Интриган - Кн. 3, гл. 10

 
      Первый, кого я увидел, выйдя от Эйтуары, был, конечно же, Пучок с безнадежным видом сидевший на полу, вытянув ноги, справа от двери. Не задерживаясь ни на секунду и не оглядываясь, я двинулся налево по коридору, бросив через плечо, уверенный, что он неотрывно следует позади:
      – И не надоело тебе тут торчать? В конце концов, я был у капитана, а не болтался по кораблю.
      – Работа, – услышал я почти у самого уха безрадостный ответ.
      Одним этим словом Пучок хотел пояснить, что как ни тяжела бывает работа, каких только жертв с его стороны она не потребует, она все же остается его работой, и он не намерен пренебрегать ею ни при каких обстоятельствах. Уверен, он хотел сказать именно так или похожим образом, но на столь сложную фразу у него не хватило мозгов и словарного запаса, а потому он ограничился одним коротким словом, постаравшись, по возможности, передать смысл всех остальных посредством мимики и интонации.
      Я бросил взгляд на его кислую физиономию и усмехнулся:
      – Однако, работенка у тебя не из пыльных. Грех было бы жаловаться.
      – Я и не жалуюсь. Скучно, – констатировал он. – Ребята, вон, в карты играют. На зуб.
      Мы как раз проходили мимо кубрика, дверь в который оставалась открытой. Увиденное там меня сильно покоробило.
      Трое пиратов, пардон, разведчиков дальнего космоса, резались в карты, перемежая слова непристойными жестами, выкриками и нецензурной бранью. Стол был завален баночками с пивом (Черт, они разграбят все наши запасы! И ведь не только пива!). Пол был усеян плевками и окурками сигарет. Маленький робот-уборщик, должно быть, чтобы не путался под ногами, лежал в стороне, опрокинутый на бок.  Конечно, заместитель боцмана потом заставит их все убрать, но во что превратится корабль при таком отношении к чистоте!
       – Ты хотел бы присоединиться к ним? – брезгливо спросил я у Пучка.
      На что он, не уловив интонации в моем голосе, откровенно ответил:
      – Конечно. С ними весело. Но – работа, – со вздохом снова повторил он.
      Я почувствовал отвращение к своему надзирателю, хотя как раз к нему мог бы проявить снисходительность.
      Так мы пришли на камбуз.
      – Ужин для пленников, – сказал я раздатчику.
      – Красавчик требует ужин для пленников, – повторил тот для Вика.
      – Выдай, – распорядился Вик.
      Мы договорились с Эйтуарой, что доставлять еду заключенным гостевой каюты отныне станет моей обязанностью. Так я смогу видеться с друзьями под благовидным предлогом, не вызывая подозрений у команды. И действительно, даже Пучок не задал мне ни единого вопроса, а привычно остался за дверью, когда я вкатил сервировочный столик в гостевую.
      Тут хочу пояснить, почему отказались от использования робота-столика. На то имелись две причины: во-первых, он был единственным на корабле и занят обслуживанием офицеров, а во-вторых, по пути от камбуза к гостевой некоторые продукты с него таинственным образом испарялась, хоть и не относились к разряду летучих веществ. Разумеется, камеры Вика показали, кто из пиратов подъедался на «тюремных» рейсах сервировочного столика, но Эйтуара, заботясь о собственной популярности и избегая излишне накалять атмосферу, спустила все на тормозах, приняв мудрое решение поручить доставку трапезы конкретному человеку.
      Итак, со смешанными чувствами я перешагнул порог гостевой каюты.
      Как-то меня примут там теперь? Мы не виделись с Элей, Владом и Ником почти сутки и при нашем расставании не ощущалось особенной теплоты. С тех пор они не получали никаких вестей о моей дальнейшей судьбе (в чем меня уверила Эйтуара), а значит запросто могли считать меня покойником.
      Первой меня заметила Эля и, поддавшись внезапному порыву, с визгом бросилась мне на шею:
      – Живой! Живой! А мы все боялись, что они что-нибудь с тобой сделают!
      Ну, совершенный еще ребенок: повисла на мне, подогнув ноги, так что чуть не свалила на пол. Хорошо,  что Ник поддержал. Он тоже выглядел довольным, пожал мне руку, обнял, приговаривая:
      – Рад, что все обошлось. Слава Богу! Мирчик, мы тут тебя чуть ли не похоронили.
      – А почему от тебя несет духами? – нахмурившись, поинтересовалась Эля.
      – Я только что вышел от Эйтуары. Она теперь капитан «Надежного», – объяснил я, и понял, что мои трудности в общении с друзьями только-только начинаются.
      При упоминании Эйтуары лицо Ника стало таким же каменным, как и лицо Элии, которая спросила напрямик:
      – И много времени ты теперь с ней проводишь?
      – Посмотрите, он прикатил нам ужин, – язвительно заметил Влад, с самого начала сохранявший мрачный и неприязненный вид. – Похоже, он теперь на побегушках у пиратов. Так ведь, Мирчик? – перекривил он манеру обращения Ника.
      Он подошел ко мне вплотную, тогда как Ник и Эля расступились в стороны.
       – Ну, что молчишь? Отвечай!
      – Зря ты…– начал было я.
      Но тут его кулак, разрезая воздух, въехал мне в скулу и отбросил к двери в двух шагах за моей спиной. От удара затылком у меня на миг потемнело в глазах.
      – Ну ладно, – зло проговорил я, сплевывая кровь. – Пусть Эйтуара полюбуется, как дружно мы живем! Телекамер здесь предостаточно.
      Пока они втроем разглядывали стены, соображая, что скрывается за моими словами, я набросился на Влада. Ложным ударом в лицо заставил его отпрянуть и приоткрыть защиту живота, куда немедленно обрушил всю мощь прямого удара ногой. Влад охнул,  пролетел метра четыре, пока не столкнулся с креслом, и, опрокинув его, рухнул на пол рядом.
      Я ринулся к нему. Но тут Ник и Эля грудью преградили мне путь. Тогда я скорчил жутко воинственную рожу, только вместо того чтобы изрыгнуть какой-нибудь боевой клич, или ругань на худой конец, прошептал так тихо, чтобы они одни могли меня слышать:
      – Избавьтесь от камер. И ждите сигнала.
      Вслед за этим развернулся и со словами: «Приятного аппетита!», – покинул каюту, оставив их недоумевать.
      Если вы меня спросите, о каком таком сигнале я говорил, то я и сам не знаю. Вырвалось как-то само собой. Просто мне захотелось произвести на них впечатление, что ли. Пусть думают, что я забочусь о них, что готовлю для них побег. Это заставит их пересмотреть свое отношение ко мне и настроит на более конструктивный лад.
      По всем правилам я должен был забрать сервировочный столик с грязной посудой на камбуз. Вместо этого я стоял в коридоре, утирая кровь под удивленным взглядом Пучка.
      – Вик, – произнес я, наконец, – открой мне клозет.
      Парадная уборная – для гостей, в отличие от служебных уборных, разбросанных в разных местах корабля – располагалась как раз дверь в дверь с гостевой каютой.  Это было тем более удобно, что позволяло Вику пропускать туда пленников по первому их требованию, просто блокируя переборки этого участка коридора.
      В клозете я провел минут пятнадцать, смывая с себя кровь, споласкивая рот и поправляя прическу. Когда, спустя двадцать минут я снова наведался в гостевую, то выглядел свежо, как огурчик.
      Вся троица ужинала за одним столом. При моем появлении вилки и ножи, бывшие в их руках, зависли в воздухе, а головы синхронно повернулись в мою сторону.
      Сервировочный столик стоял пустой чуть поодаль.
      Заметив, что камеры наблюдения целы и невредимы, я сухо, но многозначительно сказал, показывая на них бровями:
      – Завтра утром доставлю завтрак.
      Ник, Влад и Эля только переглянулись между собой. Кажется, они заглотнули наживку.
      Больше не говоря им ни слова, я удалился, укатив за собой столик.
      
      
      – Ну, и как приняли тебя твои друзья? – спросила вечером Эйтуара, когда я нежился с ней в постели в ее личной каюте.
      – Только не говори мне, что ты не просмотрела запись.
      – Конечно, просмотрела. Но я хочу услышать, что ты сам скажешь по этому поводу.
      – Они идиоты. Одна ревнует к тебе, другой обвиняет в предательстве. Боюсь, мне потребуется немало времени, чтобы убедить их работать сообща.
      – Ты мне, кстати, напомнил о ревности. Не думаешь, что я тоже могу тебя приревновать? Видела я, как эта Малявка повисла на твоей шее.
      – Оставь ее в покое! Она совсем ребенок. Проявляет чувства, не заботясь, как это выглядит со стороны.
      – Вот как? По-твоему, это ее оправдывает?
      – Просто она была рада видеть меня живым. Подумай лучше о себе: ты не боишься скомпрометировать себя в глазах команды, позволяя мне оставаться в твоей каюте на всю ночь?
      – Я и не собиралась оставлять тебя на ночь! – холодно ответила она, садясь на кровати прямо. – Можешь идти! Пучок тебя уже заждался!
      – И что такого я сказал? – спросил я с обиженным видом, но сам быстренько собрал вещи и убрался, пока она не передумала.
      
      
      Скажу сразу, чтобы не забыть: этой ночью мы совершали первый скачок.
      Все было подготовлено заранее, поэтому не требовало непосредственного участия человека. Эйтуара ввела необходимые данные с нэшки Хомшии, Вик передал их на «Проныру», после чего бортовые компьютеры синхронизировали работу, и повели обратный отсчет.
      В три часа пополуночи отключились ускорители и  одновременно запустились гиперприводы. Скорость к этому моменту достигла той самой, какая требовалась по данным нэшки. Пространство разверзлось и мы не то взмыли, не то провалились в некое подобие того самого небытия, о сущности которого не прекращают спорить философы со времен Фалеса и Питтака.
      Длительность скачка должна была составить семь часов. Вик через каждые полчаса напоминал экипажу по громкоговорителям о состоянии всех систем и о времени выхода в обычный космос.
      На самом корабле никаких изменений не ощущалось: силовой пузырь, окутывавший наши корабли, сохранял незыблемой структуру того кусочка пространства, который он содержал в себе, надежно защищая от каких бы то ни было внешних воздействий.
      Так что в семь часов утра, когда я вкатил тележку с завтраком в гостевую каюту, мы все еще находились в подпространстве.
      Никто из ребят уже не спал, все с явным нетерпением ожидали моего появления.
      – Ты о каком сигнале говорил? Чего нам надо ждать? – уже на пороге спросил меня Влад и, видя, как я с беспокойством озираюсь по сторонам, прибавил: – О микрофонах и камерах я позаботился. Все разбил. Теперь нас никто не подслушает.
      – Вик пришлет робота починить, – заметил я.
      – Не пришлет. Я пообещал, что снова все разломаю, включая робота. Он грозился доложить Эйтуаре… Так что за сигнал? Говори, что ты там надумал.
      – Работаю над тем, как вас отсюда вытащить.
      – Всего-то? Работаешь? Я думал, у тебя есть готовый план! – насмешливо проговорил Влад.
      – Планов хоть отбавляй. Только все упирается в тотальный контроль Вика. Он способен заблокировать наши действия на любом этапе, просто изолировав отсек, в котором мы находимся, и вызвав туда штурмовой отряд пиратов. Уничтожить Вика невозможно, рухнет все жизнеобеспечение корабля. Да меня он и близко не допустит к своим блокам памяти, сами знаете. Доступ к ним имеет только администратор. Если бы кое-кто не выболтал пароль администратора, мы не оказались бы теперь в таком сложном положении.
      – Хватит доставать Ника! – вступилась за него Эля. – Все могут совершить ошибку.
      – Чем ты занимаешься на корабле? – по-деловому спросил Влад.
      – Конкретно – ничем. Вам вот еду приношу. А вообще, ко мне приставили надзирателя.
      И я поведал вкратце о событиях, развернувшихся за стенами гостевой каюты за последние сутки, умолчав, разумеется, о своих частных договоренностях с Кадыком и Эйтуарой. Единственное, в чем я старался их убедить, было следующее:
      – Кадык и Эйтуара не доверяют друг другу. На этом мы обязаны сыграть. Но не теперь, дней через двенадцать, когда прибудем на Амальгаму. А до тех пор надо выработать план и подготовиться. Я буду сообщать вам все, что касается планов пиратов по высадке на Амальгаму. У нас обязательно возникнет шанс, когда они начнут грызться между собой. Мы только должны быть готовы, чтобы не упустить его.
      – Ты предлагаешь играть на стороне Эйтуары?
      – И да, и нет. Эйтуара желает остаться капитаном на «Надежном», сохранить в подчинении команду, получить половину сокровищ Эфтиага, но уверена, что Кадык сделает все, чтобы помешать ей. У нас же должна быть своя цель: вернуть «Надежный» под свой контроль, избавиться от пиратов и забрать сокровища.
      – Мирчик, ты строишь планы прямо, как Цезарь!
      – Ага, как Цезарь Борджиа, – презрительно заметил Влад, – кумир Макиавелли, вероломный интриган и предатель.
      Неприязненное отношение Влада начало меня раздражать.
      – Ну, все. Я высказал вам свои соображения. Решайте сами, соглашаться со мной или нет. Будете бороться или предпочтете скулить, поджав хвост, по поводу своей несчастливой доли?
      – Будем бороться, Мирчик, будем бороться, – заверил меня от имени всех Ник. – Ты только не забывай снабжать нас новостями.
      – Могу я передать Эйтуаре, что мы ее поддержим при необходимости? Помните, возможно, у нас при этом появится шанс получить в руки оружие?
      – Да, – твердо сказал Влад. – Можешь. Хоть я с большим удовольствием свернул бы шею этой Эйтуаре и бросил бы на растерзание ее дружкам.
      – Отлично! – вздохнул я с облегчением. – Это именно то, что я надеялся от вас услышать…
      Позже я узнал, что как только покинул гостевую каюту, Влад громко заявил:
      – Не доверяю я этому пиратскому прихвостню. А вы?
      Ответом послужило неопределенное молчание.
      – Пусть думает, что мы танцуем под его дудку. А мы, как появится возможность, избавимся от него также, как и от его подружки, Эйтуары, – пообещал Влад.
      При этих словах Ник поджал губы, а Эля бросила тоскливый взгляд на дверь, в которую я только что вышел.
      Ну и кто, судите сами, из нас двоих, я или Влад, был в действительности интриганом и вероломным предателем?