жизнь, -- в сердцах размахивала она вилкой. - В тот раз он не сказал ни слова, а теперь хочет найти Дерево...
 -- Кстати, ты собираешься идти к Зэрту?
 -- Зачем ты произнёс его имя!
    Несмотря на то, что госпитализированы были все трое, навещала Арбалета только младшего Дананжерса. Со старшим пока что бесполезно разговаривать, он никак не приходил в сознание. Арбалета всего однажды была в его комнате, но долго там не осталась, сбежала от гнетущей обстановки, плотно закрытых окон и суровых лиц лекарей. Да и чем она могла помочь Лету?
    К Чёрному Фениксу она не ходила сознательно, плохо представляя, почему: обида или этот странный ребячий страх? Так или иначе, не могла она приблизиться к раненому учителю.
 -- А, может, это и к лучшему, -- справедливости ради заметил Альтнарио. -- Он выздоравливает медленнее Нэрси и почти ни с кем не разговаривает.
 -- И хуже всего, что непонятно, больно ему или он опять обижен на весь свет.
 -- Всё сразу. Никогда не знаешь, чего ждать от этого Чёрного Феникса, а ведь это очень смелый поступок (хоть к нему и призывал долг). Зато что совсем не странно, так это то, что он постоянно молчит, я бы удивился, если б эта бочка красноречия, получив травму, вдруг превратилась в роскошный фонтан.
    Арбалета не успела ответить, как с потолка спустился, шурша крыльями, ворон. Это был местный, питомцы Констэ входа в Вулиан не знали. И тем не менее Арбалета сразу поняла, от кого это письмо...
    ... -- Знаешь, кто ты? Ты просто капризный, своевольный ребёнок.
 -- Прямо как ты, эфроданимант.
 -- Хватит умничать. Лучше скажи, ты что-нибудь знаешь о Палории Солвени с тех пор, как она встала на место прежнего Хранителя?
 -- Откуда мне об этом знать?
 -- Ну да, ну да. А почему нет? И кому как не тебе? Ну хорошо, девочка, я просто люблю дразнить тебя. Тебе очень к лицу гнев.
 -- С чего ты взял, что я сержусь! Я спокойна как удав и готова выслушать твои новые подозрения относительно всего. В частности, почему ты обращаешь внимание на такие прозаические мелочи, как девчонка Солвени?
 -- Я жду, когда она оступится. И не могу дождаться. Разве она никогда не совершает ошибок? К тому же у неё не было и полугода практики.
 -- По-вашему, хранить рукописи и свитки так тяжело?
 -- Это не то сопливое время, когда не умели охранять, когда никто не умел или трусил нападать. Мятежники хозяйничают в моих Землях, у самого моего носа. Я уничтожаю их, обрушиваю крыши их убежищ им на головы, напускаю на них огненные штормы. Но это настоящие дьяволы, смерть ничему их не учит.
 -- Вернее будет сказать, они вас не боятся.
    Констэ молчал некоторое время, будто совсем о ней забыл.
 -- Тебе случалось переживать потери, Аомета. Я помню твой рассказ об отце-мятежнике, не владеющем магией. Я должен был убить тебя за это родство, но против воли уважаю и его тоже, раз он твой отец. Так вот, тебе случалось терять... Посуди сама, ведь это больно? (Она недоумённо кивнула.) Разве ты хочешь причинить мне боль? Так зачем ты правоцируешь меня лишиться единственного существа, к которому я привязан? Заметь, привязан просто так, мне ведь нечего с тебя взять. И ещё заметь, я вот-вот сам лишусь тебя, если ещё хоть одно слово…
 -- Это угроза? -- спросила она, и сожаление в её голосе боролось с презрением.
 -- Тебе? Да что ты… Я всего лишь предостерегаю того, кем дорожу. Иначе, будь я трижды мягкосердечен, а вот выну меч не хуже последнего людоеда Дикой Стороны. Если тебе плевать на себя, то хоть ради меня подумай о том, что я сказал.
    Арбалета быстро подняла голову и обнаружила, что эфроданимант находится уже в дверях. Когда она подбежала, он куда-то исчез. Это было очень в его духе - огорошить внушением и внезапно пропасть. Что ж, с ней такой номер не прокатит, её-то смерть точно ничему не учит.
    Послышались удаляющиеся шаги, Арбалета повернулась на звук. Она находилась в коридоре. Та лестница, что шла налево (а именно оттуда шёл грохот шагов), вела в две стороны. Вверх - это в солнечную комнату, предназначенную для райских птиц, стилизованную под сад. Вниз - в подземелье. Для того, кто только что говорил о смерти, второе подходило больше, но Констэ был всё-таки человеком непредсказуемым. Размыслив, девушка рванула по лестнице, ведущей вниз. Это какой же скотиной нужно быть, чтобы грозить, при этом глумясь маской привязанности, выдавая зверство за жертвенность. То есть она же должна восхититься. Как трогательно, а?! Я так тобой дорожу, так много думал, чем бы отблагодарить тебя за мужество и преданность, что кроме выстрела в висок ничего на ум не пришло…
    Арбалета приостановилась и разразилась хохотом, за какой в своё время её, наверное, родители выгнали бы из залы. Эх, да Альтнарио теперь простит ей даже вздорный характер за один этот каламбур: она шпионит за Констэ и мечтает с ним покончить, но искренне обижается, если Констэ грозится ей тем же. Впрочем, долго острить было некогда: шаги уходили всё глубже под замок.
    Она добежала до первого подземного тупика, который открывался только при помощи мощного заклятья. С двух сторон были ещё две двери. И куда он смылся?
 -- А-а...
    Арбалета подскочила и уткнулась в замочную скважину, откуда исходил стон. Она ничего не увидела, там было слишком темно. Тогда она прижалась к дверям ухом и услышала, как кто-то кому-то спокойно угрожает, точь-в-точь как ей минуту назад.
 -- Клянусь... я всё скажу, только не... не...
 -- Тише ты, болван.
 -- Чёрн...
 -- Тише, я сказал. Назовёшь моё имя - тогда тебе стоит боятся за свою жизнь. Да не дрожи ты зря, а то я убью быстрей, чем успеешь испугаться.
    По ту сторону дверей вспыхнул алый зловещий свет, а голоса стали такими тихими, что услышать стало невозможно. Но Арбалета узнала голоса и убедилась в своей догадке, пусть и такой невероятной. Зэрт был на две с половиной головы выше коротышки-лакея, чтобы выслушать его ему пришлось наклониться. Это был тот самый Зэрт, который по легенде ослабший лежал в больничном крыле, к которому этим утром ей советовал сходить Альтнарио. Но выглядел он на удивление здоровым. Арфэль Мальклат что-то шёпотом докладывал ему. Арбалета щурилась от напряжения, но ничего не услышала. Что ж, с Арфэлем ещё потолкуем, отчего он постоянно винит в побегах Нэрси, а самому в Бора никак не сидится. Этим, если «захочет помочь», может заняться и сам градоправитель.
    Зэрт... Что же делать с этим Зэртом? Самой вызвать его на откровенный разговор? Это и легко, и сложно. С одной стороны - он учитель, и остаться с ним наедине ничего не стоит. Другое дело - замкнутый угрюмый чародей, постоянно запирающийся в кабинете, откуда то и дело исходит дым пугающих буроватых оттенков.
    Вдруг взгляд девушки скользнул по шевельнувшейся тени, скорченной в углу за самой дальней колонной. Он тоже подслушивал и не замечал её. Он притаился так, что мог быть либо большим трусом, либо просто очень большим. Но когда Арбалета заметила маленькие глазки на круглом, смертельно бледном лице, её как молнией озарило: Файлаксар. И по тому, как его пухлые короткие ручки проворно вздёрнулись ко рту, стало ясно, что он слышит гораздо больше Арбалеты. Нужно узнать, как и зачем он сюда попал. И где сейчас Риана со своими сторонниками. Не по её ли приказу этот подарок судьбы сидит в подвале Реальста?
    Точно, Арбалета сама слышала разговор солдат, не придав ему значения. Бедолагу Файлаксара  заперли на ночь в подземелье ради шутки, уж очень он смешно взвизгивал от страха. Чего ещё ждать от подвыпившей стражи? Узник не смог выносить воплей и проклятий арестованных и решил поискать другое отделение темницы. Прогуливаясь по тюрьме, он нечаянно наткнулся на двух заговорщиков, чей вид не особо располагал к мирной беседе. Пришлось спрятаться, дабы не быть застигнутым. Удача, что он оказался здесь, лучше и быть не могло...
    Но вдруг случилось ещё одно чудо. Вошёл ещё один безнадёжно больной – Арбалета вдруг встретилась взглядом с Нэрси Дананжерсом. Он был в дорожном костюме с воротником, поднятым до бровей.
 -- Что ты здесь делаешь?! Ещё утром валялся в белой комнате, и над тобой колдовали лучшие лекари горы...
 -- Ты ушла, и часа не прошло, как прибыло вот это.
    Он показал письмо: "Я лечу в Реальст, потому что не знаю, где ещё искать моего градоправителя, которого мне приказали не упускать из виду".
 -- И вот я здесь, чтобы больше не подвергать Вулиан опасности разоблачения.
 -- Только тише, дружище, потому что твой любимый преданный лакей уже здесь. -- Она церемониальным взмахом указала на дверную скважину.
    Нэрси был удивлён. Ему ничто не грозило, раз Арфэль сам вызвал его в Реальст, и градоправитель мог находиться здесь. Они с Арбалетой стали вслушиваться, не донесётся ли из скважины ещё что-нибудь, но заговорщики, видимо, успели уйти. Файлаксара тоже больше не было. Арбалета рассердилась, что позволила так легко себя отвлечь. Нэрси не стал зря трепать нервы.
 -- Не оборачивайся, -- прошептала девушка, расплывшись в улыбке, которая приклеивалась всякий раз, когда Арбалета становилась прислугой. -- Там, позади тебя, тот, по кому мы только что так скучали… Я Аомета, сударь, а вы кто такой?.. -- произнесла она другим тоном.
 -- Градоправитель Дананжерс, -- холодно, как и подобало говорить со служанкой, ответил градоправитель. -- Разве эфроданимант не говорил с вами о случившемся?
 -- Со мной?! Сударь, я здесь камины чищу.
 -- Вас хорошо выучили вашей роли. Кто не знает, что эфроданимант доверяет вам? Но я не стараюсь влезть в ваши с Констэ дела. Я только хотел извиниться за то происшествие, которое повлекло неприятности для вас и той девушки, другой прислужницы.
 -- Эро-Аваны не видели с того самого вечера, никто из слуг не знает, куда она подевалась. А что до меня, то мне не пристало держать злобу на дворян. Угодно вам что-нибудь, сударь?
 -- Нет, благодарю.
 -- Вы странный дворянин, господин Дананжерс, раньше никто из вашего сословия не просил у меня прощения.
 -- Я скажу больше, раньше ни одна служанка не пользовалась такой популярностью среди дворян, -- произнёс Арфэль, уверенный, что его видят впервые. Для вящей убедительности Арбалета и Нэрси отскочили, обнаружив лакея у себя за спиной.
 -- Господин Мальклат. -- Аомета присела в подобающем поклоне.
 -- Пошла вон, -- шепнул Арфэль и, лишь увидев, как белый подол скрылся на лестнице, обратился к Нэрси. -- Вы висельник, если я дам эфроданиманту прочитать хотя бы половину того, что записывал всё это время о вас... И вы смеётесь?! Прекрасно, тогда я тоже хорошо посмеюсь, когда вас вздёрнут.
 -- Договорились. Мы оба будем не убытке. Я больше не буду терпеть жизнь, а ты - меня.
 -- Чем же плоха ваша жизнь? Вы шныряете по Двум Землям, будто у вас есть одни только права и нет ни дел, ни долга. И кто поручится, что вы не имеете ничего общего с мятежниками?
 -- А моё честное слово? – уморительно серьёзно спросил Нэрси.
 -- Если бы вы вели себя пристойно, кто посмел бы навести на вас напраслину? Один раз вы уже были приговорены к смерти. Вы сбежали. Не спорьте, в этом никто не сомневается. Эфроданимант всё же даровал вам жизнь.
 -- Мне интересно только, по какой причине.
 -- Губит и спасает вас примерно одно и то же, господин Дананжерс.
 -- Моё происхождение?
 -- От вас ждут дел, а не только громкого имени. Ваш родитель, запятнавший себя мятежом, сослужил вам дурную службу. Эфроданимант знает, что дети не всегда похожи на своих родителей. Он даёт вам шанс. Если вам удалось сбежать от него, то вы на что-то способны.
 -- Вот как рассуждает эфроданимант. Поразительно просто, какая психология. Из моего желания бродить где вздумается он вывел, что я проявлю то же рвение в его жестокости.
 -- Что? Что вы сказали, сударь?
 -- А вам должно хватать того, что я не лгу. На правду, говорят, нельзя обижаться. И не надо снова грозить мне блокнотом, хорошо? Я вооружен кое-чем поинтересней. И ещё, Арфэль. Вы заскрежетали, услышав, что дела эфроданиманта жестоки. А разве вас не научили гордиться этим? Разве не это привито и мне? Мы же прирождённые констэры.
 -- Вы плохо кончите, Дананжерс.
 -- Кончить плохо при правлении Констэ I, это, знаешь ли, звучит интригующе. Всё так относительно... Может быть, Верховному Чародею-Всех-Эпох понравится, как я дурачу тех, кого он посылает за мной следить. И мне воздастся, когда...
 -- Когда?
 -- ...когда всё встанет на свои места. -- И Нэрси разразился ожесточённым хохотом. -- Ты неисправимо доверчив, Арфэль. Я сочиняю любые байки, украшаю их, приправляю и подаю тебе с кровью. И ты всё съедаешь. Ты голоден, мой пронырливый лакей. Тонкий нюх подсказывает тебе, в какой стороне тьма и горечь, и ты идёшь по следу...
 -- Что-то вы сегодня совсем обезумели, -- быстро утерев пот на лбу, проговорил Мальклат. -- Вы пьяны или больны?
 -- Я свободен. Свободен от твоего влияния. Запомни, я буду говорить тебе ересь, пока Констэ не избавит меня от шпионов. Что ещё приведёт Селмивьяну к процветанию, если не смелое правление и уверенная рука? Не затыкай мне рот, и всё будет хорошо.
    Нэрси хлопнул Арфэля по плечу, так что у того подкосились ноги. Потом развернулся и покинул темницу, оставив лакея в оцепенении. На верхней лестничной площадке градоправитель заметил, как знакомое белое платье мелькнуло за дверями комнаты.
*
    Арбалета приблизилась к Констэ, который поманил её пальцем. Его сосредоточенный решительный взгляд не сулил ничего хорошего.
 -- Похоже, кто-то посторонний слышал, как Норидан и Арфэль обсуждали Селендру в подземелье. (Арбалета похолодела.) Не делай озадаченного лица, ты подслушивала у замочной скважины. Я не собираюсь клеймить тебя за это. Ты всё сделала верно. (Арбалета оттаяла: он имел ввиду Файлаксара.) Теперь, раз всё складывается так удачно (или наоборот отвратительно, это мы ещё выясним), прошу тебя кое о чём. Я хочу, чтобы ты узнала обо всём у самого Арфэля Мальклата.
 -- Во как! А это не будет выглядеть подозрительно? Он и так на меня волком смотрел, когда увидел, что я говорю с Дананжерсом.
 -- Дананжерс здесь?
 -- Он получил телеграмму от Арфэля (вашего шпиона, между прочим) и прибыл за лакеем сюда. Вы бы лучше спросили лакея, как он сюда попал.
 -- Но о чём Дананжерс мог с тобой говорить?
 -- Разве вас там не было, и вы ничего не слышали? Как же вы узнали, что я была там?
 --  Ты вся в пыли, - усмехнулся Констэ. – Чтобы знать, что в замке шепчутся, у есть магические радары, мне не нужно лично быть сразу во всех коридорах, немагическая ты Аомета. А я теперь хочу, чтобы не шептали, а отвечали громко. Итак, Дананжерс.
 -- Нэрси Дананжерс снова в Реальсте. Я спросила его, как и зачем он сюда попал. И он, зная, что я всё докладываю вам, снизошёл до разговора со служанкой. Он объяснил, что в последний раз, когда он исчезал, это было путешествие на остров Серого Маяка. Кажется, он ведёт переписку с Селендрой Суэз. На полпути его настигло письмо Арфэля Мальклата. В письме Арфэль сообщал, что в поисках своего господина почему-то направился сюда, в Реальст. И градоправителю пришлось вернуться. Он недоволен, что был вынужден исправлять ошибки слуги.
 -- Ты защищаешь этого мальчишку Дананжерса. Почему?
 -- Я не его защищаю, я не переношу Мальклата. Свинья, а не человек.
    Эфроданимант рассмеялся, взглянул на дверь и крикнул: "Войди, Нэрси, нечего мяться на пороге". И верно, тут же вошёл Нэрси Дананжерс, деликатно не встрявавший в беседу. Арбалета снова стала свидетельницей светской беседы, и была рада видеть, что её бредятина эфроданиманта убедила. Тон Констэ благосклонен, взгляд излучает терпение – все признаки налицо.
 -- Вот же совпадение, -- проговорил он.
 -- Совпадение? – спросил Нэрси.
 -- Да, и вам, и мне необходимо побывать на Сером Маяке. Не сочтите за любопытство, но что вы там забыли? Никогда не думал, что вы с этой затворницей такие друзья.
 -- Мы не друзья, и сударыня Солвени здесь непричём. Я в последнее время склонен к одиночеству и размышлениям. Для такого практичного волшебника как вы это может показаться тратой времени, безумием, но это правда. К тому же нужно было где-то прятаться от Арфэля.
 -- Конечно, у градоправителя и должно быть больше свободного времени, чем у такой высокой политической фигуры, как эфроданимант, -- усмехнулась Аомета.
 -- Но не настолько же увлекаться свободным временем, чтобы забыть о прямых обязанностях. Иначе эфроданимант может заподозрить, что господину градоправителю больше нравится думать, чем действовать.
 -- Вы слишком справедливы и знаете, что я отнюдь не бездействую, -- ответил Нэрси.
 -- А я полагал, что вы принимаете меня за изверга без капли милосердия. И вдруг я оказалася справедливым.
 -- Пожалуй, я заслужил, чтобы надо мной смеялись, -- признал Нэрси. -- Только не смейтесь слишком часто. Я и так в глупом положении, раз снова попался как воришка, и снова ровно ни в чём не виноват.
 -- Ну, это уже старо! Ближе к делу. Сначала я хотел заслать на остров Аомету. (Она удостоилась пренебрежительного кивка.) Но опасения этой девушки весьма веские. Её сочтут любопытной простушкой-паломницей или шпионкой. В первом случае Селендра промолчит, потому что гостья вызовет раздражение, во втором - недоверие. Другое дело - дворянин, влиятельный маг, а теперь (Констэ снова недобро усмехнулся) ещё и бывший беглый преступник.
    Дананжерс бровью не повёл, и послушно кивнул. Прежде чем уйти, он вдруг ощутил тёплую руку Арбалеты в своей руке. Вздрогнув от неожиданности, хотел чуть продлить прикосновение, но миг - и он ощутил не руку, а клочок пергамента. Записка. Нэрси откланялся и ушёл, ни разу больше не обернувшись.
 -- Ну вот, с этим всё, -- задумчиво проговорила Аомета. -- Интересно, как он поймёт, что именно нужно разузнать у Селендры?
 -- О, я позабочусь, чтобы он всё узнал. Разве есть для меня преграды да ещё в таких мелочах, как передача информации? А ты кончай думать о Дананжерсе, иначе я подумаю о тебе неправду.
 -- Успокойся, -- лукаво бросила она, -- пока у меня есть невыполнимые задачи, которые я с таким успехом выполняю для тебя, мне не нужны глупости вроде всяких там Дананжерсов.
 -- Ты чертовка, Аомета, за это я тебя и люблю. А теперь беги, ищи того, что подслушивал подземные разговоры кроме тебя, пока Арфэль не устремился в погоню за своим подопечным. Я верю в твоё искусство.
    И Арбалета снова пустилась бежать. Спустя пару минут она оказалась в коридоре, по которому брёл незадачливый прислужник. Очевидно, о том, что произошло между Нэрси и эфроданимантом, он не знал. Арбалета обрушилась на него как лавина на лыжника.
 -- Вам что-то известно о Селендре Суэз? -- в упор залупила она.
 -- Вы!.. -- задохнулся Файлаксар, ещё не оправившийся от первоначального страха в темницах. -- Что вы здесь дела...
 -- Что говорил Мальклат о Селендре? -- прошипела девушка, пригвоздив рукав Файлаксара кинжалом к стене. Слуга в ужасе взвизгнул, и глаза его лихорадочно забегали, пытаясь найти убежище.
 -- О ком вы?.. Я не понимаю...
 -- Вы не понимаете? -- убийственно спокойно повторила Арбалета. Файлаксар вцепился в края занавески и стал их теребить, не смея моргнуть: ледяной вопрос воцарил такую жуткую тишь, что, казалось, в ней слышалось даже движение ресниц. Тут пришлось подивиться беднягой: жалкий, он вдруг выпрямился и, отчаянно бледнея, торопливо облизав белые губы, выпалил:
 -- Вы слышали! Я понятия не имею о девушке, про которую вы спрашиваете.
    Он замолчал так же внезапно, как заговорил. Весь облик выражал глубокое потрясении, и Арбалета удивилась, как он смог дать отпор.
 -- Что ж, в таком случае, -- любезно оскалившись, сказала она, -- нам с вами не о чём больше говорить.
    Она выдернул кинжал из стены, попутно забрав с собой клок синего бархатного рукава Файлаксара. Тот издал странный визг. Затем сорвался с места, и спустя несколько мгновений его шаги уже стихли в одном из дальних коридоров. Арбалета бросилась в погоню. На него не нужно было хитрости, не стоило применять ни магию, ни оружие, достаточно было одного упоминания о них...
*
    Тем временем Нэрси верхом на Бронзе бодро покорял милю за милей. Грудь ему согревала длинная записка. Содержание было велико и с трудом вмещалось на ограниченную площадь благодаря бисерному почерку.
    "Спроси своего Арфэля, о чём он говорил с Зэртом в подвале темницы".
    Пропуск. Дальше слова, явно настроченные не в ручную, а при помощи магии.
    "Сто лет назад Риана говорила мне, что Селендра Суэз знает что-то о Дереве Совершенного Отражения... Я не просила бы тебя о такой нелепой услуге, но Констэ всё равно уверен, что вы с Селендрой вели переписку. У нас с ней странные отношения. Ещё не зная о Дереве, я была на Сером Маяке. Я осторожничала. "Вы Селендра Суэз, верно?" Она не смотрела на меня, но отозвалась - изрекла безумным шёпотом: "Я знаю, что вы ищете... У меня этого нет". Я растерялась: "Мне нужно только поговорить с вами", - "У меня нет ничего, - с силой повторила Селендра. - Только покой и одиночество! Но вы пришли не за этим, и говорить нам не о чём". Она хотела уйти, но я закрыла дверь.  "Если я пришла, значит причина есть!» Я пыталась убедить её, что я её друг. Селендра, кажется, не слышала. Обогнув мои руки, раскинутые в стороны, она торопливо убежала, громко шепча: "Никаких больше друзей...» Но я почти уверена, что она скрывала Дерево Совершенного Отражения? Хотя, конечно, это всё глупости. Мало ли секретов у Селендры Суэз? А что до Дерева, то оно имеет значение, видимо, только для нас с тобой. И всё же я не могу молчать. Ты единственный, кого я могу просить".
    Нэрси был рад доверию, хотя понятия не имел, что будет делать. Зато здесь были слова "только для нас с тобой", "ты единственный, кому я могу просить". Это самое второстепенное из содержимого письма, но Нэрси всю дорогу об этом думал.
    Селендра жила на Маяке совсем одна. Здесь всегда было тихо. Нэрси любил этот остров за подаренные им мысли и покой, в этом смысле он Констэ не солгал. Всадник приземлился у самого Маяка и сразу увидел знакомую особу, склонившуюся над огромным цветком, растущем у самой земли. Это могло, конечно, чудиться, но особа с ним вроде как разговаривала...
    Нэрси помотал головой. К странностям Селендры ему не привыкать, но и реагировать нужно было уметь. Чтобы не обидеть и не встать в глупое положение. На этом острове всё, за что мятежники и констэра так воевали по Двум Землям, отходило на задний план. Здесь Нэрси сознавал, что Селендра гораздо мудрее и чище, чем он.
    Она была высока и стройна, как тростник, её фигуру плотно облегало белое платье, перетянутое пояском. Волосы у неё чёрные и струятся волнами до самых локтей. Девушка была неподвижна, безучастно смотрела она себе под ноги и какое-то время молчала. Затем медленно подняла глаза - две бездны, полные тумана.
    Они с Нэрси уже были представлены друг другу, а их встречи были достаточно частыми, чтобы не тянуть с приветствием и началом беседы, самой сложной из её частей. Мало-помалу разговор их даже увлёк. Простодушно, без подтекстов, не пытаясь обмануть или выведать секрет. Впрочем, никто не спешил выяснить и причину прибытия градоправителя на остров, но от этого разговор не становился менее непринуждённым.
    Нэрси нравились рассуждения этой задумчивой дамы. Несколько раз хотелось прервать её каким-нибудь вопросом (любезным, приятным), светские речи несколько раз чуть не сорвались с его губ, но любое вторжение в её славное мерное щебетанье, рассудительное и немного наивное, представлялось чем-то недостойным. Селендра была красива, но это не делало её уникальной. В беседе же отражалась небесная душа, ум, кротость, присущие женщинам благородным и самоотверженным. И странное благоговение владело Дананжерсом, и любое образование должно становилось тщетным усилием, разбившись об это неведение. Ветер и гора.
 -- Господин Дананжерс, я сознательно избегаю мужского общества, -- вдруг проговорила Селендра. -- Вас я приняла, но это не даёт вам привилегий.
 -- Это я знаю. Будьте уверены, мне особое отношение не нужно.
 -- Я рассчитывала на это, Нэрси. Чего же вы хотите от меня?
    Он растерялся. Ждал такого вопроса, но до сих пор не сформулировал на него ответа.
 -- Вы... -- начал он робко - и тут же совсем другим, уверенным тоном: -- Я не могу хитрить с вами, я должен прямо спросить: вам что-нибудь известно о Дереве Совершенного Отражения?
    Он ждал недоумения; испуга; притворства. Селендра понимающе, проникновенно улыбнулась, глядя на него.
 -- Разумеется, знаю. О нём многие знают.
 -- Вы расскажете мне о нём?
 -- Простите моё любопытство, но это вы по собственному почину спрашиваете или вас просили?
    Лёгкая краска бросилась ему в лицо, но голос остался твёрд.
 -- Уверяю, я не посыльный слуга, а дворянин. Тот, кто желает задать через меня вопрос, должен прежде стать моим другом, я не помогаю тем, кому не верю.
    На кротком лице отшельницы снова мелькнула проницательная улыбка.
 -- Вижу, вы честный человек, не нарушаете своих клятв.
    Мысленно он следил за изменениями в обращении к нему: "господин Дананжерс", "сударь". Всё произнесено холодно, ведь он отказался признавать "камень за пазухой". Клятва - это о слове, данном Арбалете.
 -- Прошу вас, ближе к делу. Вы не похожи ни на одну из женщин, которых я знаю, вы только притворяетесь такой. Так что это - Дерево Совершенного Отражения?
 -- И вы не скажете, кому это понадобилось? Или, точнее, -- усмехнулась она, -- что за барышня прислала вас?
    Он молчал, стараясь недоумевать.
 -- Я просто хочу знать. Это вы решили тянуть время. Или вы вызвали илимантов и станете жаловаться, что я интересуюсь чем-то запрещённым? Но я дворянин и градоправитель одной из столиц, я подданный Верховного Чародея. Если только меня спросит сам Констэ - я открою причину. Вас я не боюсь и не боюсь умереть, хотя люблю жизнь. Давайте не будем затягивать с этим. Вы мне не скажете?
 -- Вы храбрый юноша, -- одобрительно кивнула Селендра. -- Я расскажу вам про Дерево, но предупреждаю: я не знаю, где его искать. И ещё кое-что. Та, что вас прислала, уже не раз пыталась спросить меня о то же самое, но я не позволяла, подстраивала что-нибудь. Почему - сама не знаю, не такая уж это Дерево большая тайна. Может быть, подозревала, что за этим последует интересная история...
    Ошеломлённый вид Нэрси её рассмешил.
 -- Я догадывалась, что речь пойдёт именно о Дереве, что она меня спросит. С тех пор, как ваш корабль вернулся с Дождливого архипелага. Прежде чем Констэ стал Правителем Двух Земель, я жила в фамильном замке Суэзов. Я была мила с любым, кто хотел со мной подружиться. О таком уединении, как сейчас, не было мысли. У меня были друзья. Среди них был один мальчик, который теперь, как я слышала, живёт на Вулиан. Как его зовут, не скажу, вы его знаете, вы скоро всё поймёте. Многие с тех пор поменяли имена, а он прибавил прозвище. Так вот, мы были близкими друзьями, как два перста одной руки. Кроме меня, насколько я успела разобраться, у него не было друзей. Все удивлялись, что он относится ко мне так мягко, обычно он был нелюдим. Возможно, загадочностью он меня и привлекал. И я охотно доверяла ему ребячьи секреты.
    …Однажды Селендра рассказала про Дерево на берегу реки, на которое уговаривала взглянуть. Когда её друг впервые его увидел, оно показалось ему обыкновенной сухой и старой развалиной, в чьих артериях уже нет сока жизни. Но девочка была чище и лучше него, она уже знала, в чём дело. Она подвела его к крутому обрыву и заставила смотреть в тёмную пучину. Он часто принимался злиться, говоря, что попусту тратит время. Маленькая Селендра умоляла его смотреть ещё, заверяя, что он не видит, потому что не верит. И, наконец, оба были вознаграждены за терпение. Он увидел, что в непроглядной темноте вод Дерево отражается яснее, чем на фоне светлого неба. И оно было зелёным, стройным, шумящим широкими листьями. Его кору и не думали мучить сухие лишайники и болезни, заполонившие Дерево на берегу. В нём не было уродливого дупла. Ни одного изъяна не заметил изумлённый мальчишка. Если бы Правитель пообещал все земные богатства тому, кто срубит это Дерево, не нашлось бы ни одного добровольца. Растение словно было окружено непробиваемым сиянием, проникающим в сердце зрителей. Чем больше мальчик об этом думал, тем бледнее становился образ в воде. Селендра улыбнулась другу и увела обратно в замок.
    На следующий день мальчик вернулся на берег, но Дерева увидеть больше не смог. Селендра объяснила, со слов своего дяди Ранаэла, что это значит только, что Дереву "что-то в нём не понравилось", и оно решило больше ему не показываться. Сама-то Селендра уверяла, что видит Дерево, когда захочет, пока "оно там". Мальчик спросил, что это значит, разве Дерево может исчезнуть? И Селендра заверила, что иногда Дерева на берегу не оказывается, и отражение, конечно, исчезает вместе с ним.
    Нэрси внимательно посмотрел девушке в глаза.
 -- Вы просто пересказываете легенду, приукрашивая своими подробностями.
 -- А вы перебили меня. Хотите знать, вижу ли я Дерево теперь?
    Нэрси кивнул, она опять засмеялась. "Иногда", - призналась она.
 -- Так этот мальчишка живет на Вулиан? -- спросил Нэрси, поняв, что большего от неё не добьёшься.
 -- Я в этом не сомневаюсь. Ищите, если он вам нужен. Я больше ничего не знаю про Дерево. Если увижу его опять, могу написать вам или послать магический сигнал.
 -- А как же ваша осторожность? А как же "я сознательно избегаю мужского общества"?
 -- Я остерегаюсь мужчин, которые гордятся, что умеют убивать. На самом деле они умеют только выполнять приказы. А когда я говорю с вами, я в большей безопасности, чем когда бываю одна.
 -- Вы верите мне?
 -- Я верю той, что прислала вас. А ещё я верю матушке Дзинибо.
 -- Сударыня. -- Нэрси не мог скрыть улыбку, ему стало хорошо от одной мысли, что Селендра знает, кто он, что перед ней не нужно притворяться. -- Сударыня, Констэ I тоже просил меня кое-что у вас выяснить.
    Селендра заметно смутилась, её проницательность не предугадала, что в этом визите замешан и эфроданимант. Но радушие не изменило ей.
 -- Я должен был вас запутать, но вы извините, не люблю следовать придворным традициям, беру пример с вас. Дело в том, что в подвале Реальста Зэрт Чёрный Феникс и Арфэль Мальклат, с которым я ещё успею поболтать, о чём-то шептались. Эфроданимант думает, что они говорили о вас или о том, что вы прячете. Вот я и спрашиваю: что мне отвечать Констэ? Может... но я, конечно, ошибаюсь... Но это Дерево Совершенного Отражения?
 -- Вы с ума сошли с этим Деревом. Как я могла его спрятать? Конечно, мой дядя великий чародей, но я не обладаю теми же способностями. Я вас не упрекаю в настырности, в конце концов, девушка, чью просьбу вы выполняете, того стоит.
    Нэрси не ответил. Он твёрдо решил не произносить ни одного имени Арбалеты, даже если кроме него и Селендры здесь никого нет. Снаружи послышалось конское ржание...
    Селендра отодвинула занавеску, закрывавшую дверной проём, и градоправитель увидел арфу. Девушка тронула инструмент изящными пальцами и запела.
 -- Напрасно, эфроданимант, - наши дети не боятся грозы; твои шаги не вызовут грома. Напрасно, эфроданимант, - наши дети побеждают диких хищников; твои шпоры не станут когтям волка. Напрасно, эфроданимант, - наши дети поют о разноцветном мире; чёрная мантия им не по вкусу. Напрасно, эфроданимант, - наши дети улыбаются, когда видят врага; они убьют тебя одной улыбкой сострадания.
 -- Сударыня...
 -- Ах, сударь. -- Арфистка будто только что его заметила и опустила голову. -- Эту песню написал тот самый мальчик, которому я когда-то показывала ваше Дерево. Недавно он был здесь и научил меня петь её.
 -- И вы всё равно не скажете, кто это?
 -- Я не умею давать прямых ответов, почти как кошка. И совсем как тот молодой господин, которым теперь стал мой давний приятель. Не беспокойтесь, вы его узнаете сразу, только попросите что-нибудь спеть.
    И вдруг из коридора поплыл голос: "Напрасно, эфроданимант..." И вбежали те, кого Нэрси меньше всего ожидал здесь увидеть. Арбалета Орлеонель бросилась приветствовать Селендру как подругу, а Альтнарио, который должен был заниматься делами Бора, с треском пожал руку своему покровителю и другу.
 -- Что вы здесь...
 -- Ах ты нам не рад! -- зашумел адъютант. -- Мы за ним гоняемся, гоняемся, а он тут песенки слушает и ещё возмущается...
 -- Это не шутки, -- сурово произнёс Нэрси. -- Что об этом знает Констэ?
 -- И с каких пор ты оборачиваешься на эфроданиманта? -- Арбалета села рядом. -- Альтнарио, между прочим, свободный адъютант, а я уж смогу найти способ избавиться от Констэ, когда этого захочу. Кстати, Файлаксар ничего не знает, я поговорила с ним, а потом пустила заклятьем, но он, э-э, пустой. Остаётся ещё Арфэль, и он тоже скоро будет здесь, я обогнала его самое большее мили на три. Наш Чародей-Всех-Эпох отправил его сюда, вдогонку за градоправителем. Меня вот что интересует, что мы будем делать с Зэртом? Он ведь прикидывался больным, а сам...
 -- Для мятежницы ты слишком много болтаешь, Арбалета, -- наставительно прервал её Вэн-Бэсторен. -- Всё гораздо проще, нужно просто пойти и спросить его. А пока подождём Арфэля.
    Все успокоились и занялись пением сударыни Суэз. Пела она правда хорошо, с чувством, хоть у неё и был слабый голос. Арбалете уже казалось, что она покинула Две Земли и находится далеко, под чужим солнцем, что она бредёт по незнакомым дорогам и видит новые рассветы. Она навалилась на подоконник и стала смотреть в окно. Её окружил хоровод звёзд, их мягкие лучи озаряли её насквозь...
    Появление Арфэля Мальклата в этом неземном мире было таким нелепым, что Арбалета умудрилась обидеться на него. Но ровно на миг, потому что тут же очнулась и поняла, что лакей приземлился перед входом в Маяк, и звёзды, пригрезившиеся ей, для него недосягаемы. "И хорошо, - подумала девушка, - нечего делиться своим миром со всякими Мальклатами".
    Следом за Арфэлем возник чёрный всадник, про которого сначала Арбалета подумала: "Сэр Норидан" и только потом сообразила, что это просто напросто Чёрный Феникс. Отлично, теперь все в сборе. Арфэль слез на землю и окликнул своего заговорщика. Зэрт обернулся и что-то ответил. Арбалета прошептала заклятье... и услышала:
 -- Неосторожны вы, Норидан. Нас не должны видеть вместе, а вы от меня не отстаёте.
 -- Нас привело сюда одно дело. Чего вы боитесь?
 -- Я не думаю, что Констэ вам верит достаточно, чтобы вы разгуливали где вам заблагорассудиться. Что до Дананжерса и служанки - это особый разговор. На первого возложены надежды, на вторую - единственная слабость Правителя. А вы кто такой? Рыцарь, какими кишат обе Земли. Дослужились бы хоть до предводителя отряда.
 -- Я не хочу.
 -- Да, я видел ваше мастерство на турнире, -- тонко ухмыльнулся лакей. -- Обладая такой силой, вы вправе говорить, что вы сами не желаете карьерного роста. Но это выше моего скромного разумения. По-моему, зная свою цель и имея возможность к ней идти законным способом, глупо не пойти удаче навстречу.
 -- Я не хочу.
    Арфэль прицокнул языком. Он сомневался, тому ли человеку доверился. Но Зэрт держался так естественно, что раздражение Мальклата не перешло в подозрительность. Арбалета слышала, хотя и хуже, как они переговариваются о каких-то подземных коридорах, об оружии и новых атаках. Кое-что из этого не являлось для Вулиан новостями, а остальное было слишком хорошо завуалировано со стороны Арфэля, и даже Зэрт не мог выманить ничего точного. Да он и не старался.
    Когда заговорщики вошли, перед ними предстала красивая картина. Четверо молодых людей слушали арфу с блаженными лицами. Все обернулись на открывшуюся дверь, ещё не перестав улыбаться.
 -- А вы здесь что делаете? -- оторопел лакей, заметив Аомету.
 -- Приказом эфроданиманта, -- пояснила служанка.
    Арфэль поклонился Селендре вслед за Чёрным Фениксом и присел на край дивана. Выкладывать, в чём дело, при всё честном народе не хотелось.
 -- Вы поёте? -- вяло спросил он, потому что все сразу же замолчали.
 -- Да. Вы знаете эту?.. "Не сулите мне счастья на небе, не загадывайте на завтрашний день. Дайте веру на сегодня, вдохновите надежду сопутствовать мне..."
 -- Не знаю. Я не люблю песен, они не говорят о серьёзных вещах, они не веществены. Нужна настоящая тема - не о надежде.
 -- Но надежда - неизбежность, -- мягко произнесла Селендра, лаская струны. -- Она лежит на дне души ослепительным светочем, на который больно смотреть. Наверху шторм, мир рушится, а надежда глубоко, её лишь слегка колеблет отголосок волн, а сдвинуть с места не может. Порвать якорную цепь, крепящуюся к ней, невозможно. Это несомненно. Ответа нет на другой вопрос: спасение ли это?
    Арбалету потрясла фраза "надежда - неизбежность". Гордая воительница смотрела на незаметную затворницу во все глаза.
 -- Да, надежда... -- опять задумчиво молвила сударыня Суэз. -- Странно, что даже при отсутствии смысла и истины, она всё равно жива. Но ни одного ответа. Хорошо ли то, что человеку необходимо на что-то надеяться? И почему сквозь любое страдание нужно идти, непременно улыбаясь?
 -- Вы говорите, смысла и истины нет? -- озадаченно переспросил Альтнарио.
 -- В нашем мире, -- уточнила Селендра. -- Истина хороша тем, что она для всех на свете одна, а нелепа, потому что человеку не дано её найти. Найдётся ли на планете мысль, с которой нельзя не согласиться? Или наоборот та, которую отринет всё человечество? Умы не едины. Мысль у каждого своя. Кто же сможет доказать правоту или абсурдность хоть одной из них?
 -- То, что вы говорите, очень интересно, сударыня, -- сказал Нэрси.
 -- Но такие рассуждения ни к чему не ведут, -- возразил Арфэль. -- Если воспринять их серьёзно, можно с ума сойти. Всё должно быть проще относительно внеземных материй. Они второстепенны. Философией вы не сможете заработать на кусок хлеба. Вы либо пойдёте по миру, либо кончите в канаве, либо станете вне закона.
 -- Это лишь одна сторона медали, -- пожала плечами Селендра, словно удивляясь его непониманию таких вещей. -- Совсем не обязательно рассчитывать на философию настолько, чтоб превратиться в совершенного лентяя. Нужно любить труд, при этом не забывая о сердце и разуме. Когда ты можешь мыслить и отдаваться чувству свободно, в любой момент, это прекрасно, но должна же быть какая-то сдержанность. Труд как раз олицетворяет такие рамки. И что магия в сравнении с духовностью и благодеянием в гармонии! Представьте духовного человека, любящего своё дело, он может одновременно жить на земле, но размышлять о глубочайших тайнах Вселенной...
    Видимо, Селендра и впрямь долго была одна, раз у неё было время обо всём это думать. Она была вынуждена прислониться к своей арфе и от избытка чувств вдруг снова заиграла да с таким порывом, что Арбалета еле осталась на месте. Восхищение пригвоздило её к месту. Правда, на сей раз не звучало слов, но музыка была бесподобна.
 -- "Кровь в красивой оправе", -- сказал Зэрт.
 -- Не мешайте, дайте послушать.
    Но Зэрт не замолчал. Он запел.
 -- Нож под платьем - вот владычица орлиной страны. Блестящее оперение и багровое сердце - вот владычица орлиной страны. Сияние убийственных глаз - вот владычица орлиной страны. Укус воздушного поцелуя - вот владычица орлиной страны.
    Начал он едва слышно, с какой-то горделивой тоской. Как рыцарь под окном дамы, в чьей-то власти, кем-то пленённый, но как бы позволяя владеть собой, раз ничего больше не оставалось. С каждой перламутровой волной мелодии голос сэра Норидана креп, звучал всё неистовей. Если сможете, представьте красоту гнева и всю безыскусственность отчаяния... Вот, на что походил Зэрт.
    И Селендра, вдохновлённая этим новым, играла лишь заливистей. Арфа и двое людей казались Арбалете небожителями.
 -- Остановитесь... -- хрипло велел Арфэль.
    Его никто не услышал. Зэрт пел, Селендра играла. Это было прекрасно. Только это имело значение. Арбалета не могла шевельнуться, её руки судорожно сжимались, сердце билось в радостной тревоге. Ладонь Дананжерса коснулась её руки, но не вывела из этого транса, а это уже доказательство, что магия гораздо слабее сил, скрытых в человеке самом по себе.
 -- Когда-нибудь, владычица орлиной страны... -- внезапно упал в шёпот с нотных высот Чёрный Феникс. -- Поверь, однажды... Это произойдёт... Нужно только уметь ждать...
    Арбалета только сейчас сообразила, что это не завершение песни. Селендра продолжала, но петь было уже не нужно. Зэрт сказал это так просто. Может ли это быть правдой? Его глаза подозрительно блестели. Ох уж этот праведный пыл...
 -- Друг мой, -- молвила Селендра, когда арфа стихла и воцарилась звенящая тишь, -- вам больно?
 -- Иногда боль бывает приятной, -- произнёс Чёрный Феникс.
    Его взгляд блуждал в пространстве. Но Арбалета внезапно заметила, что он смотрит на её отражение в начищенной вазе, стоящей на столике. Лилии покачивались над мистично искажённым отражением.
 -- А я и не знал, что вы умеете петь, Норидан, -- проговорил Мальклат. -- Кто же устоит перед таким сильным голосом? При том, кажется, у вас поразительный слух, вы не изменили мелодии ни разу. А чьи слова? Ведь эта музыка - самостоятельное произведение, на неё вообще не должно быть текста, это же танец...
 -- Слова одного рыбака, милостью эфроданиманта погружённого в пучину моря, -- безжизненно отозвался Зэрт. Душа его явно отделилась от тела и пребывала в иных сферах. Арбалета поймала себя на мысли, что сейчас он достойнее, выше, прекраснее, чище, благороднее... одним словом, лучше всех, кто сидел в комнате. Его тоска была искренна и безысходна, что-то сродни Дождливому архипелагу... за что хотелось молиться… и утешить этого странного несчастного человека. Сочувствие так жгло где-то в горле, что Арбалета не на шутку перепугалась. Что за наваждение...
 -- А я недооценил вас, рыцарь, -- мрачно сказал Нэрси. И подумал: "Это он... Точно, Селендра не сказала бы про песни, если бы можно было ошибиться..."
 -- Может, сами споёте что-нибудь? -- деланно бодро спросил Зэрт.
 -- Я не так самонадеян, чтобы тягаться с вами, Норидан.
 -- Уместна ли здесь лесть? – Зэрт вновь ожесточился.
 -- Но это правда, -- негромко проговорила Арбалета. -- Вы знаете, как мне нелегко признать за вами что-то хорошее, и всё же я удивлена. А удивить меня непросто.
 -- Почему вы так предубеждены? -- спросил Арфэль.
 -- Потому что я дружу с сударыней Солвени. Господин Норидан, вы уж простите мне эту откровенность, но я слышала о вас слишком много...
    Если бы не лакей, они бы говорили свободно, кроме него здесь не было констэров. А теперь приходилось в который раз приплести Палорию, будто у бедняжки мало проблем. Благо, что с ней рядом такой надёжный человек как Эрлян Ниангон. Он её с Библиотекой выручает. (Кстати, очень удобно иметь своего человека в Чёрной Библиотеке…)
    Сегодня у Селендры сидели долго, говорили обо всём, хотя началось всё с обсуждения, где делают лучшие арфы. Арфэль доказывал, что музыкане несёт никакой пользы, лишь пробуждая на время эмоции, как глоток вина, и оставляя после себя тишину, гнетущую после всплеска. А тишина - это привычный мир, который нужно ценить, говорил Мальклат. Селендра с чувством, но по-прежнему не волнуясь и не повысив тона, объясняла, как он заблуждается. Слушать их спор - одно удовольствие, но Арбалета то и дело ощущала на себе воспалённый взгляд Чёрного Феникса. Теперь было ещё хуже, чем когда она его открыто ненавидела. Сейчас она сама первая пошла на примирение, но не дождала ответа, и теперь приходилось мучиться догадками: смеётся он над ней или поверил, что она правда восхищена?
    Нет худа без добра, зато послушали отменное враньё Альтнарио о том, как он самолично побывал в плену у пустынников. Двое вождей по очереди ловили его, и обоих он одолевал в честном бою, за что пустынники отпустили его на все четыре стороны, а заодно обменялись поясами, что считается высокой честью и оказанным доверием.
    Часы стали бить неожиданно, все одновременно обернулись на звон. Пора возвращаться.