Пчела медоносная

… Расслаблено курил у окна, на балкон лень было выходить, холодно, и дым шел, в основном, в квартиру, потому что ветер дул в «неправильную» сторону. Когда дует в «правильную», то дым вытягивает на улицу, а так.. хоть на диване курил, хоть у окна — без разницы. За окном темень-холод.

Зима — называется.

Вечерняя, расслабленная такая лень. Предсостояние. Бывает, когда вроде все и хорошо, и в порядке, и нервы на месте и настроение спокойное, но… как-то, что-то не очень. Словом, непонятно. По-другому — это когда точно знаешь — настроение дрянь, или испорчено уже событиями дня, или само по себе испаскудилось и даже момент уловить не успел. А это так, вроде и все хорошо, но что-то нехорошо. То ли тревожно, то ли противно. Без причины.
Чушь, в общем.

Щелчком отправил окурок в форточку, в полет, подумав, с усмешкой - «Ну хоть бы раз промахнулся!»

Не было такого никогда. Привычка. Отработанное годами движение.

И тут же понял, что ошибся.

Окурок внесло в форточку обратно, ветром закрутило, небось. Ударился об ткань рубашки и с сухим шуршанием провалился в нагрудный карман. Чертыхаясь вполголоса — чтобы не услышала спящая Ксюха (ага, это уже на подсознании — что бы ни случилось — ребенок спит! Не орать!) я принялся расстегивать пуговицы, две расстегнул, дальше не стал, сорвал рубашку через голову — вот интересно, дыра прожглась?! Или погас, паршивец?!
Развернул газету, тряхнул над ней — вывалился! Или… стоп! Что это вообще такое?!
На газете перед моим носом лежал совсем не мой окурок, и вообще никакой не окурок, это было замерзшее полосатое насекомое, не то оса, не то пчела.

Ну-ну. Ничего себе, подарочек.

Посмотрел на форточку, будто ожидая оттуда ответа, нового ничего не увидел и потянулся уже, чтобы вытряхнуть газету с насекомым обратно, откуда прилетело, как в дверях показалась сонная, хмуро щурящаяся на лампу Ксюха.

           - Пап, ты что делаешь? А что это ты все здесь раскидал?

- Ничего не делаю, а ты спи, давай! - я стал так, чтобы загородить от дочки странное насекомое, но она уже была возле, стала на коленки у столика с газетой, рассматривала.

- Пап! Ты видел?! Здесь пчелка! Она замерзла, да? А её можно согреть и она будет летать?
Вот этого только не хватало! Меня аж всего передернуло, вспомнилось, как в детстве, в лагере пил компот и не заметил на стакане пчелу, или осу, кто их там разберет, как болела потом распухшая губа и как было обидно...

- Ксюн! Ты с мультиками своими не путай, это настоящая пчела, если она проснется и тебя покусает, ты так будешь реветь, что ой-ой-ой! Знаешь, как больно?

Дочка обернулась и огромные, возмущенные глазищи налились слезами, моментально.
- Господи, их точно с детства этому где-то всех учат! — с отчаянием подумал я. Такие же точно глаза я вижу у любимой, и почти такие же — у собственной мамули, когда, по их мнению, я делаю что-то возмутительное.

Сейчас начнется...

Ксюха пару раз сморгнула (я ведь еще ничего не сказал, вдруг реветь не придется!) и наклонилась к газете, осторожно потрогала пальцем неподвижное насекомое (пчела вроде пошевелилась, а меня передернуло) а потом внесла предложение — Пап, я придумала, а пусть она живет у нас, на подоконнике, где мамины цветы! А весной мы её выпустим, домой, в улей!

- Ты понимаешь, что говоришь? Она нас всех покусает, и вообще, ты слышала чтобы пчелы жили у кого-то дома?

- Никого она не покусает! А если ты её выбросишь она погибнет от мороза, а я тогда... - Ксюха задумалась, чем бы меня припугнуть, пострашнее... - Я тогда не буду ходить в садик, и есть тоже ничего не буду, вот!

И снова приготовилась реветь.

Просто классика - «Злой папа, убивец пчелок».

Я понятия не имел, что говорить, поэтому весомо сказал - «Посмотрим!»
Отличный вечер...

Ксюха притащила из своей комнаты толстенную книжищу — детскую энциклопедию «Про все на свете» и углубилась в раздел, посвященный полосатым насекомым. Изучала. Я, надеясь, что доча вычитает там, как больно кусают маленькие черно-желтые мерзавки, и передумает селить «пчелку» в домашних цветочках, отправился на кухню готовить нам поздний ужин, раз уж все равно в доме никто не спит.

Попили чаю с бутербродами, во время чаепития мне было рассказано, что дрянь, влетевшая к нам в форточку есть не что иное, как «пчела медоносная, обыкновенная», и что она, по идее, должна в эту пору спать в улье, но раз не спит, то наверное, хочет есть!

- Пап, а давай её покормим?! А что едят пчелы, а?! Ты узнай, пожалуйста, а я пока за ней послежу! И уселась на ковер возле столика с газетой, где уже вовсю шевелила лапами (отогрелась, что ли?!) полосатая гостья.

Три раза напомнил, что детям давно пора спать — без толку. Только укоризненный взгляд над энциклопедией, говрящий - «Что ты, в самом деле, понимаешь!»

- Ксюн! Еще пять минут, и я звоню маме! (А мама наша как раз вовремя отбыла к своей маме, в гости на недельку! И почему только всякие глупости в доме случаются, когда её нет?)

- Будешь звонить, спроси обязательно у мамы, что любят пчелки!

Пробормотав под нос неполный список того, что могли бы, в принципе, любить пчелки, но почему-то не любят, я засел искать в интернете нужную информацию.

Потом пришлось, чувствуя себя самым распоследним, кромешным идиотом, срочно придумывать и изготавливать для «пчелки» «домик».
Ксюша достала из кладовки пятилитровую бутыль из-под воды, я отрезал от неё острым ножом верхнюю часть, в нижней понаделал горячим гвоздем мелких дырочек — ага, чтобы пчелка у нас не задохнулась, не дай Бог! - и поместил под импровизированный «скафандр» цветок в горшке, на листик которого, с большой осторожностью (и изрядным отвращением!) поместил пчелу. Рядом с цветком поставили кукольное блюдечко с капелькой меда и парой капель воды — а кто знает лучше, что нужно дорогой пчелке — пусть сам возится!

И, наконец-то, все отправились спать.

Укрывая Ксюху перед сном и целуя сонную мордочку, я узнал, что, конечно, я самый добрый папа на свете, вот только иногда притворяюсь, что противный!

Засыпая, я улыбался... и думал, что, кажется, вот именно сегодня я, взрослый дурак, перестал, наконец, панически боятся черно-желтых полосатых насекомых...
И мне было очень приятно это сознавать!